Уничтожение СССР в портретах его вождей от Брежнева и Андропова до Горбачева и Ельцина

Однако люди Андропова широко распространяли о них слухи, как о продавшихся власти своего рода Иудах, а также как о консерваторах, ретроградах и конъюнктурщиках.

Среди «официальных» было немало талантливых авторов, но интеллигенция относилась к ним пренебрежительно, как к людям, которые продали свою душу за материальные блага.

Наконец, самая низшая категория «в утилизацию».

К ней относились авторы, с творчеством которых Андропов был категорически не согласен. Например, Всеволод Кочетов (пророческая антизападная повесть «Чего же ты хочешь?»).

Андропов запретил своим людям сплетничать об этой категории писателей, а велел им морщиться при упоминании их имени, как от зубной боли. Фамилии творцов из категории «в утилизацию» постарались окружить плотной стеной молчания. Интеллигенты старалась ими не интересоваться, чтобы не навлечь на себя обвинения в плохом вкусе и умственной отсталости.

Возвращаясь к деятельности КГБ, нужно отметить, что в том, что не касалась распускания слухов и сплетен (например, в разведке и контрразведке), дела обстояли далеко не так хорошо.

У Андропова элементарно не хватало времени и сил заниматься ещё и этим.

Когда-то Хрущев ставил перед КГБ задачу завербовать хотя бы одного высокопоставленного сотрудника ЦРУ. Продолжилась эта эпопея под руководством Андропова, но закончилась полным фиаско.

Зато ЦРУ имело кучу шпионов и агентов влияния во всех советских органах: Центральном комитете партии, Совете министров СССР и в самом КГБ. Матёрыми агентами американской разведки были секретарь ЦК по сельскому хозяйству и будущий генсек Михаил Горбачёв, руководитель отдела агитации и пропаганды ЦК, потом посол в Канаде и будущий «архитектор» перестройки Александр Яковлев, начальник контрразведки Первого Главного управления КГБ СССР генерал Олег Калугин и множество других чиновников самого высокого ранга.

Несмотря на то, что шпионы буквально кишели во всех советских учреждениях, ребята Андропова оставались глухими и слепыми. В результате весь советский государственный аппарат стал напоминать кусок хорошего швейцарского сыра с огромным количеством дырок, по которым перемещались кроты иностранных разведок.

Во второй половине семидесятых годов, когда у Брежнева начались серьезнейшие проблемы со здоровьем, Андропов резко активизировался.

Он образовал в составе Политбюро «тройку» в составе себя, министра обороны Устинова и министра иностранных дел Громыко, которая стала замыкать на себе решение всех важных политических вопросов.

Например, именно «тройка» во главе с Андроповым в 1979 году приняла решение о вводе советских войск в Афганистан. Усталый Брежнев вяло возражал, но Андропов убедил его, что другого выхода нет. Якобы КГБ добыло секретнейшую информацию, что руководитель Афганистана Амин уже согласовал размещение в своей стране американских крылатых ракет. При этом, ни резиденты ГРУ Генштаба (военная разведка), ни советский дипломатический корпус в Афганистане такую информацию не подтверждали.

– Откуда ты взял, Юра, что американцы размещают там ракеты? – удивлялся Брежнев.

– Мне передал ее наш агент в ближайшем окружении Амина! – доложил Андропов.

– Что за агент? Как фамилия? Ты в нем уверен?

– На сто процентов. Раскрыть его имя я даже вам не могу. Это строго законспирированный агент, о существовании которого знают только два человека: я и он.

– Ну, если такой прям серьезный агент, то я согласен. Вводите войска! – разрешил Брежнев, который очень любил фильмы про советских разведчиков.

На самом деле, никакого агента и никакой информации у Андропова не было. Зато была личная неприязнь к Амину и Афганистану.

Дело в том, что, когда в 1977 году он посетил эту страну с дружественным визитом, коварные афганцы отравили его. Как вспоминал про этот случай его заместитель В.М. Чебриков: «Когда мы провожали его в аэропорту, он легко вбежал по трапу в самолет. Вернувшись через несколько дней обратно, он не мог даже самостоятельно сойти с трапа вниз. Его спускали на носилках и прямо их аэропорта увезли в ЦКБ» (Макаров Д. Кто отравил Юрия Андропова. Аргументы и факты. № 25. 23.06.1999).

Андропов тогда выжил только чудом. У него выпали брови, поседели волосы, стали случаться обмороки.

Разумеется, он не мог оставить это дело просто так.

Началась война очень успешно. Дворец Амина взяли штурмом, а его самого убили. Но в дальнейшем военные действия растянулись на десять лет (без особых поражений и успехов), после чего Горбачев вывел войска.

Когда Андропов был на грани жизни и смерти, он решил для себя, что хватит оставаться в тени Брежнева, и настало время для решительной борьбы за трон. Он перестроил работу КГБ, который отныне перестал ограничивать свою деятельность распространением анекдотов и сплетен.

В ход пошли политические убийства и дела о коррупции в отношении нелояльных политических деятелей.

Картина, которую предстаёт перед нами, выглядит впечатляюще:

1) в июле 1978 года на своей госдаче был найден убитым секретарь ЦК по сельскому хозяйству, член Политбюро и один из самых вероятных преемников Брежнева шестидесятилетний Федор Кулаков. Кремлевский эскулап академик Чазов выдал официальную справку о смерти от сердечной недостаточности. Должность Кулакова занял Михаил Горбачёв.

Впрочем, вполне возможно, что Кулакова убило не КГБ, а ЦРУ (к этому убийству мы еще вернемся, когда будем говорить о Горбачеве);

2) в октябре 1980 года погиб в автокатастрофе глава Белоруссии Петр Машеров. Случилось это сразу после решения о его переводе в Москву на должность руководителя советского правительства. Накануне гибели по распоряжению Андропова у Машерова забрали его бронированный автомобиль и поменяли верную ему охрану. На пустой белорусской дороге в машину Машерова въехал гружённый картошкой самосвал;

3) в январе 1982 года главный советский идеолог Михаил Суслов лёг на обследование в Кремлевскую больницу. Перед этим его долго (больше года) обрабатывал академик Чазов.

– Смотрю на вас, Михаил Андреевич, и чувствую, что вам пора ложиться на обследование в больницу! – почти каждый день приставал Чазов к Суслову.

– Зачем? Я здоров. У меня ничего не болит!

– Меня больше всего это беспокоит! Надо проверить организм и узнать почему у вас ничего не болит!

В конце концов, Суслов поддался на уговоры. Обследование показало, что Суслов абсолютно здоров. Его должны были выписать, но вместо этого заставили выпить какие-то витамины (для профилактики), и он умер;

4) почти одновременно с Сусловым с пулей в голове обнаружили первого заместителя председателя КГБ СССР Семёна Цвигуна. Он приехал вместе с женой на дачу, она первой зашла в дом, а он задержался подышать свежим воздухом. Жена потом вспоминала, что послышался странный звук (ей показалось, что муж упал, поскользнувшись на крыльце). Она поспешила на помощь, но охрана не пустила. Несчастной женщине объяснили, что ее муж якобы сразу после ее ухода попросил у телохранителя пистолет и, не мешкая, пульнул себе в башку (такая к нему пришла странная фантазия).

Цвигун не оставил никакой записки, объясняющей его поведение, как обычно поступают порядочные люди в аналогичных ситуациях. Между тем, в КГБ все прекрасно знали, что хотя Цвигун работал первым замом у Андропова, на самом деле он был в конторе глазами и ушами Брежнева, и очень мешал своему непосредственному начальнику.

Вот далеко неполный список жертв политической борьбы.

Кроме того, шеф Лубянки наехал на московскую торговую сеть (дело директора Елисеевского гастронома Соколова и т.д.). Тем самым из политической борьбы за высший пост в государстве был выключен руководитель Москвы Виктор Гришин (его Андропов пожалел и убивать пока не стал).

Комитетчики бесцеремонно принялись зачищать даже очень близких к Брежневу людей. Например, они взяли за жабры личного друга Брежнева главу Краснодарского края Сергея Медунова. Его обвинили в коррупции. Возможно, какие-то факты в Краснодаре имели место, но информированные люди прекрасно знали, что в миллионы раз коррупции было больше в Ставропольском крае, когда его возглавлял Горбачёв (об этом мы ещё поговорим).

Расчистив политическое поле от конкурентов, Андропов решил, что пришла пора самого Леонида Ильича (это было его третье в жизни переобувание).

Как мы уже писали, слабым местом Брежнева, была его любовь к снотворному.

Конечно, нормальные врачи давно бы забили тревогу и попытались спасти генсека. Но Чазов был только рад. Конечно, он прилюдно возмущался и даже устраивал разносы подчиненным, что Брежнева пичкают сильнодействующими транквилизаторами. Но на самом деле с его стороны это был не более, чем спектакль. По согласованию с Андроповым (его тоже устраивала наркозависимость генсека) главный кремлевский эскулап не только ничего не делал, чтобы вытащить генсека из наркотической ямы, но наоборот всячески способствовал его тайной страсти.

В свою очередь Андропов надеялся, что рано или поздно у Брежнева случится передозировка, и он освободит долгожданный трон.

Однако время шло, а крепкий организм генсека все еще справлялся. Хотя с каждым месяцем Брежневу было все хуже, он не только оставался живым, но даже вполне сносно для его состояния ходил и говорил.

Тогда Андропов сделал в спецлаборатории КГБ упаковку таблеток, которая по внешнему виду ничем не отличалась от обычных, которые употреблял Брежнев. Однако таблетки содержали в себе яд.

Андропов долго носил упаковку со смертельными таблетками в кармане пиджака, и все не решался дать их Брежневу. Дело в том, что по-человечески он очень хорошо относился к Леониду Ильичу и, можно сказать, любил его.

В душе Андропова непрерывно шла борьба между любовью к Брежневу и желанием его убить. Человеческие чувства и совесть говорили Андропову, что Брежнева трогать не надо, но страстная жажда занять трон диктовала свои законы.

В свою очередь Брежнев, который был превосходным психологом, давно стал подмечать подозрительное поведение Андропова. Дела о коррупции и политические убийства тоже не прошли мимо внимания генсека. Леонид Ильич понимал, что дело тут нечисто, и его любимый «монах» Юра не туда куда-то повернул.

Будь на месте Брежнева жесткий Сталин, и Андропов отправился в камеру Лубянки подумать над своим поведением. Но Брежнев был слишком добрый человек, и стал действовать в свойственном себе ключе.

В начале 1982 года он предложил Андропову оставить пост председателя КГБ и перейти на работу в ЦК на место Суслова, т.е. курировать идеологию. Андропов стал пылко возражать и привел сотни аргументом против, но Брежнев деликатно, но твердо настоял на своем. Андропову только удалось отложить свой перевод на май.

Дальше-больше. Андропов хотел оставить вместо себя в КГБ своего верного заместителя Виктора Чебрикова, но Брежнев совершенно неожиданно назначил на освободившуюся должность руководителя КГБ Украины Виталия Федорчука. Это был сильный удар по Андропову. Федорчук был человеком главы Украины Владимира Щербицкого. К Андропову он относился с плохо скрываемой ненавистью.

Тогда же в мае 1982 года Брежнев (тайно!) слетал в Киев, где имел конфиденциальную беседу с Щербицким с глазу на глаз. Несмотря на все принятые меры конспирации, Андропов узнал о визите от начальника Управления КГБ по Москве Алидина, люди которого засекли вылет брежневского самолета с Внуковского аэродрома.

Андропов всерьез обеспокоился. Все лето и начало осени 1982 года он мучился страшными сомнениями. В своем кабинете он каждый день доставал таблетки, предназначенные для отравления Брежнева, и часами смотрел на них немигающим взглядом.

В начале ноября 1982 года Брежнев чувствовал себя как никогда хорошо. Он будто скинул с плеч груз забот, вставал бодро, умывался ледяной водой, делал зарядку и с легким сердцем ехал на работу. Он был полон оптимизма, а душа его пела. Дело в том, что на пятнадцатое ноября был назначен Пленум ЦК, который должен был освободить его от должности Генерального секретаря и назначить на эту должность Владимира Щербицкого. Все документы были уже готовы и лежали у него в дипломате.

07 ноября Брежнев отстоял несколько часов на трибуне Мавзолея, приветствуя демонстрацию в честь Октябрьской революции.

08 ноября он поохотился в любимом Завидово.

09 ноября он приехал на работу в Кремль и пригласил к себе Андропова.

– Заходи, Юрочка! – Брежнев крепко пожал руку старому товарищу. – Как почки? Как сердце? Как печень?

– Все в порядке! Я здоров! – сел в предлагаемое кресло Андропов.

– Да? А мне докладывали, что у тебя очередное обострение!

– Клевета!

– Ладно. Ближе к делу! Ты у нас человек информированный, поэтому, наверное, уже слышал, что на Пленуме я подаю в отставку. Генеральным секретарем будет Володя Щербицкий. Специально под меня создается пост Председателя партии. Пост номинальный, полномочий нет никаких. Буду только целоваться и получать ордена! – Брежнев блаженно улыбнулся.

– Может быть, ты еще подумаешь?

– Все уже решено. Даже бумаги подготовил! – Брежнев постучал по дипломату, который лежал перед ним на столе. – Теперь зачем я тебя пригласил. Я знаю, Юрочка, что с Щербицким у тебя отношения не очень. Согласились, что для партии будет плохо, если Генеральный секретарь на ножах с секретарем по идеологии. Я тут подумал и решил, что лучше всего тебе вместе со мной уйти в отставку.

– В отставку… – повторил Андропов побелевшими губами.

– Мы много работали, пора отдохнуть и дать дорогу молодым. Я мог бы взять тебя к себе заместителем председателя, но не советую. Целоваться ты не любишь, к орденам равнодушен. Лучше всего уходи на пенсию. Полежишь в больнице, подправишь здоровье. Согласен?

– Хорошо! На пенсию, так на пенсию! – лицо Андропова было по чекистки непроницаемым.

– Вот и отлично! А то я боялся, что ты обидишься!

– Чего мне обижаться? Я даже рад! – выдавил из себя подобие улыбки Андропов. – Кстати, Леня, я тебе тут лекарство достал!

Андропов передал упаковку с отправленными таблетками. Брежнев облизнулся, как кот на сметану.

На следующее утро Леонид Ильич Брежнев умер. Первым в его спальне (даже раньше врачей) появился Андропов. Он забрал дипломат с документами и сразу вышел, даже не посмотрев на генсека.

Он действовал стремительно. Брежнев еще дышал, а наш герой уже уговаривал министра обороны Устинова поддержать его. Слова Устинова на Политбюро запомнили многие.

– Армия за Андропова! – веско сказал министр обороны и обвел суровым взглядом политических конкурентов.

Добродушные мягкие старички, которые составляли тогда большинство Политбюро, не посмели возражать.

Пленум ЦК, который Брежнев готовил для избрания Щербицкого, единогласно проголосовал за Андропова. Наш герой, наконец, осуществил свою заветную мечту и достиг вершины власти.

Первые его действия на новом посту были очень энергичными: он велел подтянуть дисциплину (в кинотеатрах и магазинах стали ловить прогульщиков), убрал многих государственных деятелей брежневских времен (Кириленко, Щелокова, Медунова и т.д.) и приказал разрабатывать экономическую реформу.

Однако активная деятельность Андропова оказалось очень короткой с ноября 1982 года по август 1983 года, т.е. около десяти месяцев. Никаких радикальных перемен в жизни страны за этот период не произошло. И хотя у нового Генерального секретаря было громадье планов, все они остались у него в голове.

Дело в том, что у ЦРУ и других западных разведок, агентами которых кишела Москва, были совсем другие планы на Андропова. Они вовсе не хотели надолго оставлять его у власти, а видели его функцию в том, чтобы он передал власть их ставленнику, Михаилу Горбачеву. По плану аналитиков ЦРУ Горбачев, который при Брежневе был самым занюханным членом Политбюро (руководил сельским хозяйством), должен был резко стартануть вверх.

Предпосылки к этому были, поскольку Андропов при Брежневе был главным покровителем Горбачева. После прихода к власти Андропов действительно стал поручать Горбачеву выступать на высоких собраниях, вести совещания и т.д.

Однако будучи человеком очень умным и подозрительным, Андропов, прежде чем двигать Горбачева дальше, решил повнимательней приглядеться к нему и проанализировать его поведение.

Вскоре Андропов раскусил его.

Во-первых, за внешней привлекательностью Горбачева скрывались хитрость и коварство. Во-вторых, за обилием слов и показного ума, скрывались глупость и даже идиотизм. В-третьих, за выражениями любви и преданности выступало подлое лицо предателя.

В результате своих наблюдений Андропов оставил Горбачева руководителем сельского хозяйства.

Это категорически не устраивало кураторов Горбачева из ЦРУ. Если до этого, пока Андропов возглавлял КГБ, они не имели к его деятельности особых претензий, теперь он вызвал бурю возмущения.

Комбинация, которую разработали в недрах ЦРУ, была проста и нахальна. Шпионам из числа кремлевских медиков было приказано отравить Андропова и Черненко (как второго человека в государстве), чтобы выдвинуть на первые роли Горбачева. При этом Черненко должен был сразу отправиться на тот свет, а Андропову предстояло еще немного помучиться на этом, чтобы он имел все-таки возможность на последнем издыхании назначить Горбачёва своим преемником.

Травить политиков решили в Крыму (там было легче исключить неожиданность в виде квалифицированной медицинской помощи).

Черненко отравили в августе 1983 года (мы ещё поговорим об этом). Поначалу Андропов особенно не огорчился.

– Черненко свое уже пожил! – заметил он.

Наш герой прибыл в Крым в сентябре 1983 года и поначалу чувствовал себя отлично. В дальнейшем руководитель кремлевской медицины академик Чазов постоянно путался, чем же заболел Андропов в Крыму.

Чаще всего он говорил об обострении почечной недостаточности. Однако Андропов болел почками почти всю жизнь и научился прекрасно справляться с этой болезнью.

По другой версии Чазова, Андропов распарился на солнце и решил посидеть в теньке на гранитной скамейке. От этого он сильно простудился, на фоне чего обострилась болезнь почек.

Однако все свидетели отдыха Андропова уверяли, что ни на каких гранитных скамейках он не сидел, и вообще скамейки тут ни при чем.

Лишь иногда и очень неохотно Чазов пробалтывался о том, что в Крыму у Андропова образовалась флегмона на спине. Флегмона – это острое гнойное воспаление тканей, причиной которой чаще всего является попадание под кожу различных химических веществ.

Почему же главный кремлевский эскулап темнил и наводил тень на плетень? Потому что под кожу Андропова химические вещества могли попасть из-за укола, который сделал сам Чазов или кто-то из его подручных.

Андропов слишком доверял своему врачу, не подозревая, что его настоящими хозяевами могут быть совершенно другие люди.

Скорее всего, Чазов под каким-то предлогом уговорил Генерального секретаря сделать укольчик витаминками в спину, после чего дни Андропова были сочтены.

Надо сказать, что прекрасно задуманный и как по нотам осуществленный план дал все-таки небольшую трещину.

Во-первых, косорукие исполнители напортачили и не до конца отравили Черненко (об этом речь впереди).

Во-вторых, Андропов, получив смертельный укол, стал догадываться, кем на самом деле являются Горбачёв и Чазов, и кому они служат.

Юрий Владимирович не только не назначил своего протеже Горбачева своим преемником, но постарался вовсе не допускать его к себе. Горбачёва даже перестали приглашать на встречи и заседания руководства, которые ещё изредка проходили в палате у Андропова. В декабре 1983 года Михаилу Сергеевичу пришлось даже самому лечь в больницу якобы на обследование, чтобы все-таки прорваться к умирающему генсеку.

Андропов скончался 09 февраля 1984 года, так и не высказав пожеланий, кого он хотел бы видеть будущим руководителем страны.

Остается ответить на вопрос, над которым бьются все, кто изучает деятельность Андропова на посту генсека: были ли у него какие-либо представления о будущем развитии экономики Советского Союза?

Автор думает, что представления у нашего героя были смутные и противоречивые.

С одной стороны, Андропов собственными глазами видел экономическое чудо тридцатых годов, когда почти с нуля была построена промышленность и целые города, а также чудо второй половины сороковых годов, когда советские заводы и города были в кратчайшие сроки восстановлены после войны. В связи с этим Андропов понимал, что самая эффективная экономика в мире – социалистическая, а если в ней что-то не так работает, то дело в человеческом факторе, а не в принципах построения.

С другой стороны, Андропов, как отпрыск богатой семьи Флекенштейнов, не мог не мечтать о либерализации, конвергенции и прочих западных штучках.

Трудно сказать, куда бы он свернул в итоге, но судьба отвела ему слишком мало времени, чтобы разобраться в своих противоречиях.

Глава третья. Константин Устинович Черненко (1911-1985)

Черненко родился в сентябре 1911 года в селе Большая Тесь Енисейской губернии (сейчас не существует).

Отец его был золотоискателем (золота он так и не нашел), а мать беднейшей крестьянкой.

Он окончил три класса сельской школы и, можно сказать, это было все его образование.

Правда, в 1945 году он закончил школу партийных организаторов, а в 1953 году в возрасте 42 лет получил диплом Кишиневского педагогического института по специальности «учитель истории». Но в школе партийных организаторов учили только специфическим вещам в области агитации и пропаганды. Предполагалась, что в этой школе учатся уже сложившиеся люди, имеющие высшее образование (такими и были все студенты, кроме Черненко).

В Кишиневском педагогическом институте Черненко учился заочно, уже будучи большим партийным начальником (он возглавлял отдел агитации и пропаганды ЦК республики Молдавия). На лекции и семинары он не ходил, и вообще в институте его никто никогда не видел. Его одногруппники диву давались, когда им сообщали, что с ними учился какой-то Черненко. Диплом ему принес ректор института прямо на работу.