скачать книгу бесплатно
Натрува поставила еду на стол. Вернулась к стеллажу и заварила чай в двухлитровой кружке с чашкой сахара. Мелкие листья стали полноценными в кипятке, окрасив воду в ярко голубой цвет. Натрува перемешала чай длинной шпилькой с круглой головкой на конце и села за стол. На ужин был ождом – блюдо ралундейской кухни, представляющий собой тушенно-жареную массу из зерён, овощей и мяса насекомого. Натрува сразу же набросилась на еду. Она и сама не заметила, как сильно проголодалась.
Ещё спустя время, уже после ужина, когда Натрува возвращалась от комнаты Солнца после того, как занесла ему обещанный чай с плюшками, Солнце сказал ей:
– Кажется, вам это понравится, капитан.
– Нашёл красивое местечко? – спросила Натрува усаживаясь в капитанское кресло в рубке с кружкой чая в руке.
– Да, смотрите, – Солнце спроецировал планету на панели управления, – Она по всем параметрам очень подходящая для…
Натрува поперхнулась чаем и убрала плюшку подальше:
– Покажи ближе! – крикнула Натрува – ей перехватило дыхание от увиденного.
Сердце Натрувы тяжело забилось в груди. Она широко открытыми глазами узнавая изгибы суши и океана, угадывая в них Сахалинский полуостров, Австралию, Японские острова, Индийский полуостров…
– Номер в ЕСОП… – продолжил Солнце, но Натрува снова его перебила.
– Нашлась, родимая! – дыхание Натрувы споткнулось, и она широко улыбнулась, внимательно, уже без испуга посмотрела на планету, – Совсем не изменилась… Я… Не может быть! – Натрува схватилась руками за голову.
– Всё в порядке капитан? – с волнением просил Солнце.
– Да… – она тяжело вздохнула, успокаивая сердце, – Невероятно… Это моя родная планета, Солнце. Это Земля! Земля!!!
– Правда? Вы не рассказывали о ней…
В биографии Натрувы было очень много вещей о которых она не рассказывала даже Солнцу, но сейчас её так переполняли чувства, что она совсем не заметила потери одной тайны. Она смотрела на планету и не могла налюбоваться. Вызывал у неё этот голубой шарик с белыми и зелёными пятнами неподдельные и давно потерянные чувства. И одно из них было чувство обретения давно потерянного и большого чего-то, что осталось в прошлом, запылилось и потерялось, а теперь наконец нашлось. Как письмо из прошлого, как утраченная реликвия, как дом, путь к которому она нашла случайно, уже потеряв всякую надежду на возвращение…
Она пригнулась к проекции в плотную, и, рассматривая рельеф и океаны, прикидывала по памяти, где находятся какие города и страны, не переставая ни улыбаться, ни в силах что-либо сказать.
– Выстраиваю курс к Земле, – наконец сказал, Солнце, – У планеты есть четыре космополитические станций. Две из них располагаются в океанах, одна в Балканском заливе и одна на Луне, там же таможня и адаптивный центр. Думаю, лучше сначала в центр. Планета всё ещё находится под охраной Кирна. Для её посещения установлено так много правил…
– Ничего! – воскликнула Натрува, – Отправляемся немедленно!
– Да, капитан! – перенимая её восторг, ответил Солнце.
Глава 2. Земля
«…И вот, пройдя тысячу дорог, ты наконец окажешься одинок
И тогда, ноги приволокут тебя туда, куда обещал ты не вернуться никогда.
Там и свидимся, дитя! Там буду я не ждать тебя!»
– отрывок из пьесы «Непрокаженный»
Корабль несся через Полость к заветной Земле, а Рат-Натрува тем временем переживала непередаваемые состояния. Она пребывала в эмоциональном возбуждении, душа трепетала в груди в предвкушении встречи с домом и в то же время где-то рядом шептался незримый страх перед ней.
Натрува давно решила для себя – её дом Заря. Но почему тогда вид Земли и приближение к ней вызывают у неё такие бурные чувства? Наверное, и она пыталась объяснить это самой себе, потому что Земля и воспоминания о земной жизни, были давно спрятаны под сердцем, в глухой темнице, запрятанные от разума, чтобы не вызывать ледяных чувств и обреченные на забвение. Но они никуда не исчезали, ждали вот такого часа и теперь стучались сквозь глухие стенки, напоминая о себе. Так и манят отпереть их, чертовки. А Натрува, хоть и считала себя человеком смелым, боялась трогать двери темницы, за которой остался человек трусливый и слабый – прошлая она. А оттуда всё пытаются достучаться, что пора, железная ты наша, давно пора вспомнить и посмотреть прошлому в лицо. И подкупают духовным спокойствием за этот шаг, а Натрува не верила этому наваждению. А может, ей было спокойнее не верить.
Она сидела в капитанском кресле, ведя внутренний диалог, взвешивая все за и против, и наконец решилась. Она встала и направилась в свою каюту.
Вошла, взялась за язычок в механизме кровати и подняла её. Здесь было свободное пространство для хранения вещей во всю площадь матраца, но кроме старого потрепанного кожаного чемодана ничего не было. Увидев его Натрува дрогнула, но решила, что менять решение уже поздно. Она достала чемодан, опустила кровать и села на неё, положив чемодан на колени. Он был не тяжелым в ослабленной силе гравитации корабля, но Натруве показалось, что он весил целую тонну. Также, как и темница воспоминаний в её душе, он хранил артефакты прошлой земной жизни, только не духовные, а материальные. И от этого Натрува больше храбрилась, прежде чем открыть злосчастный чемодан, потому что если с воспоминаниями ещё можно поспорить и надумать себе, что всё было не так, то с материальными вещами всё будет так как и было. В конце концов суть материальных вещей не меняется в зависимости от того, что ты о них думаешь или хочешь думать.
Она всё ещё собиралась с духом, в то время как Солнце сказал:
– Не помню, чтобы у нас была это вещь. Что это? Какой-то контейнер?
– Чемодан, – отречено ответила Натрува.
– Капитан, ваше состояние вызывает у меня беспокойство. Чем я могу помочь?
Его переживания были очевидны, ведь Солнце никогда не видел капитана в подавленном состоянии. Он видел её злой, рассудительно холодной, чуть-ли не красной в порыве ярости, но настолько печальной и отреченной от реальности никогда. Натрува была не тем человеком, который впадает в тоску, точнее она никогда не давала себе слабину при Солнце. И теперь когда она сидела на кровати и не шевелилась с каким-то странным чемоданом который он никогда не видел и сканеры показывали беспокойные данные о её физиологическом состоянии, Солнце её не узнавал. И это его пугало.
Натрува опустила голову, перебирая мысли в ней, но там был чудовищный беспорядок. А воспоминания под сердцем отдавали холодом, пробирая тело нервным напряжением, точно через тело Натрувы проходил электрический ток.
– Думаю… – наконец тихо сказала она, – Я в небольшом шоке, родной. Это так странно… Я так обрадовалась Земле, совсем позабыв, что пообещала себе никогда о ней не вспоминать.
– Я могу сейчас же остановить…
– Не нужно, – перебила она, – Это будет хорошее приключение, просто мне нужно немного подготовится, привести голову в порядок.
– Может, подготовить маршрутизатор? Две головы лучше одной, если речь идёт о мыслях.
– Даже не знаю. – несмотря на то, что мысли о маршрутизаторе вызывают у неё раздражение, в этот раз это предложение показалось ей не самым плохим, – Хотя, в любом случае, мне уже придётся всё тебе рассказать.
– Да уж, теперь я не оставлю вас с этим наедине, – сказал он и горячо добавил, – Даже не сомневайтесь!
Она усмехнулась, хотела спросить, уверен ли он в своём намерении, но для себя понимала, что ничего такого в этом нет. В конце концов её воспоминания не сильно плохие, не сильно интимные, обычные такие воспоминания, просто старые и, возможно, немного стухли. Но почему-то она всё равно волновалась. Темница её воспоминания как корка старой раны, которая снаружи давно срослась, обросла шрамом-опытом, но внутри под коркой как был гной, так и остался. И чтобы окончательно освободится от него, нужно переступить через себя, надрезать и всё вычистить, разложить по полочкам, разобрать что к чему и окончательно принять. Только так всё хорошо заживет, даже шрама не останется.
– Ладно, – она поднялась с чемоданом в руке, – Тащи свой маршрутизатор.
– Может, вы пройдете ко мне?
– Нет, давай здесь.
Птичий звук сообщил о принятии её приказа.
Она недолго посидела в тишине и наконец из лунки под потолком выползло бледное щупальце, без присосок или ещё чего-то в этом роде. Оно было полупрозрачное и несло вдоль себя плотный кабель с тяжелым контактом на конце.
Щупальце изогнулось, приближаясь к Натруве, но она не обращала на него внимание. Она всё собиралась духом, даже ногой дергала в напряжении. Тут она поняла, что даже не помнит, что в чемодане. И от этого она стала переживать ещё больше. Дрожащей рукой она поднесла ладонь к своему затылку и с тихим щелчком отстегнула металлическую деталь-коммуникатор и положила устройство рядом на кровать. А на его месте, чуть ниже её затылка, остался грубый механический контакт – черепной имплант, соединенный с мозгом и позволяющий не только подключать коммуникатор на прямую, но и маршрутизатор, который сейчас готовил Солнце.
– Ну что там? – она сама не заметила, как выкрикнула это, не рассчитав силы своего волнения.
Щупальце уже давно пробралось за голову Натрувы и совершило резкое движение к затылку женщины – чик – кабель маршрутизатора вошёл в гнездо на затылке Натрувы. Её сразу схватил рвотный позыв, она прижала рот рукой и сохранила содержимое желудка, хотя тошнило не желудок, а голову – сразу вокруг стало слишком много звуков, объекты были видны насквозь, а звезды показались слишком близкими, слишком тяжёлыми! На неё вдруг свалилось слишком много информации и знаний, реальность исказилась, мир просто перестал помещаться в её маленькую человеческую голову! От того-то её голову и тошнило, это слишком много! А вместе с головой и всё тело ругалось ознобом и острящими мурашками.
Она пробыла в этом состоянии совсем недолго. Чувства дошли до своего пика и стали стихать. Так всегда, когда две головы, два мозга, соединяются через маршрутизатор. Всегда сначала идет отторжение, но довести себя до нормы ещё нужно научится и тогда пользы будет больше, чем может показаться. К счастью, Натрува уже не теряет сознание при подключении. И хоть с каждым разом у неё получалось всё лучше переживать отторжение, она всё равно до тошноты ненавидела маршрутизатор. Даже при упоминании о нём её начинало подташнивать, но сейчас ненависти к процессу не было. Так всегда – стоит пережить худшее, и оно уже таковым не является.
Простите, пожалуйста. Раздались виноватые мысли Солнца прямо в её голове.
Теперь они общались через маршрутизатор и слова были не нужны, они общались напрямую, мыслями. Это были не передачи электроимпульсов через коллар, мысль была здесь и сейчас, их разумы и чувства стали общими. И это сразу сделало Натруву спокойнее. Солнце взял часть её чувств на себя, и они стали легче. Теперь Натруве казалось, что это не страшная встреча с давно запертым прошлым, а просто обычная разборка старых вещей чтобы навести порядок. И где-то глубоко внутри она ещё боялась, но с силой разума Солнца та часть оказалась слишком слаба, чтобы как-то повлиять на затеянное. Натрува даже легким жестом открыла замки чемодана назло той трусливой части себя, что всё ещё сопротивлялась.
Чего извиняешься? Подумала она и он услышал.
Я не испытываю такого сильного отторжения и мне каждый раз кажется, что я причиняю вам боль.
Ну, это не боль. И ты не виноват, что у тебя мозг совершеннее и не испытывает таких проблем. Не извиняйся.
И всё же мне больно каждый раз смотреть на вас в таком состоянии.
Ну всё, брось ты это! Она открыла крышку чемодана и не почувствовала какого-либо волнения. Чу?дно, спокойствие Солнца стоило неприятного подключения.
На Натруву сразу порхнул пресный запах прошлого, запертый в чемодане. Здесь было не так уж много и первое, что она приметила было старое ситцевой платье, белые чулки и потертые туфельки. Она улыбнулась. Они уже давно были на неё малы.
Я ходила в этом, когда была маленькая. Мой парадный костюм, смотри какой застиранный весь. Я хотела выйти в нём в инопланетное общество и всех поразить. Но оно слишком быстро стало мне мало. В итоге, когда я его надела в первый раз за пределами Земли оно лопнуло. Видишь, пуговиц нет и шов разошелся по талии. Жалко… Моя мама сшила это платье и обменяла свои кожаные перчатки на чулки для меня. Я так боялась их испачкать, что так ни разу не надела. Ну, а туфли обычные, просто старые, я в них много проходила.
Ваша мать? Солнце не мог не заметить, как мысль о матери вызвала у Натрувы колебания души. Какой она была?
Натрува убрала из чемодана платье и чулки и нашла плотный блокнот, набитый фотографиями и бумажками, он даже был перевязан красной веревочкой чтобы ничего из него не выпало. Натрува развязала веревочку и чуть не выронила всё содержимое. На одной из выпавших фотографиях была семья из пяти человек, черно-желтая с потрепанными краями, по ней давно пошли трещины. Натрува очень аккуратно взяла фотографию, до того она казалась ей хрупкой. При виде людей на фото её глаза заслезились и внутри неё что-то обрушилось. Она почувствовала, как влияние Солнца усилилось, чтобы подавить эти эмоции.
Прости… Я сама не знаю, что на меня находит. Что странно эмоций нет, они сами…
Всё в порядке, капитан, я рядом.
И эти мысли действительно делали душу Натрувы легче. Она была искренне благодарна ему и от этого на душе было невероятно тепло. Даже темница с воспоминаниями слегка оттаяла.
Натрува снова посмотрела на фотографию и её взгляд сразу упал на девочку семи лет по центру кадра. Её звали Валя. Валентина, точнее. Она усмехнулась. Это я в детстве…
Это правда вы?! Какая хорошенькая! Так вас зовут Валентина? Почему вы не говорили?
Земному имени место на Земле. Она прикрыла рот рукой. Это было очень давно, Солнце… Ты пойми, я была полна юношеского энтузиазма, я хотела быть исследователем, первооткрывателем, даже дневник вела. Она пролистала блокнот, он весь был исписан детским почерком и рисунками. Когда я встретилась с Тарлами, то решила, что мне нужно новое имя и новая жизнь… Так было нужно. Она прикусила губы и нахмурилась. Бездна, всё так не связно, нужно начать сначала.
Внимаю, капитан.
Натрува, бывшая когда-то Валентиной, подняла голову и увидела в комнате юношу. Это был аватар Солнца, так он проецировал себя в её восприятие. То, что Натрува видела было галлюцинацией, вызванное влиянием Солнца, но так ей даже больше нравилось. Теперь она могла видеть его образ, пусть и бесплотный, но зато теперь она чувствовала, что действительно не одинока. Вообще этот образ был очень похож на саму Натруву, только был мужским. Солнцу нравилась внешность Натрувы и он часто повторял её во время соединения маршрутизатором.
Я подумал, что так будет лучше.
Да, лучше. Улыбнулась она. Его образ присел с ней рядом на кровать, а другое щупальце уже подползло и слегка обвилось у её ног. Её совсем не смущал этот жест, щупальце было теплым и сухим как рука.
В общем… Она собралась с мыслями. Я родилась на Земле в тысяча девятьсот сорок восьмом году по тому летоисчислению. В пригороде Краснодара, в небольшой деревушке такой. Наша страна тогда была бедной после войны. Отец пропал без вести на фронте. Она показала на мужчину на фотографии. А мать с утра до ночи пропадала на работе, поэтому я мало знаю какой она была на самом деле, помню только, что она всегда была очень уставшей и грустной. Она работала в совхозе, а прямо за нашим домом было огромное поле пшеницы этого самого совхоза, но я ни разу не видела её там. Большую часть времени я была со старшей сестрой и младшим братом дома.Там мы разводили кур и держали небольшой огород, на большее сил нашей семьи не хватало. Даже в школу с сестрой ходили по очереди, чтобы одна из нас оставалась дома с братом. Сестру звали Анна, а брата Тихон. Тихон славный, иногда даже не плакал, когда был слишком голоден, хотя дети любят плакать по любому поводу. Смотри на этой фотографии ему всего пара лет. Она показала на малыша в руках матери, а потом на старшую девочку слева. А Анна вечно старалась быть выше себя. Всегда отличница, всегда хорошая и послушная, но могла разозлится из-за какой-нибудь мелочи, я часто от неё отхватывала по шее. Натрува улыбнулась. Словом, мы не были особо дружны. Когда она не была занята учебой или домашним хозяйством, то гуляла с друзьями. Меня это всегда дико злило, наверное, потому что у меня была только одна подруга, а у неё четыре. Тогда казалось, что количество друзей имеет значение.
А какой были вы, капитан?
Натрува тяжело взохнула.
Сложно сказать, люди в любом случае, видели меня по-другому. Но… Я точно помню, что была очень мечтательной и закрытой девочкой. Я любила читать и ловить ящериц. Анна их боялась и мне нравилось бегать за ней с этими ящерицами и угрожать закинуть их в её волосы. Натрува улыбнулась. Один раз у меня это получилось, видел бы ты как она растрепала свою идеальную прическу чтобы достать её. Я хотела пошутить, но она так рассвирепела, что пришлось извинятся, думаю, она так и не простила меня, даже не разговаривала со мной всю следующую неделю. Наверное, я хотела так привлечь на себя её внимание, которое без остатка доставалось её друзьям… Терпеть не могла её друзей.
Она убрала фотографию и пролистала блокнот. Она остановилась на вложенном корявом рисунке серого гуманоида. Её душа снова дрогнула. И Натрува продолжила.
По весне я любила ловить бабочек, и эта улетела в поле так, что я и не заметила, как далеко ушла от дома. И там я наткнулась на Тарлов. Они совершили посадку, требовалась отладка наружных деталей.Эскель и Эскарат, сын и отец… Она запнулась, перед её глазами всплыли их образы. И она с улыбкой глянула на них. Помню, как я чуть ли не боготворила их, и стала приходить к ним на поле каждый день. Приносила всякие интересные мелочи, книги, всякие сорняки и плоды, а они рассказывали о космосе и своем мире. А когда Эскарат узнал, что я каждый день ради них прогуливаю школу начал со мной ругаться, но убедить снова ходить туда он не смог и ему пришлось обучать меня самостоятельно. Она улыбнулась. Он учил без учебников и за неделю случайно поднял мои знания до уровня седьмого класса, хотя я училась в пятом. Он понятно объяснял, а я не хотела говорить, что он даёт мне больше, чем нужно, цеплялась за этот повод чтобы видеться с ними. Особенно хорошо Эскарату давалась биология, я только потом узнала, что он занимается ею профессионально. Так прошёл месяц, и они собрались улетать, и я напросилась вместе с ними.Долго их уговаривала, но Эскарат не соглашался и я тайком пробралась на их корабль. Я просидела в трюме несколько циклов, но провиант закончился и пришлось выйти к ним.Скандал был знатный… Она усмехнулась. Но Эскель помог убедить Экомарта оставить меня. В конце концов, развернутся они уже не могли, топлива не хватило бы.
Это на рисунке Эскарат?
Да, хороший был человек. Я всегда им восхищалась, думаю он был кем-то вроде отца для меня, я о таком и мечтать не смела. Ты его не помнишь?
Я? Удивился Солнце. Нет. Эскеля отрывками совсем немного помню. А Эскарата совсем нет.
Не удивительно, ты тогда был совсем маленьким. Она улыбнулась и осеклась. Ох, подожди-подожди, кажется, это было в конце. Она пролистала блокнот на последних страницах и задержалась на развороте, где неровным карандашом была начерчена кривая овальная фигура. Вот, когда ты родился я положила тебя сюда и обвела по контуру тела.
Да? Солнце удивился ещё больше и умолк ненадолго. Я не помню, что бы был настолько маленьким…
А ты был. Она улыбнулась. Я помню.
Как я мог выжить, будучи настолько маленьким? Я бы слишком быстро остыл и замерз…
Поэтому я носила тебя во внутреннем кармане куртки пока ты не подрос.
Этого я тоже не помню… С досадой раздалась его мысль.
Ничего, Солнце, ничего. Она задумчиво пролистала страницы, среди них оказался гербарий из колоска пшеницы, этот колосок как золотистый старт-сигнал вызвал в её голове старые воспоминания о своём последнем дне на Земле…
Тогда стоял конец мая. Валя знала, что Тарлы собираются улетать и проведя бессонную ночь в раздумьях решила во что бы то ни стало улететь вместе с ними. Жизнь дома казалась скучной и полной печали – мать дома вечно плачет по пропавшему отцу, сестре Анне не было дела до Вали, а Тихон подолгу мог сидеть и смотреть в точку перед собой, иногда казалось, что ему всё равно есть кто-то рядом или нет. Казалось, до Вали ему тоже не было какого-либо дела пока ему не требовалось поесть или поменять штанишки. До Вали было дело только её подруге Элеоноре.
Они с Валей были ровесницами и их дома стояли друг напротив друга по разные стороны одной улицы. Они часто гуляли и обедали вместе, даже оставались на ночевку несколько раз и подолгу рассказывали друг другу разные истории. Мирно и дружно проводили свои детский годы.
Валя никому не сказала, что собирается покинуть отчий дом. Только вышла попрощаться с Элеонорой, пока её семья спала. Рат-Натрува хорошо помнит тот день, доселе запертый в темнице воспоминаний.
С маминым чемоданом и в зимней дубленке она вышла на улицу, когда только начало светать и бросила несколько камушков через забор в окно Элеоноры, что выходило прямо на улицу. Наконец шторка отодвинулась и сонное лицо посмотрела на Валю. Валя позвала подругу рукой. Нора недовольно потянулась, открыла окно и переползла через подоконник – дом был старый и низкий, а окно находилось на первом этаже, так что девочке не составило никакого труда выбраться, даже спрыгивать с подоконника не пришлось, так окно было низко к земле.
– Валя, что случилось? – спросила Эля, потирая заспанный глаз и подходя к худому низенькому забору.
– Нора, я уезжаю. – твердо сказала тогда Валя.
Элеонора остановилась и её сонливость как рукой сняло.
– Что? Ты о чем вообще? Тебе двенадцать, куда ты собралась? Тебя не одна таможня не пропустит без взрослых!
– Тише! – шикнула Валя, – Не думаю, что туда куда я еду будет таможня. Я лечу в космос! – гордо заявила Валя.
Нора посмотрела на неё как на сумасшедшую.
– Валя, ты меня пугаешь…
– Помнишь, я рассказывала, что нашла гостей в поле? – она произнесла слово «гостей» с особой интонацией, чтобы сразу было понятно, что она говорит о пришельцах, – Они сегодня улетают, я с ними!
– Чушь… – тихо шепнула Нора себе под нос.
Она всегда так процеживает это слово, когда чему-то не верит. А Валю всегда дико бесило это слово и как Нора его произносила.
