Мартынов. Неделя стюарда

Возможно, что мне показалось, но, по-моему, отец посмотрел на меня с чем-то похожим на уважение.

– Что ж, будем надеяться, он тебя не тронет, – ответил он. И, помолчав, добавил, – а тронет, так я его сам… А как ты его убивать-то будешь, без Яра-то?

– А как получится, – ответил я, приятно удивлённый фразой отца о том, что он готов убить за меня агента Его Величества, за что потом придётся очень серьёзно заплатить. – Вот сейчас у нас который час?

Отец посмотрел достал из кармана недремлющие часы «Breguet» и, открыв крышку, сказал:

– Семь утра. А что?

Часы были чисто декоративной вещицей, мужским аксессуаром, совсем необязательным для ношения.

– Ну вот, семь утра, – продолжил я, – значит, после разговора с тобой я позавтракаю, и мы с Тарасом поедем покупать мне какой-нибудь автоматический карабин. Понимаю, что вряд ли этого неприметного господина возьмут пули, но всё же с огнестрельным оружием у меня больше шансов, чем без него, верно?

– Как тебе угодно, – ответил отец, – думаю, что пули его не испугают.

– Надеюсь, до этого не дойдёт вообще, – сказал я.

– Вот только ты никуда не поедешь, – сказал Михаил Мартынов, – ты будешь сидеть дома и избегать общения с прессой.

– Значит, Тараса пошлю, – решил я.

– Можно, наверное, послать, – с сомнением сказал отец, – но боюсь, как бы пресса не начала пытаться из этого устроить шумиху…

– Представляю заголовок: «Пустышка Мартынов покупает оружие, так как просто избивать журналистов ему уже мало: он хочет пойти по стопам кузена и кого-нибудь убить!» – пошутил я.

Отец издал невесёлый смешок.

– Что-то вроде этого и может получиться, – сказал он.

– Ну тогда вели кому-нибудь из слуг, из тех, кому доводилось стрелять в людей, подобрать мне что-нибудь, из чего можно с комфортом застрелить личного агента Его Величества, и пусть они мне доставят в каком-нибудь… ковре, что ли, или свёртке бесформенном, – предложил я.

– Да, хорошая идея, Матвей, – согласился Михаил Мартынов.

– А, вот ещё, – придумал я, – пусть твой слуга отвезёт в курьерскую службу, а оттуда пусть уже мне доставят. В противном случае, твоего слугу могут выследить и выяснить, что именно он привёз ко мне.

– А тебе, Матвей, самому впору работать в Тайной канцелярии, – задумчиво сказал отец, – там как раз любят всякие схемы распутывать и придумывать.

– Да нет, – отмахнулся я, – это же как в детстве мальчишек местных подговорить помочь Тараса обмануть. Ты, наверное, шутишь…

– Конечно, шучу, – серьёзно сказал родитель. – Кому ты там нужен.

Я вздохнул.

– Приятно знать, что меня ценят в моей семье, – с иронией сказал я.

– Просто не хотел, чтобы у тебя были какие-то иллюзии, – по-прежнему серьёзно сказал отец.

– Да какие уж тут иллюзии, – снова вздохнул я. – Слушай, оставайся, что ли, на завтрак, раз уж я всё равно не сплю.

Михаил Мартынов снова взглянул на часы.

– Разве что чаю, – кивнул он.

– Я оденусь и выйду к тебе в гостиную, – сказал я, намекая, чтобы отец вышел, когда я буду одеваться. Ведь после ванной я прямо голым упал в кровать. Недавний опыт показал, что мне нравится размахивать половыми органами перед женщинами, но перед мужчинами делать это я против категорически. Тем более, перед собственным отцом.

Тот кивнул и вышел.

– Тарас, принеси нам завтрак с чаем, – услышал я, как отец отдаёт распоряжения Тарасу по интеркому, – и можешь предложить чаю Жану.

Жан – это водитель и валет отца. Глупый и напыщенный француз, который несмотря на то, что постоянно читал французских авторов, оставался ограниченным, лишённым самостоятельного мышления обывателем. В нашей семье, все мы, конечно, читали французских мыслителей. Причём мой отец читал в оригинале, в отличие от матери, которую картавый французский язык смешил своей жеманностью.

Когда я ещё жил с родителями, мы тихонько, между собой, чтобы не обидеть слугу, потешались над уверенностью Жана в том, что кроме французской культуры нет никакой другой, над его вопиющей безграмотностью по отношению ко всему, что было создано не французами. Тарас же Жану по-своему симпатизировал, так как считал его фанаберию, в смысле глупую спесивость, забавной.

Я вылез из-под одеяла и напялил снова домашний костюм, расшитый жар-птицами. Умывшись, чтобы окончательно проснуться, я вышел в гостиную к отцу. Тарас уже суетился за столом, расставляя приборы. Посреди стола уже стояла тарелка с блинами.

Тарас, бывший до моего рождения слугой в доме моего отца, благоговел перед ним и всячески старался ему угождать. Видя, что ко мне пришёл Михаил Юрьевич, дядька, пока мы разговаривали, заранее приготовил любимые моим отцом блины, как раз на случай, если тот останется на завтрак, чтобы ему не пришлось ждать. Предусмотрительность в исполнении Тараса удивительная.

Отведав своего любимого блюда, отец расслабился и немного подобрел. Он благожелательно посмотрел на меня и сказал:

– А здорово ты этого Бенедикта прутом-то!

– В плане? – не вполне понял я.

– Да я же видел, видео-то полно в Паутине, – сказал отец, – визжал он, как поросёнок.

– Да, это точно, – улыбнулся и я.

– Вот интересно наша жизнь устроена, да? – начал рассуждать отец. – Вот кузен твой поступил правильно, а всё равно виноват. Ты поступил правильно, а теперь и над тобой смертная казнь висит.

Это он про секундантство моё.

– Подлеца отхлестал, – продолжил Михаил Мартынов, – так ведь на то он и подлец, чтобы его хлестать, что ж с ним ещё делать? А тебя теперь – в суд.

– Да, кстати, насчёт суда, мне же повестка должна прийти! – вспомнил я.

– Ну вот придёт, скажешь мне, – сказал отец, – посмотрим по ситуации, может, он отзовёт претензии. Там решим, будешь судиться или рот ему деньгами заткнём.

– Да лучше уж судиться и по суду выплатить, чем от него тайком откупаться, – фыркнул я.

– Подумай, Матвей, – ответил отец, – это ведь даст повод ему кричать о своей правоте направо и налево.

– Зато и нас покажет, как законопослушных граждан, которые строго следуют букве закона. Один Мартынов, я, прутом отхлестал, заплатил штраф. Другой, Валерий, на дуэли убил – в солдаты разжалован, на войну отправился, – сказал я.

– Есть логика в твоём рассуждении, – признал Михаил Мартынов, – и такая тактика в других случаях вполне имеет право на применение. Но сейчас слишком много внимания к нашей фамилии, нам так много не нужно. И громко оглашённое решение суда о твоей виновности может сыграть не в пользу высочайшего решения по делу твоего кузена.

«Ну, конечно» – подумал я, – «это ведь Валерий, дорогой наследник рода, как же, ради его удобства можно Матвею и потерпеть».

– Хорошо, – кивнул я отцу, – давай тогда миром с ним решать.

– Да, – сказал он, – лучше будет миром. Но, повторяю: посмотрим.

На этом разговор как-то угас, и мы закончили трапезу, перекидываясь лишь незначительными репликами. Вскоре отец поднялся и по интеркому передал Жану, который пил чай внизу с Тарасом, чтобы заводил машину.

– До встречи, Матвей, – сказал отец на прощание, – и помни: из дома ни ногой.

– До встречи, Ваше Сиятельство, – попрощался я с ним. – Скажи Тарасу, пожалуйста, чтобы поднимался со стола убирать.

Когда отец ушёл, я переоделся в шёлковый, а может и не шёлковый, но очень лёгкий и прохладный, халат и поднялся на крышу. Раскрыв тент, я улёгся в тени на лежак и расслабился. Тут мне вспомнилось, что отец упоминал новую заметку Алексеева. Я взял телефон и вышел в Паутину.

Глава 23

Посмотрим, что этот щелкопёр, писака в смысле, там настрочил. Я открыл сайт «Римского Эха». На главной странице сайта была фотография разбитого лица Бенедикта Алексеева. Естественно, это было обработанное фото, так как я ему ничего не разбивал, а только плюнул сплетнику в рожу и дал пощёчину.

«МАРТЫНОВЫМ МАЛО УБИТЬ НАДЕЖДУ НАШЕЙ ПОЭЗИИ: ВТОРОЙ НАСЛЕДНИК МАРТЫНОВЫХ ИЗБИЛ ЖУРНАЛИСТА СРЕДИ БЕЛА ДНЯ!» – гласил заголовок.

Ну, во-первых, я не наследник, во-вторых, прогнозы поэта Антона Чигурикова по поводу создания образа покойного Озёрского, как образа гениального поэта, начинают сбываться.

Я вернулся к чтению заметки:

«Сегодня наш главный редактор Бенедикт Барухович Алексеев отправился в ресторан «Филоксен», чтобы поинтересоваться мнением стюарда Матвея Мартынова о дуэли между его кузеном гвардии подпоручиком Валерием Мартыновым и армейским поручиком, талантливым поэтом Григорием Озёрским, приведшей к гибели последнего».

«Нормально так себе «поинтересовался», сходу обвинив в убийстве и варварстве» – подумал я и продолжил читать:

«Вместо ответа чувствующий свою полную безнаказанность юный аристократ начал избивать Бенедикта, отбирать у него дорогостоящую камеру и прилюдно оскорблять в самых неприличных выражениях».

Никакой камеры я у Бенедикта не помнил, неприличных выражений, кажется, не употреблял, да и можно ли называть пощёчину избиением?

«Всё это происходило под дружный хохот компании Матвея Мартынова, с которой юный стюард отмечал победу своего кузена на дуэли. Среди его спутников и спутниц, чьи имена нам пока неизвестны, был, между прочим, и наследник влиятельного рода Долгоруких, гвардии поручик Сергей Долгорукий».

Победу на дуэли мы, конечно, не отмечали, но хохот, когда я хлестал Алексеева действительно имел место. Что было, то было, из песни слова не выкинешь.

«Бенедикт попытался предъявить удостоверение журналиста, чтобы объяснить, почему он задаёт вопросы, но Матвей Михайлович продолжил избиение уже на улице с помощью толстой и тяжёлой трости и в конце плюнул журналисту в разбитое лицо. Молодому здоровому аристократу должно быть стыдно за избиение человека, который в два раза старше его по возрасту и ничего тяжелее ноутбука никогда не поднимал. 

Наше издание надеется, что Государь обратит внимание на бесчинства дворянства, которое считает, что обладание Яром дозволяет им поступать со всеми остальными гражданами так, как ему заблагорассудится».

То есть, теперь тонкий прут у них превратился в толстую и тяжёлую трость. Удостоверения журналиста он никакого не доставал. А хоть бы и достал, какая мне разница? Разве есть правило, что от журналиста можно терпеть то, чего ни от кого бы терпеть ни один приличный человек не стал?

Лишённый Яра пустышка, Матвей Мартынов, сын младшего сына князя, в версии «Римского Эха» превратился в обезумевшего от владения Яром наследника рода, который ни за что ни про что избивает честных граждан на улице.

Я вздохнул и закрыл заметку. Подписи под ней не было. Вероятно, Бенедикт Алексеев сам написал о себе в третьем лице, чтобы заметка выглядела так, будто её пишет другой обеспокоенный журналист.

Поскольку ночью я поспал всего ничего, я отложил «ладошку» и задремал. Но вскоре очнулся, ощутив чьё-то присутствие. Я приоткрыл один глаз и увидел перед собой женщину лет двадцати трёх – двадцати пяти, в круглых очках, с синими волосами и татуированными руками и шеей. Она снимала меня на телефон с логотипом яблочного огрызка.

– Таша Гиксман, – произнесла она непонятные слова. Мгновение спустя до меня всё-таки дошло, что этими словами она обозначает в пространстве свою персону, – независимый корреспондент. У меня свой видеоканал на…

«А, корреспондент, понятно» – подумал я. И перебил, чего бы никогда бы не позволил себе в общении с приличным человеком:

– Вы не имеете права здесь находиться. Как, вы сказали, вас зовут?

– Таша Гиксман, – снова представилась она.

– Это вас родители так назвали? – уточнил я.

– Нет, назвали Натальей, но в Паутине я известна как Таша, независимый корреспондент, – заявила она.

– Прекрасно, просто прекрасно, – закивал я, – а теперь, пожалуйста, покиньте мою крышу.

– Я не могу покинуть, – уверенно возразила она, – у меня долг перед общественностью, перед моими любимыми подписчиками, ради которых я сюда и забралась.

Я взвесил варианты. Здорово было бы позвать Тараса, чтобы он выбросил её на улицу. Ещё лучше было отобрать у неё телефон, чтобы удалить видео со мной. Но я должен быть осторожным, она ведь за тем и влезла незаконно на мою крышу, чтобы спровоцировать меня на агрессию, заснять на видео и получить таким образом свою минуту славы. Я принял решение. Поднялся, подошёл к двери, которая вела внутрь дома и крикнул:

– Тарас, вызови полицию: тут самозванная корреспондентка лазает по нашей крыше!

– Подождите, Матвей, – заволновалась Таша, – зачем нам полиция? Ответьте лишь на несколько вопросов, пожалуйста.

– Для вас меня зовут Матвеем Михайловичем, – холодно ответил я, – и для начала перестаньте меня снимать.

Она поспешно засунула «ладошку» в карман.

– Хорошо, Матвей Михайлович, – затараторила она, – мне просто нужен ваш комментарий относительно ситуации с Бенедиктом Алексеевым и дуэли вашего кузена.

– У меня нет никакого желания с вами разговаривать, – отмахнулся я. – Уходите сами, пока не приехала полиция.

Она посмотрела на меня странным взглядом.

– А знаете что, Матвей Михайлович, – она подошла ко мне очень близко, – у меня есть одна идея, как склонить вас к сотрудничеству.

Таша наклонилась ко мне, чтобы поцеловать меня. Я отвернул от неё своё лицо и осведомился:

– Что это вы делаете?

Она ничуть не смутилась тому, что я отказался от её поцелуя, развязала мой халат и встала передо мной на колени…

– Мне очень нужен ваш комментарий, Матвей Михайлович, – она облизнула губы.

Видимо, это всё мой Яр. Хотя, я никогда не видел, чтобы Яр других дворян настолько сильно действовал на женщин.

– Тарас! – крикнул я, – погоди с полицией!

– Я уже вызвал, Матвей Михайлович, – донеслось снизу.

– Ну позвони, отмени, – крикнул я в ответ.

От Тараса снизу донеслось только недовольное бухтение, что, мол, то вызови, то не вызови, а краснеть перед полицейскими приходится ему, Тарасу, а совсем не барину.

Таша Гиксман очень старалась для того, чтобы её дорогие подписчики получили мои комментарии по интересующим их вопросам. В какой момент, я заметил, что она, не отрываясь от своего основного, так сказать, занятия, тихонечко вытаскивает из кармана «ладошку».

Я понял, что она хочет сделать. Включить камеру и заснять на видео весь процесс. А потом выложить это как компромат на меня. Что-нибудь вроде того, что я заставил её делать это под угрозой побоев, когда сам же её пригласил к себе для интервью. Я её не приглашал, но что ей помешает соврать?

Чтобы уберечь себя от этого, я незаметно для неё поднял Яром уголок халата и разместил его как раз над её плечом так, чтобы загородить камере обзор. Таша этого не заметила, так как её голова была повернута в мою сторону, ну и вообще, обзор у неё в тот момент был не слишком обширным.

Она, по-прежнему считая, что её манёвр остался незамеченным, положила телефон на пол, камерой вверх. Что ж, когда Таша будет просматривать отснятый материал, её будет ждать большой сюрприз.

Нехорошо, конечно, с моей стороны сравнивать, но у Таши получалось сильно лучше, чем вчера у моей фрейлины. Впрочем, ничего удивительного, наверняка у Таши огромный опыт, если она этим способом решает все свои затруднения.

А главное, что фрейлина сделала это исключительно из искренних чувств ко мне, в отличие от Таши, руководимой только корыстными мотивами да похотью, которую вызвал мой Яр. Старания Елизаветы Георгиевны гораздо ценнее, чем просто механический навык Таши Гиксман.

Навык её, впрочем, очень быстро довёл меня до состояния, когда я не мог уже что-то анализировать. Когда же это состояние прошло, Таша улыбнулась, встала с колен, подняла «ладошку» с пола и хотела что-то спросить, направив телефон на меня. Я, однако, вовремя заметил и заблокировал Яром её руку так, чтобы камера смотрела вбок.

– Я же просил вас убрать телефон, – сказал я.

– Хорошо, я убираю-убираю, – снова сказала она и действительно убрала устройство в карман.

– Отлично, – кивнул я и крикнул, приоткрыв дверь, возле которой я всё ещё стоял: – Тарас! Полицию!

Этого она никак не ожидала.

– Ты что делаешь?! – воскликнула она.

– Вызываю полицию, чтобы городовой освободил мою территорию от незаконно проникнувшего на неё человека, – невозмутимо ответил я. – И обращайтесь ко мне на «вы».

– Ты пожалеешь об этом! – она снова попыталась выхватить «ладошку».

Я этого ожидал. Понятно, что сейчас начнётся: «Я нахожусь на крыше константинопольского дома Матвея Мартынова, где он силой заставил меня орально его ублажать, сейчас мы ждём полицию…» И прочее в таком духе. Поэтому я просто Яром вырвал её телефон и раздавил его в воздухе в мелкие осколки.

– Счёт за телефон, как и за оказанную вами услугу, пусть это было и навязыванием сервиса, можете прислать мне по почте, я оплачу, – сухо сказал я.

– Даже тебе не хватит денег расплатиться! – крикнула она, – У меня всё сохраняется в облако!

– Что «всё»? – весело, делая вид, что не понял, спросил я.

Она, очевидно, имела в виду видео, которое снимала стоя на коленях. Только она ещё не знала, что весь обзор я загородил халатом.

– Увидишь! – крикнула она. И прыгнула с крыши, поддерживая себя Ярой.

Забавно, значит, даже в родне такого человека как Таша Гиксман, затесался тот, от кого ей досталось немного Яры, которую она теперь и использует для того, чтобы незаконно проникать в чужие дома и пытаться выпытать ответы для своего канала таким экстравагантным способом.

Всё это время Тарас внизу продолжал бухтеть. Я усмехнулся и снова крикнул:

– Тарас! Отменяй: она ушла!

Ответом снизу было неразборчивое, но очень недовольное ворчание. Я с улыбкой закрыл дверь и снова завалился на лежак. Я закрыл глаза, чтобы снова задремать. Перед глазами встала недавняя сцена с Ташей. Вспомнив выражение её лица, я рассмеялся, не открывая глаз.

– Ты чего ржёшь? – услышал я звонкий весёлый голос.

Я открыл глаза. Точно. Лена Бенесова. Она стояла передо мной, видимо, только что запрыгнув на крышу с помощью Яры. Проходной двор какой-то, а не крыша у меня.

– Привет, Лена, – сказал я. – Да так, вспомнил кое-что смешное.

– А чего это ты расслабляешься тут? Хозяина нет? – спросила она.

– Ага, нет, – сказал я. – Решил вот отдохнуть.

– Ты мне обещал позвонить, когда хозяина не будет! – возмутилась Лена.

«Да что же это такое!» – подумал я. Вслух же сказал:

– Я собирался тебе позвонить, просто сейчас ещё совсем рано, сколько там, восемь утра?

– Ага, – сказала Лена, – у меня до вечера время свободное. Решила посмотреть, что у тебя делается.

– А почему не позвонила? – спросил я.

– Вживую веселее, – рассмеялась она.

– Так, Лена, подожди тут, я схожу внутрь, проверю, точно ли хозяин не вернулся, – сказал я, вставая с лежака.

Я спустился на первый этаж и заглянул к Тарасу. Тот сидел за ноутбуком. При виде меня он встал.

– Ну что, решил с полицией? – спросил я.

Тарас посмотрел на меня по-птичьи, не поворачивая головы, что являлось у него признаком недовольства барином, то есть мной.

– Разобрался, – засопел он.

– Слушай, Тарас, сейчас ко мне придёт Лена, девка та, соседская, – игнорируя его недовольство, начал инструктаж я, – она, как ты помнишь, думает, что я прислуга. Поэтому называй меня при ней просто Матвей. Фамилию мою ей не называй, кто хозяин нашего дома – не говори. Понял?

– Понял, барин, – буркнул Тарас.

– Вот и хорошо, отдыхай, – сказал я и пошёл на крышу.

Когда я туда поднялся, то обнаружил там абсолютно голую Лену, лежащую на лежаке.

– Это что тут такое? – спросил я.

– Загораю, – ответила она. – А что, не нравится вид?

– Нравится, – улыбнулся я. Вид мне действительно нравился. Маленького роста, очень стройная, но объёмная в нужных местах, Лена была девушкой с фигурой весьма привлекательной.

– Вот и здорово, – сказала она.

– Ну ты тогда загорай, а я вниз пойду, жарко тут становится, – произнёс я.

– Эй! – крикнула Лена, – ты чего это! Подожди меня!

Она вскочила с лежака и быстро натянула часть своей одежды обратно. Я улыбнулся и пропустил её внутрь. Пока мы шли в мои комнаты, я сказал:

– Там внизу Тарас, но он знает, что ты здесь, я предупредил.

– Да, да, я помню Тараса, – хихикнула Лена, – как он мне эти провода показывал, что-то объяснял. Поверил, бедный, что я про проводку узнать приходила…

– Лена, – мягко сказал я, – как бы тебе объяснить… Он сразу понял, что ты пришла не за этим. Поэтому и стал всякую наукообразную ерунду говорить, чтобы ты сбежала.

Лена Бенесова встала как вкопанная.

– В смысле, понял?! – воскликнула она, – Да я ему!

Я засмеялся и, подняв её на руки так, что её ноги повисли в воздухе, утащил в свои комнаты. Там она, пользуясь близостью ко мне, стала приставать в сексуальном плане. К сожалению, Таша Гиксман в прямом смысле высосала из меня интерес к подобным занятиям на ближайший час-полтора. Поэтому я сказал:

– Слушай, у нас весь день впереди. Давай может поиграем во что-нибудь?

– Ну давай, – легко согласилась Лена.

«Вот это по-нашему!» – подумал я.

Я отыскал игровой ноутбук, который лежал у меня заваленный разной одеждой в одном из углов.

– Давай тогда и Тараса позовём, – предложил я.

– Давай, – сказала она.

– Только оденься получше, – сказал я и, подойдя к двери, крикнул вниз: – Тарас! Приходи играть.

Через минуту, которую я потратил на то, чтобы подключить ноутбук к сети, к ноутбуку мышку и усадить за него Лену, появился со своим ноутбуком Тарас.

– А, это ты, – сказал он Лене, – здравствуй-здравствуй! Проводку пришла смотреть?

– Тарас, это Лена, Лена, это Тарас, – представил я их друг другу.

– Да виделись мы, виделись! – рассмеялась Лена.

Тарас уселся с другой стороны стола напротив девушки, я же уселся за свой компьютер. Для игры мы выбрали простую пошаговую тактическую игру с забавным мультяшным интерфейсом, где три команды червячков сражались друг с другом, делая ход по очереди.

Лена Бенесова, поначалу мало что понимавшая, вскоре разобралась и вскоре доставляла нам с Тарасом немало сложностей. Наигравшись, мы стали смотреть сериал и, судя по всему, я снова задремал, потому что, когда я открыл глаза, моя голова лежала у Лены на коленях.

– А где Тарас? – спросил я.

– Он сказал, что ему на рынок надо и уехал, – ответила Лена. – Так что мы теперь с тобой только вдвоём.

– М, тогда как насчёт принять ванну? – спросил я.

– Я только за! – воскликнула Лена.

Я уже выскочил из халата, когда раздался звонок в дверь.

– Забирайся в воду, Лена, – сказал я, – я пойду посмотрю, кто там.

– А вдруг это хозяин вернулся? – встревоженно спросила Лена.

– Ну тогда его будет ждать приятный сюрприз в твоём лице, когда он зайдёт в ванну, – пошутил я. – Да всё-всё! Это не хозяин, точно.

Я пошёл вниз по лестнице. «Вот ведь жизнь у прислуги: тайком пользоваться вещами хозяев, пока тех нет дома. Вздрагивать, опасаясь, что хозяин вернулся и сейчас узнает, чем занимаются слуги в его отсутствие» – думал я.

Я попытался вообразить себя в подобной ситуации. Картина, представшая перед моим внутренним взором, меня весьма позабавила. Мои губы растянулись в широкую улыбку. Улыбку, так и застывшую у меня на губах, когда я открыл дверь:

– Экин? – удивился я.

Передо мной стоял парень, который пытался ограбить меня в районе Пиратского несколько дней назад. Тот самый, которому я велел начать жить честно и оставил на память отчётливо видимый сейчас шрам на брови.

Глава 24

– У меня посылка для Матвея Михайловича Мартынова… – начал было Экин и осёкся, узнав меня.

– Ты что тут делаешь? – спросил я, нахмурившись, но забыв стереть с лица улыбку, с которой открыл дверь.

– Да я… Ваше Благородие, курьером устроился вот, – растерянно сказал он.

– Молодец, – похвалил я, – давай посылку, чего встал.

Он передал мне свёрток.

– Что внутри, знаешь? – спросил я.

Он, всё ещё ошеломлённый встречей со мной, помотал головой. Я поставил свёрток к стене.

– Давай, распишусь, – я протянул руку.

Он дрожащей рукой передал мне планшет. Я расписался пальцем.

– Если ты живёшь честно, тебе нечего бояться, – сказал я. – Ну, а будешь озорничать, сам понимаешь, что я сделаю.

Я подмигнул. Экин хлопал глазами.

– Спасибо, Экин, будь здоров, – сказал я напоследок и захлопнул дверь.

Повернувшись, я увидел торчащую сверху мордашку Лены.

– А кто это был? – спросила она.

– Да так, курьер знакомый, – отмахнулся я.

– А почему он должен озоровать, и что ты ему сделаешь? – не отставала Лена.

– Потому что он бывший бандит, а я не люблю бандитов, – ответил я, – а сделаю я ему вот что…

Я поднял Яром Лену в воздух и направил сотни мельчайших частиц так, чтобы они щекотали ей шею, подмышки и всякие прочие чувствительные к щекотке места.