Сердце Ледяного Клана. Том 1: Искра во Тьме

А я… я сломалась. Всё внутри дрожало и плавилось. Сопротивление испарилось, осталась только сырая, животная реакция на его силу, на его натиск. По спине пробежали судороги сладострастия, горло перехватило, и я услышала свой собственный стон – низкий, сиплый, полный непотребной мольбы. Я кончила внезапно, судорожно, молча, закусив губу до крови, моё тело взорвалось волной огня, который он же и разжёг.

Он почувствовал это, его движения стали ещё яростнее, ещё беспощаднее. С последним, глубоким толчком, с вырвавшимся из его груди низким стоном, он заполнил меня горячей пульсирующей волной. Он замер, вжав меня в стену всем своим весом, его тело дрожало от напряжения.

Тишину нарушало только наше тяжелое, сбитое дыхание. Он всё ещё держал мои запястья, его пальцы всё так же были впились в мою кожу. Пахло потом, сексом, его дымной магией и моим стыдом.

Он медленно отпустил мои руки. Они онемели и беспомощно упали вдоль тела. Он отступил на шаг, поправляя брюки, его лицо было озарено странным, удовлетворённым спокойствием хищника, насытившегося своей добычей.

Я сползла по стене на пол, на грубый камень. Колени подкосились, всё тело трепетало. Я чувствовала на бёдрах его пальцы, на шее – следы его зубов, а внутри – жгучую, влажную пустоту и его сперму.

Он посмотрел на меня сверху вниз. В его глазах не было ни капли сожаления. Лишь холодное, безраздельное торжество.

– Теперь ты под защитой, – произнёс он тихо, и его голос снова был гладким и опасным, как лезвие. – Моей защитой. Никто не тронет то, что принадлежит мне.

Он развернулся и вышел из комнаты, оставив меня одну на холодном полу. Дверь закрылась с тихим, но окончательным щелчком.

Я сидела, обняв себя за плечи, трясясь. Во рту был вкус его поцелуя и крови. Внутри – боль, стыд и огненное, предательское эхо только что случившегося.

Кто-то постучал в дверь.

Стук в дверь прозвучал как гром среди ясного неба. Я вздрогнула, отброшенная от стены, по которой ещё скользила рука, пытаясь стереть память о его прикосновениях. Сердце бешено заколотилось. "Он вернулся?"

Я в панике огляделась. Платье было порвано. Я схватила первый попавшийся предмет – тёмный бархатный халат, висевший на спинке стула, – и накинула его на себя, кутаясь по самые уши. Пальцами смахнула предательские слезы с щёк, сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание.

Стук повторился – уже настойчивее, но не такой грозный, как его шаги.

– Открывай! Я знаю, что ты там! – донёсся из-за двери молодой, звонкий голос. Женский.

Не Всеволод. Облегчение, сладкое и головокружительное, смешалось с новой тревогой. Кто это?

Я медленно, будто подходя к краю пропасти, открыла дверь.

На пороге стояла девушка. Лет семнадцати, с каскадом медно-рыжих кудряшек, собранных в небрежный пучок, и веснушками по всему носу. Она держала в руках поднос с двумя кружками, от которых валил ароматный пар, и тарелкой с печеньем.

– Привет! – она сияла, как маленькое солнце, совершенно не смущаясь моим растерянным видом. – Я София. Соседка через два покоя. Видела, как тебя привезли. Ну, с такими… церемониями. Решила, тебе нужно что-то горячее и человеческое общение. Можно?

Она просунулась в комнату, не дожидаясь ответа, и поставила поднос на прикроватный столик.

– Я… Алиса, – выдавила я, всё ещё не в силах прийти в себя.

– Знаю, знаю, все уже знают, – махнула она рукой, разливая по кружкам какой-то ароматный травяной отвар с запахом мёда и мяты. – "Та самая бесприданница с диковинной магией". Здесь все друг про друга всё знают. Ну, или придумывают, если не знают. Так что лучше расскажи сама. Держи.

Она протянула мне кружку. Тепло от неё обожгло пальцы, и это ощущение, такое простое и земное, наконец вернуло меня к реальности. Я сделала глоток. Напиток был сладким и согревающим.

– Спасибо, – прошептала я.

– Не за что! Ну, так что? Откуда ты? Слышала, ты из каких-то дальних земель, где магии почти не осталось?

Я опустила глаза в кружку. Сказать правду? Показаться сумасшедшей? Но в её взгляде не было ни капли злобы или насмешки. Только искреннее, неподдельное любопытство.

– Я… я не из этого мира, София.

Она замерла с печеньем на полпути ко рту.

– В смысле?

– В самом прямом. Я из мира… без магии. Без всего этого, – я махнула рукой, указывая на окно, за которым мерцали магические огни. – Я трогала старинное зеркало, порезала палец, и… я здесь.

Я ожидала смеха, недоверия. Но София внимательно слушала, её глаза расширились.

– Портал? Самый настоящий межмировой портал? – она ахнула. – Это же невероятно! Их считали разрушенными веками! Но… – её брови сдвинулись. – Но твоя магия… она же настоящая. Её все почувствовали. Магия не может просто так "прицепиться" к человеку из немагического мира. Она либо есть, либо нет. С самого рождения.

– А как… как она появляется? – спросила я, наклоняясь вперед.

– Ну, по-разному. У кого-то просыпается в стрессовой ситуации. Кто-то наследует от предков. Но она всегда "там", глубоко внутри, как семечко. Её нельзя в себе найти, если изначально не было.

Она посмотрела на меня с новым, пристальным интересом.

– Алиса… а ты уверена, что ты никогда не делала ничего… странного? Цветы не расцветали быстрее, когда ты проходила мимо? Не находила потерянные вещи просто по "чувству"? Не видела сны, которые сбывались?

Воспоминания нахлынули волной. Бабушкин кактус, зацветший не в сезон, когда я за ним ухаживала. Потерянная мамина брошь, которую я случайно нашла в самом очевидном месте. Десятки мелочей, на которые никогда не обращала внимания.

– Было… – выдохнула я. – Но я думала, это просто совпадения.

София торжествующе хлопнула в ладоши.

– Вот видишь! Значит, ты здесь. Ты всегда была здесь. Твоя магия просто… дремала. А в твоём мире ей не хватало силы, чтобы проснуться. А тут… – она обвела рукой комнату, – её просто вырвало наружу, как пробку из бутылки шампанского!

Её теория звучала безумно, но… логично. Слишком логично. Это значило, что я не случайная ошибка. Что я… на своём месте?

Мы разговорились. Она рассказывала об Академии, о предметах – зельеварении, истории магических династий, управлении стихиями. О строгих преподавателях и о том, как на прошлой неделе кто-то случайно превратил все учебники в мыльные пузыри. Я рассказывала о своём мире – о машинах, интернете, телефонах. Она слушала, раскрыв рот, как дитя, слушающее сказку.

Мы смеялись. Смеялись над её рассказами о проваленных экзаменах, над моими попытками объяснить, что такое "социальные сети". В её смехе не было злобы, только радость и любопытство. Впервые за этот бесконечный день я почувствовала себя не пленницей, не изгоем, а просто… человеком. Девушкой, которая болтает с подругой.

Когда она ушла, пообещав зайти завтра утром, чтобы проводить на первые занятия, в комнате снова воцарилась тишина. Но теперь она была не давящей, а умиротворяющей.

Я легла на кровать, укутавшись в халат, и смотрела в потолок.

Я была рада. У меня теперь есть подруга. Настоящая. Она не боится меня, не презирает. Она смеялась со мной. Боги, как же это было нужно.

Мне не давали покоя мысли о завтрашнем дне.

Академия. Занятия. Все эти маги… Смогу ли я? Не опозорюсь ли? А если моя магия снова вырвется наружу? Страшно. Очень страшно. Но… теперь есть София. Я не одна.

И последние, самые сложные мысли, о нем. О Всеволоде. Обжигающая память о его прикосновениях, о грубости, о той животной силе, что сломила меня, заставила откликнуться. Стыд жёг щёки. Я ненавидела его за это. Ненавидела его власть, его уверенность, то, как он воспользовался моей беспомощностью.

Но глубоко под слоем ненависти и страха тлел тот самый жар, что он разжёг. Предательское, тёмное любопытство. Что будет дальше? Что он сделает, когда мы увидимся снова? И… желание. Желание снова почувствовать эту всепоглощающую силу, но уже на своих условиях. Не как жертва, а как…

Я резко перевернулась на бок, зажмурившись. Нет. Я не должна ничего хотеть.

Но тело помнило каждый его жест. И завтра мне предстояло увидеть его снова.

Глава 4. Колючая роза

Первый удар колокола, отлитого из застывшего эха, прокатился по коридорам Академии, заставляя вибрировать стёкла в окнах и косточки внутри меня. София, верная своему слову, уже стучала в мою дверь, сияя и суя мне в руки стопку книг и свиток с расписанием.

– Не бойся, всё будет отлично! Главное – не садись на первую парту к старику Зною, он обожает внезапные опросы! – тараторила она, волоча меня за собой в бурлящий поток студентов.

Первое занятие: "Основы магической теории".

Аудитория напоминала древнюю обсерваторию. Куполообразный потолок был усеян светящимися созвездиями, которые медленно двигались, иллюстрируя лекцию. Преподаватель, сухонький старичок с бородой до пояса, в которой запутались какие-то шестерёнки, говорил монотонным голосом о "первичных источниках эфирного излучения" и "трансмутационных полях".

Я сидела, как парализованная, пытаясь конспектировать иероглифы, которые он выводил в воздухе светящимся пером. Это была не лекция – это был поток сознания безумного гения. София, сидевшая рядом, время от времени тыкала в меня локтем и шептала упрощённые объяснения: "Короче, магия берётся из всего, но у каждого своя "ключевая нота", вот и всё".

Второе занятие: "Зельеварение и алхимические основы".

Здесь пахло так, что слезились глаза – смесью серы, редких трав и чего-то металлического. Лаборатория была заставлена хитроумными аппаратами из стекла и бронзы, в которых сами собой переливались и кипели разноцветные жидкости.

Наше первое практическое задание – сварить "Эликсир ясности ума". У меня всё шло наперекосяк. Моя колба почему-то дымилась зловещим зелёным дымом, а у соседа через парту – рыжеволосого паренька с озорными веснушками – смесь искрилась и переливалась всеми цветами радуги.

– Эй, новенькая, ты чего делаешь? – прошипел он, зажимая нос. – Ты же корень мандрагоры не чистила! Он же даёт противный осадок!

Я покраснела до корней волос. София, фыркнув, взяла мою колбу и быстрыми движениями исправила ошибку, подсыпав щепотку серебряной пыли.

– Не переживай, – успокоила она меня. – У Львёнка (кивок на рыжего парня) вся семья алхимики, он с пелёнок в этом варится.

Львёнок – Леонид – смущённо ухмыльнулся и показал большой палец. Казалось, здесь все знали друг друга с детства.

Третье занятие: "История магических династий и геральдика".

Это было немного проще. Большой зал с гобеленами, на которых, как в кино, разворачивались батальные сцены прошлого. Преподавательница, дама в строгом платье с горностаевой опушкой, скучным голосом вещала о родословных древних родов.

Именно здесь я впервые увидела его герб. На огромном полотнище позади лектора развевалось знамя с пылающим сердцем в когтях двуглавого орла – герб Свароговых. Лекторша рассказывала о их "решающей роли в подавлении Восстания Теней" и "непререкаемом авторитете". Я чувствовала, как на меня смотрят. Шёпот за спиной: "Смотри, это та самая, которую Сварогов-младший опекает…".

Я опустила голову, стараясь не встречаться ни с чьим взглядом.

После занятия снова прозвучал колокол.

– Это большая перемена. Пойдем на обед, я покажу тебе столовку. – протороторила София, тащя меня за собой.

Это было испытание на прочность. Огромный зал с длинными дубовыми столами. Еду не готовили – она материализовалась прямо на тарелках по мановению руки дежурных студентов-старшекурсников. На моей тарелке появилось что-то, отдалённо напоминающее жареную птицу с ягодным соусом. Это было вкусно, но сюрреалистично.

София и Леонид болтали о чём-то своём, вовлекая и меня. Я чувствовала себя немного не такой чужой.

Снова прозвучал колокол, и мы отправились на занятие.

Четвёртое занятие: "Прикладное применение магии".

И вот он, момент истины. Тренировочный зал, где я впервые увидела Всеволода в деле. Преподаватель, дюжий мужчина с седыми бакенбардами, объявил:

– Сегодня – управление малыми стихиями. Разбейтесь на пары и отрабатывайте контроль. Первое упражнение – удержание пламени на кончике пальца.

Сердце ушло в пятки. У меня ничего не получится. Я поймала на себе взгляд Всеволода. Он стоял в стороне, прислонившись к стене, и наблюдал. Его выражение лица было невозмутимым, но в глазах читалось любопытство. "Ну что, Искра, покажешь себя?"

Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить то чувство, когда моя магия оживляла растения. Я представила себе не огонь, а тёплого, живого солнечного зайчика на кончике пальца.

– Эй, смотри! – кто-то ахнул рядом.

Я открыла глаза. На моём указательном пальце не плясал огонёк. Вместо него распустился крошечный, идеальный бутон розы из чистого света. Он был невесомым и сиял нежным золотистым светом.

В зале на секунду воцарилась тишина, а затем раздался одобрительный гул. Преподаватель подошёл ко мне, почесав затылок.

– Нестандартно, конечно… Но контроль чувствуется. Допустимо.

Я выдохнула с облегчением и поймала взгляд Всеволода. Он не улыбался. Но его бровь была едва заметно приподнята. В его взгляде читалось нечто вроде… одобрения? Или просто интерес к новому феномену?

Когда последний колокол возвестил об окончании занятий, я вывалилась в коридор, чувствуя себя выжатой как лимон. Голова гудела от лавины новой информации, но на душе было… странно светло.

Да, я была полным профаном в зельеварении. Да, я не знала имён всех прапрадедушек местной аристократии. Но я не опозорилась. Я даже сделала что-то, что другие не могли. У меня появились София и даже какой-никакой знакомый в лице Леонида.

Я шла к своей комнате, и меня окликнули:

– Орлова.

Я обернулась. Это был он. Всеволод. Он шёл неспешно, но догнал меня.

– Твои успехи… менее плачевны, чем я ожидал, – произнёс он, глядя куда-то поверх моей головы.

– Спасибо за лестную оценку, – буркнула я, кутаясь в халат.

– Завтра практика по защите, – сказал он уже строго. – Не подведи меня. И не вздумай наращивать на ком-нибудь цветы вместо щита.

Он прошёл мимо, не оглядываясь. Но на прощание его пальцы едва заметно, почти случайно, коснулись моей спины. Искра пробежала по коже.

Я осталась стоять, чувствуя смесь раздражения и того самого предательского трепета.

Первый день был прожит. Он был сложным, странным, пугающим. Но он был прожит. И впереди был завтрашний.

Моя комната в Академии показалась единственным убежищем. Мысль о мягкой кровати манила, но сначала – ритуал очищения.

Я набрала в огромную мраморную ванну почти до краёв воду такой температуры, чтобы кожа слегка розовела, но не обжигалась. Пахучие соли с ароматом лаванды и жасмина растворились в воде, наполнив воздух густым, сладковатым паром. Я расставила по краям ванны и на полу зажжённые свечи в медных подсвечниках – их пламя отражалось в тёмной воде и на влажном мраморе, отбрасывая на стены трепещущие, интимные тени. Где-то тихо, чуть слышно, играла мелодия – невидимый инструмент наигрывал грустную, прекрасную арию.

Скинув с себя раздражающую ткань академической формы, я на мгновение задержалась взглядом на своём отражении в зеркале, запотевшем от пара. Усталое, но прекрасное лицо с большими, чуть испуганными глазами. Длинные волосы, распущенные по плечам. Стройное тело с изящными изгибами, гладкой кожей, на которой золотистый свет свечей играл мягкими бликами. Я улыбнулась себе грустной улыбкой и погрузилась в воду.

Тепло обняло меня, смывая напряжение дня. Я закрыла глаза, откинув голову на прохладный мраморный край, давая ароматному пару окутать лицо. Пена касалась подбородка, а вода ласкала каждую линию тела – усталые мышцы ног, напряжённую спину, мягкие изгибы бедер и груди. Я растворилась в ощущениях, в тишине, прерываемой лишь тихим плеском воды и собственным ровным дыханием.

Я не услышала, как открылась дверь. Не услышала шагов. Первым, что выдало присутствие другого человека, была тень, упавшая на мои веки, и легкое изменение температуры воздуха. Я резко открыла глаза.

Он стоял над ванной. Всеволод. Его высокая фигура заполняла пространство маленькой ванной комнаты, отбрасывая огромную, танцующую тень на стены. Он был без мундира, только в тёмных штанах и простой белой рубашке, расстёгнутой на пару пуговиц. Его лицо было серьёзным, а в глазах не было привычной насмешки или холода. Горело что-то иное – глубокое, неотрывное, почти… болезненное.

Я инстинктивно прикрыла грудь руками, сердце заколотилось в животном страхе. Но он не двигался. Он просто смотрел. Смотрел на меня, на моё тело, просвечивающее сквозь пену и воду, на мои растрёпанные волосы, на капли воды на шее.

– Выходи, – его голос прозвучал тихо, хрипло, без приказа. Это была просьба.

Я не могла пошевелиться. Он медленно, словно боясь спугнуть, опустился на колени у ванны. Его пальцы, тёплые и на удивление нежные, коснулись моего лица, отодвинули мокрую прядь волос. Затем его губы коснулись моей щеки. Это был не поцелуй, а скорее вдыхание, ощупывание.

– Я сказал, выходи, – повторил он шёпотом, и его губы сползли к моей шее, оставляя за собой влажный, обжигающий след.

Он не ждал ответа. Его руки скользнули в воду, под мои спину и колени. Он поднял меня, и я, ослеплённая происходящим, не сопротивлялась. Вода хлыстyла с моего тела, капая на пол. Он был сильным, он поднял меня без единого усилия, прижимая к своей груди. Его рубашка моментально промокла, став прозрачной. Я чувствовала жар его кожи сквозь ткань, слышала частое, глухое биение его сердца.

Он не нёс меня, как в тот раз, с грубостью. Он нёс меня бережно, как что-то хрупкое и бесконечно ценное. Он принес меня в спальню и опустил на кровать. Свечи из ванной комнаты бросали сюда свой трепещущий свет, очерчивая его силуэт.

Он смотрел на меня, лежащую на простынях, мокрую, дрожащую, совершенно беззащитную. И в его взгляде была не похоть. Было благоговение.

– Ты так прекрасна, – прошептал он, и это прозвучало так искренне, что у меня перехватило дыхание.

Его пальцы, всё ещё влажные, медленно, сантиметр за сантиметром, стали исследовать моё тело. Он не рвался к главному. Он целовал внутреннюю сторону запястья, где пульсировала жилка. Его губы спускались к локтю, оставляя легкие, почти невесомые укусы. Он склонился к моей груди, но не сразу взял её в рот, а долго, мучительно долго водил вокруг соска кончиком языка, заставляя меня извиваться и стонать от нетерпения.

Время потеряло смысл. Не было ничего, кроме его губ, его рук, его дыхания на моей коже. Он был медлителен и внимателен, как исследователь, открывающий новую землю. Он находил каждую родинку, каждый шрам, каждую чувствительную точку и дарил ей своё безраздельное внимание.

Когда он наконец вошёл в меня, это было не резкое вторжение, а медленное, бесконечно нежное погружение. Он входил, не сводя с меня глаз, ловя каждый мой вздох, каждую гримасу. И затем начал двигаться. Медленно. Глубоко. С такой концентрацией, будто это был самый важный ритуал в его жизни.

Я не могла думать. Я могла только чувствовать. Его вес на мне, его руки, сплетённые с моими, его губы на моих губах – уже не грубые, а мягкие, почти молящие. Я обняла его за шею, впиваясь пальцами в его влажные волосы, и потянулась ему навстречу, отвечая на его ритм. В этом не было насилия, не было борьбы. Было странное, пугающее единение.

Он шёптал мне на ухо слова, которые я не могла понять – то ли заклинания, то ли ласковые прозвища на своём языке. Его дыхание сбивалось, его тело напряглось. И в этот раз, когда волна накрыла меня, это не было взрывом. Это было медленным, бесконечным падением в тёплую, бархатную тьму. Я кричала, но тихо, зарываясь лицом в его плечо, кусая его мокрую от пота рубашку.

Он кончил вслед за мной, с тихим, сдавленным стоном, вжавшись в меня всем телом, как будто пытаясь стать единым целым.

Тишину нарушало только наше тяжёлое, выравнивающееся дыхание. Он не отпускал меня сразу. Он лежал на мне, его лицо было уткнуто в мою шею, а его рука всё так же лежала на моём бедре, как бы утверждая своё право на него, но теперь это право казалось не захватом, а… обретением.

Он медленно поднялся на локти, глядя на меня. Его глаза были тёмными, бездонными, и в них читалась какая-то странная, непонятная мне боль и нежность.

– Алиса, – произнёс он моё имя, и оно прозвучало как заклинание.

Потом он откатился на бок, лёг рядом, всё ещё не отпуская моей руки. Мы лежали молча, при свете догорающих свечей. В голове был хаос. Страх смешался с остатками блаженства, стыд – с проблеском какой-то новой, непонятной надежды. Кто он? Тот, кто прижал меня к стене? Или тот, кто только что любил меня с такой болезненной нежностью?

Я не знала. Знало только моё тело, которое, к моему ужасу и восторгу, уже скучало по его прикосновениям.

Утром я проснулась и его не было рядом. Мы проспали всю ночь вместе. Я это знаю, потому что чувствовала его дыхание, и чувствовала, как он прижимается ко мне всем телом. Но утром он ушел, когда солнце только начало подниматься.

Сегодня я не хотела быть серой мышкой, испуганным новичком. Нет. После вчерашней ночи что-то внутри перевернулось, расправило плечи и потребовало заявить о себе.

Перед зеркалом я наносила макияж с тщательностью, на которую никогда не находила времени раньше. Стрелки такие острые, что, казалось, могли поранить, дымчатые тени, подчёркивающие блеск глаз, и, наконец, темно-вишнёвая, почти чёрная помада, придававшая моим губам влажный, вызывающий вид. Я отпустила волосы, дав им упасть на плечи каскадом, намеренно растрёпанных кудрей.

Под строгую академическую форму – белую блузу и тёмную юбку – я надела то, что стало моим секретным оружием и бунтом: чёрное кружевное бельё, чулки с ажурными стрелками и подвязками. Юбка, затянутая на талии ремнём с гербом Академии, внезапно стала выглядеть не строго, а дразняще-сексуально, обтягивая бёдра и позволяя мелькать кружевной подвязке при каждом шаге.

За мной зашла София, уставившись на меня в упор.

– Вау! Кого это мы сегодня потрясаем? – подмигнула она.

– Саму себя, – улыбнулась я с уверенностью, которой не чувствовала внутри. – Просто хорошее настроение. Мы вышли в коридор, и я почувствовала на себе взгляды. Мужские – оценивающие, горящие. Женские – завистливые, осуждающие. Мне было всё равно. Я искала один-единственный взгляд.

Софию на полпути окликнули подруги, и она, извинившись, умчалась по своим делам, пообещав найти меня позже. Я осталась одна, направляясь к кабинету истории магии. И вот тогда, из глубокой ниши с арочным входом в одно из ответвлений библиотеки, из тени вынырнула сильная рука и резко дёрнула меня за запястье.

Я не успела вскрикнуть. Меня втянули в полумрак другого, пустующего в этот час кабинета. Дверь с громким щелчком захлопнулась, и я услышала звук поворачивающегося ключа. Сердце прыгнуло в горло.

Передо мной был он. Всеволод. Его глаза горели тем самым животным, первобытным огнём, от которого перехватывало дыхание. Он прижал меня к двери спиной, его тело было напряжённой пружиной.

– Что это на тебе надето, Искра? – его голос был низким, хриплым от сдерживаемой ярости или страсти. – Ты что, специально это надела? Для кого?

– Для себя! Отстань! Я попыталась вырваться, но он был сильнее. Его пальцы впились в мои бёдра. Он уже склонился ко мне. Его губы обрушились на мои не с грубостью, а с какой-то яростной, уничтожающей нежностью. Он целовал меня, стирая тёмную помаду, смешивая её со своим вкусом, со своим дыханием. Это был поцелуй-наказание и поцелуй-утверждение. Он отстранился, его губы были испачканы моей помадой, делая его похожим на демона.

Одним резким движением он расстегнул мою блузку. Пуговицы отлетели, звякнув о каменный пол. Его взгляд упал на чёрное кружево лифчика, на мою грудь, вздымающуюся от учащённого дыхания под ним. В его глазах что-то ёкнуло, затмило гнев чистейшим, неразбавленным желанием.

– Боги, – выдохнул он, и его пальцы дрогнули.

Он не стал снимать бельё. Его рука резко зашла под юбку, грубая кожа его ладони шершаво прошлась по шелку чулок, по нежной коже внутренней стороны бедра. Я вскрикнула, но он своей свободной рукой закрыл мне рот, прижав ладонь так, что я могла только издавать сдавленные, хриплые звуки.

– Тише, – прошипел он у самого уха. – Ты же не хочешь, чтобы все услышали, какая ты распутница на самом деле?

Его пальцы нашли центр моей плоти, уже влажный и пульсирующий от страха и возбуждения. Он вошёл в меня одним пальцем, потом вторым, с лёгкой, почти болезненной грубостью, но именно так, как моё тело жаждало после вчерашнего. Я застонала в его ладони, мои ноги подкосились, и я повисла на его руке, вцепившись ему в плечи.

– Вот видишь, – его дыхание стало прерывистым. – Твоё тело всегда знает, кого хочет на самом деле.

Он убрал пальцы, и я чуть не закричала от пустоты. Но он уже подхватил меня на руки, как тогда в ванной, и прижал к стене. Одной рукой он расстегнул свою форму, и я почувствовала его – твёрдого, готового. Он вошёл в меня резко, глубоко, заполняя всю пустоту, заставляя меня выгнуться и застонать уже в полную силу, позабыв обо всём.