Два рассказа

   А во дворе кафе – усталые туристы, монастырские кошки, тень от чахлых деревьев и жара. Она везде, а в тени, просто солнце не жарит. Это как в духовке – можно просто печь, а можно с грилем, тогда корочка получается, а температура, всё равно, высокая. Так вот в Египте, солнце вместо гриля.

   Снова появились наши погонщики и, сбив нас в кучку, повели в монастырь. Через узенькую дверь, которая проходила через толстенную, древнюю, выложенную из гранитных камней стену. Дверь, не смотря на свою узкость, пропускала два встречных потока – жаждущих прильнуть к святыням и уже прильнувших. То же движение наблюдалось и в узеньком дворике. Первым делом нас подвели к дереву, которое оказалось неопалимой крушиной. И не просто крушина, а именно та, увидев которую, Моисей воскликнул (или подумал), что не счесть чудес в мире и будет он ходить по миру, смотреть и видеть (художественный перевод информации, полученной от проводника и, скорее всего, сильно отличающийся от оригинала восклицания Моисея). Не смотря на свою многовековую жизнь, крушина выглядела очень даже ничего, но вспыхивать не собиралась.

   Потом мы лицезрели остатки колодца, возле которого Моисей увидел египтят и ничего им не сделал, чем привёл их в изумление. Рассказ родителям поразил и их (родителей). Какой хрустальной души человек – мог ведь и в морду дать!

   Далее наш маршрут предполагал ознакомительное посещение церкви. То же толстые гранитные стены, полутёмное помещение, освещённое свечами и лампадками. Движение от входа к выходу могло проходить по одному из двух маршрутов (без возможности возврата) или вдоль левой стены возле которой стояли (висели) иконы и мощи (палец святой Екатерины), или по центру зала к иконостасу.

   Тихо, спокойно, не суетно и запах ладана. Не раздражающий, а навевающий какое-то смирение.

   Выловив нас возле выхода, проводник четыре раза пересчитал, припарковал у стены, попросив не расходится, нырнул в церковь, вынырнул с двумя оставшимися, ещё раз пересчитал, сделал круг по двору и привёл ещё одного, задержавшегося у крушины. Всё, группа в сборе, вперёд на выход.

   А вот в этот подвал, мы можем спуститься, посмотреть, даже сфотографировать, а он нам потом объяснит, что мы там увидели и почему это так. Что так? Почему потом? Дождавшись, когда из подвала выйдет другая группа мы цепочкой стали спускаться.

   Подвал как подвал, справа сетчатая дверь. Напротив неё может стоять не более трёх человек и они что то там смотрят и что то фотографируют. Дошла и моя очередь. Приготовил фотоаппарат, подошёл, заглянул. Да. Зрелище, прямо скажу, не совсем обычное. За дверью комнатушка. Слева, ещё за одной сетчатой дверью, груда черепов (не десятки, а, может быть сотни). Просто серые черепа. Не сказать, что аккуратно сложенные, но и не набросанные (сам черепа никогда не складывал, поэтому не знаю, как должно быть). Прямо, тоже отделённые сеткой – кости. Эти просто свалены в кучу. Справа, в нишах стен, тоже черепа. Но как-то отдельно от тех, что лежат слева. Видно более значимые. Даже после смерти, когда человеку уже всё «по барабану» (я имею в виду умершего) живые их делят. Вроде бы смерть и сравнивает тех, кого коснулась, а те, кого она не коснулась, всё равно поддерживают иерархию и среди живых, и среди, доступных им, частей мёртвых.

   Так что же это за склеп? Оказывается, в монастыре ограниченное число могил, вырубленных в гранитных скалах и покойника хоронят лишь на время, пока могила не понадобиться следующему. Тогда останки предыдущего достают и помещают в подвал. Вот такой круговорот мёртвых тел. Монастырь – могила – монастырь. Кроме вполне функционального и объяснимого использования могил и подвала, возможность постоянного созерцания костей предшественников, постоянно напоминает монахам о бренности бытия, неизбежности смерти и краткости жизни.

   Впечатлило. А потом по пути в автобус встретил женщину. Какую-то бодро-радостно-смиренную. Нет не расспрашивал, она сама спросила, был ли я в монастыре. Да был. А она совершает хождение по святым местам и в монастыре уже третий день, и очень рада, и святость её переполняет, и люди здесь очень хорошие. Странно – монастырь то – мужской. Нет, никаких богохульных и пошлых мыслей я себе не позволил, просто вспомнился анекдот об угрозе начальника, в случае неповиновения подчинённых, уйти в монастырь…, в женский монастырь. Навсегда…, на целых три дня.

   По дороге к автобусу, любовался, нет, просто созерцал раскалённую пустошь. Я был не прав. Здесь не пустыня. Какие-то очень редкие былинки, в расщелинах скал –цветочки. И былинки, и цветочки жёсткостью напоминают колючую проволоку. Вдалеке «таксист» ведёт своих «кэмэлов». Жизнь – она есть везде.

   А в автобусе – хорошо. Прохлада от кондиционера, мягкое сиденье, колени усталых ног (тоже усталые) упираются в спинку переднего сиденья. Прямо сесть не получается, потому что впередисидящий откинул спинку сиденья. Очень хочется спать. Ни фига себе – отдых! Но я доволен. Не весть какой труд – подняться на гору Моисея, но я этого никогда не делал, да и узнал о горе совсем недавно.

   А завтра вечером поеду на пирамиды. Те, которые видели фараонов, Александра Македонского, Цезаря (Гая Юлия, а цезарь – это должность), Наполеона и т.д.

   По пути созерцаю условно безжизненные пейзажи и стоящие вдоль моря гостиницы. Четыре звезды, три звезды… А это, что за убогие лачуги. А, это тоже гостиницы, в них отдыхают израильтяне. Если вешать звезды, то, скорее всего в этих лачугах удобств на маленький кусочек лучика звезды. Хотя о чём я? Неважно, кто и как отдыхает. Главное – отдохнуть.

   Очень много шикарных, но недостроенных отелей. Проводник объясняет, что это египтяне, которые набрали кредиты на постройку отелей, начали строительство, раздули сметы, повысили стоимость недостроек до суммы кредита и сдернули за бугор. А недостройки сейчас в залоге у банков. Всё вроде бы сходится – сколько дали, столько же и отобрали. Но давали деньгами, а забрали недостроем. И таких недостроев в Египте – великое множество.

   Вот так, в созерцании и внимательном слушанье гида и гудящих ног, высаживая по пути туристов в отели, мы достигли нашего оазиса (отеля). После раскалённых египетских гор, как приятно залезть под уличный душ! Четыре душевых рассеивателя торчат из бетонного, квадратного столба, отделанного мелкой кафельной плиткой в сине бело-голубых тонах. Вода слегка прохладная. А потом, разбежавшись прямо от душа, нырнуть в бассейн. Я боюсь плавать, потому что считаю, что не умею. Но люблю нырять, хотя знаю, что не умею. Нет, части тела сильно не отбивал, но каждый мой нырок похож на большой «БУМ», поэтому стараюсь резвиться подальше от людей, чтобы не замочило или, не дай бог, не накрыло волной.

   А на другой стороне бассейна – бич бар. Бич, не потому что для бичей, а потому что у берега («бич» по английски – то ли берег, то ли пляж). Подплыл к краю (абсолютно бесстрашно, потому, что глубина бассейна -1,5 метра), подтянулся, вылез на край и к бармену – «Ван бир, плиз». Не отвечая на его удивлённый взгляд, выпил (нет определённо хорошо, конечно ещё не рай, но очень похоже, насколько я, ни разу не побывавший в раю, могу это представить), протянул стакан снова (ну и пусть, что разовый) – «Ван бир энд ван бир». Вот так. Два стакана в руки – нельзя. А один и один – можно. А тот первый приятно холодит желудок.

   Теперь можно и на пляж. Между пляжем и бассейном расположилась ещё одна точка общепита – здесь готовят подобие пиццы. Лепёшка из теста смазывается кетчупом, посыпается сыром и печётся в духовке. Пока повар крутится между разделочным столом, духовкой и стойкой, наглые египетские воробьи воруют тесто. Отрывая его от заготовок и уже почти готовых лепёшек. Их наглость нисколько не раздражает. Очень уж они шкодные и умилительные.

   От заказа до получения пиццы проходит не более десяти минут. Можно с пиццей на пляж? Нет, ну ладно – сяду за стол. А за столом аккуратно складываю пиццу пополам, кладу в салфетку, пиво в другую руку и в таком виде на пляж. Руки заняты провиантом, на плече брюки и рубашка, ноги в туфлях с загнутыми задниками. А на пляже жена с дочерью. Софья совсем самостоятельная, сама заняла очередь за пиццей. Достоялась, заказала, получила и отнесла маме.

   Мы её иногда целыми днями не видим, купается с подругой в бассейне, чем-то питается. Даже завтраки, обеды и ужины – в одном помещении, но за разными столами. Мы за одним, дети – за другим. Сами себе набрали, сами поели, пообщались и, не всегда дружной, ватагой к бассейну.

   Софья любит общаться, но дружить не получается, потому что считает, что друг– бескорыстен, не предаст, не будет дразниться и т.д. Т.е. её понятие «дружба» отличается от современного значения, когда «дружба» ни что иное, как взаимовыгодное сотрудничество и люди общаются, когда им что-то нужно от другого. Нет интереса – нет дружбы. Действительно – зачем? Ладно, если бы интересы были духовные или моральные, а то в основном материальные – дашь на дашь.

   Софьина подруга, на два года младше, но их эта разница в возрасте не напрягает. Им вдвоём интересно. С остальными ребятами то общаются, то конфликтуют. Когда общаются, Софья относится к ним осторожно, зная, что в любой момент могут начать дразнить и пытаться унизить. Они так самоутверждаются. За счёт других. Друг перед другом. Взрослые тоже так делают. Иногда, но многие.

   Пока Софья на пляже, одеваем с ней маски и вперёд на мелководье – кормить пиццей рыб. Пока кормили, между нами и берегом появилась огромная (сначала я решил, что около метра в диаметре, потом, когда эмоции улеглись – сантиметров пятьдесят) и разноцветная рыба – попугай. Красивая, завораживающая, яркая, безопасная, но внушающая уважение. Ещё бы. Большая и у себя дома, а мы у неё в гостях, и она между нами и берегом. Слегка испугался за Софью ну и конечно за себя. И бояться нечего, а страшно. Точнее очень уважительное чувство к рыбе, где-то на границе со страхом. Интересный коктейль восторженности и страха.

   Рыба попугай уплыла, пицца закончилась и мы побрели на берег, осторожно обходя торчащие кораллы, гранитные глыбы и топорщащихся из щелей морских ежей.

   Как раз наступило время обеда, поэтому, собравшись, мы двинулись в номер. По раскалённому песку (босиком очень горячо), по таким же раскалённым ступенькам, по каменной дорожке. Всё жжёт и печёт, а сверху жарит солнышко. Жарит всё – песок дорожки, ступеньки, крыши, горы, отдыхающих, работающих. В общем всё и всех. И ничто ему не может помешать – в небе ни облачка.

   Зайдя в номер, сразу включаем кондиционер (очень удобная и полезная штука и ни какое не излишество. Можно конечно и без него, но с ним гораздо приятней) и по очереди в душ.

   Смыв соль и пот, посвежевшие, сияющие краснотой почти обгоревших тел, мы неспешно двигаемся на обед. Всё чинно, неторопливо, размеренно, никакой суеты. В такую жару сильно не посуетишься, да и суетится не зачем. Всем всего хватит. И еды, и напитков. Из прохлады номера в прохладу ресторана через жару и духоту пространств, не оборудованных кондиционерами.

   Располагаемся раздельно. Софья – где-то с друзьями, мы за столиком для двоих. Столик небольшой. Но всё равно, приходится потратить некоторое время, чтобы выбрать и стаскать на стол то что выбрали. Упаковав столик вторыми блюдами, салатами, выпечкой и пивом, я решил вкусить суп. Суп стоял на отдельном столике в двух нержавеющих, подогреваемых бачках. Подняв крышку одного из бачков, я услышал «Вжжжуухх», и заглянув внутрь успел заметить кончик ручки тонущего половника. Через доли секунды послышался глухой «бум» – значит половник лёг на дно, а супа мне уже не хочется и прикрыв крышку, я с очень независимым видом гордо отошёл от стола. Какой-то «колхозник» до меня накладывал (наливал) суп и вместо того, чтобы вернуть половник на стоящую рядом тарелку (его всегда на неё кладут), поставил в бачок и припёр крышкой, а я крышку поднял, дав свободу половнику, и он этой свободой немедленно распорядился по своему усмотрению – быстро залёг на дно вне зоны досягаемости.

   Да и суп был не так что бы очень. Так себе – пюре бело жёлтое. И запаха такого, что бы сразу слюнки текли, как от нашего борща, у него не было.

   Не торопясь вкусили. Да, да, мы не ели, не утоляли голод, не наносили ущерб принимающей стороне, а вкушали. Очень не торопясь и растягивая удовольствие.

   В системе «всё включено» включены и провокационные факторы, с помощью которых можно определить (и у себя, и у других) степень жадности (то, что она есть буквально у каждого, сомнениям не подвергается). Попробуйте удержитесь, когда ваши деньги уже «тю-тю», а столы ломятся от гор еды, а блюда разнообразные, а тарелки большие (нет, конечно есть и маленькие блюдечки, но что в них положишь) и хочется, однозначно, больше чем требуется и, даже, больше, чем можется. Но ведь всё оплачено! И водружаются на столы горы снеди.

   Сначала это поглощается, потом пробуется, потом, просто надкусывается и надламывается. Чтобы хоть как-то противостоять этому, приходится постоянно, сознательно пытаться себя ограничить. Можно брать каждого блюда, столько сколько съешь, а блюд то много. Даже если брать по половинке, всё равно набирается внушительно. Поэтому даже при самых жестких самоограничениях, после обеда я очень далеко от «чувства лёгкого голода», которое должно, по мнению французов, присутствовать, после того как вы поели.

   Очень разумно поступает Софья, у которой культ еды отсутствует, а самым вкусным она считает хлеб и воду. Она берёт то, что нравится в том объёме, который ей необходим и съедает всё дочиста.

   А после обеда – в номер, чтобы как удавы переварить пищу, да и повод очень серьёзный – высокая солнечная активность и можно моментально сгореть. Нет, не совсем сгореть, а лишь поджарить эпидермис. А он потом будет жечь, слезать слоями, в общем, доставлять кучу неудобств. Поэтому на пару часов в номер. А по пути в номер, пройти мимо бассейна и не просто пройти, а с разбегу обрушиться (благо лежаки пустынные и в бассейне кроме меня и моего «ШЛЁП!» никого нет). Эх – лепота!

   В номере прохлада. Идеально застеленные кровати. Они немного жёстковатые, но такие удобные и чуть-чуть морит сон. Нет не сон, так дрёма. Как правы турки, которые назвали время послеобеденного отдыха «кейф». И ничего не надо, ни телевизора, ни книг. И мыслей никаких. Только отдых.

   Дрёма приятная, чуткая и недолгая – час-полтора. Потом неспешное возвращение в реальность, душ и снова в суровые будни отдыха – поесть, попить, загореть, посмотреть, понырять, полежать. Это может даже утомить. По практике ленивого пляжного отдыха, семь – восемь дней самоистязания на солнце, для меня вполне достаточно. На девятый день хочется домой. На десятый – очень хочется.

   Проводив солнце, которое, упав за возвышающиеся за отелем горы, оставило жаркий ветерок. А напротив – в Иордании (или Саудовской Аравии) ещё солнце. Тени гор не скоро доберутся до противоположного берега. И справа по нашему берегу – солнце, и слева. Там горы стоят дальше от берега, и солнце светит дольше. А завтра вечером – путешествие к пирамидам.

   Утром – подъём в шесть (жалко тратить время отдыха на сон) и не торопясь, по утренней прохладе (это когда не так жарко, как днём. Жарко, но не так) – в лобби бар. Из скромного меню – пару чашечек кофе и вот – я с женой в мягких удобных креслах, вкушая кофе с молоком (простой растворимый, а молоко – из коробок) наблюдаем как из-за заграницы поднимается солнце. Сначала не яркое, из-за утренней дымки. Потом, разогревая землю, оно разгоняет дымку и начинает бомбить инфракрасным и ультрафиолетовым излучением всё, что попадает под его лучи.

   Можно занять место под солнцем на пляже, точнее не под солнцем, а под зонтиком, который хоть чуть-чуть защищает от солнца. Теперь можно окунуться. Идём к помосту и по нему к ступенькам, которые спускаются к краю кораллового рифа. Здесь достаточно большие приливы – утром помост находится в воде (метра два от линии прибоя, а днём – на берегу – метра три от той же линии). Вода утром прохладная. Спускаемся, окунаемся. Поднимаемся одеваем маски, а я ещё и ласты и – «Здравствуй, подводный мир Красного моря». Рыбы, кораллы, появились маленькие медузки. Отдыхающие говорили, что видели в камнях маленького осьминога, искал – не нашёл. Чуть-чуть покормил рыб, которые ради слоённых и мокрых булок сбились в стадо вокруг меня, но погладить не даются. С рук берут и тут же отплывают в сторону. Их тычки больше похожи на клевки. Кормлю тех, кто на глубине, а рыбы – иглы мечутся по поверхности. Они почему-то на глубине не едят, только то, что сверху, поэтому, подняв руку кидаю пайку и им. Всё, я весь в рыбёшках, и сверху, и снизу.

   Булка кончилась, стадо сначала поредело, потом равномерно рассосалось по коралловому рифу – пора вылезать. Аккуратно подплываю к коралловому рифу. Чтобы не поцарапать живот. Так же аккуратно встаю, чтобы не налететь на ежей и задом, задом (передом неудобно из-за ласт) на помост. Солнце и ветерок испаряют влагу с мокрого тела и становится, очень не на долго, прохладней.

   Утренний моцион закончен, оставив пляжные полотенца и ласки-маски на лежаках, неспешно шествуем на завтрак. Да, да – завтрак, потому, что утренний кофе – это так, зарядка для желудка. То, что полотенца надо не менять, а ежедневно вечером сдавать, а утром получать, мы узнали от египтянина, когда обменивали свои просоленные и уже плохо гнущиеся полотенца на более мягкие. Он гневался, нервничал, что-то лопотал и пытался жестами объяснить правила обмена полотенец. Что орёт? Поняли, но сдавать в определённое вечернее время -не будем – потому что лень следить за временем. Мы лучше в номер их унесём. И никакие они не грязные, просто в соли. И уже больше половины отдыха прошло, поэтому полученных, вполне хватит до окончания нашего отдыха.

   А на завтраке опять проблема круче чем у Гамлета «Брать иль не брать? Вот в чём вопрос!» Взяли, но достаточно немного, поэтому справились без особого труда. Поели с некоторым изыском. Сыр, яичница, обжаренная с двух сторон, варёное яйцо, творог и кофе. Нет, наверное, ещё одно кофе и вот эта замечательная булочка… И вот маленький кусочек пироженки, и чуть-чуть тортика попробовать. И вот – приятная тяжесть в желудке, ненавязчивая свежесть кондиционера. Пора на пляж.

   Софья попросилась в фитнес клуб. Там стоят разные тренажёры. Завёл. Передал на попечение персонала. Через огромные окна было видно, как она сначала бежала, потом куда-то ехала, потом попробовала ещё чего-то и усталая вышла к бассейну. Отдых – это не обязательно, что-то делать общепринятое. Отдых, это когда ты отдыхаешь. Как тебе хочется, не забывая про свободу окружающих. Меня эти рамки нисколько не стесняют. Мне вполне хватает места для моей маленькой свободы между свободами других.

   Вот так в отдыхе проходит очередной приятный день нашего неожиданного отпуска. Ночью меня заберут на экскурсию. Вечером, возвращаясь с пивом в номер, что администрацией отеля не приветствуется, но жёстко не пресекается, увидел на стене гекона. Крупненький такой, бледно бежевый. Увидел меня и сквозанул куда-то вверх. Здесь живности хватает. Я уже видел в коридоре огромного таракана (сантиметров 20, или около того. Если быть честным, то больше 10 см. И никак не меньше пяти) Черный, быстрый, возможно, съедобный. Он на меня пошипел, я его обошёл. Кузнечики (или саранча?) попав в коридор прыгали, взлетали, бились о колонны. Нет не стаями – поштучно. Но они там были.

   После того как в Турции мне в палец вцепилась саранча, сидящая в засаде, в кусте можжевельника (надо же мне было выбрать именно эту шишку!), я руки в кусты совать зарёкся. Даже днём. И к заграничным живностям отношусь осторожно.

   Пытались днём кормить местных голубей – едят, но настолько хлипкие, что кусок мягкого хлеба проглотить не могут и долго мучаются, разбирая его на крошки.

   После полуночи за мной заехал автобус. Тот же экскурсовод, который возил на гору Моисея, радостно встретил, проверил визу, проводил в автобус. В это раз я заснул почти сразу – завтра весь день на солнцепёке, на ногах. Поэтому понадобятся силы.

   Египетские дороги, почему-то ровные. То ли недавно положили, то ли климат благоприятный для асфальта. В общем едь себе и едь. Очень много блокпостов. Для того, чтобы машины не пролетали мимо, эти замечательные дороги заставляют бочками, бетонными блоками или закрывают шлагбаумами, поэтому любая машина должна исполнить определённую змейку, виляя между искусственными препятствиями и притормозить или остановиться у офицера. Офицер может поболтать с водителем, с экскурсоводом, заглянуть в автобус или, даже, проверить документы. В это раз он сделал всё: поболтал с водителем, с экскурсоводом, заглянул в автобус, потом, пройдя между сиденьями проверил визы в паспортах, вышел поболтал ещё раз и махнув рукой, проводил нас пристальным «карацуповским» взглядом.

   Хотел увидеть Суэцкий канал. Не увидел. Задолго до канала автобус устремился в глубокий и длинный тоннель и вынырнул далеко от канала. Не видать – хоть тресни. Картинки, указатели есть, а канала не видно. Ну да ладно – я в Африке! Первый раз в своей жизни!

   Под утро случилась остановка на АЗС. В кафе не пошёл никто. Все заинтересовались туалетом. Туалет был платный – 50 египетских центов (это около десяти американских). Да, физиологические потребности для человека гораздо важнее духовных. И это правильно. Ничего не должно отвлекать от созерцания.

   Когда меня уже ничего не отвлекало и в ближайшее время не могло отвлечь, я, вспомнив слова из песни Сюткина «я никогда не встречал в Африке рассвет» загорелся непременно его встретить. Встрече мешало здание кафе, окружённое колючим кустарником, который изображал зелёные насаждения. Поэтому, чтобы ничего не мешало нашей встрече (меня и Солнца), я вышел с территории заправки и отошёл по дороге метров на пятьдесят в сторону. Да, пейзаж отличался от синайского. Там на Синайском полуострове выжженные горы и лишь изредка ровные, но также выжженные распадки. Здесь – слегка волнистая пустыня и редкие, невысокие горы, торчащие где-то на горизонте. Тоже всё выжжено.

   В ожидании Солнца я наблюдал скудную пустынную жизнь. По дороге изредка проносились машины, пролетела какая-то птичка, три худых больших собаки, оббежав меня на большом расстоянии, почему-то не заинтересовались мною как источником белков и жиров. Ну и слава богу.

   Солнце, появившись краешком, как-то сразу осветило всю пустыню, и не размениваясь на подготовку к жаркому дню сразу стало печь. Я запечатлил его, потом на своей ладони, потом сделал ещё кучу снимков и бегом к автобусу. А ну как забудут! Не забыли. Но и не ждали. Курили, ждали, когда перекусят водитель и экскурсовод. Африканским рассветом не заинтересовался никто. Им это не надо.

   Дождались, поехали дальше. Мимо редких военных баз, каких-то посёлков с домиками без окон, или посёлочков с лачугами, верблюдами и ослами. Нет, жить здесь определённо – не сахар. А они живут. Стонут, жалуются, но живут и улыбаются. По крайней мере, озабоченность постоянно на лицах не носят.

   Справа на холме появился аэропорт, слева какой-то недостроенный (строящийся или уже заброшенный) город. Мы потихоньку въезжали в Каир – столицу Египта. Первое, на что обратил внимание – это то что урны и мусорные баки отсутствуют не только физически (их нет), но и как понятие (это не нужно). Дома натыканы без всяких проектов (экскурсовод объяснил, что это так принято). Стёкла никогда не были чистыми (их, наверное, вставляли уже с толстым слоем пыли). В некоторых квартирах стекол нет. Где-то стоят кондиционеры (нужная штука), а рядом окно занавешено мешковиной. Как живут – не понятно. Мне не понятно, а местным – ничего, нормально (у них так принято). В доме может быть вода (может и не быть) и свет, но канализации – нет. И ничего, как-то обходятся.

   Сквозь многоэтажные дома появилась конечная цель нашего путешествия – пирамида. Да, размер внушает уважение. А если ещё прибавить и возраст. И вот мы, пылинки по размеру и продолжительности нашего бесполезного существования, у подножия пирамид. Опять стадо разноцветных автобусов, бесконечные вереницы людей (как много людей желают увидеть пирамиды, как много людей не увидят их никогда, а миллионам египтян, живущим рядом с пирамидами, они (пирамиды) ничто иное, как приманка для туристов, а эти туристы чуть ли не единственный источник существования). Они продают, показывают, просто клянчат деньги, или вымогают за оказанную (навязанную) услугу. «Да что ты! Совсем бесплатно! Ну ладно, дашь сколько хочешь. Ай лав раша. Дрючьба. Давай тэн (десять) долларс! Я тебя фото. Давай. Не надо ван (один)».

   Поэтому от их ненавязчивых услуг лучше отказаться, иначе, абсолютно бесплатный подарок может стоить дороже, чем если бы купили не торгуясь. А бесплатное фото на лежащем верблюде закончится тем, что вы уже на вставшем верблюде и дешевле чем за десять долларов вас на землю не опустят (А они высокие. Собаки!)