Первый ученик

– А если не скажу?

– Тогда… тогда, – девушка растерялась.

– Как определишься, дай знать, – он прислонил автомат к стене.

– Я не верю, – пробормотала она.

– Так не верь.

Она выдохнула. Он невольно посмотрел, как черная ткань натянулась на груди. Самое оно для сегодняшнего дня – пялиться на рыжую. Впрочем, какая разница? Никакой. Лисе он на фиг не нужен, а потому может смотреть на все, что угодно. Девушка отвела глаза. Он ошибся, это были очень долгие две минуты и наполненные отнюдь не эмоциями, а скорее общей неловкостью.

Механизм двери тихо загудел, и Макс скользнул в бок, прижимаясь к стене. В проеме показался пистолет, Ленка охнула. Парень ударил снизу вверх, выбивая оружие, и тут же обхватив чужое запястье, рванул на себя, выныривая из-за стены в караулку. Пистолет проехался по зеленоватому линолеуму и замер. Грош планировал лишить противника равновесия и перекинуть через себя. Но в итоге получил коленом в бок.

Макс хватанул воздуха и поднял голову. Над ним стоял Самарский. Щетина сбрита, форма выстирана, рука на перевязи. А в глазах… нет, не ярость, не вопрос, не удивление. Там была одна боль. Они не произнесли ни слова, не было надобности. Грошев бросился к отличнику с одним намерением – сломать вторую руку, услышать треск костей и крик. И может быть тогда видение того, как чужие ладони касаются светлой кожи Лисицыной, исчезнет из его головы.

Артем не имел ничего против, только в его понимании корчиться от боли должен был Макс.

Грошев врезался в сокурсника. Артем влетел спиной в стеллаж с посудой, полки качнулись, одна из кружек упала на пол и разлетелась на осколки. Ленка закричала, кто-то рядом выругался. С кем бы ни поменялся дежурствами Самарский, на смену он вышел не один. Но и это было не важно. Макс пропустил удар под дых и нанес свой в живот. Отличник рыкнул и оттолкнул Гроша. Теперь уже Макс, едва сохранив равновесие, ударился спиной о стену.

– Прекратите! – закричала Афанасьева.

Артем подскочил к Грошеву, впечатывая кулак в ребра. Макс, не обращая внимания на боль, выпрямился и блокировал единственную рабочую руку отличника, одновременно ударяя головой в подбородок. Раздался хруст, Самарский вскрикнул, по лицу потекла кровь.

– Пусть прекратят! – снова закричала староста.

Отличник отмахнулся от парня другой, сломанной рукой. Скорее инстинктивный, чем намеренный жест. Гипс прошелся по скуле, сдирая кожу и разрывая губы. Грошев упал на колено.

– Артем, прекрати! Макс ничего не сделал!

Грош поднялся и тут же получил коленом в бедро, развернулся и съездил локтем отличнику в шею. Самарский качнулся. Макс сцепил руки замком и добавил, роняя противника на пол. На этом можно было бы остановиться, но парень не сдержался, пнул соперника в бок. Вернее, попытался, потому что тот, схватив за ступню, возвратным движением оттолкнул от себя Макса. И тот, не удержавшись, полетел на пол, опрокинув по дороге стул и больно ударившись висевшим за спиной рюкзаком, вернее, его содержимым. Череп оказался твердым.

– Хватит!

Между ними кто-то встал.

– Надо его хотя бы выслушать, – попросила Ленка.

Грошев отвел взгляд от искаженного лица Артема. Между ними стояла Корсакова.

– А ты думаешь, это из-за того, что натворил или не натворил наш герой? – усмехнулась Светка. – Дело в Настьке. Хоть бы ее спросили, прежде чем морды бить.

Макс медленно поднялся.

– Будете продолжать? – спросила Коса. – Или займемся чем-нибудь поинтереснее?

Самарский не стал даже вытирать капающую из носа кровь, его взгляд скользнул к пистолету у стены. Они сорвались с места одновременно. Макс и Артем. Первый был быстрее, второй умнее. Грошев схватил рукоять, отличник нажал кнопку на панели. Самарский предпочел применить другое оружие. Лишь один сигнал принимается системой сразу же – сигнал тревоги.

Лампы мигнули и зажглись, панель засветилась, как новогодняя елка. Замок загудел и натужно щелкнул. Тревога первого уровня, угроза освобождения блуждающего. А поскольку «освободить» мертвого могли только люди, двери немедленно блокировались. Теперь открыть внешнюю мог только Старший Куратор, а внутреннюю – старший смены. И только в таком порядке: одну следом за другой. Кад-арт Куратора, кад-арт дежурного. Капсула герметична, и оказавшийся там рискует задохнуться, если одна из сторон вдруг передумает.

– Прекрасно, – заметила Светка. – Теперь весь лагерь в курсе, что у нас тут вечеринка.

Макс поставил пистолет на предохранитель и убрал за пояс.

– Я не заставлял ее, – сказал он, глядя на Самарского.

– Если бы я хоть на минуту допустил мысль, что ты… – из горла отличника вырвался клекот. Слово, которое он хотел произнести, застряло, – ты был бы уже покойником.

– Ну, хоть разговаривают, – Светка подняла опрокинутый стул и села.

– Артем, – Афанасьева беспомощно посмотрела на Самарского, – зачем?

– А затем, – ответил Макс, – что по-другому он не может. Он же отличник, – парень коснулся губы.

Афанасьева оглянулась, сняла с полки металлическую кружку и протянула ему. Грош приложил холодный металл к лицу.

– А ты думал, я буду помогать? – в нос проговорил Артем. – Передашь сообщение, и я прибегу? Мы стали таким друзьями?

– Но ты прибежал. Зачем? Посмотреть на героя вечерних новостей? – парень опустил кружку. – Помощь нужна не мне, отличник, помощь нужна Лисе.

– Учебный бункер, ответьте, – раздался голос из коммутатора на стене, дежурный по лагерю активировал частоту экстренной связи. Такое на памяти Грошева случалось второй раз. Первый произошел год назад, когда у одного из дежуривших ночью воспалился аппендицит.

Артем демонстративно отступил назад. Макс нажал кнопку, после секундного раздумья произнес:

– На связи.

– От вас поступил сигнал. Вы подтверждаете тревогу первого уровня?

Грошев улыбнулся несводившей с него глаз старосте. Рот дернуло болью, и он почувствовал, как по подбородку снова потекла кровь.

– Подтверждаю.

Светка фыркнула.

– Требуется идентификация старшего смены. Вставьте кад-арт.

– Да без проблем, – Артем нахмурился, поднимая руку к висящему на шее кристаллу, но Макс вытащил из-под майки свой и вставил в паз.

Перемигивание огоньков на панели сменилось тревожной краснотой.

– Э-э-э, – ответил дежурный, – вы… вы…

– Я, – ответил парень и отключил связь.

– Советую сразу сдаться, – сказал Самарский.

Грошев пожал плечами, подошел к приоткрытому сейфу, разрядил пистолет и, убрав, закрыл дверцу.

– И что теперь? – спросила Афанасьева.

– Присоединяюсь к вопросу, – Корсакова закинула ногу на ногу.

– Подождем, – Грош указал на вход в хранилище и спросил: – Откроете?

Девушки посмотрели на Самарского.

– Да пошел ты, – емко ответил Артем, поправляя повязку.

– Черт, – Макс, словно только что вспомнив, взъерошил волосы. – Автомат в капсуле оставил. Вот как теперь с тобой разговаривать.

– Никак.

– Я Насте так и передам.

– Не смей, – Артем зарычал.

– Почему? Я, в отличие от тебя, пытаюсь ей помочь.

– Тем, что воруешь? Или бегаешь от правосудия? – Самарский достал платок и приложил к носу.

– Точно. Она ведь в тюрьме? – Грош повернулся к девушкам.

– В карцере, – ответила Коса. – И Игрок, и Лиса. Гвардейцы в госпитале под охраной. Ни к тем, ни к другим не пускают, допросы идут уже вторые сутки.

– Она ни в чем не виновата, – рявкнул отличник.

– Опять ты за свое, – Макс сложил руки на груди. – Ладно, кто я такой, чтобы рушить чужие идеалы. Раз так, помоги доказать это.

– Учебный бункер, ответьте, – захрипела панель другим голосом, низким и суровым, со знакомыми командными интонациями.

– На связи, – Грошев нажал кнопку.

– Максим Вла…хм, – говоривший споткнулся, произнося непривычные слова, – Вларонович?

– О, какие перемены, Старший Куратор. Стоит украсть, убить, изнасиловать – и тебя начинают называть по имени и отчеству. Знал – раньше бы озаботился.

– Чего ты хочешь? – отрывисто спросил Нефедыч.

– А что вы можете предложить? У меня тут три заложника, автомат, граната и мутный камешек. Что вас интересует?

Переговорное устройство издало отрывистый визг.

– Камень цел? – спросил Куратор.

– Как раз на него смотрю, – Макс поднял пустую ладонь. – Занятная у реликвии сердцевина.

– Закрой рот, гаденыш.

– Ну вот, а так хорошо начали. Моей ранимой психике нанесена травма, – Грошев отключился и проговорил в сторону. – Стекляшка интересует их больше ваших жизней.

– Если они возьмут тебя с камнем, – проговорил Самарский, – то отпустят Настю?

– Почти.

– Не юли.

– Безродному Грошеву этот особо ценный камушек принесет солидный тюремный срок, а вот высокородной Лисицыной – смертную казнь.

– И безродный Грошев может это предотвратить? – не скрывал иронии отличник.

– Попробую. С вашей помощью, – он посмотрел на девчонок. Светка отвернулась, поджав губы.

– Что нужно делать? – Афанасьева неловко переступила с ноги на ногу.

– Изображать заложников, посидеть тихонько в туалете, пока я поговорю с большими дядями. Справитесь?

– А нам потом по шапке не дадут? – спросила Коса. – Не хочу в карцер.

– Никаких карцеров, – Макс повернулся к отличнику и спросил: – Мне нужна лаборатория. Откроешь хранилище или драться будем?

В комнате с белыми стенами все было по-прежнему. Последняя скамья с кубами, инструменты, два шкафа со стеклянными дверцами, хромированные и матово поблескивающие в свете ярких ламп столы.

– Что дальше? – отличник остался на пороге, Макс стал раскладывать на столе инструменты. – Будем работать с камнем?

– Нет, – Грош сбросил с плеч рюкзак, вытащил белесый череп, щелкнул по округлой кости и, положив на шкаф, проговорил: – Будешь наблюдать.

– Ты спятил? – вопрос был задан будничным тоном, словно сокурсник интересовался погодой.

– Это имеет значение? – Грошев снова полез в рюкзак, достал мутный беловатый кристалл и бросил на стол без всякого почтения.

– Нет, – Артем промолчал и добавил, – я не отдам Настю ни тебе, ни кому другому.

– Ты забыл прибавить, что так для всех будет лучше, что ее семья никогда меня не примет. И так далее, и тому подобное.

– Зачем? Раз ты сам все знаешь.

– Открою тебе секрет, отличник, – Макс осмотрел стол, на котором в художественном беспорядке были разложены инструменты, создавая впечатление, будто недавно здесь кто-то работал, – я не собираюсь на ней жениться.

Артем шагнул вперед, сжимая кулак. Грошев поднял небольшой молоток и с силой ударил по камню, осколки брызнули во все стороны.

– Ты что!

– Спокойно, отличник, это слюда, подобрал по дороге.

– Все-таки спятил.

Макс подошел к шкафу, открыл прозрачную дверцу, достал пробирку и посмотрел на свет.

– За уничтожение реликвии огребешь в два раза больше, чем за кражу. Даже за подложное уничтожение.

– У вас тут вторая серия боевика начинается, – сказала Светка, заглядывая в лабораторию. – Эй, террорист, тебя там вызывают, уже нервничать начали.

– Иду, – кивнул парень, и девушка нехотя вышла. – Кстати, о семье. Не знаешь, кому может быть выгодно падение Лисицыных?

– В каком смысле? – Самарский отвернулся.

– В прямом, – Грошев посмотрелся в стеклянную дверцу – видок еще тот. Он и в лучшие дни не тянул на красавца, а тут уж совсем… Хоть на роль зомби пробуйся. Парень взял со стола осколок и прижал к разорванной губе, мутный минерал окрасился розовым. – Кому выгодна дискредитация семьи в глазах Императора?

Ответили ему из коридора.

– Вахрушевы, – в лабораторию опять заглянула Коса.

Самарский не стал ни отрицать, ни соглашаться.

– Вахрушевы? Не слышал.

– Правда? – удивилась Корсакова. – А вот он о тебе слышал. И даже видел. Имя Йаннифер Вахрушев тебе ни о чем не говорит?

Макс повернулся. Светка гортанно рассмеялась.

– Сегодня Вахрушев старший приехал, чтобы сына отмазывать. Как и Лисицын, – довольная произведенным эффектом девушка исчезла в коридоре.

Макс бросил осколок в пробирку, закрыл пробкой и убрал в карман.

– Что происходит? – серьезно спросил Артем. – Камень украл… украли вы, не Вахрушев.

– Мы. Не забивай голову, отличник. Лучше просто злись, – Грошев одернул футболку и, не глядя на Самарского, вышел из лаборатории.

– Учебный бункер, ответьте.

Макс вошел в караулку и щелкнул переключателем.

– Слушаю.

– Ваши условия выполнены, – без эмоций сказал Куратор. – Требуемая сумма переведена на анонимный счет в национальном банке Аурии. Вы готовы обменять камень на ключ карту?

– Готов, – Грошев отвернулся и пробормотал: – О заложниках по-прежнему ни слова.

– Тогда мы высылаем посредника Арчитинова…

– Нет, – снова вернулся к коммутатору парень. – Он меня не устраивает.

– А кто тебе нужен, Максим? Хочешь, приду сам?

– Благодарю, но я не успел соскучиться.

Светка захихикала, зажимая рот руками, Афанасьева испуганно обхватила себя за плечи, староста явно не видела поводов для веселья.

– Говорят в лагере гости? Например, старший Вахрушев?

– Зачем он тебе? Вы даже не знакомы.

– Именно поэтому. Пусть придет тот, кто не считает меня гаденышем. Или он не сможет?

Коммутатор выплюнул серию непонятных хриплых звуков, прежде чем ответить:

– Он придет.

– И еще, – подумав, добавил Макс, – мне нужен список всех отсутствовавших в лагере в ночь на пятнадцатое июля.

– Зачем?

– В качестве бонуса, Куратор. И без вранья. Заложники разговорчивые попались и все уже рассказали, осталось только сверить их болтовню с вашей.

– Не нарывайся, гаде…

Панель взвизгнула, и совсем другой голос закончил:

– Все будет через десять минут, Максим Вларонович.

– Даже не сомневаюсь, – проговорил Грош, отходя от панели.

Десять минут до развязки.

Парень включил свет в санузле и сделал приглашающий жест.

– У тебя даже оружия нет, – рядом встала Корсакова. – Как мы объясним, что безоружный маньяк загнал нас в туалет? Да если мы разом навалимся, сами тебя там запрем.

– Ты что ли наваливаться будешь? – Грошев поднял руки. – Начинай, мне уже интересно.

– У него есть граната, – сказала вдруг староста, первой заходя в санузел – Он сам сказал.

– Нет у него ничего, – сказал Самарский, – но они этого не знают.

Отличник собрался войти следом, но Макс перегородил ему дорогу рукой и потребовал:

– Кад-арт и код.

Самарский не пошевелился.

– Значит, посредник задохнется, – Грош убрал руку.

Артем сорвал цепочку, протянул Максу.

– Двадцать один-десять, – отличник переступил порог.

Семь минут. И все закончится.

– Максим, – Корсакова замялась, – а зачем тебе список? – парень не ответил. – Я к тому, что… меня не было. У сестры день рождения пятнадцатого, мы за покупками в Шорому ездили, а потом, – Грошев остановил ее жестом, но она упрямо продолжила, – я на проходной с Тимирязевым столкнулась. И с пропавшим Колькой Макаровым, но не знаю…

Макс легонько толкнул ее внутрь и закрыл дверь, отсекая поток слов. Щеколда со следами краски была порядком разболтанной, но рабочей. Конечно, Самарский даже с одной рукой выбьет меньше чем за минуту, но вряд ли об этом кто-то будет задумываться.

Пять минут.

Макс бросил взгляд вглубь уходящего в бункер коридора. Это была авантюра. Сродни той, что устроила Лиса. Он прошелся по караулке, внутри все подрагивало. Не от страха, а от нетерпения.

Три минуты.

Коммутатор скрипнул:

– Учебный бункер.

– На связи.

– Валес Вахрушев прибыл, – верхний ряд кнопок сменил цвет с красного на зеленый. – Открываю внешнюю дверь.

Грошев помедлил, рассматривая кристалл отличника. Обычная, ничем не примечательная пластмасса, такая же, как и у него, такая же, как и у остальных. Кад-арт скользнул в порт. Внутренний замок загудел, начались самые короткие и самые длинные карантинные две минуты.

Дверь открылась. В капсуле стоял мужчина лет сорока. С волосами неопределенного цвета и такими же как у Йана голубыми глазами. Серый костюм, в ладони белел сложенный листок бумаги, поднятые в жесте мира руки. И это несмотря на прислоненный к стенке капсулы автомат.

– Ваш? – низким голосом спросил Вахрушев.

– Мой. Не подадите?

– Уволь. Давай сам.

Макс, не сводя взгляда с мужчины, наклонился и, подхватив автомат, закинул ремень на плечо.

– Почему не воспользовались?

– Оружие еще никогда не помогало мне в переговорах, – посредник вышел вслед за Грошевым из капсулы.

– Пиджак снимите, – потребовал парень.

– Не веришь? – Вахрушев стал спокойно раздеваться. – Правильно делаешь, но я не врал.

Пиджак упал на пол.

– Все? Или еще что-то снять?

– Не надо, у меня богатое воображение.

– Список, – протянул ему бумагу мужчина, – и ключ-карта.

– Положите на стол.

Вахрушев без слов выполнил, словно ничего не имел против того, что смешной долговязый мальчишка приказывает ему.

– Камень, – так и не дождавшись от парня действий, спросил мужчина.

– В лаборатории.

На скулах мужчины заходили желваки. Известие ему не понравилось.

По коридору шли в молчании. Высокий, как Макс, но более массивный Вахрушев заставлял себя сдерживать шаг, подстраиваясь под неторопливые движения Грошева.

– Как скоро бункер вскроют резаками и начнется штурм?

– Сразу же, как я заберу камень, – не стал врать мужчина.

– Меня должны убить при задержании?

Вахрушев споткнулся и посмотрел на парня с удивлением, да так, что Макс поверил. Почти.

В лабораторию мужчина вошел первым и, конечно, увидел то, что для него приготовили. Замер, дернул ставший вдруг тесным воротник рубашки, коснулся пальцами россыпи тусклых обломков.

– Случайно разбил, – Макс скорчил рожу. – Неловкий я, когда голодный.

– Глупый мальчишка!

Грош поднял на уровень лица пробирку. Мужчина шумно выдохнул.

– Беда с этими современными инструментами, исследованиями, тестами. Никогда не знаешь, что найдешь.

– А, черт, – Вахрушев дернул рубашку, отрывая пуговицы с мясом, и, отодрав приклеенный к телу диктофон, с размаху опустил на стол. Пластик треснул. – Есть слова, которые нельзя произносить, Грошев.

На груди мужчины сверкнул стеклянным блеском черный кристалл. Таких не так много в саду камней, скорей всего это содалит – «помогающий видеть суть вещей». Его носитель должен быть проницательным человеком, другие, как известно, при Императоре не задерживаются.

– Какие, например? Может эти: «Керифонт положил руки на нагретый солнцем камень. И он из золотого стал красным»? А может, тест ДНК? Может, все это не красивая метафора? Керифонт порезался о первый камень? В трещине его кровь, а наука…

– Чертова наука, – пробормотал мужчина, делая осторожный шаг к Грошеву. – Раньше никто об этом и не думал, никто не позволял себе и тени сомнений.

– В том, что на троне сидят не потомки Керифонта? – устало спросил Грош. – Особенно, если учесть фон одной старой могилы. Если там все же первый защитник, то кто же тогда в бункере? Кто сел на трон? А вы совсем не удивлены.

– Чему я должен удивляться? У меня нет сомнений в праве династии. А если ты о камушке, так один такой уже пытался лет пятнадцать назад произвести «законный» переворот, но даже он так далеко, – мужчина посмотрел на пробирку, делая еще шаг, – не зашел.

– И кого хотели посадить на трон? Лисицына? Вахрушева? Травина? Нефедова? Дорогова? Марью Курусовну?

– Осторожнее, мальчишка. Меня в это не впутывай. Я пришел забрать камень, – еще шаг, Макс чуть отступил в коридор. – Ты сам меня позвал.

– Так потому и позвал, – Макс перехватил пробирку и так, чтобы видел Вахрушев, положил вторую руку на приклад. – Ищи, кому выгодно. Так заманчиво сделать дело чужими руками. Девчонка украла камень, а вы вроде бы не при чем. Лисицыну и ее особо разговорчивых друзей уберут во время захвата.

– И что дальше? Императору наплевать на нашу возню, он даже вникать не станет, а просто подпишет приказ. Полетят головы. И чем больше, тем лучше. Ты, я, Лисицын.

– Ваш сын.

– Именно. Подставить его под удар – очень умно с моей стороны. Император разбираться не будет, на плаху пойдем вместе, парень. Если только…

– Что?

– Отдай образец, и отыграем все назад. Ты недалекий дурачок, который решил заработать на реликвии, не зная ее ценности, – говоря с обманчивой неторопливостью, мужчина вдруг выбросил руку, выхватывая пробирку.

Раздался треск, хрупнуло стекло, осколки разлетелись по полу. Что-то низко загудело и упало, от удара завибрировал пол. Послышались четкие отрывистые команды.

– Отлично проделано, – сказал Макс. – Я почти поверил.

Парень бросился в сторону. Мужчина ухватил его за ремень автомата, лямка врезалась в плечо.

– Не дури.

Грошев не ответил, а сделал то, чего от него никак не ожидали. Он не стал драться за оружие. Сбросил ремень и побежал, в нелепой попытке исчезнуть из замкнутого пространства бункера. За спиной раздавался многочисленный стук тяжелых ботинок. Вахрушев все сделал правильно. Он соврал. Штурм начался сразу же, как за посредником закрылась дверь. Внутреннюю дверь вскрыли в рекордные сроки.

Первый коридор, развилка, второй. Полки, узилища. И по оголенным нервам наждаком прошлось ощущение опасности. Первый выстрел, рикошет, каменная крошка летит в лицо. Горечь дыхания на языке. Стук сердца в ушах.

Он знал, чем все закончится. Думал, с ним будут играть по правилам? Он действительно глупый мальчишка.

– Не стрелять! – раздался далекий приказ.

Словно в насмешку над плечом Макса взвизгнула пуля. Ближайшее узилище сдвинулось, ударяясь о стенку. Опять эта двойственность: одни стреляли на поражение, в то время как кто-то пытался сохранить жизнь.

Грошев свернул и снова оказался в центральном коридоре, кинулся в правое ответвление в тот момент, когда в противоположном конце показался первый боец группы захвата.

Макс бежал на пределе сил, но, конечно же, не успел. Знал, что не успеет. Еще до того, как его повалили на пол, до того, как чье-то колено впечаталось в скулу, прижимая голову к полу. До того, как кто-то до боли заломил назад руки, почти выворачивая их из суставов. В висок уперлось дуло.

– Не стрелять, – повторил тот же голос.

Ближайший боец, которого Макс видел лишь краем глаза, стащил с лица черную маску. Грош увидел знакомый злой прищур. Оружие впечаталось в кожу сильнее.

– Сбежать хотел, гаденыш, – услышал привычное обращение Макс. Старший Куратор лично участвовал в задержании, – и ведь почти удалось.

Все повернулись к стене, где так и не потрудились заделать дыру, оставленную росомахой. С этими кражами, селями и прочей чехардой никто так и не подал рапорт о произошедшем три недели назад. Боги, казалось, прошли года. Лаз все еще был тут. Слишком узкий для человека, но проверять не будут, для всех достаточно одной возможности.

– Я знал, что ты плохо кончишь. Но не знал, что так скоро, – Нефедыч с явным сожалением убрал пистолет в кобуру.

Урок двадцатый – Социология

Тема: «Семья, этапы ее формирования»

– Макс, – донесся до парня едва слышный шепот.

Он открыл глаза, вокруг была казавшаяся серой темнота карцера.

– Мааакс, – неизвестный произносил имя, чуть растягивая гласную, словно кто-то пел. Или плакал.

Парень встал с узкой койки и приблизился к двери.

– Мааакс, пожааалуйста.

Грош, совсем как в школе, перед тем как войти в класс в середине урока, припал к двери и заглянул в замочную скважину. Коридор был освещен и абсолютно пуст. Лишь напротив его камеры была точно такая же дверь.

– Мааа… – тонкий голос захлебнулся.

Лиса, отделенная от него светлым коридором, плакала. Макс отвернулся от замка и сел на пол, прислонившись затылком к железу.

– Не реви, – парень повысил голос. – Калес жив, он в госпитале.

– Что… почему… зачем?

Он слышал выкрики, обрывки вопросов, на которые не мог ответить. Настя тут уже двое суток, нервы должны были сдать еще вчера. В коридоре послышался звук приближающихся шагов, всхлипывания тут же затихли, парень снова прильнул к замку.

Их было трое: двое в камуфляже и один в грязной черной форме. Охранники и заключенный. Остановившись перед следующей дверью, один из сопровождающих загремел ключами.

Карцер учебного лагеря был не велик: десять комнат без окон. И еще ни разу, на памяти парня, он не был заполнен полностью. Нельзя сказать, что студенты вели себя образцово-показательно. Скорее, попадались нечасто.

– Давай, пошел.

– А поласшковей нельща? – заключенный чуть покачнулся, на пол упали две красные капли, ровными кругами распластавшись по затертому линолеуму. – Хошу, я поха сам.

– Давай, болтун, – судя по всему, пленника толкнули. – Много хорошего наговорил, раз можешь.