Эрик

– Сей минут посмотрю, начальник. – Голос затих вдали, а потом прорезался снова: – Да, начальник.

– Он какой-нибудь герцог, граф, маркиз или барон? – спросил Астфгл.

– Нет, начальник.

– Так кто же он?

На другом конце линии наступило долгое молчание.

– Ну? – поторопил своего собеседника правитель демонов.

– Да так, начальник, ничего особенного он собой не представляет.

Пару мгновений правитель демонов сверлил трубку свирепым взглядом. «Вот она, благодарность, – думал он. – Составляешь подробные планы, организовываешь все, пытаешьсяпомочь людям, и вот что ты получишь в ответ».

– Пошли его ко мне, – приказал он.

Музыка, звучащая снаружи, достигла пика громкости и умолкла. В кострах потрескивало пламя. Из джунглей за происходящим наблюдали тысячи сверкающих глаз.

Верховный жрец поднялся на ноги и толкнул речь. Эрик сиял, как медная пуговица. Тецуманцы притащили корзины с драгоценностями. Проходя длинной колонной мимо Эрика, они рассыпали эти драгоценности у его ног.

Затем верховный жрец толкнул вторую речь. Она, похоже, заканчивалась вопросом.

– Прекрасно, – отозвался Эрик. – Все просто замечательно. Продолжайте в том же духе. – Он поскреб ухо и наугад выдал: – Можете все взять отгул на полдня.

Верховный жрец повторил вопрос, в голосе его звучало легкое нетерпение.

– Да, это я, – подтвердил Эрик на тот случай, если еще оставались какие-то сомнения. – Ты абсолютно правильно все понял.

Верховный жрец снова заговорил. Но ни о какой «легкости» речи уже не шло.

– А теперь повторим все сначала, – сказал правитель демонов, откидываясь на спинку трона. – В один прекрасный день ты случайно наткнулся на этих тецуманцев и решил – кажется, я верно припоминаю твои слова, – что они «кучка безнадежных неудачников из каменного века, сидящих по уши в своем болоте». Я прав? После чего ты проник в мозг одного из верховных жрецов – по-моему, в то время они поклонялись какой-то палочке, – лишил его рассудка и внушил этим племенам, что они должны объединиться, нагнать страху на соседей и создать на континенте новую нацию, посвятившую себя идее, что всех людей следует отводить на вершину церемониальной пирамиды и разрубать на куски каменными ножами. – Правитель демонов придвинул к себе свои заметки и добавил: – Ах да, еще с некоторых из них полагалось заживо сдирать кожу.

Кусалькоатль зашаркал ногами по полу.

– После чего, – продолжил Астфгл, – они немедленно вступили в длительную войну практически со всеми остальными народами, неся смерть и разрушение тысячам сравнительно неповинных людей, и тэ дэ, и тэ пэ. Так вот,всему этому нужно немедленно положить конец, понял?!

Кусалькоатль слегка отшатнулся.

– Я не нарочно… – пролепетал он. – Я думал, ну, вроде как это правильно. Смерть, разрушение и все такое…

– Ах ты думал, да? – переспросил Астфгл. – Ты загубил тысячи более-менее невинных людей! И они… они выскользнули у нас из лап, – он щелкнул пальцами, – вот так! И направились прямиком на свои небесные пажити, или во что там они веруют. Беда с вами, ребята. Вы абсолютно не представляете Общую Картину! Возьмем, к примеру, тех же тецуманцев. Мрачные, лишенные воображения, одержимые люди… к этому времени они уже могли бы изобрести систему бюрократии и налогообложения, которая зашлаковала бы мозги всего континента. А вместо этого они так и остались кучкой второразрядных убийц с каменными топорами. Какие потери! Что за бессмысленный перевод полезных ресурсов!

Кусалькоатль корчился от стыда.

Правитель демонов покрутился на своем вращающемся троне.

– В общем, я хочу, чтобы ты отправился в Тецуманскую империю и извинился за свой проступок.

– Что?

– Скажи им, что ты передумал. Тебя неправильно поняли.На самом деле ты хотел, чтобы они трудились день и ночь во благо своих собратьев по человечеству. Это пройдет «на ура».

– Что? – опять спросил Кусалькоатль. Он неловко переступил с ноги на ногу. – Но… но повелитель… Я должен явиться им во плоти?

– А что тут такого? Они ведь с тобой уже знакомы, не так ли? Я видел статую, вы с ней очень похожи.

– Ну, в общем, да… Я посещал их во снах и все такое прочее… – неуверенно пробормотал демон.

– Вот и чудненько. Давай, действуй.

Кусалькоатлю явно не давала покоя какая-то мысль.

– Э-э, – проговорил он. – То есть я должен материализоваться у всех на глазах.? Я правильно понял? В смысле, меня нет, а потом – бац, всем привет, вот он я?

– Да!

– О-о.

Узник отряхнулся от пыли и протянул Ринсвинду морщинистую руку.

– Огромное спасибо. Понт да Щеботан, – сказал он.

– Что, прости?

– Это мое имя.

– О-о.

– Гордое, древнее имя, – продолжил да Щеботан, пристально вглядываясь в глаза Ринсвинда на предмет того, не мелькают ли там смешливые искорки.

– Прекрасно, – невыразительным голосом отозвался волшебник.

– Мы искали Источник Жизни, который дарит человеку вечную молодость, – поведал Понт.

Ринсвинд оглядел его сверху донизу и вежливо спросил:

– Ну и как, удачно?

– Нет, значительных результатов мы не добились.

Ринсвинд снова заглянул в яму.

– Ты сказал «мы». А где остальные? – поинтересовался он.

– Перешли в местную веру.

Ринсвинд еще раз посмотрел на статую Кусалькоатля. Местная вера умела агитировать за себя.

– Думаю, – осторожно проговорил он, – нам лучше идти.

– Это уж точно, – подхватил старик. – И побыстрее. Пока не заявился этот, как его, Повелитель Мира.

Ринсвинд похолодел. «Начинается, – подумал он. – Я знал, что все будет очень плохо, и вот, начинается. У меня, должно быть, инстинкт на такие вещи».

– Кто-кто? – осторожно осведомился он.

– О, у них тут есть одно пророчество. Ну, на самом деле даже не пророчество, скорее вся история мира, от начала до конца. Ее описание покрывает эту пирамиду сверху донизу, – жизнерадостно пояснил Понт да Щеботан. – Клянусь честью, не хотел бы я быть этим самым Повелителем, когда он прибудет сюда. У них насчет неготакие планы…

Эрик поднялся на ноги.

– А теперь послушайте-ка меня, – сказал он. – Подобного отношения я терпеть не собираюсь. Я, знаете ли, ваш повелитель…

Ринсвинд таращился на ближайшие к статуе каменные плиты. Тецуманцам понадобилось два этажа, двадцать лет и десять тысяч тонн гранита, чтобы объяснить, что они собираются сделать с Повелителем Мира, когда тот наконец объявится. Результат получился, как бы получше выразиться, очень наглядным. У Ринсвинда не оставалось никаких сомнений в том, что тецуманцы очень недовольны. Он рискнул бы даже предположить, что они весьма раздражены.

– Но почему они сначала дарили ему все эти драгоценности? – спросил он, указывая на соответствующий сюжет.

– Ну, он же все-таки Повелитель, – пожал плечами да Щеботан. – Полагаю, он имеет право на некоторое уважение.

Ринсвинд кивнул. Все вполне справедливо. Представьте себе, вот вы – племя, живущее в болоте посреди влажного леса. Вы не знаете металла, а на шее у вас сидит бог, подобный Кусалькоатлю. И вдруг к вам заявляется человек, утверждающий, будто бы он тут всем распоряжается. Наверняка вам захотелось бы потратить некоторое время на то, чтобы внятно объяснить ему, насколько вы разочарованы. Тецуманцы никогда не видели смысла в том, чтобы миндальничать с божествами.

Главный герой был вылитый Эрик.

Взгляд Ринсвинда перескочил на соседнюю стену, следуя за продолжением истории.

На этой плите очень похоже был изображенон сам. На плече у рисованного Ринсвинда тоже сидел попугай.

– Вот черт! – воскликнул волшебник. – Это же я!

– Взгляни на соседнюю плиту. Там подробно описано то, что с тобой сделают, – самодовольно заметил попугай. – Это вывернет твой какеготам наизнанку.

Ринсвинд взглянул на указанную плиту. Его какеготам подскочил к горлу.

– Сейчас мы повернемся и тихонечко уйдем отсюда, – твердо заявил волшебник. – В смысле, благодарить за угощение мы не будем. Потом скажем «спасибо», пошлем письмо. Ну, знаешь, вежливость и всякое такое…

– Буквально одну минуточку, – остановил Понт Ринсвинда, который тащил его за руку. – Я так и не дочитал до конца. Очень хочется узнать, каким будет конец света…

– Не знаю, каким он будет для всех остальных, – угрюмо отозвался Ринсвинд, увлекая да Щеботана в тоннель. – Зато прекрасно знаю, каким он будет дляменя.

Ринсвинд шагнул на свежий воздух, и это было прекрасно. Но что было очень плохо, так это то, что шагнул он прямо в кольцо тецуманцев. В руках тецуманцы сжимали копья, снабженные остро наточенными обсидиановыми наконечниками. Копья эти, подобно и тецуманским мечам, были не столь совершенны, как обычное грубое, низкопробное стальное оружие. Но будет ли ему легче, если его проткнут изящными образчиками подлинного самобытного творчества, а не теми отвратительными изделиями, что были выкованы в кузницах людьми, которые никак не могли похвастать единением с природой?

Вряд ли – решил Ринсвинд.

– Я всегда говорил, во всем надо уметь видеть хорошую сторону, – объявил да Щеботан.

Ринсвинд, привязанный к соседней каменной глыбе, с трудом повернул голову в его сторону.

– И где же ты ее сейчас углядел? – поинтересовался он. Понт да Щеботан, прищурившись, посмотрел через болото на свод леса.

– Что ж, начать с того, что отсюда открывается первоклассный вид…

– О, здорово, – отозвался Ринсвинд. – Знаешь, мне бы такое и в голову не пришло. Ты абсолютно прав. Этот вид ты будешь помнить до конца своей жизни. Я имею в виду, вряд ли это будет великим подвигом со стороны твоей памяти.

– Нечего ехидничать. Я просто высказал свое мнение.

– Хочу к маме, – заявил Эрик, привязанный к средней глыбе.

– Выше голову, парень, – подбодрил его Понт. – По крайней мере, тебя не просто так приносят в жертву, а ради чего-то стоящего. Вот, думаешь, за что со мной так обошлись? Я просто предложил им попробовать ставить колеса вертикально, чтобы они катились. Но местные жители не очень-то восприимчивы к новым веяниям. Не отчаивайся, малыш. Надежда умирает последней.

Ринсвинд зарычал. Вот этого он терпеть не мог – людей, не проявляющих страха перед лицом Смерти. Это противоречило самим основам Ринсвиндова мироздания.

– Хм, и самое главное, – продолжал да Щеботан, – мне кажется… – Он попробовал покататься из стороны в сторону, натягивая лианы, которые привязывали его к глыбе. – Да, определенно можно сказать, что, когда они затягивали эту веревку… угу, точно-точно, эта веревка…

– Что? Ну что?! – не выдержал Ринсвинд.

– Да, теперь я абсолютно уверен, – сказал да Щеботан. – Эта веревка затянута туго и профессионально. Не поддается ни на дюйм.

– Спасибо, – буркнул Ринсвинд.

На самом деле плоский верх усеченной пирамиды был довольно-таки просторным. На нем вполне хватало места для всяческих статуй, жрецов, каменных глыб, сточных желобов, производственных линий по обтесыванию ножей и всего остального, в чем нуждались тецуманцы для массового отправления религиозных обрядов. Несколько стоящих перед Ринсвиндом жрецов деловитыми голосами зачитывали длинный список жалоб: болото; комары; отсутствие металлических руд; вулканы; климат; такой бог, как Кусалькоатль; обсидиан постоянно тупится; квадратные колеса плохо катаются… Список был очень долгий.

В большинстве религий молящиеся обычно возносят хвалы и благодарят имеющихся в наличии богов – либо из общего благочестия, либо в надежде, что боги поймут намек и начнут действовать соответственно. Тецуманцы же, как следует осмотревшись вокруг и твердо решив, что хуже быть уже не может, не церемонились в своих жалобах.

– Осталось совсем немного, – сообщил попугай, сидящий на статуе одного из второстепенных тецуманских богов.

Он оказался там в результате сложной последовательности событий, включающей в себя многочисленные вопли, облако перьев и трех тецуманских жрецов с сильно распухшими большими пальцами.

– Верховный жрец совершает какеготам в честь Кусалькоатля, – небрежно продолжал попугай. – А вы собрали немалую толпу.

– Ты, наверное, ни за что на свете не согласишься спрыгнуть сюда и передолбить эти веревки своим клювом? – уточнил Ринсвинд.

– Ты абсолютно какеготам.

– Я так и думал.

– Скоро поднимется солнце, – не унимался попугай.

У Ринсвинда создалось впечатление, что в птичьем голосе прозвучала излишняя жизнерадостность.

– Эй, демон, я буду жаловаться, – простонал Эрик. – Вот погоди, моя мама узнает… У меня, знаешь ли, влиятельные родители.

– О, прекрасно, – слабо отозвался Ринсвинд. – Почему бы тебе не обратиться прямиком к верховному жрецу? Скажи ему, что, если он вырежет тебе сердце и ты из-за этого завтра не пойдешь в школу, твоя мамочка очень рассердится.

Тецуманские жрецы поклонились восходящему солнцу, однако глаза всей толпы обратились к джунглям.

В которых что-то происходило. Оттуда слышался хруст ломающегося подлеска. С деревьев, истерично вопя, срывались тропические птицы.

Ринсвинд, разумеется, не мог этого видеть.

– Сам виноват. Кто хотел стать повелителем мира? – продолжал он. – Ты, вообще, чего ожидал? Думал, тебе обрадуются? Знаешь, открою тебе одну тайну: домовладельцев никто не любит.

– Но они собираютсяубить меня!

– Взгляни на все с другой точки зрения. Так они тебе показывают, что, метафорически выражаясь, им осточертело ждать, когда ты покрасишь дом и исправишь канализацию.

Теперь уже все джунгли были охвачены сумятицей. Животные вылетали из кустов, словно спасаясь от лесного пожара. Несколько тяжелых глухих ударов возвестили о том, что деревья ломаются и падают наземь.

Через подлесок продрался обезумевший ягуар и громадными прыжками помчался по тракту. В нескольких футах позади него несся Сундук.

Сундук был покрыт лианами, листьями и перьями всевозможных редких лесных птиц, которые после случившегося стали встречаться еще реже. Ягуар мог бы спастись, отскочив вправо или влево, но простой животный ужас мешал ему мыслить логически. Он сделал большую ошибку: повернул голову, чтобы посмотреть, кто его преследует.

Ошибка была большой – и последней в ягуаровой жизни.

– Помнишь этот свой ящик? – спросил попугай.

– Да, а что? – откликнулся Ринсвинд.

– Он направляется сюда.

Жрецы вгляделись в бегущий далеко внизу предмет. У Сундука был очень прямолинейный способ обращаться с теми вещами, что стояли между ним и намеченной им целью, – он их попросту игнорировал.

И Кусалькоатль, презрев все свои инстинкты, в страшной тревоге и, что самое ужасное, в полном неведении относительно происходящего, – Кусалькоатль избрал именно этот момент для того, чтобы материализоваться на вершине пирамиды.

Кое-кто из жрецов заметил его. Ножи выпали у них из рук. – Э-э… – пискнул демон.

Остальные жрецы тоже повернулись.

– Прекрасно. А теперь я хочу, чтобы вы все меня выслушали! – крикнул Кусалькоатль, приставив крошечные ручонки к своему основному рту, чтобы лучше было слышно.

Он оказался в весьма щекотливом положении. Ему страшно нравилось быть богом тецуманцев, он был прямо-таки потрясен их целеустремленной преданностью и очень благодарен им за невероятно похожую на него статую внутри пирамиды. Поэтому ему было крайне неприятно раскрывать тот факт, что данная статуя отличается от своего оригинала одной немаловажной деталью.

На самом деле Кусалькоатль был шести дюймов ростом.

– Так вот, – начал Кусалькоатль, – это очень важно…

К несчастью, никто так и не узнал почему. В этот миг Сундук, ожесточенно суча ножками, взобрался на вершину пирамиды и плюхнулся на каменные плиты.

Раздался короткий глухой вскрик.

«Этот старый мир весьма забавен, – сказал потом Понт да Щеботан. – Над ним нельзя не смеяться. Ведь если не смеяться, можно сойти с ума. То ты лежишь привязанный к каменной глыбе и ждешь, что тебя подвергнут изысканной пытке, то тебе вдруг предоставляют завтрак, сменную одежду, горячую ванну и бесплатный транспорт до границы царства. Именно так человек начинает верить в богов…» Тецуманцы никогда и не сомневались в том, что боги существуют. Но в данный момент их главное божество представляло собой небольшое маслянистое пятнышко на вершине пирамиды…

Сундук стоял на главной площади города. Все представители жречества, собравшись вокруг, внимательно следили за ним – вдруг он выкинет что-нибудь потешное или, наоборот, имеющее религиозный смысл.

– И ты действительно оставишь его здесь? – спросил Эрик.

– Все не так просто, – ответил Ринсвинд. – Обычно он меня догоняет. Но давайте-ка побыстрее сматываться.

– А как же дань?

– Думаю, будет благоразумным отказаться от нее, – возразил Ринсвинд. – Давайте просто уйдем потихоньку, пока они в хорошем настроении. Рано или поздно новизна исчерпает себя.

– А я должен продолжить поиски Источника Жизни, – заявил да Щеботан.

– Ах да, – кивнул Ринсвинд.

– Я, знаете ли, посвятил этому всю свою жизнь, – гордо сообщил старик.

Ринсвинд оглядел его сверху донизу.

– Неужели?

– О да. Исключительно. Ищу с самого детства.

Лицо Ринсвинда выражало крайнюю озадаченность.

– В таком случае, – начал он тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми, – не лучше ли… ну, знаешь, разумнее… завязать…

– Что? – спросил да Щеботан.

– О, неважно, – отозвался Ринсвинд. – Однако у меня есть для тебя кое-что, – добавил он. – Чтобы ты, ну, знаешь,не скучал, мы дарим тебе этого замечательного говорящего попугая. – Ринсвинд ловко сграбастал птицу, старательно избегая подставлять пальцы под мощный клюв. – Это ведь лесной житель. Было бы жестоко и дальше заставлять его жить городской жизнью…

– Я родился в клетке, ты, буйный какеготам! – крикнул попугай.

Ринсвинд придвинул нос к его клюву и прошипел:

– Либо это, либо на сковородку.

Попугай открыл было клюв, чтобы цапнуть его за нос, но, увидев выражение лица волшебника, резко передумал.

– Попка хочет печенья, – проговорил он и тихо буркнул: –Какеготамкакеготамкакеготам!

– Дорогая моя, чудная птичка! – восхитился да Щеботан. – Я буду присматривать за ней.

– Какеготамкакеготамкакеготам!

Они достигли джунглей. Несколькими минутами спустя Сундук стронулся с места и порысил следом за ними.

В Тецуманской империи был полдень.

Из главной пирамиды доносились звуки, которые позволяли предположить, что там разбирают на части какую-то очень большую статую.

Жрецы в задумчивости сидели на полу. Время от времени кто-нибудь из них вставал и произносил краткую речь.

Во всех этих речах затрагивались крайне важные вопросы. Например, о том, что экономика царства напрямую зависит от процветания индустрии, занимающейся производством обсидиановых ножей; о том, что покоренные соседние царства с течением времени привыкли полагаться на твердую руку правительства, а также, между прочим, на разрубание тел, разрезание животов и вынимание внутренностей, производимые той самой твердой рукой; и об ужасной судьбе, которая ожидает любой народ, не имеющий бога. Народ-безбожник способен дойти дочего угодно: он может возмутиться против добрых старых традиций скромной жизни и несамопожертвования, сделавших империю таковой, какова она есть сегодня; народ может начать спрашивать себя, зачем ему, народу, если у него нет бога, все эти жрецы. В общем, ожидать можно чего угодно.

Все вышеперечисленное было очень хорошо изложено Муцумой, верховным жрецом, когда он сказал:

– [Расплющенная фигурка со сломанным носом, коготь ягуара, три пера, стилизованным, покрытым иглами муравьед.]

Через некоторое время было проведено голосование.

К вечеру ведущие каменщики империи начали работу над новой статуей.

В основе своей она была прямоугольной и имела кучу ног.

Правитель демонов побарабанил пальцами по столу. Не то чтобы его расстроила судьба Кусалькоатля, которому теперь придется провести несколько столетий в одном из низших кругов преисподней, пока он не нарастит себе новое материальное тело. Так ему и надо, этому мерзкому крысенышу. Случившееся на пирамиде – вернее, чуть не случившееся – также не особо волновало Астфгла. В конце концов, суть исполнения желаний как раз и заключается в том, чтобы клиент получал именно то, что просил, и именно то, что на самом деле ему было совсем не нужно.

Но события… они выходили из-под демонического контроля.

Да нет, смешно. Влучшем случае он всегда может материализоваться и лично навести порядок. Но Астфгл предпочитал, чтобы люди думали, будто бы все плохое в их жизни случается по воле рока и судьбы. Астфглу нравилось мутить воду. Это поднимало ему настроение.

Правитель демонов повернулся обратно к зеркалу и подкрутил ручку временного контроля.

Только что они были в душных, влажных джунглях Клатча, как вдруг…

– Я думал, мы собирались вернуться ко мне в комнату, – пожаловался Эрик.

– Я тоже так думал! – отозвался Ринсвинд. Чтобы перекрыть жуткий грохот, ему пришлось кричать.

– Щелкни еще раз пальцами, демон.

– Ни за что в жизни! Ты не представляешь, сколько на свете мест, где нам придется гораздо хуже!

– Но здесь жарко! И темно!

С этим Ринсвинд спорить не мог. А еще здесь было трясуче и шумно. Когда его глаза немножко привыкли к темноте, он различил мутные пятнышки света. Их тусклое сияние, а также сильный запах древесной стружки и клея позволяли предположить, что Ринсвинд с Эриком оказались внутри… какого-то корабля. Все вокруг носило явный отпечаток столярных работ. Если это действительно был корабль, то в данный момент он подвергался жутко ухабистому спуску со стапеля.

Толчок с силой бросил Ринсвинда на переборку.

– Должен сказать, – пожаловался Эрик, – что если именно здесь живет самая прекрасная женщина в мире, то я крайне невысокого мнения о выбранном ею туалете. Каких же размеров она должна быть, чтобы носить такое?

– Кто носить? Кого носить? – переспросил Ринсвинд. – И при чем тут туалет?

– Все прекрасные дамы носят облегающие, соблазнительные туалеты, – самоуверенно заявил Эрик. – Я об этом читал.

– Скажи-ка, – попросил Ринсвинд, – ты никогда не испытывал необходимости принять холодную ванну и совершить быструю пробежку вокруг детской площадки?

– Никогда.

– А стоило бы попробовать.

Грохот внезапно прекратился.

Где-то вдали раздался стук, словно закрывались створки огромных ворот. Ринсвинду показалось, что он услышал затихающие в отдалении голоса и смешок. Это был не самый приятный смешок; он скорее походил на не предвещающее добра хмыканье. И Ринсвинд знал, кому именно оно не предвещает этого самого добра.

Он уже даже не спрашивал себя, как его угораздило здесь оказаться – где бы это «здесь» ни было. Злые силы – наверное, в них все дело. По крайней мере, в данный конкретный момент ничего особо ужасного с ним не происходило. Но, возможно, это был только вопрос времени.

Ринсвинд пошарил вокруг себя, пока его пальцы на что-то не наткнулись. При внимательном рассмотрении под лучиком света, падающим из ближайшей дырки от сучка, оказалось, что он нашел веревочную лестницу. Дальнейшее ощупывание одной из стенок корпуса (или как оно там называется) позволило ему установить контакт с небольшим круглым люком.

Ринсвинд подполз обратно к Эрику.

– Тут есть дверь, – прошептал он.

– И куда она выходит?

– По-моему, она никуда не выходит, она остается на месте, – ответил Ринсвинд.

– Выясни, куда она ведет, демон!

– Это может оказаться неблагоразумным, – осторожно заметил Ринсвинд.

– Я тебе приказываю!

Ринсвинд с мрачным видом направился обратно к люку.

Люк со скрипом открылся.

Внизу – довольно далеко внизу – виднелась мокрая булыжная мостовая, по которой легкий ветерок гнал несколько обрывков утреннего тумана. Ринсвинд слегка вздохнул и развернул лестницу.

Две минуты спустя они уже стояли во мраке того, что показалось им огромной площадью. Сквозь туман проступали очертания зданий.

– Где мы? – спросил Эрик.

– Понятия не имею.

– Ты не знаешь?

– Не имею ни малейшего представления, – сознался Ринсвинд.

Эрик свирепо уставился на затянутые дымкой образчики архитектуры.

– И мы должны искать самую прекрасную женщину в мире на такой помойке? – буркнул он.

Вдруг Ринсвинду пришло в голову посмотреть, откуда они только что вылезли. Он поднял глаза.

Над ними – высоко над ними, – возвышаясь на четырех массивных ногах, что опирались на громадную платформу на колесиках, стояла гигантская деревянная лошадь. Вернее, это был круп гигантской деревянной лошади.

Ее строитель мог бы разместить люк в более достойном месте, но по каким-то своим причинам, видимо юмористического свойства, решил этого не делать.