Просроченная клевета

Во-вторых, продай банки. Вырученную сумму раздели на четыре части и положи на те же счета. В той же записке ниже я привожу список российских и зарубежных партнеров, заинтересованных в их приобретении, и примерную стоимость каждого банка. Объяснять необходимость продаж, думаю, не стоит. Мои заместители Жданов Павел Валерьянович и Цукато Роман Сергеевич помогут тебе провести финансовые операции.

Образовавшийся в результате капитал станет основным капиталом фамилии Белозерских. Его можно будет передавать из поколения в поколение, регулярно снимая проценты. Поверь, суммы будут достаточными для достойного образа жизни.

Дома и квартиры в России и за рубежом не продавай, дари их детям и внукам по мере взросления, учитывая их пожелания. Не забывай и себя. Может быть, ты решишь переехать в наш маленький домик в Париже?

Как представляю тебя в одиночестве… Впрочем, не буду обманываться. Это я расстаюсь с тобой навсегда, ты ж обречена на новую встречу. Бог даст, она будет счастливой. Я желаю искренне этого.

Береги детей, Клава, заботься о них, сохрани их привязанность в новом браке. Не теряй голову в новой любви. Не позволяй новому мужу бесконтрольно тратить твои деньги, не составляй завещания в его пользу. Научи и детей, когда подрастут, поступать точно так же.

Михаил Заболоцкий и Павел Жданов будут вести твои финансовые и юридические дела, Василий Купченко и его команда сберегут дорогих мне людей во мне неподвластном будущем. Я с каждым договорился. Каждого знаю десятки лет, на каждого могу положиться за гранью бытия.

Тем не менее, я умру с гнетущей тревогой на сердце. Если б я мог все предвидеть, если б я был способен предостеречь детей от непредсказуемых ударов будущего! Если бы мне позволялось любить тебя вечно, Клава! Увы, семизначные цифры на банковских счетах еще никому не обеспечивали бессмертия.

Наоборот. Частенько они становятся причиной преждевременного ухода. За что, в таком случае, я борюсь? Зачем получаю все новые и новые прибыли, которыми никогда не сумею воспользоваться? Зачем перелопачиваю доллары, которые, может быть, поставят под угрозу твою жизнь? Жизнь Мишеньки, Настеньки, Стаса? Если б я мог вас оставить со спокойным сердцем… Если б я был уверен, что моя ненасытная страсть не причинит вреда…»

Письмо обрывалось на полуслове, как будто автор не находил оправдания делу всей жизни. Будто так и не решился произнести последнее «прощай»…

Клавдия аккуратно сложила листочки и спрятала во внутренний карман пиджака – ночью у нее будет время поплакать над ними.

Летний Арбат за окном плавился в ядовитом мареве дымящегося асфальта. Полуобнаженные матери вели за руки загорелых детей, ребятишки поспешно слизывали таящее мороженое. Стоянка перед фасадом забита плотно машинами, подъезжают новые, новые. На ступеньках банка толпа нервных испуганных вкладчиков. Входные двери закрыты со вчерашнего дня. Клавдия зябко поежилась, натянула рукава на кисти рук. Восемнадцать градусов – это норма в ЕГО кабинетах, дома и на работе. Вышла в приемную:

– Виктория Львовна, будьте добры, пригласите ко мне Жданова, Цукато и Заболоцкого.

– Павел Валерьянович, Роман Сергеевич, я хотела бы знать, смогут ли банки эффективно работать без Владимира Павловича? И найдется ли человек, который способен взять руководство на себя, действуя от моего имени?

Жданов, невысокий пятидесятилетний крепыш с округлым лицом, переходящим в Ленинский высокий лоб, уставился на наследницу с нескрываемым изумлением сквозь стекло роговых очков. Второй заместитель, Цукато, среднего роста, с удлиненным носатым фейсом и седой шевелюрой, облек его молчание во фразу:

– Мы получили четкие инструкции от Владимира Павловича, какие меры обязаны предпринять после его ухода. Не думаю, что иные действия, как бы они ни казались заманчивы, приведут к лучшим результатам.

Клавдия сжала губы:

– В последнее время, мой муж склонялся к перемене первоначальных решений. Он часто обсуждал со мной стабилизацию экономического положения в России. Надеялся на сохранения дела своей жизни, на передачу детям и внукам.

– В России невозможно серьезно рассчитывать на длительную стабилизацию. Каждый новый Президент может принести с собой новую идеологию и новую экономическую политику. – Жданов выразил свое мнение, но в глазах загорелся интерес. Со все возрастающим любопытством рассматривал он молодую вдову, мерзнвшую под напором кондиционера.

– И все же? – Теперь Белозерская обращалась лично к нему.

– Банки работать, конечно, смогли бы… – неуверенно продолжил первый заместитель. – Дело налажено хорошо, совет директоров действует согласованно, я мог бы заниматься общим руководством, как делал это не раз во время отлучек Владимира Павловича. Если бы не некоторые обстоятельства…

– Слушаю вас внимательно.

– Если б не паника, которая начинается в рядах наших вкладчиков. Сегодня, после публикаций в газетах о смерти господина Белозерского, многие ринулись в банки, чтоб забрать свои вклады. Народ наш битый и выученный, боится потерять сбережения. Спуститесь вниз, вы сами во всем убедитесь. В ближайшие дни, толпа у дверей будут расти в геометрической прогрессии.

– Как, по-вашему, сколько дней банки должны платить, чтоб паника успокоилась?

– Не менее трех недель. Однако, за это время новые финансовые поступления сведутся к минимуму и будут состоять в основном из вынужденных месячных взносов за полученные кредиты. Крупные и мелкие вкладчики, которые планировали обратиться к нам, переметнутся к конкурентам. Догадаться не сложно – мы разоримся. Наступит день, когда нам будет нечем платить.

– То есть, мы отдадим все, но никто не сочтет нужным отдать нам кредиты досрочно и в полном объеме… А если использовать средства из Швейцарии? Тогда, мы сможем вернуть доверие вкладчиков и привлечь новых, поднимая проценты по вкладам. Придется приложить усилия, но со временем банки восстановятся в прежних позициях.

– Можно, но я не советую. – Юрист Заболоцкий, подтянутый, худощавый сорокалетний мачо, аргументировал жестко, с напором. – Владимир Павлович откладывал эти деньги для семьи, как неприкосновенный запас. К тому же, судите сами: на рынке мы не одни. Финансовые трупоеды уже собираются в стаи, уже делят вашу собственность, уже занимают ваши позиции, и вам никогда не удастся вернуть их назад. Эти люди не пожалеют миллионов на подкуп государственных чиновников. И чиновники закроют глаза на ряд беззаконий, которые произойдут в ближайшее время.

Насильственная смерть Владимира Павловича – это только начало. Мы не знаем, кто стоит за ней и каков будет его следующий шаг. В газетах уже появились статейки на тему финансовой несостоятельности преемников Белозерского. О том, что вдова отправит наличные за границу и оставит вкладчиков с носом. Когда успели их нацарапать? Заранее знали, что Белозерский будет убит?

– Мы видим только цветочки, – подхватил Жданов. – Не дай вам Бог, Клавдия Васильевна, напороться на шипы этого ядовитого растения. Подумайте о детях. Мой вам совет: держите банки закрытыми под предлогом общей ревизии. И немедленно начинайте переговоры о продажах. Когда вкладчики убедятся, что финансовые дела переходят в надежные руки, истерика прекратится. Предложения уже поступили, я принес факсы. Разумеется, трупоеды предлагают вам цены значительно ниже сумм, которые мог бы получить Владимир Павлович, но никто не даст больше. С этой минуты, игра идет только на понижение.

– Вы хотите сказать, что рыночная стоимость банков Белозерского через две-три недели станет гораздо ниже, чем их стоимость на сегодняшний день?

– В несколько раз ниже. – Цукато не мог и не хотел скрывать раздражения. – В этом я убеждался не раз, ситуации повторяются. Каждый день промедления принесет вам убытки в миллионы долларов. Владимир Павлович умел принимать решения быстро и точно. Я надеюсь, его наследница…

«Растеряет как можно меньше. Я тоже хотела б на это надеяться».

– Пожалуйста, передайте мне факсы, я оценю предложения. – Под взглядами финансистов, Клавдия не торопясь просмотрела листки. – Хм-м… А разве господин Ропшильд не заинтересовался свежатинкой?

– Прямых предложений не поступило. Возможно, вступил в переговоры через подставных лиц.

– Михаил Сергеевич, с точки зрения закона, мы обязаны начинать выплаты с сегодняшнего дня? Мы можем открыть кассы через несколько дней или передать свои обязательства покупателям?

– С точки зрения закона и здравого смысла, наследник обязан, как минимум, пересчитать свое имущество и войти в курс дела. Переоформление документов на ваше имя, опять же, потребует времени. Что касается обязательств по выплатам, они безусловно будут переданы покупателям – в этом весь смысл сделки. Свидетельство о смерти мужа вы не получили?

– Сначала надо съездить на Петровку, получить справку.

– Не беспокойтесь, Клавдия Васильевна. Я подготовлю доверенность на свое имя и сделаю все.

– Кроме того, выделите людей для организации похорон и поминок. Я уже обратилась в агентство «Ритуал», с ним согласуйте.

– На каком кладбище?

– Владимир Павлович не однажды мне повторял, что не хочет лежать в сырой холодной земле. Что горячий костер, который мгновенно освободит его душу, предпочтительней. Я обязана выполнить его волю.

– Безусловно. Будут еще указания?

– Держите меня в курсе событий, я всегда на связи. Павел Валерьянович, Роман Сергеевич, начните ревизии немедленно. Я хотела бы знать разницу между имеющимся на данный момент налом, ожидаемыми поступлениями на ближайшие три недели, и общей суммой вкладов наших клиентов. Надеюсь, не все они будут востребованы, но надо готовиться к худшему. Когда я смогу получить предварительные данные по каждому банку?

– Часа через два. Более точный отчет – к концу дня. Что мне ответить по факсам?

– Накиньте по двадцать миллионов и начинайте предварительный торг. Встретимся вечером в этом кабинете, позже я назначу точное время. И вот еще что. Пока ведется следствие, Купченко и его люди получают чрезвычайные полномочия. Они вправе просматривать любые бумаги, любой компьютер, любой кабинет, задавать любому служащему любые вопросы. Кроме того, будут приходить оперативники из милиции. Объясните это коллегам. Надеюсь на общее понимание и содействие следствию.

– Ясненько-понятненько…

Заместители вышли из кабинета в состоянии глубокой задумчивости. Они не были готовы к такому повороту событий, борьба за банки Белозерского не входила в их жизненные планы.

– Похоже, мы влипли, – произнес Жданов, когда глава юридического отдела Заболоцкий свернул в свой коридор.

– Похоже, ты влип, мой друг. Я не давал обещаний прыгать на задних лапках на поводке у дамочки, – Цукато брезгливо поморщился.

– Уйдешь?

– Покуда не поздно. Сегодня в развале банков обвиняют смерть Владимира, а через две недели станут обвинять нас с тобой. Не справились в критической ситуации, не доказали высокий профессонализм.. Кому тогда будем нужны?

– В самом деле… Кому мы еще нужны, кроме этой дамочки и его детей? За что нам Владимир платил?

– Владимир подмял нас под себя! Вспомни март девяносто третьего. Если бы не тот случай, банкиром был бы я.

– До сих пор свербит?

– А ты сам простил?

– А ты, друг, вспомни другое. Владимир разорялся дважды, в девяносто шестом и в девяносто восьмом, и дважды всплывал на поверхность. Кто мешал нам с тобой соорудить легкий плот и пуститься в автономное плаванье? Молчишь? А я полагаю, якорь нам мешал. Якорь из отчислений, которые мы получали регулярно и в полной мере, несмотря на его банкротства и финансовую неразбериху в стране.

В замах – гарантированно и без риска. В банкирах получишь поболее, но можно и пулю схлопотать. Так и вышло. Ты всегда это знал, потому не высовывался.

– Ты на что намекаешь? Ты думаешь, я заранее знал об убийстве?

Когда за мужчинами закрылась дверь,

Клавдия достала сотовый телефон, расправила сложенный вчетверо листочек. Абонент в Женеве взял трубку сразу.

– Добрый день! – приветливый голос далекой бизнес-вумен звучал почти без акцента. Очевидно, на дисплее ее телефона сразу высветилось: «Россия, Москва». – Елена Бринкольт, заведующая отделом долгосрочных вкладов в банке «Он-рич», Женева. Чем могу быть полезна?

– Добрый день. Меня зовут Клавдия Васильевна Белозерская. Мой муж, Владимир Павлович Белозерский, имел счет в вашем банке. Вчера он погиб…

– Я соболезную вам, госпожа Белозерская.

– Благодарю. Согласно завещанию, я с детьми наследую основную сумму, хранящуюся у вас.

– Одну минуту, госпожа Белозерская. Чтобы продолжить наш разговор, я обязана идентифицировать ваш голос, сравнив его с образцом голоса супруги, любезно предоставленный нам Владимиром Павловичем. Я подключаю свой телефон к компьютеру… Пожалуйста, произнесите несколько слов.

– Назвать девичью фамилию матери? Лебедева. Владимир Павлович не передал мне сведений о каких-либо банковских паролях.

– Пароли не нужны, сравнение завершено. Извините за задержку, госпожа Белозерская, теперь я имею право отвечать на ваши вопросы.

– В завещании не указана сумма, которая хранится в Женевском банке. Я хотела бы иметь точные сведения по налу и акциям.

– Будьте любезны, назовите номер счета.

– СК – 200-789- 985-14-0003.

– Минуту… К сожалению, этот счет аннулирован в пятницу, 3 июня сего года в 19 ч 20 мин по московскому времени.

– Он открыл другой счет в вашем банке?

– К сожалению, нет. Все тридцать пять миллионов долларов были переданы посредством электронного перевода в другой банк. К сожалению, Владимир Павлович не пожелал оставить нам сведений о месте их назначения.

– Их невозможно найти? – в голосе Клавы вспыхнула паника. Долго изображать из себя русскую бизнес-вумен она оказалась не способна.

– Их можно найти, госпожа Белозерская. Но на это потребуется время и ваш юридический представитель в Женеве.

– Спасибо, мой представитель свяжется с вами в ближайшее время. Акции тоже исчезли? Ячейка АОС/FG-660035.

– Минуту… Банковская ячейка под этим номером числится за господином Белозерским с 15 февраля 1995 года. Согласно последнему распоряжению клиента, в случае его смерти, содержимое ячейки может проверить или изъять только его супруга, госпожа Белозерская, лично, посредники не приемлемы. Банк не имеет права вскрывать ячейку, просматривать или пересчитывать ее содержимое.

– Вы хотите сказать, не знаете, есть там что-нибудь вообще?

– К сожалению, это так, госпожа Белозерская. Приезжайте в Женеву, я всегда буду рада вам помочь.

– Спасибо, Елена, вы мне уже помогли.

Тошнота подступила к горлу, давление резко падало. Владимир перепрятал от нее деньги в пятницу, когда она играла с детьми в бадминтон. Переводил и хмурился, глядя на ее ноги. Подтверждал код нового счета и мучился неспособностью удержать при себе эту женщину.

Он принял решение, точно и быстро. Он больше не верил в ее невлюбчивую рассудительность, не доверял неверной «фамильные капиталы». Он испугался: она ограбит его детей. Поверил, что промотает состояние вместе с «альфонсом». А прощальное письмо, полное доверия и нежности… Переписать не успел.

Заграница нам не поможет. Или поможет, но поздно. Банки уйдут за бесценок. При значительном расхождении дебита с кредитом, квартиры и дачи тоже. Ни для кого не секрет, что при срочной продаже недвижимости цены значительно падают. Кроме того, она выплатит около миллиона друзьям и родным, согласно «последней воле». Надо спросить, когда эту волю следует выполнить.

Как случалось в минуты отчаяния, закололи кончики пальцев – предынфарктный синдром, преследующий ее с детства. Боли в груди усиливались, признаваться в слабости секретарю не хотелось.

Ключи от сейфа, шкафов и ящиков письменного стола Виктория Львовна передала ей с утра. У Владимира тоже болело сердце, где-то здесь должны быть лекарства… Бумаги, только бумаги, ни одного пузырька. Нечеткая фотография парня в надвинутой на глаза бейсболке, отпечатанная с компьютера на желтом листе бумаги, концентрические круги на физиономии и дырки от дротиков, размусолившие бедолаге нос. Зачем Владимир хранил этот мусор?

А вот и таблетки. Клава проглотила сразу две, запила водой из графина, полежала десять минут на мягком диване. «Решения надо принимать быстро и точно. Кроме того, надо иметь мужество выполнять принятые решения. Мужества явно недостает».

– Алло, Магдалина Никитишна, что в доме твориться?

– Все в порядке у нас, Васильевна. Алиса привела малышей с прогулки, готовятся кушать. Охранники ходят за ними, будто привязанные. От кого же их здесь охранять?

– Это не важно, мне так спокойнее. Что еще?

– Телефоны гудят с утра. Люди спрашивают, где и когда будут похороны. А я все пла́чу, не знаю, что отвечать?

– Отвечу сама всем, вечером. Как Владислав?

– Я сиделке обед относила, в себя, говорит, не приходит. Откроет глаза, бедняга, посмотрит на нее, и опять засыпает. А сердечко бьется ровнее. Доктор с утра приходил, велел три капельницы в день ставить. Лучше ему, говорит, но уж очень он слаб. Если спит, говорит, это хорошо, значит, организм восстанавливается. Вас в котором часу дожидаться?

– Не ждите совсем. Оставьте мне что-нибудь поклевать.

– Сколько охранников развелось, как бы все не склевали!

Клавдия невольно улыбнулась. Экономная Магдалина Никитишна родом из голодного детства. Всю жизнь боится новой войны, всю жизнь подглядывает, когда продукты в холодильнике закончатся? Но на сердце стало полегче – даже заочное прикосновение к семье придает силы. «Я должна их всех защитить. Даже тех, кто читает грязные издания».

– Алло! Приемная господина Ропшильда? Будьте добры, передайте Абраму Самуиловичу, что Клавдия Белозерская хотела бы с ним встретиться. Конечно, сегодня я совсем свободна. Конечно, конечно, приеду в любое время. Пятнадцать ноль-ноль – вполне устроит, спасибо, девушка.

Встреча на Петровке в двенадцать тридцать. Потом необходимо заехать в банк на Маросейке, выяснить, что там с ее личным счетом. Нельзя кататься одной по Москве, телохранитель необходим. «Не дай вам Бог, Клавдия Васильевна, напороться на шипы этого ядовитого растения. Подумайте о детях», – сказано будто вскользь, чтобы не напугать слабонервную женщину. Имеющий уши, да услышит. Купченко тоже не раз Владимира предупреждал, а он отправил Григория мыть машину…

Тот же день, 15.45

– Василий Брониславович, вы не могли бы подъехать в банк на Маросейке? Надеюсь, минут через двадцать я буду там. Да, Геннадий парень прекрасный, я уверена, на него можно положиться… Да, на Петровке со мной уже побеседовали. Если это можно назвать сбором информации по делу об убийстве. Девочка следователь задавала вопросы, заглядывая в шпаргалку. Заставила меня перечислить всех чад и домочадцев, на каждого составить характеристику. Шестидесятилетний повар Ашот и двадцатилетняя горничная Верочка показались ей особенно подозрительными, так как не имеют высшего образования. Я сую ей под нос список желающих по дешевке отхватить наши банки, объясняю, что среди них могут быть люди, причастные к убийству. Она его даже не прикрепила, сунула не глядя между страниц. Не удивлюсь, если после моего ухода «уронила нечаянно» в урну.

– Клавдия Васильевна, девушка ведет себя в соответствии с полученными инструкциями. И, конечно, боится случайно взять след.

– К этой мысли меня и подвели. Не будут они никого искать, никакая награда им не нужна, иначе, дело бы передали опытному следователю. Помните убийство Владимира Кистьева? Шумели днем и ночью на всех каналах, чины всех мастей били себя кулаком в грудь. Я тогда совсем юной была, но гнилой закулисной политикой прониклась сразу, знала, что убийца назван не будет. Когда речь заходит о миллиардах, пропускаемых через рекламу, растопчут не одного Кистьева. И ни одна ищейка не бросится по кровавому следу. Кругами походит, поскулит, а с места – ни-ни.

– Значит, будем в расследовании рассчитывать на свои силы.

– Об этом я и хочу с вами поговорить…

– Ольга Степановна, могу я проверить состояние моего счета?… Согласно моим представлениям, здесь не хватает сто двадцать тысяч евро. Вот эти пять сумм по двадцать, тридцать и сорок тысяч я не снимала.

Полноватая работница банка сделалась белее своей блузы.

– Вы сами не снимали… Но приходил молодой человек, обналичивал ваши чеки на предъявителя… На них ваша подпись, Клавдия Васильевна. Паспортные данные получателя и его адрес зафиксированы, как полагается.

– Могу я взглянуть?

– Оригиналов чеков, к сожалению, нет, их забрал Владимир Павлович. А ксерокопии сохранились. Вот они. Электроника подтверждает идентичность вашего почерка. Сами видите…

– Спасибо, Ольга Степановна. Если подтверждает электроника, к вам у меня претензий нет. Если еще понадобитесь, я позову.

– Василий Брониславович, вам придется поверить мне на слово: эти чеки я не выписывала и с Кроликом Борисом Юрьевичем не знакома. Но очень хотела бы встретиться. Дело не в ста двадцати тысячах, в ближайшие дни мы потеряем гораздо больше. Этот типчик лазил в карман к Белозерским нахально, открыто и регулярно, на протяжении двух последних месяцев. Хотелось бы выяснить: почему он был так уверен в своей безнаказанности?

– Парень молод, Клавдия Васильевна, и, скорее всего, наркоман. Похоже, им кто-то управляет. Умный мошенник не станет дважды обналичивать фальшивый чек в одном месте, даже если приходит с чужим паспортом. А наркоманы запросто ради очередной дозы рискуют свободой и жизнью.

– Человек, который руководит Кроликом, знает характер моего мужа. Щепетильность Владимира Павловича безгранична. Он не захочет ловить наглеца за руку, ставить жену в неудобное положение. Владимир затребовал фальшивые чеки, но ваши службы никогда с ними не работали. Я права?

– Не работали, Клавдия Васильевна. Сегодня я узнал о чеках впервые.

– Как ни печально, я тоже. Вывод напрашивается: вор из ближайшего окружения мужа или знаком с ним давно. Вор мог знать о скором убийстве, потому и надеялся проскочить. Или готовил убийство сам, надеялся погреть руки.

– Это вряд ли, Клавдия Васильевна. Поганенькое жульничество у кассы может провернуть любой мошенник, умеющий хорошо подделывать подчерк и представляющий реакцию Владимира Павловича. А убийство финансового воротилы с видами на его миллионы – дело профессионалов. Размах мышления несопоставим. Да и стоимость исполнения тоже. Однако, в ваших словах есть догадки, за которые можно зацепиться.

– И эти зацепки вы должны проанализировать со всех сторон.

– На каждом чеке проставлено время обналичивания. Для начала просмотрим видеозаписи и снимем отпечатки пальцев с оригиналов.

– Ключи от кабинета у меня, сегодня я поищу чеки. Видеозаписи у охранников?

– В архиве. Просмотрим их без свидетелей. Но время терять нельзя. Позвольте, я позвоню своим ребятам, пускай берут Кролика в его норе, если он живет по прописке.

– Виктория Львовна, я побуду в кабинете одна. К восемнадцати часам вызовите, пожалуйста, Жданова…

– Павел Валерьянович, чем порадуете?

– Радости мало. Чтоб покрыть дефицит бюджета, который появится в ближайшие дни, надо срочно продать один из банков. После чего, теоретически говоря, если бы не давление конкурентов, мы могли бы нормально работать. Если не сделать этого завтра, через пару недель мы будем вынуждены спустить с молотка все.

– Оставьте отчеты, я подумаю над ними. Как идут переговоры с покупателями?

– Каждый снизил цену на пять-семь миллионов от первоначальной заявки.

– Разумно, я поступила бы так же. Завтра, часов в семь утра, я сообщу о своем решении…

– Арсений Петрович, я хотела бы встретиться с вами завтра во второй половине дня…

– Абрам Самуилович, какая приятная неожиданность! Конечно, я ничего не забыла! И не передумала, Абрам Самуилович, как можно обмануть такого мужчину! Приеду, конечно приеду, как обещала!..

– Салон «Мадлен и Молли»? Могу я записаться на семь?.. Вечернюю прическу и макияж.

– Магдалина Никитишна, я поселила родных Владимира Павловича в квартире на Никольской. Нет, Магдалина Никитишна, при всем уважении к Валентине Борисовне и ее детям, не думаю, что они подчинятся общей дисциплине и будут сидеть безвылазно за высокими стенами… Пообщаетесь позже, когда весь этот ужас останется позади… Сегодня не ждите, проведу ночь с мамой. Как у нас?..

– Катенька, приезжайте сегодня в девять тридцать в ресторан «Серебряный звон» на Покровке, я хотела бы дать интервью для вашей газеты…

– Это она и есть?

– спросила шикарная иностранка, закутанная на восточный манер в струящуюся ткань из плотного шелка. Продолговатые чарующие глаза сверкнули изумрудами и сузились, словно две ядовитые змейки.

– Она, – откликнулся спутник, притаившийся за колонной.

Девушка за центральным столиком передернула плечами, словно ощутила склизкое прикосновение змей. И грустно улыбнулась, отвечая на вопросы корреспондентов.