Скальпель для шейха

Удивительное дело, когда человек прикасается сам к себе, невозможно добиться того же эффекта, как от прикосновения другого. Особенно мужских рук. Пальцы Марса обжигали меня, оставляли следы на коже, воздействовали как электрический провод. Я глажу себя сильнее, упорнее, но не могу обрести даже сотой доли удовольствия от своих касаний, как от его вчерашних. Не особо помогают закрытые глаза и фантазии. Я покусываю губы. Замираю, стараясь прочувствовать. Даже ощущаю чье-то присутствие, как будто кто-то нависает надо мной. Наблюдает поблизости.

С Марсом все непросто. Он сводный брат отца Галиба. У них общий отец. Перед поездкой я погуглила о нем. Биография вроде обычная. В одной из журнальных статей раскопали историю о том, что его не признал отец. Детство прошло в нужде. Он рано потерял мать. Несчастный случай на пешеходном переходе, в день его рождения. С тех пор не празднует. Только благодаря спортивной стипендии он получил образование. А потом Катя (и откуда знает, редиска, так и не раскололась) рассказала, что Галиб любит дядю, но побаивается. Может, в этом причина того, что он не стал возражать против поездки.

Она рассказала, что Марс так ненавидел отца, что разорил его и «достал» до инфаркта. Отца Галиба он не стал доводить до банкротства, но принудил к слиянию. Сам держит в руках основной пакет акций. Его ненавидит все семейство Мактумов, за исключением племянника. В общем, он непростой человек. И с ним стоит вести себя осторожнее. Мне ли не знать. Вчерашний напор, настрой, как локомотив на скорости. Приятный локомотив. Я раздвинула ноги шире, водя пальцами, ныряя кончиками в узкую щелочку. Внутри влажно, скольжение обратно позволяет размазывать смазку по всему лону, изнеженно задевая клитор. А после, любая девочка знает, как сделать себе хорошо. Два пальца по обе стороны от него, и задыхаясь от нарастающего растирания туда-сюда, жмешь на волшебную кнопку. Когда она сработает, неизвестно. Но когда случится, я кончу, выдохну беззвучно от удовольствия, особо не палясь, как часто представляют парни. Вот бы все вопили от экстаза. Любой дурак бы знал, чем занимаются девочки в спальнях.

Я одна, потому выдыхаю более шумно, чем обычно, двигаю рукой и бедрами смелее, чем всегда. Вчерашние события работают как триггер, как вдохновение. Становится хорошо. И все-таки что-то мешает. Ощущение, что за мной наблюдают, и если не отмахиваться… Наблюдают… точно! Я распахнула глаза.

О, боже…

Марс.

Он стоит прямо надо мной.

Шок накатывает ударом под дых. Я одергиваю руку и махом опускаю юбку на лобок, пряча место "криминала".

Я вспыхиваю от неловкости.

Щеки горят. Волна жара под чужим пристальным взглядом действует как удавка. Жжет невыносимым стыдом!

Дыхание перехватывает, и меня заливает краской.

Захватывает дух от его убийственного взгляда.

От смущения я облизываю губы, чувствую, как потею. Сглатываю, ощущая непереносимую сухость во рту.

– Не останавливайся.

Это все, что он мне сказал…

Черт возьми! У меня мысли скачут от потрясения, как обезьяны с гранатами.

А он стоит надо мной, пожирает глазами, на губах кривая полуулыбка-усмешка… и часто дышит. Хм?

И просит не останавливаться?!

И, о ужас! Он один? Один?

– Вы вернулись? – спрашиваю я или утверждаю, лишь бы заполнить паузу.

Резко сажусь на попу и лихорадочно ищу других мужчин за спиной.

Сдуваюсь как воздушный шарик от облегчения, выдыхаю шумно.

Позорница!

Мы с ним в библиотеке одни. Смотрю, куда смотрит он.

Моя грудь обнажена. Соски торчат! Краснею дальше некуда и поспешно одергиваю футболку вниз резким движением. Хорошо, что мы одни. Хвала небесам! Как я вляпалась?

– Красивая грудь, – он сожалеет?

О чем? Что больше не видит моих сисек. Да, что за спермотоксикоз у этого миллионера? Неужели в нашем краю шлюхи перевелись, раз он ведется на мою среднюю грудь?

– Ты не ответил, – говорю я, вдыхая как следует. – Вы вернулись?

– Нет, не вернулись, – отвечает он, начиная раздеваться.

Снимает с себя темный свитер, под ним оказывается тонкая водолазка, берет ремень и открывает пряжку. В помещении в его одежде и в самом деле легко взмокнуть.

– Как это?

– Они остались в домике лесничего у озера. У нас сломалась машина. Но я же не мог оставить тебя одну.

– Ты прошел весь путь пешком? – хлопаю глазами, насколько я помню, озеро и домик лесничего довольно далеко от дома Марса. – Чтобы не оставлять меня одну?

Пальцы дергают ремень, и он вытаскивает его из пояса.

– А ты как думаешь? Я могу оставить тебя тут после вчерашнего?

– Вчерашнего?

Здравствуй, Бэмби, давно не виделись!

– Авария, конечно, вышла случайно, но очень уж удачно. Согласись?

С чем? Я пытаюсь сообразить.

Значит, они не вернутся.

Вернулся только он. Один.

Мы на всю ночь останемся…

А после вчерашнего… он сказал после вчерашнего?

Мне нужно срочно обозначить свою позицию.

– Вчера произошло недоразумение, – проглатываю слюну.

То, как он стоит напротив меня, а я сижу, само по себе уже не нормально. Он еще и наматывает ремень одной рукой на другую.

Господи, что у него на уме?

– Когда женщина раздвигает ножки, это не недоразумение!

Черт! Да, я не женщина пока. Не успела, блин.

Сердце не останавливает свой галоп ни на секунду. Что мне делать?

– Знаешь, что я сделал после того, как ты ушла спать?

– Передернул?

Это была обезьяна с гранатой? Она…

– Еще раньше?

Да, зачем мне знать, что он там делал?

Марс наклоняется ко мне и отбрасывает ремень в сторону.

Заглядывает в глаза так бесстыже и искренне, что я снова сглатываю слюну.

– Я облизал все свои пальцы и твои соки, Вера, – кажется, я горю заживо от смущения. – М-м-м, ты такая вкусная.

– О, боже мой, – закрываю глаза от смущения и от горящих щек.

– Они всю ночь пахли тобой.

– Я девушка вашего племянника! Вы дядя Галиба!

Все, финиш. Капец! Нужна большая дистанция. Он, похоже, совсем без тормозов.

– Поздно, Вера. Я хочу большего.

Наверное, он так и довел своего бедного папашу до инфаркта.

Своими словами "Я хочу большего"! Я желаю большего! Большего! Большого!