Десерт из тайн для Скорпиона

После уроков Даниэла нарисовала рисунок из жития святой Катерины, в два голоса они повторили несколько раз «Отче наш». Наоми прищурилась (она всегда делала так, когда придумывала что-то новенькое):

– Знаешь, чем мы сейчас займемся?

Даниэла пожала плечами.

– Нашей кукле Марии нужен дом.

– Настоящий сказочный дом! – Даниэла захлопала в ладоши. – И что нам для этого понадобится?

Наоми не ответила, побежала во двор, увлекая за собой подругу. Там, в мусорке, они откопали пустую, пыльную коробку из-под телевизора, вернулись в холл, бывший одновременно зоной отдыха и игр, отделенный от классов небольшой домашней церквушкой.

Девочки усердно работали, не замечая никого вокруг. Обклеили коробку картинками, вырезанными из журнала, украсили цветами из креповой бумаги, положили внутрь книгу «Зачарованная Хриза». Наоми вплела в нитяные волосы Марии пеструю ленту. Побежала на кухню, нашла там пакетик с ванилью, втихаря насыпала немного в ладошку и натерла картонный дом, наполняя его чудесным запахом, напоминающим о той красивой, хоть и грубой незнакомке.

Когда работа была закончена, под картонную крышу плюхнулся пес Бруно и захрустел косточкой, припасенной для него Даниэлой с обеда. В этот момент сестра Франческа созвала всех украшать к праздникам церковь.

Возвращаясь обратно, девочки не поверили своим глазам. Из картонного домика вместо Бруно торчала черная патлатая грива Диего. Он сидел к ним спиной и увлеченно отрывал кукле конечности, роняя белую вату. Завидев подружек, бросил в них тряпичную руку Марии. Даниэла уселась перед коробкой на холодный каменный пол и заревела. У Наоми, при виде искреннего горя подруги, сжалось сердце от сожаления. Она смерила взглядом смеющегося наглеца, когда тот швырнул в нее вторую оторванную руку. Сделала шаг. Еще. Изловчилась. Схватила его за волосы, потянула из коробки.

– У-у-у! – протяжно закричал нахал. – Выпустила жало!

Наоми разжала ладонь, но в ответ получила от него удар в нос. В голове зазвенело. Потекла кровь. Диего вцепился своими толстыми пальцами в ее горло так, что Наоми захрипела. Но это еще больше разозлило ее. Со всей силы она ударила обидчика кулаком по носу. Собрала оторванные части куклы и победно вернулась в коробку, усаживаясь на то место, где еще недавно находился противный мальчишка. Похлопала рядом, приглашая подругу.

– Иди, Даниэла. Этот говнюк больше не сунется к нам.

Диего отряхнул колени от наполнителя.

– Вы еще у меня попляшете!

– Очень-то мы тебя испугались, – огрызнулась Наоми и утерла ладонью кровь.

– Совсем не испугались! – вторила ей осмелевшая Даниэла, глотая слезы.

За обедом Диего плюнул на стул Даниэлы. Пока Наоми помогала подруге вытирать сиденье подолом фартука, он обильно посыпал спагетти Наоми солью, из-за чего есть их стало невозможно.

С опаской глядя в сторону кухни, за которой раздавался строгий голос Грации, Даниэла прошептала:

– Если сестра увидит твою еду нетронутой, то снова посадит тебя в чулан. А Диего разрушит наш домик.

Вместо ответа рука Наоми юркнула под стол вместе с тарелкой. Пес Бруно без особого приглашения слизал все за несколько взмахов ресниц. Наоми хитро сощурилась:

– Я придумала план.

Даниэла подвинула к ней свою тарелку и, пока подруга отправляла в рот намотанные на вилку спагетти, скомандовала:

– Рассказывай!

– Нужно найти у сестры Грации снотворное.

– Лучше слабительное. Будет проще его попросить, – предложила Даниэла. – Мы истолчем его и подсыпем в любимый яблочный пирог Диего?

– Чтобы он обосрался на уроках, а ребята подняли его на смех! – захихикала Наоми.

– Но как мы его достанем?

– Когда Грация завтра утром уедет в город.

– Украсть?! У сестры Несчастье? – ужаснулась Даниэла. Очень часто между собой девочки называли Грацию «сестрой Несчастье». С того самого дня, как ее послали быть сестрой в приюте Святой Катерины и воспитывать из сирот смиренных и богобоязненных католичек и католиков, монахиня ни разу не обняла ни одну из воспитанниц, не погладила по голове, не сказала ласкового слова. В её присутствии девочки чувствовали только холод и напряжение. Как только появлялась сестра Грация, разговоры стихали. Её пальцы колбасками только и указывали, что на ошибки. Девочки старались держаться от неё подальше, словно её чёрные одеяния могли впитать в себя остатки детской радости.

– Ты боишься? Ну, хорошо. Мы его просто займем, понимаешь? – нетерпеливо ответила Наоми.

– Да, но где мы найдем яблочный пирог? В среду?

– У сестры Франчески. Вызовемся ей помочь, а там что-нибудь придумаем. Вряд ли она сможет нам отказать.

Наоми уже не раз замечала, что взгляд монахини становился более милосердным, прямо как на иконах Святой Катерины, когда она, Наоми, с грустью произносила слово «мама».

Вот и на этот раз Франческа взяла с собой девочек в погреб, где хранились фрукты, овощи, мясо и еще куча всяких запасов.

– Наоми, захвати, детка, пучок петрушки и немного салата.

Увидев яблоки, Наоми спрятала несколько штук в фартук. Сверху положила салат и петрушку:

– Сестра Франческа, я очень люблю зеленый соус с вареным яйцом. Мы приготовим его на ужин?

– Поэтому ты спрятала в фартуке яблоки? – пожурила ее монахиня.

– Было бы неплохо дополнить зеленый соус с яйцами маленьким кусочком яблочного пирога. Ведь он пахнет домом. А еще… мамой. Ну, пожалуйста! – Девочка выложила свою добычу на стол, изобразила печаль, сложив руки в молитвенном жесте. – Такой простой. Всего три яйца, стакан сахара и неполный стакан муки, гашеный содой. И, разумеется, щепотка ванили!

Монахиня изумилась кулинарному озарению девочки, но все же назидательно ответила:

– Вы ведь знаете, что сестра Грация не любит, когда в приюте нарушается пост по средам и пятницам. Сделаем его на выходные?

– Ну, пожалуйста! – взмолились хором девочки, и Франческа расплылась в улыбке, давая понять, что согласилась на маленькую хитрость.

Монахиня пропустила девочек вперед, закрыла дверь погреба, и в этот момент показалось суровое лицо Грации.

Глава 6. Учение об Аде и Рае

Дети-Скорпионы в свободное время предпочитают занятия, которые стимулируют их интеллект или позволяют погружаться в мир фантазий и тайн. Они увлекаются чтением детективных историй, разгадыванием головоломок или участвуют в ролевых играх, где часто проявляют харизму и лидерские качества.

А еще Скорпионы любят природу и могут наслаждаться временем, проведенным на свежем воздухе, исследуя окружающий мир.

Следующее утро прикатилось к Даниэле и Наоми пирогом с золотящейся солнечными лучами корочкой. Пахло домашним уютом, корицей, яблоками. И вот девочки уже бежали на ароматы в сторону кухни, несмотря на окрики Грации. Франческа, ловко действуя на опережение, угостила их пирогом, пока вторая монахиня отчитывала кого-то у церкви. Стряпня таяла во рту, вызывая у девочек восторг. Даниэла со скоростью света съела кусок, а Наоми, хитро улыбнувшись, спрятала свой в фартук. На него у нее были свои планы.

После утренних молитв в холле Наоми подошла к Диего и Линде, предложила:

– У нас есть очень вкусный яблочный пирог. Прямо как ты любишь, Диего. Я готова тебе его продать.

– И что ты хочешь взамен? – Диего сунул руки в карманы драных коричневых брюк и наклонил голову вбок.

– Четыре шоколадных конфеты.

– Это слишком дорого. Твой кусок пирога не может стоить четыре конфеты. Ищи дураков! – фыркнула Линда, худая и такая же коварная, как и брат, а иногда и хуже.

Диего сжал зубы. Ему стоило немалых усилий собрать этот трофей с начинкой из тягучей помадки в пестрой, шуршащей обертке, которые он так любил. Для этого он придумывал тайные места, где можно было спрятать что-то ценное от глаз Грации: еду или одежду, которые приносили гости приюта. Иногда это были даже сигареты. Шоколад в приюте Грация разрешала давать только по воскресеньям на обед, и эти четыре конфеты имели способность подслащивать ему остальные дни недели. Теперь Наоми предлагала махом обменять их на кусок пирога. «Но как же он вкусно пахнет!» – Диего сглотнул слюну.

– На яблочный пирог большой спрос. Поэтому пользуйся случаем, пока он не ушел кому-то другому, – пришла на подмогу подружке Даниэла, чем еще больше раздразнила его.

Диего побежал за конфетами в спальное крыло. Вскоре торопливо вернулся, шурша пакетом. Наоми дала знак Даниэле бежать, а сама отдала ему пирог, в сахарную пудру которого добавила истолченные в порошок таблетки слабительного. Диего, не подозревая о подвохе, тут же затолкал кусок в рот, громко чавкая. Наоми же давилась от смеха, торопливо уводя Даниэлу от греха подальше, но та вдруг остановилась: хотела убедиться, что их план сработал:

– Ты ешь, ешь. Вкусный пирог! А нам еще таблицу умножения зубрить, потом Франческе помочь. Ну, мы пошли.

Через пару часов группа из нескольких ребят с воинственным видом шла на девочек, которые старались починить куклу Марию, разодранную Диего.

– Ловите их! – завопила Линда. – Не дайте им убежать! Они отравили моего брата!

– Вы попадете в Ад! – голосил похожий на ржавый ключ, хилый Мирко с рыжей гривой. – Диего вот-вот умрет. Он уже час сидит на унитазе и стонет!

Подружки бросили свою единственную игрушку и рванули в сторону открытой в сад двери. Даниэла едва поспевала за Наоми.

– Спрячься в тайник! Меня они не догонят! – крикнула она.

И Даниэла юркнула в дупло старого тутовника под густой листвой и зарослями шалфея. Ходили слухи, что там повесилась одна из работниц. Дети приближаться к этому месту боялись, потому что подружки рассказывали, будто там поселился призрак.

Наоми же тем временем быстрее всех добежала до огромного яблоневого дерева, и притаилась.

– Поймайте меня, если сможете!

Преданный пес Бруно скалился, яростно рычал на бегущих детей, не подпуская к Наоми, которая обезьянкой забралась на самый верх. Когда преследователи взялись трясти яблоню, девочка крепче ухватилась за ствол. Засмеялась.

– Спускайся! – кричали разъяренные дети. – Не то хуже будет!

– Нет, спасибо. Мне и здесь хорошо.

Линда толкнула Мирко, чтобы он помог ей забраться на дерево. Но каждый из мальчиков был слишком хилым, и сразу падал на пожухлую траву, не в силах поднять высокую и жилистую Линду. От злости топнув ногой, она тут же побежала ябедничать, и вскоре за ней торопливо семенила сестра Несчастье. Приютские постарались исчезнуть из поля зрения монахини, чтобы не попасться ей под руку.

Наоми наблюдала с дерева за возней на земле и хихикала. Но, увидев злобную гримасу монахини, засомневалась: «А если я на самом деле отравила Диего? Он умирает? Что меня ждет? Но он убил куклу Марию. Заставил плакать Даниэлу. Разбил мне нос до крови. Разве справедливо обижать маленьких? А потом я хотела всего лишь пошутить». Сестра Несчастье уже ждала ее под деревом. Подняла с земли палку с металлическим крючком, которым обычно собирала в саду хурму и яблоки, зацепила им за юбку Наоми, потянула вниз.

Девочка испуганно вскрикнула и рухнула с дерева, ободрав коленки и локти. Кожу защипало, из ранок засочилась кровь. Поднимаясь, Наоми ответила монахине дерзкой улыбкой. Линды уже не было видно. Вредная девчонка решила спрятаться.

– Ты снова служишь дьяволу? – Грация сверлила девочку холодным как лезвие взглядом.

– Как же вы меня напугали! – Наоми отряхнула руки и платье.

– Я не удивлена. Ты воровка. Обманула ребят. Теперь дразнишь их. Диего мучается из-за спазмов в животе. Знаешь, что все это грех?

– Нет, это не грех, – возразила Наоми и игриво продолжила: – Это шутка. Сестра Франческа говорит, что у Бога хорошее чувство юмора.

Лицо Грации стало покрываться пунцовыми пятнами, а маленькие глазки смотрели так, словно собирались пригвоздить девочку к стволу того самого дерева, с которого она только что упала: – Ты оскорбляешь нашего Господа своим поведением. Гневишь дьявольскими проделками.

– Нет, я развлекаю его.

– Развлекаешь? – Маленькие глазки сестры выпучились. – Как ты можешь так думать? Бог не нуждается в том, чтобы ты его развлекала. Послушание лучшее проявление христианства. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя жизнь наполнилась испытаниями?

– Нет, я ужасно не хочу быть послушной. Послушные не могут оставаться свободными. – Наоми осторожно коснулась свежих ран на коленях.

– Не трогай! Свобода не приведет тебя к спасению. – Монахиня погрозила толстым пальцем, отчего Наоми снова захихикала. – Ты должна следовать правилам приюта и церкви, если хочешь находиться под сенью нашего Господа.

– Но я и так счастлива. Я люблю подружку Даниэлу и монахиню Франческу, еще песика Бруно. А вас не люблю. Нисколечко! – Наоми сжала дешевую ткань серого платья под фартуком, готовая бежать. К ней подошел Бруно, требуя ласки. Она нагнулась, потрепала его за ухом.

– Бог видит все наши поступки и мысли. Он будет судить тебя по ним, – экзальтированно произнесла Грация, как это делала во время церковной службы.

Из кустов вышла Даниэла и встала рядом с подружкой.

– А как он будет судить?

– Взвешивать добрые и злые дела на весах правосудия. Если злые перевесят, вы попадете в Ад, вечно страдая в муках и позоре.

Даниэла задумчиво пососала палец, в который впилась заноза

– А что будет в Раю?

– Только послушание поможет вам. Там свет, много света. – Сестра Грация благоговейно прикрыла глаза. – Но не для вас двоих.

– Это почему же? – захныкала Даниэла.

– Вы не следуете моим советам, стать хорошими католичками. – Монахиня поджала губы и скрестила руки на животе. – Я слишком хорошо знаю, как заканчивают такие, как вы.

Но Наоми уже не слушала ее, играла с псом и смеялась, получая его искренние поцелуи.

Даниэла замолчала, будто о чем-то задумалась, растерянно взглянула на Грацию.

– А вы куда хотите попасть, сестра? В Рай или в Ад?

Монахиня даже не раздумывала.

– В Рай, конечно. Поэтому я иду на эту жертву. – Задрав подол фартука, она расстегнула несколько пуговиц сорочки на талии.

Наоми оторвалась от Бруно, с интересом рассматривая ее. Пояс с шипами впился до крови в тучную плоть Грации. Даниэла часто заморгала и перевела взгляд на Наоми, как бы ища поддержки.

– Зачем вы так себя мучаете? – Наоми открыла рот, потянулась, чтобы дотронуться до кожи с шипами, но Грация тут же опустила фартук и застегнула сорочку:

– Чтобы спасти душу.

– Даже сестра Франческа ничего не знает? – удивилась Наоми.

– Не твое дело. И не смей ей об этом говорить! – вновь пригрозила пальцем-колбаской Несчастье. – Хотите быть моими ученицами, чтобы попасть туда?

Наоми покачала головой:

– Нет, в ваш Рай я не хочу!

Руки Грации так и чесались, чтобы отлупить невозможную девчонку, но пересилив себя, она отвернулась. Торопливо возвращаясь по садовой дорожке в сторону виллы, монахиня чувствовала, как шипы впиваются в её плоть при каждом движении. Эта боль была привычной, даже желанной. Она напоминала о смирении, о пути к спасению. Но сегодня что-то мешало привычному утешению. «Господи, дай мне сил выдержать эти испытания», – молилась Грация, сжимая чётки в кармане. Образ Наоми с её невинными глазами и вечными вопросами преследовал её. «Почему ты послал мне этих людей? Почему эту девчонку? Я знаю, что моя вера крепка, что каждая капля крови, каждая рана – это путь к твоему свету. Но она…

Нет, это искушение. Дьявольское искушение», – убеждала себя монахиня, сильнее сжимая чётки, до боли в пальцах. – «Господь испытывает меня, проверяет мою веру». Но где-то глубоко внутри, под слоями убеждений и догм, зарождалось крохотное сомнение. Что если всё, через что она прошла – пояс с шипами, смирение с утратой, ночные бдения, строгие посты – не приближало её к Богу, а лишь отдаляло от простой, чистой любви, которую так легко дарила эта девчонка? «Я спасу ее душу, даже если она будет ненавидеть меня за это».

Она направилась к часовне, чтобы помолиться и очистить разум от сомнений. И всё же образ Наоми еще долго не покидал её, словно немой вопрос, на который у Грации не было ответа.

Глава 7. Сахриста

Маленькие Скорпионы обладают неукротимым духом и независимостью, что делает моменты наказания сущим испытанием. Они воспринимают его не как заслуженное последствие, а как вызов своей воле. Если Скорпионы ощущают, что кто-то нарушает их личные границы, то могут в ответ проявить упрямство. Они готовы принять наказание, только если понимают его причины и видят в нем справедливость.

Когда Франческа за завтраком объявляла о своих делах в Малефеммине, это предвещало лишь одно – конец счастливой безмятежной жизни для Наоми и Даниэлы. В ее отсутствие за главную оставалась Грация, которая устанавливала строгий режим. Под него попадал даже приютский каноник Розарио. Увидев впервые, девочки приняли его за лешего: маленького роста, с короткими ручонками, седой и волосатый. Он им казался ужасно старым, хотя ему не было и пятидесяти. В обычные дни Розарио появлялся на службе с опозданием, поскольку жил один где-то в лесу.

Грация, несмотря на более низкий статус, игнорировала субординацию и строго требовала от него приходить за пятнадцать минут до начала службы. Жаловаться Франческе никто не решался, так как Грация могла отыграться сполна в ее отсутствие.

Из-за этого сурового, даже жестокого обращения в приюте не задерживался и специализированный персонал. Педагоги, социальные работники, медсестры менялись, как неверные буквы в кроссворде. Только Марина, выполняющая роль то учительницы, то нянечки, да уборщица Пия удерживались в седле, словно опытные наездницы. Детей редко вывозили на экскурсии, и их существование в приюте больше напоминало тюремное заключение.

Не касался праведный, как говаривала Грация, гнев Божий лишь младенцев, которые изредка появлялись в приюте. К ним Грация была равнодушна. Но как только младенец начинал ходить, тут же понимал всю сущность характера сестры Грации.

Даниэла помнила как первый раз сестра Несчастье обрушила свой гнев на нее. Пережившая трагедию, все дни для маленькой девочки стали походить один на другой. Задремав как-то в этой самой часовне, указка опустилась на заледеневшие руки Даниэлы. Свечка выпала и покатилась по каменному полу. Ей казалось, что это не свеча, а ее жизнь погасла с шипящим звуком, оставляя после себя лишь дым воспоминаний.

Знавшая любовь своей красавицы матери и защиту отца, ей было сложно привыкнуть к новому образу жизни и правилам приюта и если бы не добрая улыбка сестры Франчески и подружка Наоми, полная ее противоположность. Не знавшая отца и матери, и какова жизнь за воротами этой виллы, была дитем приюта, появившаяся здесь однажды из ниоткуда, но надеявшаяся познать любовь семейного очага, твердо стояла на ногах и знала, что хочет от жизни. Девочки были противоположностями нашедшими друг друга. Они отогрелись около сестры Франчески, которая словно кроткий ангел одаривала своей любовью и заботой весь приют. Мальчики же, быстро взрослеющие, становились сами по себе и не сильно обращали внимание на сложный характер Грации. Временами Франческе приходилось отлучаться и тогда жизнь для обоих корпусов становилась невыносимой.

Особенно тяжело отсутствие Франчески сказывалось на девичьем корпусе. Правый, мальчишеский, спал еще глубоким сном, а Грация поднимала девочек, как только стрелки часов показывали пять утра и приговаривала: «Истинная католичка обязана наводить порядок в доме, пока не проснулся муж. Заправить постель, умыться, причесаться и молиться, молиться, молиться!»

Именно «молиться» напоминало зверский ритуал, ибо в каменной часовне, с ее высокими сводами и тонкими витражами, по утрам стоял лютый холод. Стены, кое-где покрытые мхом, походили на мрачную башню, до которой вряд ли когда-нибудь доберется сказочный принц-спаситель. Наоми получала свою зажженную свечу и, отвлекаясь от молитвы, поочередно держала ладони над пламенем. Сбоку к ней тесно прижималась Даниэла, пытаясь согреться. С первыми аккордами органа, льющимися из магнитофона, девочки склоняли головы в молитвенной позе, ожидая шаркающего к алтарю Розарио. Длилось это довольно долго, потому что каноник был настолько болезненным, что еле переставлял ноги.

Наконец Грация взмахнула рукой, делая знак садиться, но это не означало, что ад закончился. Нет. Он только начинался. Монахиня расхаживала вдоль рядов, с длинной указкой в руках, подпевая низким голосом, выкрикивала слова как только отыскивала очередную жертву среди нерадиво молящихся. Звон цепей кадила, тяжелый запах ладана заполняли пространство, и вот уже указка Грации приземлялась на спину очередной непокорной.

Сегодня влетело Монике, подружке Линды. Она пела в неполную силу еще и забывала склонить голову после фразы «Услышь нас, Господи!»

Единственным приятным моментом мессы было теплое рукопожатие с пожеланием мира. В этот момент Наоми и Даниэла на мгновение забывали о своих разногласиях с Линдой, и их руки встречались в дружеском жесте, который растапливал лед в самых озлобленных сердцах.

«Ура!» – едва не закричала Наоми перед моментом причастия. Она уже предвкушала, как насладится горячим какао с ароматным печеньем. Но радость была преждевременной. Слова «едим тело и пьем кровь Христа» еще звучали в воздухе, а маленькая Эмма, новенькая в приюте, внезапно осела на пол, потеряв сознание. Некоторые из девочек поспешили ей на помощь, но Грация так строго на них посмотрела, что они вернулись на свои места. Тогда в проходе тут же появилась Марина, крепкая девушка, с полными сострадания глазами. Она бережно взяла на руки Эмму и понесла в левое спальное крыло.

Лицо Даниэлы побледнело, как первый снег, который дети не любили, ибо от него становилось только холоднее.

Наконец каноник взял у Грации поднос с вином и просфорами. Девочки выстроились в очередь. Наоми не могла отвести взгляд от Розарио, и ей пришлось приложить все усилия, чтобы не засмеяться. Каноник, подавая причастие, шевелил губами, произнося «Тело Христа, кровь Христа», да так неуклюже, что его слова превращались в невнятное «сахриста». Наоми едва сдерживала смех, прикрывая ладонью рот.

– Сахриста! – громко шептала она на ухо Даниэле, захлебываясь слюной. – Леший по имени Сахриста! Вот умора!

Очередь на причастие оживилась. Даниэла принялась дурачиться, а за ней – и другие дети. Все это не могло пройти незамеченным от сурового взгляда сестры Грации. Ее глаза налились кровью. Она приблизилась к Наоми, схватила за воротник платья так, что он впился в тощее горло. Не дожидаясь окончания причастия, потащила девочку в сторону бани, откуда вскоре доносились звуки хлеста и свиста.

Даниэла вышла в коридор, села на корточки, чтобы видеть дверь. Обхватила голову руками, закрыв уши ладонями и сокрушенно молилась, молилась, молилась. Все происходящее походило на ужас. Сахриста не отвлекался и продолжал причащать детей, которые боялись даже смотреть в сторону двери, куда Грация потащила Наоми и где притаилась в отчаяньи Даниэла. Почему в отсутствие Франчески Бог не защищает своих сирот? Ведь он не должен позволять обижать маленьких! «Почему ты молчишь, а?»

И тогда она подумала, что, возможно, Грация не любила Наоми из-за дьявольской отметины на шее, которую Франческа называла родимым пятном, утверждая, что таких детей обычно ждет счастливая жизнь. Так где же она, эта счастливая жизнь?

Наконец, в конце коридора показалась Наоми. Она плелась, загибая пальцы, словно что-то считала. «Сколько раз прошлась по ее заднице и спине розгами Несчастье?» Глаза подруги сощурились. Даниэле стало понятно, что у подруги появился план.

Наоми махнула Даниэле, увлекая за собой на кухню, оглядываясь назад, не следует ли за ними Грация. Уже там вытащила из ящика нож, сняла с вешалки шарф Франчески.

– Что ты делаешь? – удивилась Даниэла.

– Сегодня первое воскресенье месяца. Помнишь, что это значит?

– Возвращается Франческа?

– Да нет же! В Малафе́ммину съезжаются торговцы со всей Тосканы. Меня угостят засахаренными орешками, солеными оливками, будет много ларьков с красивой одеждой и еще куча всего интересного. Настоящая жизнь!

– Но это ведь так далеко.

– Далеко?! Ты хоть видела мир за стенами этого приюта? Идешь со мной?

Даниэле очень бы хотелось ослушаться. Но, в отличие от Наоми, битье розгами она вряд ли смогла бы пережить.

– Прости… Я буду за тебя молиться.

– Ты говоришь как Франческа. Только кому помогли ее молитвы? – Наоми закуталась в шарф, обняла подругу. – Ладно, помолись. Чтобы я не убила сестру Несчастье. Расскажу тебе потом, что происходит за стенами приюта.

– Будь осторожна!

Наоми кивнула.

– Бруно! – крикнула она собаке. Удаляясь, важно добавила: – Только ты мой настоящий друг.

Глава 8. Зачарованная Хриза

Маленький Скорпион, раз приняв решение, становится неудержимой силой природы – для него не существует преград, будь то родительские наказы или общественные запреты. Его целеустремленность сметает границы дозволенного с той же легкостью, с какой ветер разносит осенние листья.