Да здравствует жизнь!

– …и детские каракули, – подхватываю я помимо воли.

Она снова смеется.

– А вы? Что вы здесь делаете?

– У меня приглашение от городских властей, я работаю в рекламном агентстве.

Я прищуриваюсь – к нам идет Ана, и по тому, как она пошатывается, нетрудно догадаться о ее состоянии.

– Уф, общаться с художником страшно увлекательно, но думаю, я переборщила с шампанским… Ах, простите, – прерывает она сама себя и пронзительно кудахчет, заметив Фран. – Ана Пюисгар, я руковожу агентством «Поговорим о красоте»!

– Фран Бюисоннье, я подготовила эту выставку.

Ана пожимает ей руку с поразительной энергией.

– Мои поздравления, это очень красиво, очень красиво… Марни, у меня немного кружится голова. Вам не трудно было бы вызвать мне такси? Вызовите мне, а потом себе, и пришлите мне оба счета.

– Да, конечно, присядьте пока, я займусь.

Я роюсь в сумке и достаю телефон. В подобную ситуацию я попадаю уже не первый раз. На таких вечерах Ана очень часто перестает себя сдерживать и расслабляется. Результат не всегда бывает в ее пользу, но я никогда не позволила бы себе отпустить замечание на эту тему. Мне достаточно того, чтобы она благополучно добралась домой. Обычно на следующий день она чувствует себя немного глупо, но ничего не говорит, только приносит всем круассаны. Я обязана ей несколькими лишними килограммами.

Я звоню в службу такси; машину обещают подать минут через десять.

– Подождем снаружи, вы не против?

– Совсем нет, – вздыхает Ана, – у меня приливы! Менопауза – это ужасно, уж поверьте мне. Она у меня поздняя, и теперь я за это расплачиваюсь!

– Я вас провожу, – предлагает Фран. Я беру Ану под руку. В гардеробной я забираю наши с начальницей вещи, но когда мы проходим мимо дамской комнаты, ее рука внезапно выскальзывает из моей.

– Мне надо в туалет!

Фран это явно забавляет.

– Она ваша начальница?

– Да… – мне не удается скрыть замешательство.

– Не беспокойтесь, такое случается даже с очень солидными людьми. Иногда ведь нужно расслабиться.

– Я ее не осуждаю.

– Нет, но вы боитесь моего осуждения.

Как можно быть настолько проницательной?

Со стороны туалета внезапно раздается пронзительный крик. Я бегу туда и нахожу Ану, лежащую навзничь на полу перед умывальником. Одна из туфель валяется немного в отдалении.

– Ой! Что с вами?

– На полу была вода, и я поскользнулась, шеф! – отшучивается она, пытаясь встать.

– Вы не ушиблись?

– Нет, но я не успела попи´сать.

– Давайте, такси еще не приехало.

– Нет… предпочитаю вернуться домой, я уже достаточно себя показала.

Кажется, при падении мозги у нее встали на место.

– Не волнуйтесь, вас никто не видел.

– Что бы я без вас делала? – вздыхает она.

В ее устах это настоящий комплимент.

Такси появляется, как раз когда мы выходим из здания. Я помогаю ей сесть и проверяю, записал ли шофер ее адрес. Такси отъезжает, и только теперь я понимаю, как сильно устала.

– Длинный был день? – догадывается Фран.

– Очень. Я тоже возвращаюсь домой.

– Вы вызвали себе такси?

– Нет, но я живу в центре, отсюда всего двадцать пять минут пешком. И прогуляться мне не помешает.

Фран улыбается.

– Я живу сразу за кварталом Сент-Лё, могу вас подбросить, мне это по дороге.

– А разве вы не хотите остаться здесь подольше?

– Открою вам секрет: на таких вечерах мне смертельно скучно. Нужно было оказать небольшую услугу организатору, но оставаться до конца я не планировала. Заберу свои вещи и сразу же вернусь. Не уходите, хорошо?

Меня это забавляет, и я шутливо прикладываю руку к груди:

– Обещаю!

Вот Элиотт посмеется, когда я сообщу, что столкнулась с девушкой из ассоциации и что она подвезла меня до дома. Он не из тех, кто верит в случайности, и наверняка скажет мне, что ничего не происходит просто так. Возможно, он будет прав, возможно, нет, но мое первое впечатление все еще не поблекло: она действительно очень милая.

– А вот и я! – говорит она, слегка запыхавшись. – Припарковалась тут, рядом. – И она указывает на новый желтый «Нью Битл»[12] с откидным верхом. – Лет десять назад я буквально бредила этим автомобилем, но не могла себе его позволить. Потом его сняли с производства, да и вкусы у меня изменились, но он все равно кажется мне великолепным.

Фран не только полная, но и очень высокая, и для удобства ей пришлось отодвинуть сиденье назад почти до упора. Она тяжело дышит, словно малейшее усилие дается ей с трудом, и даже пристегнуть ремень оказывается тяжелым испытанием. У меня не так, по-моему, диапазон движений у меня больше, и я ей сочувствую. Как часто я задыхалась, когда приходилось наклоняться и завязывать шнурки!

Поскольку платье ей тесновато, она подтягивает подол до середины бедра, словно ее не заботит, что я вижу ее целлюлит и складки жира. Меня это немного озадачивает: сама бы я никогда не осмелилась сделать такое в присутствии малознакомого человека. На самом деле я даже с Элиоттом стараюсь избегать положений, в которых смотрюсь невыгодно, но Фран, похоже, на это наплевать… Кажется, она одновременно и пугает, и поражает меня.

Улыбаясь, Фран поворачивается ко мне.

– Может, перейдем на «ты»? – предлагает она, трогаясь с места.

– С удовольствием!

– Отлично! Где ты живешь?

– На улице Клуатр де ля Барс.

Фран восхищенно присвистывает.

– Круто!

– Ради этой квартиры мы влезли в такие долги, что расплачиваться придется ближайшие лет двести.

Я почти не преувеличиваю. Квартира небольшая и стоила нам кучу денег, но когда мы впервые ее увидели, то мгновенно влюбились и сделали все, чтобы ее заполучить. Мы решили, что комнату для гостей можно превратить в детскую. Возможно, в будущем. Или нет.

В этот час дороги пусты, и скоро мы уже приезжаем на место. Фран паркуется прямо у моего дома и говорит с улыбкой:

– Приехали. Хочешь, обменяемся номерами и созвонимся, выпьем кофе?

– Да, с удовольствием.

Мы обмениваемся смсками, и я открываю дверцу машины.

– Спасибо, что подвезла… И до скорой встречи!

– Буду с нетерпением ее ждать! Спокойной ночи.

Выхожу из машины и машу ей рукой.

На часах одиннадцать вечера, и я мечтаю оказаться в постели.

Глава 5

Бинго! Ана притащила круассаны! И не какие-нибудь, а те, которые заняли первое место на конкурсе лучшей выпечки в О-де-Франс.

Она плохо выглядит – хуже, чем в предыдущие несколько раз, когда выпивала лишнего, и тут-то я понимаю, что они с мужем не очень счастливы. Мы слышим, как она кричит на него по телефону. Трое моих коллег прикидываются глухими, кое-кто из них даже вставляет в уши наушники. После этого телефонного разговора я, постучав, заглядываю к Ане в кабинет и замечаю, что глаза у нее покраснели. Она плакала. Такое с ней впервые.

Мы заканчиваем рабочий день, ни разу не столкнувшись, она даже не выходит в туалет. Перед уходом я отправляю ей мейл: «Если вам что-нибудь понадобится, звоните».

По дороге домой я останавливаюсь у булочной, чтобы купить хлеба. Но как только я захожу внутрь, мне звонит Ана.

– Алло?

Мне отвечает рыдающий голос:

– Он меня бросил. Бросил ради девчонки младше него на двадцать пять лет. Он ей в отцы годится! Сказал, что она «не так занята»! «Не так занята», вы такое слышали? Я всю жизнь положила на наше комфортное будущее, а он бросает меня ради вертихвостки, у которой и в мыслях нет вообще что-нибудь создавать! Ей нужен только его бумажник!

Для меня это слишком неожиданно, и я не знаю, что сказать, кроме банального «сочувствую вам».

– Вы можете ко мне приехать? Я не могу оставаться одна.

– К вам домой?

– Вы знаете мой адрес, жду вас.

Звучат гудки, она отключается.

Когда я вхожу в квартиру, у меня, наверное, очень странное выражение лица, потому что Элиотт, вольготно развалившийся на диване, сразу это замечает.

– Ану только что бросил муж; она хочет, чтобы я приехала ее утешить.

– Вот это да… и ты поедешь?

Я пожимаю плечами.

– Если хочешь побыть сердобольным сенбернаром, давай. А я закажу пиццу.

– Ты – само совершенство! – говорю я, целуя его.

– Я знаю, – отвечает он со всей скромностью.

Я приезжаю к Ане в фешенебельный пригород Амьена и нахожу ее в ужасном состоянии. Мне кажется, что я никогда ее такой не видела. Она столько плакала, что под глазами у нее набухли целые мешки, помада размазалась по щекам, а всклокоченные волосы топорщатся, как у дикобраза. И она пьет. Снова. От тоски.

И тогда до меня доходит, что каждый раз, когда она позволяла себе выпить лишнего, она просто пыталась забыть ситуацию, в которой находилась уже давно.

– Ана, все наладится.

Душераздирающий крик:

– Не-е-е-ет! Дети разъехались, у них своя жизнь, а теперь и он меня бросает! Он негодяй, понимаете? Негодяй!

Даже ее голос изменился до неузнаваемости: он тягучий и пьяный.

Она хватает уже наполовину пустой стакан виски и подносит к губам.

– В любом случае он со своим засохшим огрызком не сможет удовлетворить эту сучку… Придется принимать виагру, он уже давно не способен трахаться!

Ладно…

И вот она выпаливает эти слова, которые обыкновенно говорят те, кто оскорблен и вдребезги пьян. Я чувствую, что впереди меня ждут и другие подобные сюрпризы…

– Ана, где у вас спальня?

– Там, в конце коридора…

Я встаю, иду в спальню и сдергиваю с кровати покрывало. На ночном столике лежит разорванная пополам фотография – там они с мужем, только гораздо моложе. Из любопытства я складываю половинки. Оказывается, Ана была брюнеткой! Я с трудом ее узнаю.

Когда я возвращаюсь, она уже полулежит на диване и разговаривает сама с собой:

– Ты будешь гореть в аду за то, что со мной сделал… И я не буду по тебе плакать, подонок!

Она поднимает указательный палец, словно предупреждая:

– Слышишь меня? Она будет тебе изменять направо и налево и вдобавок наградит триппером!

Ладно, с меня хватит, я уже достаточно наслушалась.

– Пойдемте, уложим вас спать.

Ана не оказывает мне ни малейшего сопротивления.

В спальне она садится на кровать, и мне остается только снять с нее туфли, чтобы она могла скользнуть под одеяло.

– Марни… Вы моя любимица. Люди считают вас слишком толстой, а по-моему, вы красивая – и внешне и внутренне. Красивая… во всем, во всем! Я тоже в молодости была толстой, не меньше семи лишних кило, но я не была такой красивой, как вы, о нет…

О, это просто адский вечер… Ана попала в самое больное место, но она совершенно пьяна и лучше не обращать на нее внимания.

– Вы моя любимица, я вас очень люблю… очень. Вы ведь тоже меня чуточку любите?

– Да, я тоже вас очень люблю, Ана. А теперь ложитесь и постарайтесь немного поспать.

Она держит меня за руку, пока я накрываю ее одеялом.

– Вы не уйдете, да?.. Не хочу оставаться одна. Не уходите.

Я присаживаюсь на край кровати.

– Нет, смотрите, вот я здесь. Рядом с вами.

– Вы святая…

Час от часу не легче!

Я жду, пока она уснет, и в десять вечера посылаю Элиотту сообщение, что сегодня не вернусь, чтобы он не волновался.

«2:0 в пользу „Ланса[13]“, а я король мира!» – вот его ответ.

Я улыбаюсь. Он не будет волноваться.

* * *

Ана не приносит круассаны ни завтра, ни следующие две недели. Вообще она больше напоминает собственную тень. Всегда такая элегантная, теперь она как будто надевает то, что попадается под руку, перестала краситься, причесывается кое-как и почти со мной не разговаривает. «Здравствуйте, до свидания, спасибо, вы очень любезны», – вот, пожалуй, и все, что я от нее слышу. В офисе все с ней предупредительны или просто стараются держаться подальше… Я никогда не считалась «вторым человеком» в компании, но когда сотрудники не хотят разговаривать с ней, то обращаются ко мне. Настроение и мотивация каждого тает на глазах.

– Долго это еще будет продолжаться? – все время допытываются у меня коллеги.

Но что я могу им ответить? Каждый вечер я возвращаюсь домой, измученная работой за двоих. Двигаюсь как в тумане, почти не осознавая, что вокруг происходит. Фран несколько раз мне пишет, предлагает встретиться и выпить кофе, и я каждый раз отказываюсь; рассеянно отвечаю на звонки родителей и на сообщения друзей. Элиотт – мое единственное утешение, каждый вечер мы устраиваемся на диване смотреть очередной фильм от «Нетфликса» и едим все самое вредное: пиццу, суши, лазанью – все то, что, по общему мнению, поднимает настроение, но откладывается на ляжках.

Как-то утром я обнаруживаю, что набрала еще два килограмма. А на следующий же день – видимо, чтобы окончательно меня добить, моя коллега-бухгалтер Сандрин замечает, что я ем за обедом салат, и остроумно шутит: «А, так ты питаешься овощами? Никогда бы не подумала».

Вот стерва.

Почему суперизящные особы убеждены, что все толстые только и делают, что жрут, как свиньи, и потому столько весят? Это невыносимо. От ее реплики настроение у меня портится еще сильнее.

Так что на исходе двух недель я почти полностью вымотана и даже отменяю очередной сеанс психотерапии. А потом, в пятницу, – крибле-крабле-бумс! – Ана снова становится такой, как прежде: независимой и волевой. Она появляется в офисе накрашенная, надушенная, в деловом костюме и туфлях-лодочках. Возобновляется обычный рабочий ритм – вот так, сразу. Я не решаюсь спросить, вернулся ли к ней муж, а может, она просто смирилась с его уходом. Я уже совершила героическую экспедицию в недра души моей начальницы, с меня хватит.

– Где досье Пьяцци? – спрашивает она меня вечером, когда я уже собираюсь уходить.

– Я отправила ему фото худых моделей стандартной внешности. Жду его отмашки.

Она хмурится.

– Мне искренне жаль, что он такой непробиваемый. Невыносимый тип.

– Такова жизнь.

Я начинаю собирать вещи – время семь часов, я, как всегда, ухожу последняя, и мне это уже осточертело!

– Марни… У меня не было возможности вас поблагодарить. Мне очень повезло, что вы у меня есть.

– Ради бога, это было совершенно естественно.

Она выдвигает стул на колесиках из-за соседнего стола и садится около меня.

– Нет, это не так. Вы всегда рядом, когда нужно, и знайте, что в случае необходимости я тоже приду вам на помощь.

Я киваю, вежливо улыбаясь. Надеюсь, этот день наступит очень нескоро, потому что я не готова к такому повороту событий, особенно если окажусь в похожей ситуации.

– Мой муж хотел вернуться, – внезапно выдает она. – Это было как удар током. Я вдруг осознала, что мое счастье не должно зависеть от мужчины, который причинил мне столько горя.

Я могла бы сказать ей, что она права, но не хочу в это ввязываться.

– Судя по всему, сегодня вы чувствуете себя гораздо лучше.

– Я чувствую себя свободной! В любом случае спасибо вам от всего сердца. Не буду вас больше задерживать, – она встает, – а у меня есть еще несколько дел.

Я киваю и перекидываю ремень сумки через плечо.

– Хороших выходных, до понедельника.

– Мне страшно, я не хочу туда…

Добрая мадемуазель Пуарье улыбнулась Паките.

– Тебе нечего бояться, там есть тренер по плаванию…

– Но я не умею плавать, и все будут надо мной смеяться.

Учительница второго класса присела перед Пакитой на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне.

Длинные каштановые волосы Пакиты были убраны под резиновую шапочку; она стояла, ссутулившись, крепко сжав бедра и сцепив руки на животе, и мечтала только об одном: провалиться сквозь землю.

– Посмотри на меня. Знаешь, такое часто происходит с детьми твоего возраста. В этом нет ничего ненормального. И вы пришли сюда для того, чтобы научиться.

– Но некоторые уже плавают!

– Это правда, одни чувствуют себя в воде уверенно, другие – нет.

Пакита подняла глаза на своих одноклассников. Они стояли в воде небольшой группой и так на нее смотрели, что ей снова стало не по себе.

– Ты ведь знаешь, что будешь доставать ногами до дна?

Пакита не ответила.

– Тебе будет спокойнее, если я пойду с тобой?

– Может быть…

– Значит, договорились!

Мадемуазель Пуарье взяла Пакиту за руку, собираясь спуститься вместе с ней по лестнице.

– Мадам, Элоди вырвало в туалете! – крикнула маленькая девочка, выходя из раздевалки.

– Что? Пакита, я сейчас вернусь. А остальные – внимательно слушайте тренера!

Мадемуазель Пуарье знала, что бегать рядом с бассейном запрещено, поэтому она дошла до раздевалки большими шагами. Тренер держал в руках длинный шест. У него были очень длинные ноги и очень широкие плечи. Он собирался пересчитать всех, кто находился в воде.

– Пакита, пожалуйста, спускайся к нам, – приказал он.

Но Пакиту словно парализовало.

– Ну чего ты боишься? – спросила Селина, ее подружка, которая плавала как рыба. – Здесь можно идти, смотри!

– Это нормально, что она боится, – возразил Николя, мальчик, которого Пакита терпеть не могла. – Она такая толстая, что сразу утонет!

Все рассмеялись.

Пакита не выносила, когда с ней так разговаривали, это было больно, но она умела быть сильнее. Этому ее всегда учил отец.

– Заткнитесь! – ответила она. – Вы тупицы, плавать умеют даже киты.

И, собравшись с силами, она без предупреждения прыгнула в бассейн позади себя – в нем ноги до дна не доставали.

В тот день она сильно нахлебалась воды и могла даже утонуть, если бы тренер не нырнул вслед за ней, но она это сделала!

Она заставила всех этих малолетних кретинов заткнуться.

Глава 6

Все субботы начинаются одинаково: завтрак, быстрая уборка, душ, поездка на рынок за продуктами на неделю – все расписано, как по часам.

Но сегодня Элиотт ворчит: он плохо спал из-за катаклизмов на работе и не хочет никуда выходить. Он работает менеджером по качеству в транснациональной компании, которая, несмотря на огромный торговый оборот, готовит массовые увольнения своих работников. Его лично это не коснется, но добрая сотня его коллег скоро окажется на улице. Вся местная пресса пестрит статьями на эту тему.

Для него это тяжелый удар.

– У нас вечером собрание кризисного штаба, оно заранее не планировалось. Я встречаюсь у Матьё с несколькими коллегами, ты не обидишься? По субботам мы с тобой обычно смотрим фильмы…

Мне хочется над ним подтрунить:

– Ты хотел сказать «антикризисного штаба»? Пиво, пицца и мороженое?

Элиотт проводит рукой по волосам; он знает, что именно этим все и закончится, но сегодня это не кажется ему смешным.

– Да… Всем досталось.

Я встаю на цыпочки и целую его в щеку.

– Не волнуйся за меня: я сделаю себе маникюр и дочитаю книжку. Пока я закупаюсь, может, запустишь стирку? Корзина уже полная. До скорого!

Упомянутый Матьё живет в деревне, в двадцати пяти километрах от Амьена. Элиотт уходит примерно в половине седьмого, а у меня нет желания ни читать, ни красить ногти. Чего я хочу, так это выйти из дома и с кем-нибудь встретиться. По возможности с кем-то, кого не бросал муж, и особенно с кем-то, кто сохраняет на лице улыбку, несмотря ни на что. Я точно знаю, кого хочу увидеть. Беру телефон и пишу сообщение Фран:

«Привет! Последние три недели я была довольно сильно занята, но если хочешь сегодня куда-нибудь сходить, я свободна, как ветер!»

Я не из тех, кто цепляется за дружбу, но Фран – как бы это сказать? – есть в ней что-то чарующее. Она такая солнечная, и у нее такая положительная энергетика, что мне с ней очень хорошо и, признаюсь, хочется общаться еще и еще.

Вскоре приходит ответ:

«Привет, отличная мысль! Тогда через час в „Баррио“?»

«Супер! Буду там!»

«Скоро увидимся!»

«Баррио» – это винный бар в Сент-Лё, я была в нем несколько раз. Этот квартал – один из моих любимых, и не только потому, что там я встретила Элиотта. Здесь, на берегах Соммы, самое большое количество старинных зданий, баров, ресторанов и модных кафе в городе.

Смотрю на свои поношенные «биркенштоки» и недовольно морщусь. Из-за непрекращающейся жары я не могу надеть ничего другого; кажется, что я раздалась раза в два по сравнению со своими обычными объемами и теперь не влезаю ни в одни плетеные сандалии. Кроме того, я понятия не имею, что надену, зато прекрасно знаю, что будет дальше. Как всегда, все оставшееся время я буду маяться, не зная, на чем остановиться. Новое платье, подарок Элиотта? Нет, в нем я как мешок.

Я бросаюсь в спальню и распахиваю шкаф. Есть, например, вот это кисейное платье цвета воды с широкими рукавами три четверти. Оно такое широкое, что меня даже не беспокоит, видны ли под ним мои жировые складки. Оно идеально для моей комплекции, но я знаю, что сдохну в нем от жары. Если мне нужно идеальное платье, надо просто сшить его самой, но я, увы, не умею шить. Что поделаешь.

Я быстро принимаю душ, надеваю утягивающие живот трусики и бюстгальтер без косточек. Поддерживать там нечего, потому что, к моему величайшему огорчению, хоть сама я и толстая, грудь у меня совсем маленькая. Я прячусь в свое зеленоватое платье, завязываю волосы в конский хвост и накладываю лаконичный макияж. Готово!

Когда ровно в восемь я приезжаю в Сент-Лё, террасы уже забиты до отказа. Перед «Баррио» играют музыканты – один на синтезаторе, другой на саксофоне. Клавишник также поет. Я ищу глазами Фран и сразу замечаю ее за столиком. Она сидит у парапета, а зонт над столиком удачно скрывает ее от солнца. Не знаю, давно ли она здесь, но перед ней уже стоит коктейль, который она не спеша потягивает. Фран тоже замечает меня и приветственно машет рукой.

Она встает, и мне приходится сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы скрыть изумление. Она надела шорты с широкими отворотами – сама я не осмеливаюсь носить такие с тех пор, как поняла, что ляжки у меня слишком толстые. С шортами она надела белую рубашку с глубоким вырезом, а концы завязала узлом на животе, совершенно не стесняясь своих жировых складок. В шортах и с хвостом на затылке она выглядит великолепно.

Я не говорю ей комплиментов, ведь в этом и заключается ее идея: чтобы хорошо себя чувствовать, красивая внешность не нужна – но черт возьми, она вся излучает уверенность и сияние, которым нельзя не позавидовать.

Машинально я оглядываюсь вокруг. Трое парней за столиком неподалеку за нами наблюдают. Не знаю, о чем они думают, но меня это напрягает. А Фран, кажется, их вообще не заметила.

– Давай, садись. Тебе не жарко в таком наряде? – спрашивает она, кивая на плотную ткань моего платья и длинные рукава.

Приходится соврать, чтобы не чувствовать себя дурой.

– Нет, что ты! В нем уютно, как в ночной рубашке. Надеваю его и больше ни о чем не думаю!

Разве что по спине у меня течет пот. Наверное, я смешна.

– Что будешь пить?

– Перрье с лимоном! – решаюсь я после недолгих раздумий.

– Не хочешь добавить немного джина? Или лимончелло, здесь так подают.

– Нет, спасибо, просто с ломтиком лимона.

– Как-то не слишком весело!

– Да, но алкоголь калорийный, а я не хочу, чтобы меня обсуждали.

Фран заказывает мне перрье, и тут я с облегчением замечаю, что те парни уходят. В этот момент музыканты начинают играть. Это джаз. Меня охватывает радостная дрожь.

Фран вздыхает и улыбается.

– Я очень люблю это место и концерты, которые здесь устраивают. Когда эта группа играет на улице, я почти всегда к ним подхожу. Их даже слышно из моей спальни, если открыть окно.

– Точно, ты ведь живешь прямо за баром, да?

– В пятидесяти метрах. Любишь джаз? – спрашивает она, замечая, как я постукиваю пальцами по столу.

– О, это очень длинная история любви. Студенткой я пела в баре под пианино, чтобы свести концы с концами.

– Не может быть! Правда? Здесь, в Амьене?

– Нет, в пригороде Парижа, во время учебы.

– Потрясающе. А сейчас поешь?

– Только в дýше.

Мои слова вызывают у нее улыбку.

– Откуда ты родом? Не из Амьена, насколько я поняла.

– Нет, я родилась в Версале. А ты?

– А я местная. Я родилась, выросла, училась и работаю здесь! А ты? Что тебя сюда привело?

– Стажировка по окончании учебы. В этом квартале я встретила Элиотта – он живет неподалеку, – да так тут и осталась.

– Детей не планируете?

Это для меня болезненная тема, но я стараюсь этого не показывать. Нам с Элиоттом постоянно задают подобные вопросы, но мой теперешний вес – серьезное препятствие беременности, так что я отгоняю эти мысли.

– Пока нет, а ты?