скачать книгу бесплатно
Роберт Фрост
Диджей Зак и сутенёр Джек – люди, не встроенные в систему ценностей, которая закрепилась в США после Второй мировой войны (выбери жизнь, выбери карьеру, выбери дом и машину в кредит). Зак считает, что он слишком хорош для всех тех радиостанций, где ему доводилось кратковременно работать, а у Джека амбиции гангстера уровня Тони Монтана. Зака бросает его девушка, потому что он плохо «заземлён», а над Джеком вовсю потешается его старшая проститутка, поскольку не уважает его вовсе. По сути они как американские пионеры, для которых границы не установлены, а за каждым поворотом маячит возможность озолотиться. Ещё нет правил, но есть воображение и дух первооткрывателя.
Их цели либо размыты, либо слишком запредельны, при этом ни один из них не привык особенно утруждаться. В этом их уязвимость. Зака делают сообщником преступления, а по сути – козлом отпущения, Джека подставляют с «малолеткой». Жизнь приобретает определённость: переменные в уравнении – решётка и конкретный срок, а ответа по-прежнему нет. Джек продолжает мечтать о лаврах криминального босса, Зак, похоже вообще мало о чём думает. Если бы победил здравый смысл, то они задумались бы либо о побеге, либо о том, как хорошим поведением заработать себе амнистию. Только появление третьего персонажа – Боба – делает возможным какое-то развитие событий. Боб – марсианин: итальянец, плохо знающий английский, но отлично разбирающийся в американской поэзии (Роберт Фрост, Уолт Уитмен); самый миролюбивый из всей троицы и в то же время – единственный настоящий преступник (убил одного из гангстеров, спасаясь от расправы), к тому же – карточный шулер.
С ним сюжет становится комичнее, сохраняя, однако, баланс с драматизмом (который, впрочем, тоже не изряден). Особенно умилительно смотрится Боб на фоне хмурых физиономий Джека и Зака, постоянно между собой конфликтующих. Он одновременно и миротворец, и объект насмешек. Показательно, что Боб знает дословно произведения американских авторов и при этом всё время спрашивает у американцев значение простейших бытовых слов и выражений. К тому же, стремится выражаться образно. Это напоминает о подходе Джармуша к поэзии и путешествиям: интереснее всего переводить с незнакомого тебе языка, а ехать лучше по той дороге, которую не знаешь (тупик ли там, или обрыв, или ремонтные работы), либо на которой нет указателей, а ещё лучше, чтобы не было фонарей.
Благодаря Бобу нам уже не нужно париться по поводу причинно-следственных связей: побег удался, потому что Боб решил, что он возможен. Только Боб может поймать кролика голыми руками, а ещё встретить в Луизианском лесу итальянку и жениться на ней. Боб – любимый герой Джармуша, человек с воображением. Магия «Вне закона» впоследствии трансформируется в конспирологический детектив «Пределы контроля», где Одиночка, человек с воображением, получит задание убить «человека без воображения», для чего ему надо будет встретиться с чередой людей «с воображением» (синефилы, танцовщики, художники). Нащупать «пределы контроля», а также задушить того, кто пытается всё контролировать. Пробраться в хорошо охраняемую крепость «при помощи воображения».
Нельзя сказать, что Джек и Зак лишены воображения. Зак мастерски воссоздаёт в камере атмосферу вечернего эфира на радио, чем вызывает уважение у Джека. Джек – тоже парень с воображением, но сильно привязанный к материальному. Все его мечты сводятся к лимузину, набитому красивыми девушками и горами кокаина. Его воображение замусорено штампами, почерпнутыми из фильмов о жизни гангстеров. Но если зрителя в кинотеатре за просмотр такого фильма не арестуют и не посадят, то даже мелкой сошке в большой криминальной игре – кнут, к тому же – первый кнут. Криминальная романтика – мнимая вещь. Чаще всего у крупного криминала больше общего с законом, чем у таких авантюристов, как Джек (в некоторых ракурсах – пародия на Марлона Брандо и на Джека Керуака) – с этим самым криминалом. Всё-таки, Боб – единственный, кто рисует на стене не голую женщину (в кадре рисунок кого-то из предыдущих сокамерников напоминает палеолитическую Венеру), не ведёт счёт времени, как Зак, нет, – он рисует окно. Напоминая тем самым Пиноккио с его очагом из холста, разрисованном красками.
Оригинальное название фильма – Down by law, которое обычно переводят как «Вне закона». Существует также адаптация «Вниз по закону». Потому что сочетание слов «Вне закона» ставит знак равенства между Аль Капоне и незадачливым Джеком, больше напоминающим битника, сбившегося с дороги. «Вниз по закону» – медленный уход от закона и от контроля. Переправившись через реку, лишив преследующих их полицейских и псов (как в «451 градусе по Фаренгейту»), герои отправляются в мир без границ, в зазеркалье. Формально там, конечно, есть граница с Техасом, в котором беглых преступников убивают на месте. Но на самом деле, они оказываются в мире, где правит балом только воображение. И если за Боба я спокоен, то за Джека с Заком – нет. Оказавшись за пределами контроля и вне закона, они оказываются зависимы только от своего воображения.
CHAPTER VII. ТАИНСТВЕННЫЙ ПОЕЗД
На сегодняшний день у Джима Джармуша 13 полнометражных фильмов, из них альманах, состоящий из маленьких короткометражек «Кофе и сигареты», один полный метр, состоящий из новелл «Ночь на Земле» и «Таинственный поезд» – первый опыт режиссёра, в котором ткань фильма складывается из трёх паралелльно рассказываемых историй. Также у него три документальных фильма о музыке, один из них – незаконченный «Garage tapes» с Томом Уэйтсом, «Год лошади» про группу Crazy horse Нила Янга и Jimmy Danger про Игги Попа. И ещё участие в киноальманахе «На пять минут старше» (новелла «Ночь в трейлере»).
При таком послужном списке, по идее, можно почивать на лаврах и купаться в роскоши. Но мир кино, а тем более мир независимого кино и тем паче – мир Джармуша не так прост. Он не вписывается ни в мейнстрим, ни в мир так называемого арт-хауса, который многие режиссёры рассматривают лишь как трамплин на пути к широкой славе.
«Независимое кино… Меня тошнит от этого слова, – признается Джармуш. – Когда я слышу его или его синоним „артхаусный“, хватаюсь за револьвер. Сегодня эти слова превращаются в этикетки, которые наклеивают на товар, чтобы повыгоднее продать. Я делаю фильмы ручного производства. Они не отполированы, а как будто сделаны где-нибудь в гараже».
Показательна история с приездом Джима и его супруги Сары Драйвер на каннский фестиваль 2013 года, где в основной конкурсной программе был представлен его фильм «Выживут только любовники». Мэтр независимого кино, повлиявший на Кевина Смита, Квентина Тарантино, режиссёра странного кино Джоэля Потрикуса, а также нашего Бориса Хлебникова и на ряд других режиссёров, жил вместе с супругой в самом скромном номере затрапезной каннской гостиницы. С собой у него был бритвенный станок с затупившимися лезвиями, в номере не было горячей воды. С собой был один парадный костюм, который он приберёг для выхода на красную дорожку. Костюм порядком измялся и супруги с трудом разгладили его. В эмалированной кружке Джим согрел воду, чтобы соскоблить трёхдневную щетину. Эта сцена лучше всего иллюстрирует и позицию режиссёра. Джим разочаровался в политике в 19 лет, понял, что духовность – не более, чем «заметки на полях», а киноиндустрия – бизнес, убивающий все живое в творце. Ни циником, ни мизантропом однако он не стал. Зная, что мир обречён, он предлагает беречь те простые проявления человечности, которые скрашивают наше существование – общение с друзьями, искусство, простые вещи. «Мне интереснее снять фильм о том, как человек выгуливает свою собаку, чем о китайском императоре». Его друзья – такие же гениальные одиночки, как он: Том Уэйтс, Джон Лури, Джек Уайт, лютнист Йозеф Ван Виссем.
Родился в 1953-м году в захолустном Акроне, штат Огайо. Его бабушка приучила его к Прусту и к поэзии, старшие братья друзей – к Берроузу и другим битникам, мама работала журналистской, она открыла для сына мир кино. Учился на журналиста, потом на литературоведа. Первые опыты Джима в искусстве – бессюжетные зарисовки, поэзия в прозе с ярко выраженным сюрреалистическим оттенком. Стажировка в Париже и синематека, где он открыл для себя авторское кино, позволила Джиму сделать выбор в пользу кинематографа. Он подал заявку в Нью-Йоркскую киношколу, прислав несколько авторских фотографий, стихи и прозаические зарисовки. Выиграл грант на обучение, освоил все технические аспекты кинопроизводства, поработал ассистентом у культового Ника Рэя («Джонни-гитара», «Бунтарь без причины»). На втором году обучения потратил все деньги, выделенные на учёбу на съёмки первого полнометражного фильма «Отпуск без конца». Был отчислен из киношколы, зато его фильм, снятый на свой страх и риск, был тепло принят на кинофестивале независимого кино в Мангейме в Германии. Это важный момент: Джармуш был и остаётся своим не в США, а в Европе, где крепче традиция авторского, субъективного кино. Далее он снял «Новый мир», короткий метр, первую часть будущей полнометражки «Более странно, чем в раю». Выиграл в Каннах на конкурсе короткометражек приз «Золотая камера» (и получил деньги, которые пошли как раз на съёмки), познакомился с Вимом Вендерсом, который отдал ему неизрасходованную плёнку, оставшуюся со съёмок одного из его фильмов. Снял полный метр, окончательно закрепился в качестве одного из самых перспективных молодых режиссёров.
С «Более странно, чем в раю» начинается «трилогия путешественников», которая как раз завершается «Таинственным поездом». Вместе с героями мы путешествуем от окраин Нью-Йорка до заснеженного Огайо, солнечной Флориды, до Нового Орлеана. Так складывается мозаика странной пустынной зачарованной Америки Джармуша. Она не имеет ничего общего с раем, с мифом об Америке, которым кормили и позднесоветского человека, и вообще обывателей из Восточной Европы и стран Третьего мира. Эта неамериканская Америка притягательна, здесь герои ищут и иногда находят пристанище.
Кто его герои? Эмигранты, бродяги, музыканты, звёзды андеграунда, туристы, аутсайдеры, иностранцы, мечтатели.
«Таинственный поезд» получил приз Каннского фестиваля за художественный вклад в 1989 году. В том же году он был представлен на Нью-йоркском фестивале и был тепло принят зрителями. Условно говоря, это поэтическое размышление о скоротечности жизни, оркестрированное ритм-энд-блюзом и иллюстрированное видами ночного Мемфиса. Смесь высокого и низкого (как любил кумир Джима японский режиссёр Ясудзиро Одзу). Джим собрал здесь пёстрый актёрский состав: восходящая японская кинозвезда Юки Кудо, актёр и фотограф Масатоси Нагасэ, короли ритм-энд-блюза Скриминг Джей Хоукинс и Руфус Томас, лидер панк-группы первой волны The Clash, стэнд-ап комик Рик Авилес.
Фильм состоит из трёх новелл
Первая – «Вдали от Йокогамы». Изначально это одноактная пьеса. Далее идёт новелла «Призрак», идею этой части подсказала Николетта Браски, актриса и супруга комика Роберто Бениньи, они оба сыграли в предыдущем фильм Джима «Вне закона». Последняя новелла «Затерянные в космосе» родилась в голове Джима следом. Так сложилось цельное полотно. Показательно, что сценарий писался под американский Мемфис, где и проходили съёмки и где Джим до этого не бывал ни разу.
Цитата Джармуша: «Мне нравится этот сюжет о японской парочке в Мемфисе (как раз первая новелла). Вспомните о туристах, посещающих Италию, о поэтах-романтиках, которые отправились в Италию, чтобы увидеть следы великой культуры. Если представить себе Америку будущего, когда туристы с Востока устремятся в нашу страну после упадка „американской импарии“ – а этот процесс уже начался, – то единственными достопримечательностями, которые мы сможем им предложить, будут дома рок-звёзд и киноактёров. Вот что представляет собой наша культура. Так что путешествие в Мемфис – это своего рода паломничество к колыбели американской культуры».
Важно добавить пару мыслей режиссёра о поп-музыке. В ней ему нравится то, что она пробуждает в человеке воспоминания о прошло. Ему нравится придумывать ситуации, в которых персонажи выбирают, чтобы им послушать, – это помогает глубже их понять.
Важно отметить, что в фильмах Джармуша сюжет не играет главенствующую роль. Как правило, он условен и пересказывается в трёх строчках. Основную ткань, как и в поэзии, создают эмоции, образы, атмосфера, настроение, всякие интересные обороты в репликах героев и, конечно, музыка.
О цвете
Первый фильм «Отпуск без конца» снят в холодных тонах, там преобладает синий оттенок. «Более странно, чем в раю» – черно-белый с изобилием затемнений между сценами. «Вне закона» – черно-белый.
«Таинственный поезд» – цветной. Однако в цветовой палитре нет оранжевого, ярко-зелёного, ярко-синего, ярко-красного, желтого цветов. Но есть приглушенные оттенки коричневого, зленого и синего и несколько красных пятен.
Некоторые приёмы Джармуша
1. Система «обходных стратегий», позаимствованная у Брайана Ино. Система ограничений, которой следует придерживаться в процессе съемок;
2. Не делать раскадровку;
3. Не использовать в каждой сцене стандартный набор планов: общий, средний, крупный на каждого актёра. Режиссёр любит ставить камеру подальше от актёра, чтобы у зрителя была возможность самому выбрать, на какие детали обращать внимание.
CHAPTER VIII. НЕМНОГО О «МЕРТВЕЦЕ»
В Dead man есть сцена, когда обманутый в своих ожиданиях (хотел получить работу, а не дали) Уильям Блейк, несмотря на скепсис конторских служащих, прорывается в кабинет мистера Дикинсона, чьим именем назван завод, да и вообще – большинство предприятий города принадлежат ему.
В его руках и полиция, и охотники за головами. И вот в этой сцене Уильям, как олицетворение наивности и невинности, сталкивается лицом к лицу с Дикинсоном, акулой крупного капитала. Между ними происходит диалог следующего характера:
– What the hell are you doin’ in my office?
– Well, l-l-I came to talk about my job.
– The only job you’re gonna get in here is pushin’ up daisies from a pine box.
Так в оригинальном сценарии, так это звучит и из уст Джонни Деппа и Роберта Митчума (звезды золотого века жанра нуар).
Наши переводчики зачастую переводят фразу «The only job you’re gonna get in here is pushin’ up daisies from a pine box» как «Единственная работа, которую я могу тебе предложить – кормить червей на кладбище». Это звучит эффектно, по-американски грубо и по-деловому. Но реплика, прописанная в сценарии звучит несколько поэтичнее: «Единственная работа, которую ты получишь – это выращивать ромашки из соснового ящика». Звучит круто, по-моему. И как-то родственно с репликой Везилы изизвестной комедии Гайдая «Операция Ы: «Тебя оденут в деревянный макинтош, а в твоём доме будет играть музыка, но ты её не услышишь».
Но «деревянный макинтош» – это феня, а «ромашки из соснового ящика» – поэзия. Что выдает в мистере Дикинсоне несостоявшегося (или тайком состоявшегося) поэта. Если развивать эту мысль, то условное противостояние между Уильямом Блейком и мистером Дикинсоном можно назвать этаким своеобразным поэтическим «баттлом».
Поскольку на Диком Западе вся поэзия местным – до фени, вместо слов в ход идут пули, и уже не перо приравнивается к штыку (как у Маяковского), а наоборот: Магнум – к Блейку, Смит-Вессон – к Уолту-Уитмену. Другое дело, что Уилл Блейк «пишет» сам, а Дикинсон нанимает «литературных негров» (хм, ну одного прямо во всех смыслах —
Юджин Бирд, сыгравший самого молодого из головорезов) <…>.
Как Курт Кобейн опоздал на съёмки «Мертвеца»
ДЖИМ ДЖАРМУШ
Мне, наконец, удалось связаться с Нилом, когда мы снимали фильм в Аризоне, там как раз в тот момент выступали Crazy Horse (наиболее безумный сторона творчества Нила). И у нас выдался свободный день, я раздобыл билеты на концерт для всей съемочной группы. А дальше мне удалось пообщаться с Нилом в крайне суматошной обстановке. Я подошел к нему, и он спросил:
– Я слышал, ты хочешь поговорить о своем фильме. Он уже готов?
– Нет еще, всё в процессе…
Тогда он попросил, чтобы я, когда закончу, отправил ему предварительный монтаж фильма, когда закончу его. Он пообещал, что вскоре отправит его обратно и прибавил, что сценарий для него в принципе не важен. Когда мы сделали предварительную обработку фильма, я отправил его Нилу. Через два-три дня он позвонил мне и сказал:
– Эй, чува-а-а-к, мне понравился твой фильм. Ты можешь прилететь завтра? Можешь остаться на моей ферме, где мы обсудим все детали.
Именно так я и сделал.
Говоря о фильме, я хочу уточнить следующее: хотя я уважаю Эрика Клэптона, я все же не большой фанат его музыки. Несмотря на это, я считаю, что он сделал замечательную вещь для фильма Стивена Фрирза «Стукач», где он великолепно исполнил партитуру электрогитары. Я упомянул это затем, чтобы дать понять, что хотел, чтобы Нил работал над музыкой один. Тогда он сказал, что хотел бы поработать с группой Nirvana,
Уильям Блейк: из книги «Вечносущее Евангелие»
Уж так ли кроток был Христос?
В чем это видно, – вот вопрос.
Ребенком он покинул дом.
Три дня искали мать с отцом.
Когда ж нашли его, Христос
Слова такие произнес:
– Я вас не знаю. Я рожден
Отцовский выполнить закон.
Когда богатый фарисей,
Явившись втайне от людей,
С Христом советоваться стал,
Христос железом начертал
На сердце у него совет
Родиться сызнова на свет.
Христос был горд, уверен, строг.
Никто купить его не мог.
Он звал хитро, ведя беседу,
– Я духом нищ – за мною следуй!
Вот путь единственный на свете,
Чтоб не попасть корысти в сети.
Предать друзей, любя врагов, —
Нет, не таков завет Христов.
Он проповедовал учтивость,
Смиренье, кротость, но не льстивость.
Он, торжествуя, крест свой пес.
За то и был казнен Христос.
Антихрист, льстивый Иисус,
Мог угодить на всякий вкус,
Не возмущал бы синагог,
Не гнал торговцев за порог
И, кроткий, как ручной осел,
Кайафы милость бы обрел.
Бог не писал в своей скрижали,
Чтобы себя мы унижали.
Себя унизив самого,
Ты унижаешь божество…
Ведь ты и сам – частица вечности.
Молись своей же человечности.
CHAPTER IX. Джармуш и Каурисмяки: Озаренные Лапландским солнцем
Аки Каурисмяки: «Это не конец света. Это Финляндия»
Джим Джармуш: «Я – чужак, но я также американец, и мы познаем этот мир вместе»
Джим, Аки и его старший брат Мика. Познакомились они на тусовке в 1986 году, закрепив союз на магическом кинематографическом междусобойчике в местечке Соданкюля в Лапландии. Тусовка, свои, – это вообще ключевые маркеры для жизни и творчества Джармуша, и им будет посвящена отдельная глава («Встретить своих, и успокоиться»). В Соданкюля кино и водка льются рекой, а голова не болит, глаза не устают. Солнце светит круглые сутки. Здесь в разные годы побывали: Майкл Пауэлл, Фрэнсис Форд Коппола, Аббас Киаростами, Аньес Варда, Майк Ли, Кристиан Петцольд, Глеб Панфилов, Уит Стиллман и другие.
Джармуш приехал в Соданкюля в 1987 году, когда у него за плечами были «Отпуск без конца», «Более странно, чем в раю», «Вне закона» и первая новелла из «Кофе и сигарет» с Роберто Бениньи и Стивеном Райтом. Аки Каурисмяки к тому времени снял «Преступление и наказание», «Союз Каламари», «Тени в раю» и «Гамлет идет в бизнес». То есть шли «ноздря в ноздрю». К творчеству друг друга относились с уважением.
В интервью Люку Санте, соавтору по несостоявшемуся фильму «Garden of Divorse» (Сад раздора) Джим особенно выделил «Тени в раю, название которого перекликается с его «Более странно, чем в раю».
Джеймс Куонд, канадский кинокритик, отмечал сходство между картинами так: «Общее восхищение Брессоном, утра-отчужденный экзистенциализм и невозмутимую иронию, увлечение безумной Американой, или ее финским эквивалентом».
Забавно, что финн Каурисмяки, которому по своему этническому происхождению, надлежит быть неспешным, прозвал Джармуша «Mr. Slow» (Мистер Тормоз), когда они параллельно работали в Мемфисе над «Таинственным поездом» (Джармуш) и «Ленинградскими ковбоями, едущими в Америку». Каурисмяки, задействовавший Джима в роли торговца Кадиллаками, где и прилепил ему «тормознутую» кличку.
В интервью Каурисмяки тех лет присутствует неумеренный юношеский соревновательный задор, оказывающийся обаятельным вкупе со специфическим юмором финна. Когда говоришь серьезные вещи с серьезным лицом, а в глазах нет-нет да пробегают чертики.
Что, дескать, Джармуш уже три недели работал над фильмом «Таинственный поезд», как съемочная группа «Ленинградских ковбоев» приехала туда. Что Джармуш не смог договориться с баром, а Аки смог, потому что профессионал. И что парикмахерскую нашли лучше, чем у Джима в фильме, и что, наконец, какая-то там сцена получилась удачнее! Дружеская подначка, да и всё. Так сложилось, что фильмы обоих режиссеров сравнивают на предмет совпадений и того, чей лучше получился. «Кофе и сигареты», например, сравнивают с «Береги свою косынку, Татьяна». И вправду – Марко Валтонен, сыгравший у Каурисмяки маменькиного сынка, вырвавшегося от деспотичной мамки, хлещет кофе, как все герои альманаха Джармуша вместе взятые. А Матти Пеллонпяя поглощает Коскенкорву так, что, верно, ему надо было ехать вместо Вилле Хаапасало на охоту с нашими мужиками.
Так уж повелось: Каурисмяки называют «скандинавским Джармушем», а Джармуша – «американским Каурисмяки». Обоим, особенно на ранних этапах, нравилось снимать маргиналов, поэтизировать тоску и неприкаянности. Только если бы Аки снимал «Более странно, чем в раю», он бы развил линию рабочего, ждущего автобуса. Того самого работяги в исполнении Ричарда Боэ, которого смутил дерзкий Уилли (Джон Лури).
И Джармуш, и Каурисмяки, преклоняются перед манерой Ясудзиро Одзу, который использовал штатив с двумя положениями камеры – у самого пола, на уровне сидящих на татами героев, или на несколько футов выше. План, подразумевающий доверительный тон, исключающий любое насильственное вмешательство камеры в пространство жизни героев.
Первые операторы Джармуша – Том ДиЧилло и Робби Мюллер, как Тимо Салминен у Аки, предпочитают статичную камеру. «Если камера мечется туда-сюда, она становится героем фильма», – говорил Джармуш в интервью Кэтлин Макгиган в 1990 году.
Коги Танака выпустил в 1993 году 40-минутное посвящение Ясудзиро Одзу, в основу которого легли признания в любви мастеру от Клер Дени, Линдсея Андерсона, Хоу Сяосяня, Стэнли Квана, Пола Шредера, Вима Вендерса, и, конечно, Аки Каурисмяки.
В экспозиции отрывка с Аки мы видим планы города Хельсинки: парусник, дома в современном европейском стиле, флаг Финляндии, трамвай, снятый принципиально с нижнего ракурса, кусок завода и труба теплоцентрали (опять же – в стиле Одзу), далее рабочие на красном фоне натягивают какой-то холст (или гигантский экран), в подсобное полумрачное помещение, где стоит портрет Одзу, заходит Аки. Он приветственно, по-японски, кланяется. Садится, закуривает. Представляется. Начинает свой монолог.
«Одзу-сан, это Аки Каурисмяки из Финляндии. Я снял 11 паршивых фильмов, и это всё Ваша вина… В 1976 году, в Лондоне, мой брат заставил меня пойти в музей кино, где я увидел фильм «Токийская повесть». После этого фильма я оставил свои мечты заняться литературой и решил начать охоту за красным чайником [параллельно этим словам идут кадры из фильмов Одзу, где присутствует красный чайник]. Большая часть меня, выросшего под влиянием американских фильмов, – эта часть меня преклоняется перед тем, что Одзу никогда не требовалось. Ни единого убийства, акта насилия или выстрела, чтобы поведать обо всём самом важном в человеческой жизни. Я пока что снял 11 паршивых фильмов, и я решил снять еще 30, потому что… потому что я отказываюсь идти в могилу до того… до того, как я докажу себе, что я никогда не достигну Вашего уровня, уважаемый господин Одзу. Я выбрал для съёмок помещение старой фабрики, потому что меня тянет к прошлому, я совсем не отношусь к «продвинутым» людям, которые доверяют технологиям будущего. Я предпочитаю оглядываться назад. Я уверен, что Одзу тоже так делал – в Японии, в свое время. Я решил, что на моем надгробном камне будет выгравировано: «Я родился, но…». Аригато…»
Докуривает сигарету, смотрит вниз. Финальные кадры: городской рынок, пестрящий овощами, вход в железнодорожный вокзал, с барельефами по бокам, изображающими богатырей с глобусами в руках. И финальный кадр – поезда, снятые сверху. Одзу очень любил железную дорогу.
Под многими словами Джармуш бы, конечно, подписался. Забавно, что он тоже сначала хотел стать писателем – учился в Колумбийском университете, потом поехал в Париж на практику, и застрял в Синематеке на пару лет. После этого, как он сам говорил в интервью Питеру Белсито, стал писать короткие схематичные истории, вроде маленьких рассказов. То ли – стихотворения в прозе, то ли – рассказики. В прозе начали появляться элементы сценария. Потом Джим получил грант, чтобы писать рассказы и читать их по университетам Восточного побережья. Наступил 1975 год, когда он решил поступить в киношколу. Примерно в то же время, когда Аки избрал служение десятой музе.
А свои первые литературно-сценарные опыты Джим сравнивал с «Последними словами голландца Шульца» Уильяма Берроуза. «Это невозможно… экранизировать», – заявил он в 985-м году. Однако спустя 16 лет вышла короткометражка нидерландца Геррита ван Дейка с анимационными вставками, где Голландца озвучил Рутгер Хауэр, уроженец Утрехта, который ну очень похож голосом на Берроуза!
Также режиссеров роднит причисление себя к аутсайдерам, не гонящимся за благами мира сего.
Джармуш, после успеха второго фильма, еле успевал отбиваться от предложений голливудских воротил снять какую-нибудь молодежную комедию о сексе.
А Каурисмяки и вовсе едва ли получал подобных предложений. Во всех новеллах «Ночи на Земле» Джармуша герои – аутсайдеры, чудаки, или просто фатально невезучие люди: в лос-анджелесской новелле Вайнона Райдер играет девушку, которая отказывается от голливудской карьеры, потому что ей нравится крутить баранку, а стать она хочет автомехаником – не всем быть звёздами; в нью-йоркской новелле обаятельный клоун-недотёпа Хельмут (Армин Мюллер-Шталь), эмигрант из ГДР, работает водителем, а водить, как выясняется, не умеет (или прикидывается?).
Париж: затюканный таксист (Исаак де Банколе) подвозить слепую француженку (неподражаемая Бетрис Даль), и постоянно получает от нее тычки. Римская новелла – апофеоз черного юмора: Джино, озабоченный таксист, вдобавок редкостный болтун, доводит своими откровениями падре до сердечного приступа. Но если вы хотите посмотреть на настоящих аутсайдеров, добро пожаловать в Хельсинки.
Пятая новелла закрывает фильм на грустной, если не сказать, – стоической, ноте. В «Хельсинки» сыграли актёры Аки Каурисмяки: Кари Вяянен, Сакари Куосманен, Томи Салмела, и, конечно же, Матти Пеллонпяя в роли мрачного таксиста.
Герои спорят на предмет того, у кого жизнь беспросветнее. Очень по-фински (см. «Особенности национальных утрат и приобретений» Доме Карукоски, дабы прочувствовать колорит по-полной). Пожалуй, именно в новелле «Хельсинки» Джармуш и Каурисмяки сливаются в единое целое.
Будет несправедливо не упомянуть Мику Каурисмяки, старшего брата Аки, с которым Джармуш работал едва ли не больше. В 1987 году он снялся в криминальном роуд-муви «Хельсинки-Неаполь: всю ночь напролёт», где сыграл бармена (сам Джим эту роль не жалует).
В 1987 году опубликована беседа Петера фон Багха, Мики Каурисмяки и Джима Джармуша, она вышла с подзаголовком «Asioiden valissa» («В промежутке») в журнале «Filmihullu». Говорят об аспектах кинопроизводства и о мировом кинематографическом наследии. Особенно охотно режиссеры обсуждают творчество Николаса Рэя и Сэма Фуллера, одинаково вдохновивших обоих режиссеров. Однако взгляды на их творчество у них не сходятся: Мика считает мэтров самыми беспощадными голливудскими режиссерами, называя их фильмы реалистичными. На что Джармуш парирует, что понятие «реалистический» абсолютно неприменимо к Нику и Сэму, но потом и вовсе заявляет, что кинематограф как вид искусства вообще не реалистичен.
В 1994 году Мика пригласит Джармуша и Сэма Фуллера в свой проект «Tigrero: A Film That Was Never Made» («Тигреро: Фильм, который никогда не будет сделан»). За 40 лет до этого Сэм поехал на Амазонку, по заданию Дэррила Ф. Занука, чтобы присмотреть натуру, отснять документальный материал. Сэм наснимал много про индейцев караджи, жителей бассейна Амазонки.
Из этого должен был получиться грандиозный фильм. На главные роли пригласили звезду вестернов Джона Уэйна, Аву Гарднер, Тайрон Пауэр. А потом страховая компания отказалась оформлять кинозвездам страховку, потому что опасалась Амазонки, ввиду ее потенциальной опасности для туристов. Другие страховые компании тоже отказались, поэтому пришлось проект закрыть. В 1989 году Сэм обнаружил у себя дома в Лос-Анджелесе кучу отснятого материала. И он послал ее Мике Каурисмяки.
Тот, в свою очередь, предложил поехать по местам «боевой славы», поснимать материал с Сэмом сорок лет спустя. Потом пригласили Джармуша, который в то время находился в творческом поиске, после «Ночи на Земле». Быть может, эта трехнедельная поездка дала режиссеру сил на принципиальный прорыв – фильм «Мертвец». Наконец, «Лос-Анджелес без карты», фильм Мики Каурисмяки 1998 года с Дэвидом Тэннантом в главной роли – реверанс Джармушу.
Во-первых, Ричард, главный герой, начинающий сценарист, вчерашний гробовщик, поехавший покорять Лос-Анджелес, постоянно ведет невербальный диалог с Уильямом Блейком из «Мертвеца», взирающим с плаката.
Перекличка налицо: Ричард – такой же зеленый необстрелянный юнец, как и Блейк в начале «Мертвеца». Лос-Анджелес – такое же пропащее место, как и «Дикий Запад», но по-своему. Вместо просроченной рекомендации на вакансию бухгалтера, Ричарда якобы ждёт девушка Барбара, якобы звезда. Ждёт ли героя трансформация, гибель, символическая, или всамделишная, режиссер пытается на протяжении почти двух часов показать, реализуя не очень ровный, а местами дрянной, сценарий. В одной из финальных сцен появляется Джонни Депп в роли камео. Встреча протагониста с камео происходит на кладбище, где звезда аппетитом поглощает фастфуд. Всё довольно символично, и при этом прозрачно.
