Синий туман

«Ты эгоистка, Кайя! – кричал мне отец в один из последних наших полноценных разговоров, когда я зашла домой забрать что-то из оставшихся там вещей. – Ты махровая эгоистка!»

Да, я такая. Снова икаю и делаю большой глоток из почти опустевшей бутылки. Питье всегда помогает при икоте, так еще бабушка учила.

Шон, от греха подальше таки убравший свою гитару с моих глаз, проходит в кухню и останавливается с противоположной от меня стороны барной стойки. Руки в задних карманах джинсов, челка на глазах, покачивается с пятки на носок, чего-то ждет.

Хмыкаю и забрасываю в рот очередную конфету. За последний час я мастерски научилась ловить их губами в полете.

– Сестренка, да ты в дрова, – комментирует братец.

Проверил бы он такое количество почты, какое сегодня пришлось перелопатить мне, напился бы еще и не так. Надеюсь, предательница Линда икает не меньше моего.

– Отстань. Я расслабляюсь, – шикаю на этого доброхота и снова прикладываюсь к горлышку.

На самом деле, бутылка всего третья, а вино не слишком-то и крепкое, но на голодный желудок сработало что надо. Да и не напивалась я пару лет как минимум – подрастеряла весь свой студенческий стаж, так сказать. Нужно наверстывать.

– Мужика тебе надо, – поразмыслив некоторое время, глубокомысленно выдает Шон.

Я едва не падаю со стула от такой наглости. И даже чуть-чуть трезвею.

– Совсем… – Собираюсь рявкнуть: «Совсем оборзел?!» Но внезапно передумываю. – А ты не знаешь случайно кого-то подходящего? – спрашиваю на полном серьезе. Да, знакомые брата, скорее всего, тоже музыканты и младше меня, но мне же не для «долго и счастливо». – Кого-нибудь спортивного, смуглого и с отличной задницей? – озвучиваю полноценный запрос.

– Чернокожего в смысле? – уточняет Шон. И по его лицу видно: он до сих пор не может понять, шучу я или нет. Не шучу.

На мгновение задумываюсь над вопросом. Можно и черного, конечно. Но с классной задницей непременно… Однако образ одного наглого камикадзе упорно не желает выходить у меня из головы.

– Не-е-ет, – все же отказываюсь от чернокожего знакомого. – Хочу просто смуглого. Что-то вроде латиноса.

На лице Шона откровенное недоумение.

– Забудь, – отмахиваюсь и принимаюсь копаться в горе пустых фантиков, надеясь, что среди них затесалась целая конфета.

Шон со вздохом отодвигает стул и тоже садится. Опирается руками на стойку. На нем футболка с короткими рукавами, а жилистые предплечья, покрытые цветными татуировками, странно поблескивают. Подаюсь вперед и прищуриваюсь, всматриваясь. Ну точно – вон отпечаток губ.

– Мне опять папа звонил…

– Тебе что, поклонницы руки целовали?!

Произносим одновременно, пялимся друг на друга пару мгновений и начинаем ржать. Ну, я начинаю. Потому что я пьяная. А Шон – потому что я ржу. Подхватывает. Он так всегда делает, с самого детства.

– Помочь, может, чем? – вдруг неожиданно серьезно спрашивает брат. Будто это он старший – ну надо же.

Качаю головой и собираю растекшуюся себя по столешнице. Все-таки три бутылки вина мало даже для моего роста – слишком быстро трезвею.

Чем мне поможет Шон? Написать про музыкальные группы? Я же уже хотела писать о юном даровании, поющем про мосты и обломы, но он оказался смертником…

Уже тянусь к бутылке, которую, собственно, осталось разве что потрясти над языком, чтобы добыть последние капли, как замираю. Смотрю на брата в упор. Он изгибает светлую бровь, и она теряется под неряшливой челкой.

А почему, спрашивается, я так зациклилась на племяннике альфакритского президента? Да, он несовершеннолетний и жить ему осталось всего ничего. Но он же не единственный наркоман во Вселенной. А «синий туман» – воистину золотая жила. Когда Лондор (кстати, во главе с родным дядюшкой того самого Александра Тайлера) в свое время накрыл целую наркокорпорацию по производству «синего тумана» и добыче синерила, из которого тот делают, весь мир, как на волнах, качало несколько лет. Так что, если и я накопаю что-то по-настоящему стоящее… Бинго!

Следящий за выражением моего лица брат на всякий случай отклоняется от стола, будто всерьез испугался, что меня разорвет от вдохновения и забрызгает его уродскую майку.

И он прав, черт возьми – у меня почти катарсис!

– У вас кто-нибудь употребляет? – Мгновенно подбираюсь на своем стуле, как пантера перед прыжком.

– Алкоголь?

– Конфеты, блин. Наркотики, конечно же!

Шон жмется, не хочет сдавать своих.

– Ну-у…

Ясно. Есть такие. Творческая среда – кто бы сомневался?

– Героин, кокаин, фристил, – перечисляет нехотя. – Травка…

Отмахиваюсь. У меня у самой пакет «травки» в ванной. Валяется там уже третий год – кому она вообще нужна?

– «Синий туман»? – спрашиваю в лоб.

Теперь брат отшатывается от меня, как от чумной.

– Спятила?!

Корчу ему гримасу. Можно подумать, никто и нигде, ну-ну. Все такие ответственные и правильные.

Изображая обиду, спрыгиваю со стула и, подхватив пустую бутылку, плетусь к мусоросборнику в углу. Жаль, что тапочек у меня всего один – второй после броска лень было искать за диваном.

Ничего не говорю, выкидываю стеклотару, собираю мятые обертки из-под конфет, протираю салфеткой столешницу. На брата демонстративно не смотрю.

– Ладно, – ожидаемо сдается. И тон такой, будто его пытали и до сих пор держат нож у горла. – Я поспрашиваю.

Расплываюсь в хищной улыбке.

– В такие моменты понимаю, почему тебя зовут Пираньей, – нервно сглотнув, признается Шон.

Самодовольно усмехаюсь и ретируюсь с кухни.

Глава 10

– Док, а можно короче? – прошу, бросив взгляд на экран, на котором вертятся, поворачиваясь разными боками к зрителям, цветные химические соединения, и снова возвращаюсь к своему комму. Под опубликованным вчера селфи из холла канала подписчики поздравляют меня с возвращением домой. А помощницы у меня теперь нет, приходится отвечать самой.

Профессор Грегори отрывается от экрана и мученически возводит на меня глаза.

– Куда короче-то? – кажется, искренне недоумевает.

Проводит ладонью по волосам, вздыбливая редкую седую шевелюру. Сдерживаю смешок: с такой прической и в белом лабораторном халате он похож на сумасшедшего ученого из популярного в моем детстве шоу. Не хватает только зеркальных очков и вибропилы под мышкой.

– Строго по делу, – говорю.

Профессор вздыхает и подкатывается на своем кресле ближе к столу. Я же продолжаю листать ленту сообщений.

«Сдохни, ущербная!» – эмоционально, мне нравится. Как тут не ответить? Отправляю в ответ подмигивающий смайл.

«Сколько стоит твой ротик на час?» и десяток лайков под сообщением. Морщусь и пролистываю – вульгарщина.

«Хочу тебя». Ну хоть коротко и по делу…

– Значит, так… Когда этот состав добавляется к правильно измельченному синерилу…

Понимаю, что увлеклась разглядыванием крупного плана мужских гениталий, прикрепленного под одним из комментариев, и, свернув экран, обращаюсь в слух.

– Камень очень хрупкий, и если правильная помолка будет нарушена…

Нет слов, одни матерные выражения. Что за чокнутый гений вообще додумался до такой технологии? Немудрено, что одна доза «синего тумана» стоит как половина моей квартиры в новострое.

Обхожу кресло профессора и опираюсь ладонями на стол, вглядываясь в схему на экране.

– То есть неправильно измельчили, и все? В помойку? – Поворачиваю к Грегори голову.

Профессор приосанивается, довольный тем, что его все-таки слушали.

– Именно так, юная леди, именно так.

Польщенно улыбаюсь. Ах ты старый дамский угодник.

– А где все это приобретается? – уточняю. – Сложно достать?

Пожимает тощими плечами.

– Любой супермаркет или аптека. Главное – синерил и оборудование.

Дерьмово: по расходникам этих зельеваров не вычислить. Барабаню пальцами по столешнице.

– А что, – пользуется паузой профессор, – опять у нас травят молодежь?

Невесело хмыкаю и киваю. Не опять, а снова. «Синий туман» с упорным постоянством всплывает на рынке, несмотря на дороговизну и сложность его изготовления.

– Дурачье, – удрученно качает головой пожилой мужчина.

И он чертовски прав: дурачье – те, кто это покупает. А спрос, как известно, рождает предложение.

– Ну а токсичность? – возвращаюсь к нашим баранам.

Инфосеть единодушна: одна доза – и привет семье. С другой стороны, откуда тогда столько клиник по лечению наркозависимости именно от «синего тумана»? Та же клиника некоего доктора Кравеца на Сьере, рекламой которой пестрит все виртуальное пространство, стоит ввести соответствующий запрос. Грамотный пиар-ход или таки шанс на выздоровление?

– О, токсичность колоссальная! – восклицает профессор. – Привыкание почти мгновенное!

– Почти? – Прищуриваюсь.

Доктор интенсивно кивает, отчего уже и без того вздыбленные космы встают совсем торчком.

– Если не промыть желудок в первые двадцать минут после перорального приема, то да.

Только «синий туман» – такая ядреная дрянь, что его можно не только глотать, но и нюхать, вкалывать и даже втирать в кожу. Что промывать, если богатенький камикадзе сделает себе внутривенную инъекцию? Хотя…

– Экстренное переливание крови тоже может помочь, – вторит моим мыслям профессор и тут же сникает. – Но там минут десять на реакцию.

Ясно, можно побаловаться без последствий, только если у тебя под боком операционная.

– А антидот? Есть?

Что там нам рассказывают шпионские боевики? Накачанный под завязку смертельным ядом героический герой выхватывает из потайного кармашка шприц с адреналином и без промаха вкалывает себе в грудь. Прямо в сердце и в полевых условиях, ага. Но я не могу не спросить.

– Мне о таком неизвестно, – разводит руками профессор.

– А теоретически?

– Даже теоретически. Но могу предположить, что после однократного употребления очистка организма все же возможна.

Ну а если употреблять длительное время, то можно протянуть не больше года, я читала. Годом невероятной физической и умственной активности, притравленной экстравыработкой гормона счастья, ну-ну.

– Спасибо, док. – Отрываюсь от стола и выпрямляюсь. – Вы мне очень помогли.

Профессор дарит мне смущенную улыбку.

– Может, чаю?

Этот диалог повторяется из раза в раз, но я, как всегда, на бегу.

– В другой раз, обещаю.

Клятвенно прижимаю ладонь к груди и, естественно, вру.

***

Коммуникатор оживает, стоит мне выбраться на улицу из душного здания главного новоримского университета. Главный-то он, главный, но при этом древний, как земной мамонт, и с вентиляцией в его узких коридорах имеются явные проблемы.

С наслаждением вдыхаю свежий воздух и тут же (уже без наслаждения) отплевываюсь от волос, брошенных ветром в лицо. Кое-как протираю глаза и принимаю вызов.

– Карла! Неожиданно.

На мгновение в динамике воцаряется тишина, на смену которой приходит крайне «любезное» покашливание.

– Действительно, неожиданно. Особенно учитывая, что совещание закончилось полчаса назад.

О черт.

Не прерывая вызова, листаю меню комма, чтобы открыть ежедневник. Карла деликатно ждет, а ветер настойчиво пытается накормить меня моими же волосами – все при деле, ага.

Ежедневник не радует. «Совещание!!!» – гласит в нем шут знает когда сделанная запись. И что-то подсказывает мне, что три восклицательных знака я поставила неслучайно.

Откашливаюсь.

– Карла, мне очень жаль, но я отсутствовала по уважительной причине! – заявляю, перекрикивая как с цепи сорвавшийся ветер.

– Уехала в горы? – язвит шеф, слыша завывания стихии.

Перекинув волосы на одно плечо и придерживая их рукой, перебегаю на другую сторону улицы вне зоны действия пешеходного перехода. Мне люто сигналят.

– Не в горы, – оценивает собеседница с едким смешком.

Видимо, на совещании «насовещали» что-то хорошее.

– Карла, ты просила сенсацию, я над ней работаю!

– В таком случае жду промежуточный отчет.

Закатываю глаза. Что мне ей сообщить? Что теперь я знаю, из чего состоит молекула «синего тумана», а укол адреналина в сердце не панацея – в кино всё нагло врут?

– Обязательно, – вру с энтузиазмом.

Место тут дурацкое – один из самых старых районов столицы. Узкие улицы и здания разной высоты, отчего посадка воздушному транспорту заказана – только наземники. Поэтому вскидываю руку и ловлю проезжающее мимо такси.

– К четырнадцатому полицейскому участку, пожалуйста, – негромко прошу водителя, прикрыв рукой микрофон на своем наушнике, но Карла все равно слышит.

– Что ты забыла в полицейском участке?

Конкретно в этом – зубную щетку. Было дело, да.

– Я работаю, – огрызаюсь. – Я же сказала.

В упор не пойму, что Карле от меня надо. Да, отсутствие на совещании с тремя восклицательными знаками тянет на прокол с моей стороны, но с каких пор большой босс интересуется каждым шагом своих сотрудников?

– И я сказала, – спокойно произносит Карла после небольшой паузы. А тон такой, что у меня волосы на загривке встают дыбом. – Даррел хочет отправить в «ТайлерКорп» своего протеже.

Даррел – это член правления «Пятого», второй человек на канале. Сразу после Карлы и по акциям наравне с Сильвер, но та редко вмешивается не в свое дело.

– Винсента?! – не верю своим ушам.

От возмущения даже подпрыгиваю на сиденье, и таксист недобро косится на меня в зеркало заднего вида.

– Винсента, – с удовольствием подтверждает начальница, кажется, даже смакуя эту отвратительную, как ни посмотри, новость. – Мы заключили пари, – сообщает все так же благодушно. И уже холодно и предупреждающе: – Так что не подведи меня.

Ах вот она это все к чему.

Зажмуриваюсь и бьюсь лбом о боковое стекло. Таксист хмурится и вытягивает шею, чтобы рассмотреть, чем я там занимаюсь.

– Что это там стучит? – в свою очередь интересуется Карла.

– Это фанфары, – говорю. – Считай, что я уже победила. – И обрываю вызов.

После чего откидываюсь на подголовник и прикрываю глаза.

Чертов Винсент. Прокисший кофе ему в суп, а не пропуск в «ТК».

Размечтался.

Глава 11

Согласно официальным данным, за последний год на Новом Риме полицией не зафиксировано ни одного случая продажи или употребления «синего тумана».

Статистика радует, количество наркоманов и наркодилеров упорно падает, а глупенькая молодежь балуется разве что почти безобидными травкой и фристилом. Прямо-таки «идеальным» Альфа Критом повеяло, ага. А на деле нынешний президент через полгода собирается переизбираться на новый срок, и все, что портит статистику, тщательно затирается. Знаем, проходили.

Мотаюсь по своей гостиной взад-вперед, как бешеная белка, колесо которой пролегло между стеной, столиком для напитков и угловым диваном. Туда-сюда, туда-сюда, подошвы тапочек шаркают по полу: «шварк-шварк», «шварк-шварк», – но я совершенно без сил и не могу поднимать ноги выше.

«Шварк-шварк» – от дивана к другой стене и обратно.

«Шварк-шварк» – новый круг.

Мне нужно систематизировать данные: полученные от полиции, почерпнутые от доктора химических наук, а также выуженные из сети.

«Шварк-шварк»… Бесит.

Сдергиваю тапок с правой ноги и уже привычно запускаю им прямехонько в фоторамку на стене.

Бинго! Кажется, это теперь мое новое развлечение.

Снимаю левый, намереваясь поразить еще одну цель прямо по курсу, как вдруг замираю и торопливо надеваю тапочек обратно. К черту фоторамки!

Сбрасываю оставшиеся с креплений, освобождая стену, и хватаю фломастер из подставки для карандашей на столе. Мне нужно наглядное пособие, чтобы свести все нити воедино. Плевать на настенное покрытие. Моя гостиная: хочу – стреляю по мишеням, хочу – занимаюсь «наскальной» живописью.

Изображаю большой синий круг прямо по центру – напротив дивана. И, зажав в зубах колпачок от фломастера, старательно подписываю: «Новый Рим». Пусть будет синим, как «туман», и главным, потому что «Пятый», на благо которого я вкалываю как проклятая, все-таки находится здесь.

Сдуваю с лица мешающую прядь, а потом и вовсе скручиваю волосы в жгут и закрепляю на затылке освободившимся фломастером.

Красный круг сверху и слева. «Сьера. Клиника доктора Кравеца – ???!» Три вопросительных знака – потому что у меня есть вопросы к этому доктору. А восклицательный – потому как полученная от врача информация может оказаться полезной.

Откуда деньги на такую масштабную рекламу? Почему лечение в клинике стоит таких бешеных денег? Не в доле ли «добрый» доктор с наркодельцами для обеспечения себе постоянной клиентуры?

Меняю фломастер, добавляя красный в прическу, и зубами срываю колпачок с черного.

Квадрат снизу и справа – космическая станция Альбера. По данным, которыми поделились со мной копы, последний арестованный на Новом Риме распространитель «синего тумана» привез его именно с Альберы.

В волосы добавляется еще одна цветная «шпилька».

Новый фломастер и новый кружок – коричневый, слева и снизу. Подписываю: «Пандора». Двадцать лет назад эта необитаемая планета являлась главным местом добычи синерила. Наркодилеров накрыли в две тысячи шестьсот тридцать девятом году, виновных осудили, а шахты обвалили, предварительно вывезя с планеты все оборудование. Сейчас Пандора принадлежит Лондору, в северном полушарии уже начались процессы терраформирования, а космическое пространство в непосредственной близости от планеты тщательно охраняется. Но мне и не нужно на Пандору. Мне пригодятся люди, участвовавшие в наркобизнесе или в захвате планеты. Их знания могут быть просто бесценны.

Подписываю: «Запросить подробности «Дела о Пандоре» из «Мировых Архивов» и спросить Пола».

Кстати о Поле. Вскидываю руку, проверяя коммуникатор: сообщение моему старому знакомому доставлено, но ответа пока нет. Зараза.

Недовольно морщусь и возвращаюсь к своему настенному творчеству.

Дальше. Зеленый круг – Альфа Крит (ну а какой еще, с их-то лесами?). На Альфа Крите расположены и те самые «Мировые Архивы», самые правдивые в мире, и там же проживает мой «любимый» певец – племянник тамошнего президента. Где-то же он раздобыл свою отраву. Парня я не буду трогать наверняка, но прошерстить его окружение не помешает.

Избавляюсь от очередного фломастера и пячусь, чтобы рассмотреть получившуюся схему во всей красе. Правда, чуть не падаю, споткнувшись о какого-то черта оказавшуюся под ногами диванную подушку. Но ничего, удерживаю равновесие и замираю напротив стены задумчивой статуей – одна рука поперек груди, вторая под подбородком.

Схема вроде бы небольшая, но и разлет в пространстве неплохой – везде за выделенный мне срок сама я никак не смотаюсь.

На Альфа Крите у меня есть несколько агентов, их можно пустить по следу певца-племянника и отправить в «Архивы», но придется платить из собственных средств – бесплатно они бегать не будут, а мой бюджет сам себя без сенсации не пополнит.

Ладно, мелочи. Сейчас главное не терять время и пообщаться с Полом. Копы не слишком-то помогли, поэтому остается рассчитывать, что удастся зайти с «черного хода».

А Пол молчит. Черт.

– Кай, ты в порядке? – осторожно доносится из холла.

Скашиваю глаза: Шон, как всегда, нечесаный, в драных джинсах с низкой посадкой, еле как держащихся на выпирающих тазовых костях, майке с оскалившимся монстром и в распахнутой кожаной куртке, стоит, подперев плечом дверной косяк, и смотрит на меня с опасением во взгляде.

Закатываю глаза: ну что за вопросы? Разве не видно, что у меня мозговой штурм, и мне не надо мешать?

– В полном, – огрызаюсь.

Но настрой уже неисправимо сбит.

Выдергиваю фломастеры и по очереди бросаю их на столик. Глаза брата округляются все больше с каждым извлеченным из моих волос предметом. Пф-ф, и не подумаю что-либо объяснять.

Волосы рассыпаются по плечам и спине. Сдуваю упавшую поперек лица прядь и переступаю через валяющиеся на полу подушки.

Взгляд Шона перемещается вниз. Точно, я все еще в одном тапочке.

– Э-э… – изрекает брат, глядя на изрисованную стену в гостиной.

– Новый хит сезона, – корчу ему гримасу.

После чего толкаю братца ладонью в плечо, вынуждая отступить с пути, и прохожу мимо него в кухню. Мой мозг перетрудился и требует кофе.

На ходу скидываю бесполезный тапочек и дальше шлепаю по полу босыми ногами. Шон шуршит чем-то возле входной двери.

– Будешь кофе?! – кричу ему из кухни.

– Чай! – прилетает в ответ. – И чего-нибудь перекусить!

– Тогда сам себе сделаешь!

И с чувством выполненного долга запускаю кофемашину на одну порцию.

Не люблю, не умею и не хочу учиться готовить. Кофе – это предел моего кулинарного искусства.

***

Брат, все в тех же драных джинсах и майке, но теперь без куртки и с собранными в хвостик волосами, появляется в кухне минут через десять, когда я уже допиваю свой капучино.

– Твой? – Держит в руке мой потерянный тапок с пушистым помпоном.

Гримасничаю: нет, соседский.

Сижу на барном стуле полубоком к столешнице и лицом к выходу, поэтому, не меняя позы, важно вытягиваю ногу, а Шон торжественно надевает на нее пропажу.

– Прогиб засчитан. – Сажусь ровнее и приглашающе киваю на холодильник.

Дальше голодного после репетиции брата можно не уговаривать.

Допиваю кофе, болтая единственной обутой ногой и все еще гоняя в голове мысли о «синем тумане». Если Пол так и не ответит, то-о-о…

– Ножки как после бомбежки, – вдруг изрекает Шон.

Вскидываю на него глаза: сидит, пялится на мои усеянные синяками ноги, которые благодаря коротким пижамным шортам явили себя миру во всей фиолетовой красе.

А я и забыла, что у меня их столько. Синяков в смысле. Этот – ударилась, когда тащила чемодан. Этот – в спортзале космолайнера. Этот… Ладно, неважно.

– Производственные травмы, – поясняю на полном серьезе.

Брат же, задержавшись взглядом на мои синих коленях, начинает бессовестно и с явным намеком ржать, даром что успел набить полный рот.

Возвожу глаза к потолку: детский сад. Ну конечно, отчего еще у женщины могут быть синяки на коленках?

Такой большой вымахал, а дитя дитем.

– Не подавись, – ворчу с «милейшей» улыбкой, после которой Шон, естественно, давится, а я спрыгиваю со стула и с огромным удовольствием прихожу ему на помощь. Как же не огреть ближнего?

– Все! Все! – кричит «пациент», хватая ртом воздух, когда моя ладонь опускается между его лопаток в очередной раз. Да, мне говорили, что рука у меня тяжелая.

– То-то же. – Опасно щурюсь в его сторону и возвращаюсь на свое место, забираюсь на стул.

Увы, кофе в моей чашке не материализовался вновь, а тот, что был, я выпила еще до тупой братской шуточки. Вздыхаю и отставляю от себя пустую посуду. Шон помалкивает от греха подальше и быстро работает челюстями.

Снова проверяю комм: Пол до сих пор молчит.

Вздыхаю на сей раз шумно и раздраженно – брат на всякий случай втягивает голову в плечи – и пишу Полу новое сообщение с суммой с двумя нулями. Отправляю. Накладно, но обычно оно того стоит.

Получено. Прочитано.

Барабаню пальцами по столешнице – ничего. Набивает цену?

– Ты с кем там? Парня нашла? – бесхитростно интересуется вновь расслабившийся брат. Он у меня такой: как рыбка в аквариуме – сделала круг и забыла, что было на предыдущем.

Здорово же папа его задел, раз они до сих пор не помирились…

– Не нашла, а покупаю, – бормочу в ответ, отстукивая новое сообщение – сумму с тремя нулями; иду ва-банк. – И я опять о работе, – уточняю на всякий случай, потому как Шон, очевидно, снова углядел в моих словах сексуальный подтекст.

– Угу. – Пока «рыбка» в мозгу моего брата не сделала новый полный круг, он опять осторожен и немногословен.

Но сейчас зря.

– Ты, кстати, узнал то, о чем я просила? – Словно дуло пистолета, направляю на него чайную ложечку. Не то чтобы я сильно рассчитывала на его изыскания, но чем черт не шутит.

– А, да… – начинает брат, и тут у меня пиликает комм.

– Погоди! – Выставляю перед собой ладонь и дергаю запястьем другой руки, открывая только что пришедшее сообщение. – О. – Пол таки ответил.

«Через полчаса пойдем гулять». Бинго!

Вскакиваю и бегу собираться.

– Ты куда?! – растерянно спрашивает Шон.

– Выгулять собаку! – кричу уже из своей спальни, вынырнув из узкого ворота водолазки.

Пауза.

– Но у тебя же нет собаки!

– Выгуляю чужую!

А заодно подкину ее хозяину денег на корм.

На корм премиум-класс, чтоб его с его жадностью!

Глава 12

В искусственном фонарном свете ветви деревьев отбрасывают причудливые тени.

Уже почти ночь. В парке можно встретить только собаководов и припозднившихся бегунов, и кто-то, кто не подходит под категорию ни тех, ни других, сразу же привлекает к себе внимание. Поэтому, стоит преодолеть ворота парка, перехожу на бег – специально надела кроссовки, хотя и ненавижу обувь без каблуков.