скачать книгу бесплатно
И вот я в лесу. Иду через ельник – густой, дремучий, и от этого немного зловещий. Несмотря на солнечный день, здесь темно и мрачно. И удивительно тихо – слышится только скрип опавшей хвои под ногами.
Я помню о своем решении: побродить вдоль опушки, поэтому останавливаюсь, как только город пропадает из виду. Вдыхаю полной грудью, осматриваюсь по сторонам, чувствуя непонятный восторг.
Именно этого мне не хватило во время прогулки в Нойшёнау. Тишины. Единения с природой. Этой необузданной, первобытной красоты, нетронутой человеком. Никаких дорожек. Людей. Только я и лес.
Конечно, уходить вглубь не стоит, поэтому я поворачиваю влево и медленно иду вперед – параллельно городу. Так я точно не заблужусь, и при этом сохраню ощущение уединения и оторванности от мира. Я смотрю в сторону Андерленда. Никакого просвета, только деревья.
Жалею, что не взяла блокнот. Можно было бы попробовать нарисовать хоть что-то. Странно, уже второй день подряд мне хочется рисовать – а я думала, что все мое вдохновение давно ушло.
Вибрирует телефон – пришло сообщение от Лу:
«Привет! Ну что, какие новости?»
«Привет! Все нормально. Здесь очень красиво», – отвечаю я. Записываю короткое видео и кидаю его Лу. – «Посмотри, какой лес! Прямо как в сказке!»
Ответ от Лу приходит через пару минут: «Класс!»
Как всегда, коротко и лаконично.
С Лу, или с Луизой Кингсли, я дружу с седьмого класса. Черные волосы ниже плеч, карие глаза, аккуратная белая рубашка и большие, на пол-лица, очки – такой я ее увидела, когда она пришла в нашу школу.
Она родилась в обеспеченной семье. Когда ей стукнуло десять, ее родители развелись. Отец ушел к молодой любовнице, а его адвокат сделал так, что жене не досталось ни цента. Все это сильно повлияло на судьбу Лу. Она решила во что бы то ни стало стать адвокатом по бракоразводным процессам. «Я защищу женщин всего мира!» – говорила она. – «Я добьюсь справедливости! Изменники за все ответят!»
Лу всегда была такой – боевой и напористой, с четко определенным взглядом на жизнь. Она так и не простила отца, хотя он регулярно высылал деньги на ее содержание, потом на учебу, а на окончание колледжа подарил квартиру в Нью-Йорке с видом на парк. Она благосклонно принимала его финансовую помощь, но считала это чем-то само собой разумеющимся, и продолжала ненавидеть всех мужчин.
В остальном она меня восхищала. Умная и целеустремленная, она упорно шла к своей цели, и у нее это отлично получалось. Закончив обучение в числе лучших студентов, она быстро устроилась на стажировку в приличную юридическую фирму и вскоре стала ведущим специалистом. Она была так хороша, что ей позволяли выбирать, за какое дело взяться. И Лу бралась только за те, что соответствовали ее целям и ценностям. Она защищала обманутых женщин.
Я всегда удивлялась, как в ней уживались две разные ипостаси, – бунтарка и адвокат. На суде она могла быть кем угодно – скромной, деликатной или дипломатичной, могла надавить, когда надо, или отступить. А в жизни всегда была прямолинейной, и это мешало ей общаться с людьми.
Ее имидж со школы совершенно не изменился. Все те же огромные очки, хотя я давно предлагала ей попробовать линзы, все те же прямые волосы чуть ниже плеч. И никакого макияжа.
Я много раз пыталась ей с этим помочь.
– Посмотри на себя, Лу, – говорила я, стоя с ней перед зеркалом и снимая с нее очки. – Ты же настоящая красавица. – Это было правдой. – Тебе нужно вставить линзы или хотя бы сменить форму оправы. Еще – немного пудры и румян, подкрасить ресницы, и все.
– Мне нет до этого никакого дела, – всегда говорила она, и мои попытки ни к чему не приводили.
Несмотря на это, Лу всегда была стройной, симпатичной, и ей шли строгие деловые костюмы. На нее часто обращали внимание. В колледже она пыталась заводить романы, но они быстро заканчивались – видимо, всех пугала ее привычка говорить правду в лицо.
Мы всегда были дружны и часто виделись, несмотря на то, что она училась на юридическом, а я – на факультете дизайна. Но, конечно, с появлением в моей жизни Пола мы отдалились. И дело не только в том, что у меня стало меньше свободного времени: Пол считал бесполезным проводить время с кем-то, кроме его семьи и коллег, а Лу недолюбливала мужчин, в том числе и Пола.
– Он тебя недостоин, – заявила мне она после того, как я их познакомила. Я тогда едва не поперхнулась кофе. Пол? Пол меня недостоин? Может, она бредит?
В Поле удивительным образом сочетаются ум, красота, уверенность в себе, прекрасное воспитание, образованность, целеустремленность и интеллигентность. Даже сейчас мне часто кажется, что Пол достался мне незаслуженно. А тогда, шесть лет назад, я была еще совсем девчонкой. Мы с Полом были, словно из разных миров: я – из обычного, он – из неведомого мира успеха, деловых встреч, бизнесменов и крупных сделок. Любая женщина была бы в восторге, если бы такой мужчина обратил на нее внимание. И лучшая подруга заявила мне, что он меня недостоин?
Я тогда даже обиделась на нее – я подумала, что она завидует, хотя это было совсем на нее не похоже. Потом, конечно, мне было стыдно за свои мысли, и я поняла, что дело вовсе не в зависти. Просто Пол был мужчиной, а значит, потенциальным предателем и обманщиком, как и ее отец.
Пол. И почему он бывает таким ревнивым? Эти вспышки меня всегда удивляли. Как вообще такой мужчина может ревновать? Неужели он не понимает, как я ценю его? Как стараюсь, чтобы ему было хорошо со мной?
Нет, я счастлива с ним. И я знаю, какие у нас перспективы – Пол не устает мне об этом повторять. Ближайшие цели – партнерство Пола и дом в пригороде. И эти цели мне нравятся, и я рада, что помогаю Полу добиться их, хотя из-за этого мне пришлось пожертвовать всем, что мне было дорого, – рисованием, общением с друзьями и семьей.
Конечно, глупо было бы винить в этом Пола. Это произошло постепенно, само собой, –наверное, так происходит у всех, когда люди взрослеют и понимают, что нужно сфокусироваться на важном и отбросить второстепенное.
Нет, с моей матерью мы, конечно, видимся, но редко: она живет в восьмистах милях от меня. Я как-то предлагала Полу съездить к ней на Рождество, но он напомнил мне, как его родители ценят семейные традиции, как расстроится мама и рассердится папа, а ему нельзя ссориться с ними, если он рассчитывает когда-нибудь получить наследство. К тому же, у моей мамы – своя семья, а у его родителей, кроме нас, никого нет, и живут они гораздо ближе.
Я согласилась с его доводами, и теперь наше присутствие на праздниках даже не обсуждается: мы у них и на Рождество, и на день Благодарения, и на Пасху. Кроме праздников, один-два раза в месяц мы приходим к ним на воскресный обед, хотя эти обеды – то еще удовольствие: гостиная, больше похожая на банкетный зал, идеально сервированный стол, разговоры о погоде и политике. Бесконечные традиции, включая фотографию в рождественских свитерах. И – никакого ощущения тепла. Иногда мне было даже жаль Пола: моя мать искренне любила меня, хоть мое детство и не было образцовым.
Встречи с моими друзьями постепенно сошли на нет – на них просто не осталось времени. Вместо этого мы обычно проводим время с коллегами Пола. Он говорит, что такие встречи очень важны, ведь даже во время деловых ужинов и барбекю они обмениваются опытом, знаниями, обсуждают рабочие дела. Что и говорить, все они – настоящие фанатики своего дела; наверное, именно в этом секрет успеха «Майклсон и партнеры».
В отличие от Лу, которая занимается семейным правом, «Майклсон и партнеры» работают с крупными компаниями. Поэтому, если рассказы Лу о работе интересные, иногда даже забавные, то разговоры Пола и его коллег – это поток юридических терминов. И на деловых ужинах, барбекю и тусовках мне невыразимо скучно. Но, поскольку компания приветствует семейные отношения, Пол говорит, что для него и его карьеры нужно, чтобы я была рядом.
– Ты же знаешь, как Майклсон ценит брак. Как хочет сделать всех нас «одной большой семьей», – говорил Пол, имитируя интонации босса. – Он хочет, чтобы мы работали по двадцать часов в сутки, но при этом беспокоится, как бы из-за этого не пострадала наша личная жизнь. Ведь он считает, что развод – это страшный грех, поэтому хочет, чтобы компания стала вторым домом не только для нас, но и для всех членов семьи. Он даже детский сад организовал, ты представляешь?
Постепенно я смирилась с мыслью, что юриспруденция станет частью моей жизни. Я даже пыталась изучать ее, чтобы легко поддержать разговор. Мне постоянно приходится носить строгие костюмы и каблуки, несмотря на то, что у нас в офисе нет дресс-кода: деловой ужин у Пола может наметиться совершенно неожиданно.
– Моника, ты же понимаешь, что должна соответствовать уровню моих коллег? – сказал он мне как-то. – Я понимаю, что «Мара» – демократичная компания. Но мы же ужинаем в лучших ресторанах. Ты понимаешь, что не можешь заявиться туда в джинсах и футболке?
Я кивала и соглашалась, и поначалу мне все это даже нравилось. Но время шло, и я так устала от этого бесконечного быстрого, но, в то же время, монотонного ритма жизни, что все чаще стала задумываться о детях, хотя моя мать не советовала рожать раньше тридцати пяти. Если у меня будет малыш, появится предлог, чтобы перестать мотаться по бесконечным деловым приемам. Я смогу скинуть шпильки, обуть кеды и отправиться с ребенком на пляж. Я смогу запускать с ним разноцветные кораблики в лужах, разгонять пасмурную погоду яркими воздушными змеями, наперегонки носиться на самокатах по парку. Я, наконец, достану блокнот и, может быть, даже схожу на какие-нибудь художественные курсы.
Ельник редеет. Хвойный настил сменяет трава. Все чаще попадаются огромные валуны, поросшие зеленоватым мхом. Солнце сменяет вязкий, густой полумрак: его лучи проникают сквозь ветви деревьев, сквозь пушистые еловые лапы и светлыми пятнами падают на землю, делая лес нарядным и радостным.
Я зашла уже слишком далеко, пора возвращаться. Я останавливаюсь, осматриваюсь, сажусь на толстый корень, перевожу дыхание – и тут замечаю крутой подъем. Наверное, здорово будет посмотреть на лес с высоты.
Смотрю под ноги, потом снова на подъем. Я знаю, что буду жалеть, если уйду сейчас. Тем более, торопиться мне некуда – посмотреть Андерленд я смогу и вечером, а Пол приедет только ближе к ночи. Я решительно встаю и направляюсь к подъему.
Пол. И Лу. Я никак не могла понять, почему они так не любят друг друга, тем более что они оба – юристы. У них должна быть куча тем для разговора! Но Лу всегда отзывалась о Поле с легкой неприязнью в голосе – такой, словно она пыталась скрыть ее от меня, но у нее не получалось.
– Ты можешь мне объяснить, почему тебе не нравится Пол? – спросила я у нее однажды.
– Ты уверена, что хочешь слышать?
– Конечно, раз я спросила.
– Моника, ты моя подруга, и ты влюблена в него. Я уже сказала однажды, что он тебя недостоин. Не вижу смысла продолжать разговор на эту тему, ведь ты считаешь по-другому.
– Я просто не понимаю. От Пола в восторге все. Вообще все. И только ты…
– Ну хорошо. Раз ты настаиваешь… Взять хотя бы его работу.
– Работу? – потрясенно переспросила я. – Ведь он один из лучших юристов в «Майклсон и партнеры». Ты же сама юрист. Неужели ты не понимаешь, что его карьера идет в гору, и…
– Это не совсем то, что я имею в виду, – перебила она. – Ты знаешь, какое дело он сейчас ведет?
Я молчу. Я никогда не вникала в подробности работы Пола.
– А я знаю, – сказала Лу в ответ на мое молчание. – Хочешь, расскажу? Это дело о том, как компания «Эйэфджи Технолоджи» использовала разработку одного талантливого ученого без его согласия, несмотря на то, что у него был патент. Угадай, чью сторону защищает твой Пол?
– Я… я понятия не имею, – глухо ответила я, чувствуя себя неуютно.
– Я возмущена поведением «Эйэфджи Технолоджи». В интернете набирает обороты компания в поддержку автора изобретения. Но это все ничего не значит, потому что «Эйэфджи Технолоджи» пользуется услугами лучших адвокатов, которые находят лазейки и используют их, чтобы победить.
Лу говорила четко и спокойно, а мне хотелось съежиться, спрятаться, заставить ее молчать. Я не могла поверить, что Пол – мой идеальный Пол – может вести нечестную игру.
– Тебе повезло, – попыталась оправдать его я. – Ты можешь выбирать, за какое дело браться. У Пола такой возможности нет.
– Повезло ли? – переспросила она с легкой усмешкой.
Слова Лу долго не выходили у меня из головы, и, в конце концов, я решилась поговорить с Полом. Я зашла издалека, спросила, правда ли, что он представляет интересы «Эйэфджи Технолоджи», хотя знала, что Лу не стала бы мне лгать.
Пол был удивлен моим вопросам.
– Ты редко интересуешься моей работой, – сказал он после короткой паузы.
– Ну, сейчас дело громкое.
– И резонансное, – согласился Пол. – Да. «Эрик Клайслер против «Эйэфджи Технолоджи». Сегодняшнее заседание прошло успешно. У меня есть все шансы на победу.
– А в чем суть дела?
– Клайслер считает, что «Эйджифи Технолоджи» использует его разработку в производстве нового поколения микроволновых печей, и требует многомилионную компенсацию. Компания с ним не согласна.
– А как считаешь ты?
– Я адвокат, а не судья. Мое дело – защищать клиента.
– Даже если клиент виновен?
– По умолчанию, клиент не виновен, пока не доказана его вина. Определять вину – задача суда.
– Подожди. Ты же изучил дело, неужели из материалов непонятно, кто прав, а кто – нет? Они действительно украли разработку?
– Моника, каждый должен заниматься своим делом. Что будет, если врач начнет рассуждать, стоит ли ему лечить пациента? А вдруг к нему попал грабитель? Вор? Насильник? Что теперь? Не оказывать помощь? Нет. Врач лечит всякого, кто к нему придет. Я делаю то же самое.
Слова Пола звучали логично. Юриспруденция – сложная сфера; я знала, что в ней много нюансов, тонкостей и спорных ситуаций. Но что, если вина клиента очевидна?
Подъем тяжелый, но времени у меня не так много, поэтому я иду без остановок. И вот я на вершине. Сажусь на огромный, нагретый солнцем валун, пытаюсь отдышаться и прийти в себя. М-да. Пол прав, давно пора начать хотя бы бегать по утрам. Мне еще нет и тридцати, а получасовой подъем совершенно выбил меня из сил.
Дышать становится легче, я поднимаю голову, и у меня снова перехватывает дыхание.
Я – на небольшом каменном утесе: до обрыва всего с десяток шагов. Над головой – ярко-синее небо, внизу – желто-золотистый лес, раскинувшийся до самого горизонта. К краю обрыва ведут естественные пологие ступени. Между камней растут цветы, и я подхожу ближе и сажусь на корточки, чтобы рассмотреть их. Дует ветер, легко всколыхнув лепестки. Я поворачиваю голову в сторону обрыва, и внезапно на меня накатывает ужас.
Я трясу головой, но наваждение не проходит. Я резко выпрямляюсь и снова оглядываюсь. Что происходит? Внутри меня – смесь тревоги, ужаса и чего-то еще, чему я не могу дать названия, какого-то смутного беспокойства. Я стараюсь дышать ровнее, но тут, в этой оглушительной тишине, в накатывающей волнами панике внутренний голос спрашивает: неужели это та самая скала? Я тут же отгоняю эту мысль. Мало ли скал в гористой местности? Но интуиция не умолкает, и голосок в моей голове шепчет: ты себя успокаиваешь, потому что тебе страшно. А на самом деле прекрасно знаешь, где ты.
Сердце колотится, словно хочет выпрыгнуть из груди. В воздухе повисла угроза. Я чувствую ее всюду: в этой дикой, нереальной красоты пейзаже, в тишине, не нарушаемой даже пением птиц. В том, что я – одна. На Проклятой скале.
Весь мой скептицизм исчез. Я осталась один на один с опасностью – невидимой, нереальной, но абсолютно ощутимой. И я никак не могу понять, в чем она заключается.
В памяти тут же всплывает рассказ Хайке. Я пытаюсь не думать об этом, но уже достаточно напугана, поэтому у меня не выходит. В голове вспыхивают обрывочные вопросы.
Тела убитых девушек находили у подножия Проклятой скалы. Что это значит? Почему у подножия? Их сбрасывали отсюда? Или убивали внизу? Зачем? Почему именно здесь? Что связано с этим местом, если здесь раз за разом совершались кровавые преступления?
Я зажмуриваюсь и трясу головой. Нужно быстрее возвращаться. Никаких больше прогулок по жутковатым местам.
Достаю мобильник, набираю Пола. Сейчас я услышу его голос, и мне станет не так страшно.
В трубке тишина. Я смотрю на экран: телефон не ловит.
– Ч-черт!
Я совершенно об этом не подумала. Мы так редко выезжали за пределы Нью-Йорка, что я забыла, что в мире еще полно мест, куда не протянулись мобильные сети.
Так, вдох, еще вдох. Ты паникуешь на ровном месте. Ничего страшного. Это может быть вообще не то место, это всего лишь глупый голос в твоей голове.
Дыхание выравнивается. Страх уходит. Даже если это – та самая скала, что с того? Да, здесь погибли люди. Но на земле вообще осталось мало мест, где бы этого не случалось. Сердечные приступы, автокатастрофы, несчастные случаи – сколько людей ежедневно умирает в таком мегаполисе, как Нью-Йорк? Кто знает, сколько людей умерло на нашей улице? В соседнем доме? В больнице в паре кварталов от нас? А здесь последнюю погибшую нашли в восьмидесятых. Тридцать лет назад. Это много даже для трусихи вроде меня.
И я еще смеялась над Хайке.
Я делаю шаг к краю, затем еще и еще. Высота головокружительная. «С некоторыми это выглядело, как самоубийства», – слышится голос Хайке в моей голове. Самоубийцы. То есть, они чем-то отличались от других погибших? Как они были убиты? Что, если это были несчастные случаи? Ведь упасть отсюда не составляет труда, собирая цветы, например. Да, и ступени – чем ближе к обрыву, тем более покатые. Я подхожу к краю и заглядываю вниз, едва уняв головокружение. И замираю от восторга и какого-то странного чувства, которому я не могу дать названия.
Ветер треплет волосы и колышет золотое море у меня под ногами. Кажется, я могу полететь, стоит оттолкнуться от серого камня…
Полететь? Я резко отскакиваю назад, стряхивая с себя это сонно-ленивое оцепенение, это ощущение полета и ласкового солнца на теле. Наваждение уходит, на смену ему приходит ясность. Ошеломляющая ясность. Полететь? Полететь???
Нужно срочно убираться отсюда. Уходить. Просто уходить. Не думая, не анализируя, не пытаясь понять.
Я резко разворачиваюсь и захожу в лес.
Здесь мне сразу становится спокойнее. Я прислоняюсь к стволу дерева и закрываю глаза. Что со мной? Что это было?
От шока у меня совершенно исчезло ощущение времени. Достаю мобильник, но он не включается. Я снова и снова нажимаю кнопку разблокировки, пока до меня не доходит, что он разрядился. Должно быть, батарея села так быстро из-за постоянного поиска сети.
Что ж, теперь я не узнаю, сколько времени провела на скале. И компас – между прочим, мое мобильное приложение, тоже стал недоступен. Как и карта с навигатором. На меня снова накатывает паника. Пол был прав. Лес – это не Центральный парк. А я совершенно не умею вести себя в таких местах.
Ничего. Я же все время шла по прямой, вдоль города. Значит, я спокойно найду дорогу назад и без навигатора.
Я быстро спускаюсь, стараясь не поскользнуться. Просто невероятно. Собираясь на прогулку, я меньше всего думала о рассказе Хайке. Я вообще сразу выкинула ее историю из головы. Я никогда не верила в мистику, но старалась избегать мест, которые пользуются дурной славой, потому что считала, что такие вещи не стоит проверять на себе. Я и представить не могла, что в огромном лесу можно совершенно случайно наткнуться на Проклятую скалу.
Стоп. Это всего лишь мои догадки. Это может быть совершенно другая скала. Главное – не паниковать и быстрее вернуться в гостиницу.
Наконец спуск заканчивается. Я выбираю направление и иду, пытаясь отыскать знакомые места, которые подсказали бы мне, что я здесь уже проходила. Но ничего. Деревья, снова деревья, камни, коряги. Нужно найти ельник, через который я шла в самом начале: он должен вывести меня прямо к городу. Но его все нет.
Через некоторое время я понимаю, что иду уже слишком долго. Я уже давно должна была дойти и до ельника, и до Андерленда. Внутри снова поднимается паника. Я заблудилась. А ведь я собиралась просто побродить вдоль опушки! Черт. Нужно торопиться. Пол приедет только к ночи, так что у меня еще есть пара-тройка часов.
Я снова иду, ускорив шаг. Солнце клонится к закату. Невольно я представляю себе зрелище, которое открывается сейчас с обрыва: огненно-красное небо, алое солнце, золотистые облака и лес, раскинувшийся у подножия. Это видение настолько ярко, что на мгновение мне кажется, что какая-то тайная сила перенесла меня обратно на скалу.
Я встряхиваю головой. Спокойно. Солнце садится, значит, у меня есть еще примерно час до темноты.
Я иду еще быстрее, несмотря на усталость. Ужасно хочется есть. Хорошо, что я додумалась взять с собой хотя бы бутылку воды.
