Шаг за шагом

По пути заехали в МЧС, отметился – меня записали как группу + подивились ненормальности, которой я выделился (немного) среди других обычных ненормальных, идущих к вершине. Они спросили, про разряд, опыт и сопровождение – я ответил, что ничего нет. Пожали плечами, похихикали, записали дату предполагаемого возвращения и телефон ещё не убитых горем родственников. А, да, ещё пожелали удачи. На бумажке-путёвке была краткая инструкция не про то как выжить, а про то как не попасть в ситуацию, в которой нужно будет постараться выжить.

В «КультурМультур» – это такой прокат оборудования, про который я узнал у родственников, снарядился. Большое им спасибо за подбор оборудования и краткий курс обучения, как им (снаряжением) пользоваться. Тоже, сначала спросили про группу, про сопровождающих, про опыт. А где я его возьму, этот опыт, пока не попробую? Сочувственно посмотрели, подобрали, подогнали, показали, научили. Когда я весь этот скарб (ботинки, кошки, ледоруб, «пуховки», страховку) сложил в багажник и оглянулся, мне показалось, что я поймал сочувствующе скорбный взгляд. То ли меня жалели, то ли снаряжение, которое не компенсировалось залогом и, вероятно, не вернётся.

И вот я на предпоследней станции подъёмников на Эльбрус, на станции «Мир» – это на высоте 3500 метров над уровнем моря. Пока добирался, время работы подъёмников подошло к концу. Открываются они не сразу все, а начинают с самого нижнего. А закрываются с верхнего. Самый верхний, станция «Гара Баши» (3750 м. н.у.м. (над уровнем моря)) уже успел закрыться.

Ну что, приключение началось. Представив, что мне опять повезло и я, поднимаясь пешком, пройду быструю и очень полезную акклиматизацию, я ринулся на восхождение. Нужно было подняться всего на каких-то 250 метров. И вот тут, ну не сразу, а метров через 10 по вертикали, я ощутил, что значит высота, нехватка кислорода и как, вероятно, выглядит восхождение. Я был готов к лишениям и тяготам. Тяготы начались сразу. Лишения попозже, но тоже в этот же день. О них расскажу далее.

Желание быстро подняться было напрочь аннулировано моим, невесть откуда взявшимся, слабосилием. Силы покинули меня. Причём покинули давно, незаметно и почти все. Вероятно, это случилось пока я сидел в кабинке фуникулёра и любовался горными пейзажами. Ощутил я это слишком поздно. А куда деваться то? Всё, что было ниже уже не работало. Отели только у подножия или выше. Ближайший отель впереди. Точнее вверху. Двинулся вверх.

Останавливался через каждые пять шагов. Пять маленьких шагов. Ступня к ступне. Дышал как компрессор, часто и много. Пот заливал глаза. Рюкзак, не очень тяжёлый в Москве, здесь пытался придавить меня к каменистой широкой тропе. По ней ездят машины, но я бы не решился назвать это дорогой. А ещё её уклон был около 40 градусов. Сердце грохотало так, что было больно грудной клетке. И темнело в глазах.

Преодолев часа за полтора эти 250 метров, я оказался у приюта «Бочки». Добрался до ближайшего крыльца с тремя передышками. Разгрузился, сел, отдышался. Попробовал говорить – не получилось. Воздуха одного выдоха хватало только на три – четыре звука. Причём эти три-четыре звука получались не в каждом выдохе, а через два. Озвучил кусок слова, два вдоха/выдоха – следующий кусок.

Вот такими вот звуками я узнал где находится Мариям. Именно её телефон я нашёл в Интернете и с ней же договорился о приезде. Мариям оказалась на месте, очень и искренне обрадовалась моему приезду и распределила меня в бочку номер 6. Спасибо, Мариям. В голове всплыла параллель с «Палатой номер шесть». Нет, совпал только номер. Бочка – это круглый вагончик, похожий на большую цистерну. Официальное название этих вагончиков – ЦУБ (Цилиндрический Универсированный Балок). Я в таком жил на Крайнем Севере.

Вообще, эта шестая бочка была слегка VIP. Для проводников, иностранцев и меня. Оглядев, по-спартански скромно обставленное пространство, я решил, что я должен буду терпеть лишения, которые меня постигли именно в виде бочки. Точнее в виде и качестве её обстановки. Терпеть мужественно и с достоинством. Всё как учили. Из удобств этого горного приюта, в бочке были представлены следующие:

– кровати (5 (Пять) штук, застеленные очень потёртыми, но не засаленными матрасами;

– тумбочки, по одной на две кровати (всего 2 (Две)), пятой кровати тумбочка не полагалась по причине отсутствия у неё пары;

– электрический масляный нагреватель (1 (Один));

– две электророзетки;

– одна дверь;

– два окна;

– две лампочки.

Всё.

Зря я подумал про лишения. Кровать оказалась очень удобной и не относилась ни к трудностям, ни к лишениям. Но всё познаётся в сравнении. Шанс сравнить был предоставлен мне судьбой немного позже.

Зная из прочитанного, что в высокогорье организм очень быстро обезвоживается, я взял, по пути к Эльбрусу, две полуторалитровых бутылки воды. По наивности полагал, что на пару дней этого хватит. Наивность оказалась абсолютной. Вода закончилась вместе со световым днём. А вот дальше чуть было не начались лишения. Меня начала мучить жажда. Это не когда хочешь пить, потому что хочешь, а когда очень остро чувствуешь необходимость сделать хотя бы глоток воды. Был повод на собственном опыте разделить понятия «хочу пить» и «мучает жажда». Классика – тот, кто не ощущал жажды – не поймёт.

Движимый жаждой, я выяснил, что воду каждый покупает себе сам в долине. Или можно набрать из ледника, но только рано утром… Но мне дадут в долг. Дали, спасибо. Ещё раз повезло. А рано утром, я, сделав последний глоток из, опять полуторалитровой подаренной бутылки (Т. е. поглотил за 14 часов 4,5 литра), и разжившись пятилитровками, сам стал счастливым обладателем десяти! литров ледниковой воды. Потом сходил ещё и следующие десять литров отдал в столовую. В погашение долга, а также за настоящее и будущее хорошее отношение ко мне.

Недавно на вопрос, об очередном, не привязанном ни к какому событию, подарке смежному отделу, который прозвучал как «Ты пытаешься нас купить?» ответил «Нет, я покупаю своё благополучие и ваше хорошее отношение ко мне». И ведь действительно, я не стараюсь купить человека полностью, хотя многие готовы продаться. Я покупаю только его хорошее отношение. Не ко всем, только ко мне и не в ущерб другим. А тех, которые готовы продаться, я стараюсь избегать.

Ну ладно, обжился, пора и на вершину. Вершины (их у Эльбруса две) манили и казалось до них «рукой подать». Это просто казалось. Эльбрус всем так кажется. До Западной вершины (она метров на 20 выше Восточной) от «бочек» было около семи километров ходу и чуть меньше двух километров по высоте. МапсМи радостно доложило, что за 11 часов можно до неё добраться. Но в этот день я решил быть правильным насколько у меня это получается. Сначала адаптационная вылазка к скалам Пастухова. Это всего четыре километра ходу с подъёмом на один километр. Набрал воды, еды. Упаковался, двинулся.

С трудом преодолел первый небольшой подъём, одел/обул «кошки». Они конечно неслабо добавляют к ногам веса, но легче, находясь в рюкзаке, они не становятся. Всё – настоящий альпинист. Сверху – вниз: очки (которые специальные для того чтобы надевать на очки), ледоруб в рюкзаке (наслушался страхов про прячущиеся под снегом расщелины), в руках телескопические палки, на ногах специальные двухслойные колодки, т. е. не колодки, а альпинистские ботинки, но весят и выглядят также, к ботинкам пристёгнуты стальные «кошки». А у подножия +28…

Сам собой выработался ритм – 40 маленьких шагов/остановка. Шаги сорок второго размера, т. е. ширина шага ступня к ступне. В общем – со скоростью небыстрой черепахи. На Сейшелах видели их черепах (лат. Aldabrachelys gigantea). Да двигаются не быстро, звуки издают подобные звукам киношных динозавров. Но это в обычном состоянии. Если черепахе что-то интересно, то скорость её передвижения к этому чему-то, возрастает раза в три или четыре. Очень впечатляет, когда на тебя несётся это чудище, весом более 100 кг. (они могут быть до 250 кг.), издавая доисторический рёв. Когда дочь оказалась в загоне с черепахами и одна из них заинтересовалась вновь прибывшим объектом, то у дочери скорость передвижения сразу выросла до максимальной. Это я поразмышлял о про мою «черепашью» скорость на Эльбрусе и вообще о «черепашьей» скорости как о понятии. Так вот, со всеми условиями, она (моя скорость) равнялась скорости небольшой черепахи, когда ей ничего не интересно, но она не спит.

Попутные группы (одиночек было мало) тоже двигались не быстро, но быстрее меня и дольше (большими отрезками), отдыхали реже и короче, поэтому быстро догоняли меня и уходили ближе к небу. Меня нисколько это не задевало – никаких эмоций по этому поводу я не чувствовал ни к себе, ни к группам.

Первый большой привал я назначил себе у «Приюта одиннадцати», второй – в конце гряды, третий – на Скалах Пастухова. Вялое, со многими короткими и без перекуров остановками, постоянное, однонаправленное (на правую, восточную вершину) движение позволило оказаться у «Приюта одиннадцати» через два с половиной часа. Здесь я, окинув взглядом снежное поле, обнаружил кусок деревянного бруса и решил, что он будет замечательно скамейкой для уставшего путника.

«Скамейка» оказалась действительно замечательной. Её замечательность усиливалась, также, отсутствием альтернатив в обозреваемом мною пространстве. Нет, метрах в ста по прямой и 10–15 по высоте метрах стояли вагончики. Там когда-то был «Приют 11ти». Может быть там были скамейки, возможно даже со столиками… Но эта дистанция была оценена мной как бесполезная трата времени и сил, умноженная на 2 (туда не только нужно было дойти, но и вернуться обратно к тропе). Лишнего количества времени у меня не было. Лишних сил, вероятно, тоже. Да и сами силы вели себя очень странно – моя мощность была равна мощности пальчиковой батарейки.

В данной ситуации понятие «сила» для меня было не из области физики, а принятое народом определение наличия количества энергии, которое может затратить человек в какой-то краткий момент времени. А вот как долго и часто он может это делать (тратить свою энергию) принято называть выносливостью.

На склоне Эльбруса я попал совсем в иную систему определения своих сил. Я и на равнине не сильно отличался какими-то супер физическими способностями, выносливость тоже была (есть) как у обыкновенного, сильно не нового, офисного планктона, а здесь силы почти пропали, поэтому экспериментировать со своей выносливостью желания не было совсем. Какая-то осталась, на сколько хватит – не знаю.

Если всё делать бы правильно или пусть неправильно, но красиво, то можно было бы недалеко от бочек вытоптать круговой маршрут и попробовать пройти по нему до полного изнеможения. Потом посчитать количество пройденных метров, умножить на понижающий коэффициент (потому как чем выше, тем тяжелее), например, на 0,5 и сравнить предполагаемое количество метров до вершины с тем, что получилось в ходе тренировки.

Если количества совпали, то радостно спуститься с вершины, с недельку отдохнуть у подножия и снова на восхождение.

Если получилось, что находили больше, даже с учётом коэффициента, чем расстояние до вершины, то обязательно восхититься собой, радостно спуститься и… (далее по п.1).

Совсем другой алгоритм, если пройденных по кругу метров не хватает до вершины, даже без коэффициента. В этом случае есть несколько вариантов дальнейших действий:

Восхититься тем, что есть. Сделать селфи с вершинами. Устало спуститься, не забыв надеть героическое выражение лица и всё. В вашей памяти останется воспоминание о восхождении, тяготы, лишения и восхитительные виды. В памяти знакомых и потомков останутся Ваши рассказы. По-моему – очень подходящий результат.

Спуститься и уехать, наметив для себя восхождение в следующем году. Весь год изнурять себя тренировками и когда «следующий» год перейдёт в категорию «текущий», попробовать взойти снова. Можно перед восхождением ещё раз попробовать свои силы в «наматывании кругов», а можно этого и не делать.

Расстроиться, но никуда не уходя, передохнуть сутки здесь же, на склоне и по прошествии этих суток попробовать взойти. Это не безумный, но не отличающийся логикой вариант. И именно так поступают многие восходители.

Конечно, «хождение по кругу» придумано мной и никем, в том числе мною, на практике не реализовывалось. На практике заменой кругу используется акклиматизационный подъём до Скал Пастухова.

Попав в условия высокогорья, мой организм перешёл на работу по «системе нипель» – всё впускать, ничего не выпускать. Под эту раздачу попали жидкости, пища и энергия (силы). Силы были, вероятно их было много, но они расходовались (выдавались организмом) по очень урезанной норме. Идти медленно я мог, но очень недолго, бежать не мог совсем. Присесть мог, подпрыгнуть – нет. Ну и так далее.

Ну а по поводу поглощаемой пищи и выпиваемых жидкостей – вода расходовалась при дыхании. С ней понятно. Но что он (организм) делал с пищей? В меня она входила, а выходить не спешила. Организм, который «живёт своим умом» не только у меня, но и у всех, не отвлекая наше сознание от размышлений, планирования всяких гадостей и генерации проблем для себя и окружающих, перешёл на очень подробное и, вероятно, почти полное перерабатывание, попавших в него калорий.

Это было художественное отступление – воспоминание о моих размышлениях по пути к «Приюту» и обоснование выбора места привала.

Добрался не за раз до бруса-скамейки, скинул рюкзак, воткнул в снег палки, снял перчатки, присел. Хорошо то как. Потрясающие виды внизу, яркое тёмно- голубое небо вверху, припекающее мой фасад солнце (арьегарду (это сторона обратная фасаду) холодно не было, но солнце его не припекало). Достал термос, бутерброды. Очень не спеша перекусил, перекурил. Пора обратно на тропу и к вершине.

А где-то внизу бочка с уютной кроватью. И чем выше я поднимусь, тем дальше она будет. Значит попаду я туда позже. А если прямо сейчас спуститься…

Но совесть, которая у меня есть (я даже краснеть умею), в первую очередь по отношению к самому себе, упорно направляла на выполнение задуманного плана – дойти до скал. Ей в этом оказывало содействие и жлобство, которое тоже у меня есть. Отпуск, уже потраченные на путешествие деньги, билет обратно, который я купил заранее на субботу. Суббота наступит ещё не скоро.

В пути очень помогают разговоры. Но так как разговаривать мне было не с кем (чтобы постоянно), я довольствовался краткими общениями с восходящими, снисходящими, отдыхающими и т. д. Не со всеми, а только с теми, с кем пересекался мой маршрут или кто обращал на меня внимание.

Ещё помогают отвлечённые размышления. Их у меня было предостаточно. Ноги шагают, мысли бродят. Иногда мысли правильные. Например, про «ну его нафиг». Здесь самое главное – не допускать эти мысли к управлению. Так вот и шагал. Восхищался видами, любовался вершинами. Оглядываясь назад, поражался пройденному и начинал переживать за «как я обратно то спущусь?». А ещё через снег проглядывал лёд, и он светился. Ледник, по которому я шёл, буквально впитывал белый солнечный свет и отдавал его зеленовато голубым свечением. Если будете на Эльбрусе – обратите внимание – очень красиво. Для т ого, чтобы это увидеть нужен солнечный день и нужно очистить лёд от снежной каши.

Дотопав до конца гряды, я отошёл немного в сторону и присел на торчащий из снега камень. Да, брусок, который на «Приюте 11» был для меня скамейкой был поудобнее. Снова распаковался, налил чаю, услышал «How do you do?». Обратил свой взор на тропу – человек. Приветливо улыбается. Иностранец наверно.

Я почти ко всем часто отношусь доброжелательно. А тут ещё и гость. Ну это в макромасштабах. Я гражданин этой страны, т. е. встречающая сторона. Он иностранец, значит – гость. И я, в рамках принятого многими и поддерживаемого мною гостеприимства, предложил ему чаю. Чай я заварил (кинул в термос пакетик) китайский копчёный. Лапсан Сушонг, кажется. Он, на том же английском, объяснил, что у него тоже есть термос, но лень доставать. Услышав, что чай немного не простой, двинулся ко мне. Я, в очередной раз, восхитился своему знанию английского. Меня понимали, и я понимал. Я никогда (почти всегда) не упускаю возможности погордиться собой. Тем более, когда для этого есть повод. В этой ситуации повод был.

Дальше развязка:

– Он «Where are you from?»

– Я «I am from Moscow»

– Он «А я из Чечни»

Далее разговор пошел, как говорится в «Необыкновенном концерте» театра Образцова, «на общепринятом русском языке».

Человек когда-то жил в горах, потом переехал на равнину. Сейчас акклиматизируется, потому что, когда жил в горах, о восхождении не думал. Всё было близко и поэтому неинтересно. Сейчас скучает по горам и решил взойти. А поселился он напротив «Приюта» в палатке. Там у него друзья и, если я зайду на обратном пути в гости, он и друзья будут рады. Погоды осталось всего на один день – на завтра. Потом непогода, поэтому взойти не удастся, если не завтра. А непогода, вероятно, закончится только на следующей неделе. И я не настоящий москвич, потому что москвичи, обычно, никого никогда не угощают. Попили чаю, приятно пообщались и разошлись. Я продолжил подъём, он продолжил спуск. Как много хороших людей я встретил на Эльбрусе. Все, кого я встретил, оказались добрыми, отзывчивыми, без понтов и наворотов.

Я нисколько не скрываю, что не москвич. У меня прописка московская и живу я в Москве, а поведение – нормальное человеческое. А если вешать ярлыки о принадлежности к какому-то городу или местности, в которых я жил, то, вероятно, площади моего тела не хватит для всех ярлыков. Я уже давно перестал вести себя «а вот у нас…». Попадая в новый город, район, местность, коллектив я не бросаюсь изменять что-либо «под себя». Я стараюсь стать частью этого. На сколько это возможно. А вот став частью, уже постепенно и по возможности не революционно вношу изменения.

Как писал выше, я не покупаю людей и не стараюсь их изменить. Я предлагаю им своё хорошее, часто доброе отношение к ним, взамен на такое же отношение ко мне. Всё. Этого вполне достаточно, чтобы за достаточно короткое время окружить себя незлыми людьми. А те, которые постоянно недовольны, несчастны, злы, накручены? Таких я стараюсь избегать. Когда-то избавлялся от них, и они считали меня «злым монстром». Сейчас просто избегаю. Ведь любой, даже очень временный коллектив подобен морскому экипажу – каждый отсек должен быть надёжным. Если кто-то не дотягивает до среднего уровня, вероятность гибели всех возрастает. Надёжность всей цепи определяется надёжностью самого слабого звена. Если в коллективе появляется «паршивая овца», вероятность того, что будет заражён весь коллектив – сто процентная. А если каждый сам за себя, то это уже не команда и даже не коллектив.

А как определить кто негативно влияет, кто «слабое звено»? Вспомнилась фраза из фильма «Джентельмены удачи» – «Так он же на этом скачке расколется, редиска, при первом же шухере!» Как определить «его» до того, как случится непоправимое? Североамериканцы придумали тесты типа «Не мудак ли я?». Я это решаю сам, субъективно. Если у меня есть полномочия управлять – три раза пытаюсь «наставить на путь истинный», если за три попытки не получилось – избавляюсь. Если полномочий управлять нет, то старательно дистанцируюсь или ухожу сам. Для меня это проще чем терпеть и стойко с достоинством переносить…

Вот в таких размышлениях, я достиг подножия скал Пастухова. Оценил своё состояние: голова не болит, значит горной болезни нет. Нет прилива сил и весёлости, значит эйфории нет. Дышится тяжело, курится нормально, значит отёка лёгких нет. Все системы работают нормально, в соответствии с обстановкой и паспортным возрастом. Поэтому ещё один привал и вниз, в бочку. Попытаться отдохнуть и этой же ночью – на восхождение.

Несмотря на то, что вниз идётся значительнее легче, идти приходится самому и шаги намного шире не стали. Вниз по склону тоже приходится идти нешироким шагом. Чтобы не навернуться. Поэтому на спуск ушло тоже несколько часов и ближе к прекрасному закату я оказался на территории бочек.

Нужно подкрепиться нормальной пищей. Нормальная пища, в этом контексте – это что-то жидкое и горячее. Например, суп или борщ, или что-то из этой же категории. Сам готовить не захотел, хотя мог, из-за того, что посчитал, что время на отдых перед подъёмом важнее. Зашёл в столовую в которой готовят еду для групп и могут приготовить/разогреть себе еду одиночки вроде меня.

Групповое, организованное восхождение дороже самостоятельного и в это «дороже» сразу включены трансфер от аэропорта, стоимость подъёмников, койко место, проводник, трёхразовое питание, чай/вода. Итого, такой вот комплект стоил от 40 000 рублей. Моё одиночное и неорганизованное путешествие обошлось менее 20 000 руб.

Повторюсь, что поесть супу мне хотелось, а готовить нет, поэтому зашёл очень издалека. Спросил где находится ближайший пункт общественного питания, где я мог бы себе купить суп и там же его съесть. Или сколько стоит съесть суп прямо здесь, если у вас предусмотрена такая услуга. Можно даже без прейскуранта. Заплачу сколько скажете. Даже торговаться не буду.

До чего же прекрасные люди на склонах Эльбруса. Все. Даже те, которые здесь зарабатывают деньги. Мне тут же сказали, что никуда ходить не надо, есть свежесваренные щи, которые сварили для группы, но если их объём уменьшится на одну тарелку, то это никто не заметит и вообще, для группы это несущественно. А денег это не стоит нисколько. Но, на всякий случай, который бывает всяким, чтобы случайно не вызвать возмущение плательщиков, лучше это съесть в бочке. Сказать, что приготовил сам. А группа вот, вот придёт на ужин.

Так, по воле случая я стал счастливым (как мало нужно для ощущения счастья) обладателем горячих, густых щей в разовой тарелке. Как они пахли и грели руки! Дошёл до бочки, пристроился на тумбочке. Жизнь прекрасна!

На всякий случай, чтобы предотвратить досужие домыслы проводников, сразу оповестил, что приготовил сам себе немного супа, сейчас наверну, перекурю, отдохну и ночью уйду на восхождение. Количество прекрасных людей, с каждым моим действием увеличивалось. Проводники тут же предложили мне больше не запариваться с приготовлением, а абсолютно бесплатно есть с их группой. Восходителям и работникам общепита они скажут, что я с ними, чтобы те не заподозрили во мне «халявщика». Ну и чтобы не было косых взглядов. Вот такой вот двойной сговор в мою пользу.

Искренне поблагодарил. Вышел покурить и, пока курил, получил абсолютно бесплатный и невероятно полезный инструктаж о том, как нужно восходить, что и где делать, особенностях маршрута и прочих мелких, но важных мелочах. Предложили даже идти в составе их группы. Спасибо вам огромное, люди, вы добры и восхитительны.

Отговаривать от восхождения без суточного отдыха меня не стали, видно что-то было в моём виде или взгляде. Ну, то есть попробовали и прекратили. Вообще на всей территории я попал под постоянную, искреннюю заботу и опеку. Может быть так обходятся со всеми, за всех говорить не уполномочен, поэтому говорю только за себя. Меня опекали все.

Инструкторы ушли отдыхать, группы тоже отдыхали. На территории были только я, Зейтун, который присматривал за хозчастью, и гражданин Южной Кореи. Пока я акклиматизировался, он прибыл, поселился в бочке и попробовал прогуляться. Дойдя до подножия Приюта 11, вернулся. Пообщались втроём. Я с ним, он со мной, Зейтун с ним, через меня.

Толмач из меня никакусенький, в нормальных условиях, но при отсутствии нормального переводчика меня вполне хватило на неторопливую получасовую беседу. Мой английский подвергся суровому испытанию. Испытание выдержал, самооценка упала (снизилась). Так всегда бывает с самооценками. Если их не трогать, то они могут вырасти до головокружительных высот, а вот если на их и вашу долю выпадает испытание, то она (самооценка) не только может понизиться, но и совсем разрушиться.

А что тогда с самооценками делать? Совсем без них же нельзя. Каждый избирает свой путь. Кто-то её бережёт, не допуская практического использования и очень надёжно, иногда агрессивно, ограждая от оценок извне. Я постоянно использую, да ещё и допускаю внешнюю оценку моей офигенности. Мы ведь все офигенные в той или иной мере (сфере) и даже самокритика используется в ожидании подтверждения сего факта. Самооценка у меня не очень высокая, со следами интенсивной эксплуатации, но достаточно надёжная. (Очень похоже на попытку внешнего подтверждения моей уникальности и незаменимости). Т. е. отклонение от реального положения дел, практически в любой ситуации, незначительное. Ещё, чтобы сделать её немного надёжнее, я её слегка занижаю, получая при этом дополнительный запас прочности.

Это всё философия, немного удалённая от восхождения, но присутствующая со мною повсюду, в том числе, и во время восхождения. Иностранец также сообщил, что погода вероятно ухудшится. Поэтому восходить он не будет, а просто повосхищается видами.