скачать книгу бесплатно
Тем временем Кабрера уселся поудобнее, показывая, что никуда не торопится. Поскольку он явился ранее назначенного времени, я не успел убрать, и все улики остались на виду. Прежде всего – шахматная доска с неоконченной партией.
– Бернардо был достойным соперником? – спросил он.
– Весьма, но часто терял ферзя, – ответил я, не подумав, и мысленно укорил себя: «Фриц, опять ты сболтнул лишнего! Ты сам загоняешь себя в угол!»
Во взгляде Рамона промелькнуло изумление – наверняка он начинал догадываться о случившемся. Но вместо того чтобы добить меня, как на его месте поступил бы Бернардо, он взглянул на обложку романа Стивенсона и спросил:
– Вы часто виделись, святой отец?
– Нет, не очень, – ответил я и добавил, спеша уйти от этой темы: – Как дела на работе?
– Все по-старому.
– Жаль, что ничего не меняется.
Я стал убирать фигуры в коробку. Позже надо будет протереть их, чтобы не осталось отпечатков пальцев Бернардо. Одна пешка упала на пол. Кабрера подобрал ее и протянул мне.
– Вот, возьмите, святой отец.
– Спасибо, – буркнул я.
Господи, прости им, ибо они не ведают, что творят. Имеют глаза, но не видят, имеют уши, но не слышат. Бернардо, к примеру, обладал удивительным интеллектом в сочетании с острой наблюдательностью, чего Рамон Кабрера, судя по всему, начисто лишен. А не намекнуть ли ему? Нет, не стоит. Он ведь не поймет. Остается лишь надеяться и снова надеяться, как учат нас мудрецы.
– Святой отец, мне нужна ваша помощь.
– Я слушаю. – Я стал демонстративно протирать очки.
– До вас дошли слухи о портовом картеле?
– Да.
– И что вы об этом думаете?
– Не сочти за оскорбление, но это чушь собачья и не имеет никакого отношения к Бернардо.
Кабрера и глазом не моргнул. «Так может продолжаться вечно», – подумал я и посмотрел на часы, давая ему понять, что аудиенция заканчивается.
– И последнее, святой отец: вы знали, что Бернардо оставил журналистику?
Отцы Церкви, порицавшие ложь, никогда не учили нас говорить всю правду, особенно если инквизитор не задает прямого вопроса.
– Да, знал.
– А почему он это сделал?
– Интересный вопрос. Я не знаю, к сожалению. Если бы ты умел читать между строк, подобно Бернардо, мы могли бы разговаривать с тобой часами. Дело тут крайне запутанное. Будь добр, напомни, какую оценку ты имел у меня по логике?
– С.
– С? Не может быть, чтобы я оценил тебя так высоко. Ты этого не заслуживаешь. Ты уверен? Ну да ладно, я проверю по документам. Кстати, лишь один ученик в моей практике имел А. Бернардо Бланко, разумеется.
– Святой отец, расскажите мне, что с ним произошло.
– Понятия не имею.
И я не обманывал его, поскольку он имел в виду земную судьбу Бернардо, а я говорил о спасении его души. Затем Кабрера повернулся в сторону шкафа, и в его взгляде отразилась стоящая там бутылка водки. «Мать твою, Фриц, – сказал я себе, – что он теперь о тебе подумает? Подумает, что ты пьешь не меньше, чем в его школьные годы. Нет, ты должен, наконец, перестать беспокоиться об этой проклятой водке, иначе все пропало. Мало ли откуда там бутылка? Может быть, ученики подарили. В конце концов, ты отнял у них бутылку, потому что в школе пить запрещено, и убрал в шкаф. Что в этом плохого?»
Я думал, что ему вот-вот надоест рассматривать шкаф и он уйдет, но не тут-то было.
– Мне кое-что рассказывали о вас, святой отец.
Я покрылся испариной.
– Что именно?
– Вы хотите, чтобы я по порядку изложил или…
– Как хочешь, черт подери. Так что тебе говорили?
– Во-первых, что вы консультировали Бернардо.
– Возможно. Дальше что?
Он покосился на мои дрожащие руки.
– Извини, – сказал я, – я жду посетителей и не хочу, чтобы они тебя тут застали.
– А вы не хотите узнать, что еще я о вас слышал? – обиженно спросил он.
– Хочу. Валяй выкладывай.
– Что вы не ладите с епископом.
– Это ложь. Что еще?
– Что у вас плохие отношения с епископом, но прекрасные с портовым картелем.
Сначала я опешил, а потом громко расхохотался. Рамон, наверное, решил, что я сошел с ума. Отсмеявшись, я достал платок и вытер слезы.
– А дальше?
Само собой, он рассердился.
– Ничего. Теперь ваша очередь поделиться со мной информацией. Иначе зачем вы меня пригласили?
Я наклонился, и мне на глаза снова попался «Доктор Джекил и мистер Хайд».
– Ко мне сейчас придут, Кабрера, – сказал я, – так что я коротенько. Во-первых, Бернардо писал книгу. Во-вторых, книгу об истории города семидесятых годов. Что-то вроде журналистского расследования, копался в городском архиве. В-третьих, да, ему угрожали. И в-четвертых, не лез бы ты в это дело, Макетон, целее будешь. Ибо, как говорят буддисты, не заглядывай в бездну, иначе бездна заглянет в тебя.
Разумеется, он хотел вытащить из меня подробности, особенно его интересовало, нет ли у меня соображений насчет тех, кто угрожал Бернардо, но я сказал, что в другое время я бы не отказался побеседовать с ним, а сейчас не могу. Дело в том, что утром произошла одна неприятная коллизия.
Придя на похороны Бернардо, я неожиданно столкнулся с епископом. Он тоже был весьма удивлен нашей встречей.
– Что вы здесь делаете? – спросил он. Приблизившись ко мне, он почувствовал запах алкоголя. – Вы снова пьете? После службы сразу отправляйтесь в резиденцию.
– Дозволено ли мне ослушаться вашего приказания?
Епископ опустился на колени у гроба, шепотом читая «Ангел Господень», но поднимаясь, он уже говорил:
– Довольно. Надеюсь, вы помните, что принесли клятву верности папе, и как его наместник я запрещаю вам разговаривать с кем-либо о случившемся под угрозой отстранения от ваших обязанностей. Вам понятно?
– Да, ваше преосвященство.
«Фриц, – мысленно обратился я к себе, – ты знаешь этого парня тридцать лет и до сих пор не оценил его склонности к примитивным решениям. Вместо того чтобы побеседовать с ним с глазу на глаз, ты бросаешь ему публичный вызов. Поспешность – плохой советчик. Пусть вы два года вместе проучились в семинарии в Риме, пусть ты однажды пригласил его к себе домой в Берлин на Рождество, по нынешним временам ваша былая дружба ничего не значит. Фриц, ты тупое животное. Вместо того чтобы решить вопрос цивилизованным способом, ты прешь напролом, конфликтуешь с начальством и, разумеется, получаешь по заслугам. Теперь руки у тебя связаны, а Макетон сует свой нос куда не следует».
Ну да ладно. Когда я увидел, что время уже к шести, то встал и открыл дверь.
– Прости, Рамон, но сейчас я жду другого посетителя. Будь осторожен.
Он, недовольный, поднялся, а я подумал: «Дай срок, этот парень еще вернется». И надо же было тому случиться, что за дверью он столкнулся с Чавезом. Когда мы остались вдвоем, Чавез спросил:
– Что вы рассказывали Кабрере, святой отец? Вы теперь и его консультируете?
– Не беспокойтесь. Епископ запретил мне вмешиваться в это дело. И я не посмею ослушаться… дважды.
Чавез злорадно расхохотался. Я терпеть не могу, когда он так гогочет.
– Ну ничего, шеф найдет способ вас отблагодарить.
– А если это не тот человек?
– Уже поздно, – сказал Чавез, будто не слышал. – Мне еще ножи надо купить.
Мне не хотелось думать, зачем ему понадобились ножи. Зная Чавеза, можно предположить что угодно. Когда работаешь среди таких людей, привыкаешь к их грубости.
– Обо мне не беспокойтесь, – сказал я ему. – Лучше побеспокойтесь о себе и о спасении собственной души.
При этих словах Чавез презрительно покосился на мою бутылку. «Какая досада! – думал я. – Кабрера будто нарочно выбрал самое неудачное время для визита. Теперь они станут следить за ним. Надо предупредить его». Впоследствии Кабрера совершал поступки, которых от него никак нельзя было ожидать и предотвратить которые не было никакой возможности. «Фриц, – сказал я себе, – все твои труды напрасны. Тебе пора на пенсию. Взять хоть твоих подопечных в полиции; сколько лет ты потратил на их облагораживание, а они все те же». И поскольку мне становилось хуже с каждой минутой, я взял бутылку и отправился в резиденцию епископа.
Когда в дверь моей комнаты постучали, я знал, что это сестра Гертрудис. Я молча лежал на кровати, уставившись в потолок. Поскольку я не отвечал, она приоткрыла дверь и сообщила:
– А у нас сегодня на ужин тушеная капуста.
Тушеная капуста! Каждый раз, когда я бываю не в духе, сестры готовят это блюдо немецкой кухни. Тогда я ем с двойным удовольствием, потому что его преосвященство епископ ненавидит тушеную капусту. Во время ужина он только размазывает еду по тарелке, чтобы скрыть свое отвращение к немецкой еде. Видя это, я беру себе вторую порцию и спрашиваю: «Ваше преосвященство? Не желаете ли добавки?» А епископ неизменно отвечает: «Нет, обжорство вредит душе и телу». А я говорю: «Очень жаль, ведь сестры так старались и заслуживают признания». И его преосвященство с таким выражением, будто его вот-вот стошнит, продолжает возить еду по тарелке. Но бывают дни, когда даже кулинарная война не помогает мне вернуться в доброе расположение духа. Особенно если на совести у меня мертвец, а жизнь еще одного бывшего ученика подвергается опасности. Сестра Гертрудис все стоит и ждет, точно темное воплощение моей вины.
– Я не буду ужинать.
– Не будете?
– Нет.
Тогда она уходит. Жаль, что мои тревоги не столь послушны.
«Что ты делаешь, Фриц? – упрекнул я себя. – Ты ведешь себя как ребенок. В твоем возрасте нельзя подвергать себя таким испытаниям. Иди и съешь что-нибудь, mein Gott! Ты потеряешь сознание и умрешь! Глупо объявлять голодовку из-за обиды на епископа!» Но все это меня не убеждало.
В моей голове собралась толпа враждебно настроенных ко мне людей. Один из них встал и заявил: «Фриц, ты великий грешник. Твои руки в крови. Ты должен действовать! Разве ты не слышишь, как душа Бернардо взывает к справедливости?» – «Слышу, еще как слышу, – отвечал я ему. – В действительности я не слышу ничего другого». – «И что же?» – «Дайте срок, я что-нибудь придумаю». На этом разговор заканчивается, потому что такие разговоры опасны для душевного здоровья.
Но что же все-таки делать? Что, если Макетон вернется с постановлением на обыск в моем кабинете? Или, того хуже, вычислит Уильямса и старика Ромеро и они его убьют? Мне припомнились слова Весельчака о ножах… Словом, Макетон сильно рискует своей шеей.
Было без малого восемь, когда приехал епископ. Из машины он сразу направился на кухню, чтобы узнать меню.
– Что? Опять? – услышал я его возглас, а за тем последовало глухое ворчание.
Через минуту он постучал ко мне в комнату.
– Тихо, черт подери! – крикнул я в ответ. – Я молюсь!
Но он все равно открыл дверь. Если он входит, чтобы отчитать меня, он вначале лицемерно извиняется. Но я был слишком зол и не стал слушать его извинений.
– Чего вы хотите, ваше преосвященство?
– Вы не выйдете к ужину?
– Нет.
– Но они приготовили вашу любимую… капусту.
– Ну и что? Сейчас не время. Я должен поразмыслить над своими ошибками, на которые вы мне указали, и для этого мне необходимо побыть одному.
Он заметно смутился и проговорил:
– Фриц, вы уже не маленький мальчик. Идемте ужинать вместе со всеми. Кстати, из консульства Германии нам передали ящик пива, которое вы так любите. Если вы не придете, я выпью все сам. – Тут он, между прочим, говорил чистую правду.
– Господь карает чревоугодие, – напомнил я епископу.
– Ну как хотите.
Дверь закрылась, и в течение последующих двадцати минут я слышал, как стучит посуда. Пару раз открывались бутылки моего любимого пива. В миг наивысшей тоски я вынул из стола «Духовные упражнения» и открыл их наугад. Пусть Иисус не учил искать пророчеств в книгах, меня они никогда не подводят. Итак, раскрыв откровения святого Игнатия, я прочитал: «Поэтому будьте осторожны, как змеи, и невинны, как голуби». Вероятно, мой святой покровитель советует мне действовать втайне от епископа, чтобы он не узнал о моей роли в этом деле. Я схватил записную книжку, нашел там нужное имя и только начал обдумывать план, как сознание мое разделилось надвое. Одна половина спросила вторую: «Фриц, мерзавец, что у тебя на уме?» – «Прямо сейчас я думаю о том, что надо бы поужинать», – ответила та. И в этом они сошлись.
Дождавшись, пока епископ выйдет из-за стола и удалится в свои покои, я выбрался в холл, где у нас стоит телефон. Трубка оглушила меня ужасным писком и скрежетом. Понятно: как обычно по вечерам, епископ сидит в Интернете и общается с коллегами по всему миру. Придется подождать по меньшей мере полчаса. Я вернулся к себе в келью.
Желудок бурчал от голода. Сев за стол, я услышал голос своей голодной совести: «Пахнет тушеной капустой. Может быть, сделаем перерыв?» – «Подожди, – ответил я, – сейчас у нас много работы». – «Очень жаль. Сестры так старались, готовя ужин. А пиво, сваренное строго по рецепту, прописанному в Баварском мирном договоре…» Я хотел было ответить, но услышал, как епископ кладет трубку, и бросился в холл к телефону. Там я набрал рабочий номер Чичары.
– «Ла-Туэрка», – ответил Чичара. «Ла-Туэрка» – это хозяйственный магазин, где он работает.
– Carnаl? – Мне с трудом дается сленг района Кале, но по-другому Чичара не понимает. – У меня для тебя есть четырнадцать.
Он не сразу ответил, и я догадался, что он тащит телефон в место, где его не могут подслушать.
