Сущность

Фёдор изумлённо смотрел на появившуюся из ниоткуда, как изображение на старой фотобумаге, туманную фигуру. Приоткрыв рот, наблюдал за тем, как она движется в сторону амвона, приближаясь к Амврсию, вытягивает руки… Услышал отчаянный, полный боли крик своего друга. Неуловимо быстрым движением серая фигура выбросила руку в сторону. Высокий подсвечник, стоявший возле аналоя и прикрученный к полу, неожиданно взмыл вверх, выдранный из деревянной половицы с чудовищной силой. Внизу подсвечник заканчивался острым штырём. Он насквозь пронзил грудь кричащего монаха и пригвоздил его к стене, в двух метрах от земли, рядом с изображением распятого Христа. Крик резко оборвался, перейдя в предсмертный хрип. Металлический штырь вошёл точно в сердце Амвросия, он умер мгновенно, не успев понять этого.

Помощники Амвросия, стоявшие с раскрытыми ртами, бросились бежать к дверям. Только Фёдор, один не потерявший самообладания, продолжал шептать молитвы, не двигаясь с места. Серая фигура настигла убегавших монахов у двери. Она протянула руки, словно пытаясь обнять, и они оба повалились на колени, корчась в предсмертной агонии. Кровь толчками вырывалась из раскроенных гортаней, заливая пол и стены вокруг.

Чудовищная серая тень повернулась, не спеша поплыла к Фёдору. «Вот и пришёл мой черёд. Сейчас я умру…» – отчётливо понял он. Удивительно, но монах совсем не чувствовал страха. В душе осталось только острое сожаление о том, что не смог помочь так надеявшейся на него женщине и её маленькой дочке. «Скоро я встречусь с Создателем. Готов ли я к этому?» – вся жизнь пролетела перед глазами мужчины, пока призрачная женщина приближалась к нему. Он пристально смотрел ей в лицо, пытаясь разглядеть знакомые черты.

– Анжела, остановись. Я Фёдор, твой сводный брат. Помнишь меня? Ты же не была такой… Жестокой… Тогда, в детстве… – прошептал он, когда серая тень приблизилась на расстояние вытянутой руки.

В лице призрака что-то дрогнуло. Затем женщина наклонила голову, тёмные круги глаз оказались вровень с глазами Фёдора. Он как будто заглянул в бездну, полную пронзительной ледяной ненависти, и понял, что его попытка поговорить с Анжелой глупа и наивна. Существо, которое смотрело на него из пугающей глубины, не могло быть его сестрой, да и вообще человеком. То, что скрывалось там, в этой чёрной бездне, уничтожало всё живое, окутывало липкой тёмной паутиной, лишающей разума. Монах вдруг ощутил панический, сводящий с ума ужас. Из открытого рта вырвался хрип, слёзы потекли по щекам, его затрясло крупной дрожью от первобытного, неконтролируемого страха и могильного холода. Гортанный голос оглушил, электрическим разрядом пронзил всё тело:

– Той Анжелы давно нет, идиот. А ты сейчас умрёшь…

Фёдор скрючился от жгучей боли в груди, в глазах потемнело. Со стороны двери он вдруг услышал резкий окрик:

– Стой, буду стрелять.

Дрожащий задыхающийся Фёдор сквозь пелену слёз увидел, что там стоит какой-то смутно знакомый мужчина и целится в призрачную женщину из пистолета. Это было последним, что он видел в своей жизни.

В следующий момент призрак одним неуловимым движением разорвал монаху горло когтями. Кровь хлынула фонтаном из вспоротой артерии, заливая пол и брызгами оседая на стенах. Фёдор повалился навзничь, руками хватаясь за распоротое горло. До слуха донёсся резкий хлопок, потом ещё один. «Выстрелы…» – последняя мысль расплылась в угасающем сознании монаха призрачной надеждой на спасение. Он вытянул руку в сторону двери, и замер так навсегда. Анжела неторопливо развернулась и поплыла в сторону двери.

Валентин Михайлович добрался до Свято-Вознесенского монастыря уже ближе к полуночи. Несколько минут стучал в запертые деревянные ворота, но никто так и не подошёл к ним. Стук терялся в шуме ветра и скрипе фонаря, раскачивающегося над головой. Тогда следователь побрёл вдоль высокого забора, высматривая, как можно пробраться внутрь. Миновав фасад, завернул за угол и ещё несколько минут шёл в темноте, спотыкаясь, ощупывая ограду рукой. Наконец ладонь коснулась чего-то холодного, металлического. Это оказались полукруглые ажурные ворота, около двух метров высотой. «Похоже, запасной выход», – следователь поплевал на руки и полез по железным прутьям с острыми шипами наверху. «Староват я уже по заборам лазить», – недовольно подумал он, с трудом балансируя наверху. Перелез и спрыгнул, слыша треск рвущейся ткани. «Вот чёрт, пиджак порвал, – понял он раздражённо, – Сонное царство, а не монастырь». Постоял немного, соображая, в какую сторону пойти.

Вокруг было темно и тихо, только ветер шелестел листвой в кронах деревьев. Пахло цветущими яблонями. Валентин Михайлович осторожно двинулся вперёд. Его окружали неясно виднеющиеся в темноте стволы. «Похоже, это монастырский сад», – догадался он. Откуда-то из темноты донёсся душераздирающий крик, едва различимый в шуме ветра. Валентин Михайлович повернул голову, напряжённо прислушиваясь. Крик достиг высокой ноты, затем резко оборвался. Сердце тревожно забилось, следователь резко втянул носом воздух и бросился в ту сторону, откуда слышался крик, доставая на ходу пистолет из-за пояса. Ветки били по лицу, ноги запинались о корни деревьев, несколько раз он едва не упал. Яблони резко закончились. Из темноты выросла небольшая церквушка, тускло освещённая фонарём, висевшим над двустворчатой дверью. Следователь распахнул дверь и влетел внутрь. Первое, что бросилось ему в глаза – большое изображение распятого Иисуса Христа. Рядом с ним, словно в насмешку – окровавленное тело монаха, пригвождённое к стене какой-то металлической палкой. Валентин Михайлович сделал шаг вперёд и споткнулся, с трудом удержавшись на ногах. Прямо перед ним на полу распростёрлись два тела в чёрных монашеских одеждах. Кровь с еле слышным шипением ещё вытекала из раскроенного горла того, что лежал ближе к нему. Следователь присел, приложил пальцы к запястью монаха и досадливо поморщился. Пульса не было. «Похоже, оба убиты совсем недавно. С таким ранением не выжить», – коротко вздохнул он, хмуро глядя на перерезанную до позвоночника шею.

Валентин Михайлович перешагнул тела монахов. Поднял пистолет вверх, снял с предохранителя. Окинул взглядом церковный зал, освещённый трепещущими огоньками свечей. Рот приоткрылся от удивления, седые брови поползли вверх. «Я точно это вижу? Что это за дрянь? Откуда ОНО взялось…» – пронеслись сбивчивые мысли в голове. Серая тень призрачной женщины, как будто сотканная из плотного тумана, нависала над фигурой в чёрной монашеской мантии. Следователь видел лицо мужчины, искажённое от боли, но всё же смог разглядеть знакомые черты – «Это Фёдор, он мало изменился». Монах не отводил остекленевшего взгляда от угольно-чёрных глаз призрака, не замечая следователя. Валентин Михайлович недоверчиво смотрел на кроваво-красные уродливые губы, перехваченные нитями в нескольких местах. Перед глазами встали убитые дети с зашитыми ртами, изуродованные игрушки дочери Леры, виденные им сегодня, её странные рисунки. Ему внезапно стало так дурно, мучительно страшно, как бывает в нелепом кошмарном сне, что случалось с ним крайне редко. Он уже забыл это сводящее с ума чувство, которое испытал лишь раз – в далёкой юности. Всё тело мгновенно покрылось липким потом с головы до ног, по затылку словно провела ледяная рука, приподняв короткие седые волосы. В памяти мгновенно вспыхнуло яркое воспоминание:

Он, тогда пятнадцатилетний мальчишка, залез на спор ночью в заброшенную церковь, о которой ходили самые разные нехорошие слухи. Такой же точно вязкий ужас охватил его, когда в темноте что-то зашуршало, с писком бросилось в лицо. Потом Валентин долго боялся церквей и летучих мышей, но со временем воспоминание о пережитом стёрлось, стало казаться далёким и размытым, как будто и не с ним было. «Это просто моя дурацкая фобия. Я уже и думать забыл про неё. Подумать только, сколько лет прошло с тех пор. Детство всё и глупость», Следователь подавил страх усилием воли. Прицелился в серую тень рядом с монахом и громко крикнул:

– Стой, буду стрелять.

Призрачная фигура взмахнула серым рукавом, похожим на крыло летучей мыши. В стороны вытянулись длинные блестящие пальцы. «Ножи», – вспомнил Валентин Михайлович и нажал на курок. Но опоздал. Фёдор вскинул руки к раскроенному горлу. Неуклюже завалился вперёд и упал на пол. Кровь фонтаном хлестала из распоротой шеи, тело содрогалось в конвульсиях. Валентин Михайлович продолжал стрелять, понемногу приближаясь к серой фигуре. Чудовищное подобие женщины тоже поплыло ему навстречу, как огромный воздушный шар. Следователь был уверен, что попал точно в цель несколько раз, но это не принесло монстру никакого вреда.

Серая фигура приблизилась вплотную к Валентину Михайловичу. Он с остервенением снова и снова нажимал на курок пистолета занемевшим пальцем. Патроны закончились, в ответ слышались только сухие щелчки. Пистолет превратился в бесполезный кусок металла. Следователь понял, что остался совершенно безоружным лицом к лицу с чем-то отвратительным и страшным. «Летучая мышь. Церковь», – снова вспомнил он давний кошмар, почувствовал тошноту и слабость в ногах. Пистолет выпал из безвольно опустившейся руки, тяжело стукнув об пол. «Нет, так просто я не сдамся, кто бы ни была эта тварь», – он с вызовом посмотрел в серое лицо. Сжал кулаки, встал в боевую стойку:

– Ну, давай, иди сюда. Я тебе не беспомощный ребёнок и не монах, – хотел выкрикнуть громко и устрашающе, но голос прозвучал жалобно и слабо, как писк мыши.

Серая фигура не шевелилась, только молча смотрела ему в лицо своими чёрными провалами глаз. Он тоже смело заглянул в них. От взгляда призрака всё внутри похолодело, охватила мелкая дрожь, стало трудно дышать. Глаза показались Валентину Михайловичу чёрными космическими дырами, притягивающими и уничтожающими всё живое вокруг. Они лишали его смелости, воли, решительности. Он увяз в этом взгляде, как в болоте, погружаясь всё глубже…

«Нет, нужно бороться», – следователь вновь попытался взять себя в руки. Сжал зубы, дёрнул головой, выдрал взгляд из липкой тёмной трясины. Поднял сжатый кулак, выбросил его вперёд, целясь в серое туманное лицо. Руку обожгло холодом. Он с криком отдёрнул её, отшатнувшись. Гортанный нечеловеческий голос сдавил до хруста барабанные перепонки:

– А теперь моя очередь…

Серые руки-крылья взметнулись вверх. Валентин Михайлович прижал ладони к глазам. Кисти рук налились нестерпимой болью. Он закричал, непонимающе глядя на окровавленные обрубки, секунду назад бывшие его руками. «Она отрезала мне пальцы» – взвизгнул истеричный голос в голове. Перед глазами блеснула сталь, следователь задохнулся от невыносимой рези в глазницах, через секунду шея взорвалась алой вспышкой боли. Он упал на колени, корчась, хватаясь обрубками рук за разорванную шею. Воздух с шипением выходил из лёгких, кровь толчками вырывалась из разрезанной аорты. Вместе с ней уходила жизнь. В последние секунды её Валентин Михайлович с мучительным недоумением осознал, что он ошибался… Как же он ошибался. Нужно было поверить Лере и Кате, выслушать их…. На этой страдальческой мысли сознание покинуло Валентина Михайловича.

Серая фигура скользнула к неподвижно лежавшей девочке, безвольно свесившей руки вдоль скамьи. Тёмная тень повисла напротив, впилась в бледное лицо ребёнка своим жгучим пронзительным взглядом. Алиса покорно поднялась, неваляшка скатилась с груди и упала на пол, громко забренчав. Девочка переступила через неё, не отводя глаз от серого лица призрачной женщины.

Она лежала на песке у кромки моря. Слушала мерный шорох волн, ощущала солёные брызги на коже. Солнце мягким оранжевым светом пробивалось сквозь темноту закрытых век, тёплыми лучами гладило лицо. Во всём теле чувствовалась приятная истома, хотелось лежать так вечно, не шевелясь. «Наверно, это и есть нирвана», – лениво подумала Лера.

– Лера, вставай, – откуда-то издалека позвал Дима.

«Не-е-ет, ни за что…», – перетекла тягучая, как смола на солнце, мысль.

– Лера, девочка моя, вставай! Ты нужна ей! – голос мужа приблизился.

Лера с трудом приоткрыла один глаз, сморщившись от ослепительного света. Дима стоял неподалёку, спиной к невыносимо яркому солнечному диску. Широкоплечая фигура мужа казался тёмной тенью в ореоле переливающихся лучей. Лера прищурилась, пытаясь разглядеть его лицо, но ей никак не удавалось этого сделать.

– Вставай, Лерочка. Ну, милая, не упрямься, – ласково настаивал муж.

– Зачем, Дима? Почему я не могу просто позагорать на пляже? – протянула лениво. Она всё ещё не видела его лица, ей отчего-то стало не по себе.

Лера попыталась приподняться, но неожиданно поняла, что не может встать, тело словно окоченело и не подчинялось ей. Недавнее блаженство улетело, как сон. Сердце тревожно забилось.

– Дима, я не могу! – испуганно вскрикнула Лера.

– Ты должна! Только ты можешь ей помочь! Вставай! Вставай!

– Где мы, Дима? – прошептала Лера, с тревогой, сжавшей горло тисками. Память и мысли застыли вместе с непослушным телом. – Я ничего не помню…

– Это неважно, девочка моя. Нужно подняться, ты должна помочь нашей дочери.

– Что с ней? – паника больно ударила под дых, Лера на секунду перестала дышать. – «Что-то случилось с Алисой, – она ясно поняла это и мучительно попыталась вспомнить, но не смогла. – И Дима. С ним тоже… что-то не так»

– Дима, помоги мне, дай руку… – жалобно попросила Лера

– Я не могу, ты должна встать сама, – грустно ответил муж, его тёмная фигура стала отдаляться и бледнеть, словно фантом. – Прощай, моя девочка. Прости за всё…

– Дима, подожди, – закричала Лера и отчаянно рванулась вверх, проклиная неподатливое тело.

Жёлтое солнце, кремовый песок, невероятно синее небо – всё закрутилось перед глазами, увлекаемое в гигантскую воронку, на дне которой плескалась чернота. Кусочек тропического рая исчезал в ней с пугающей скоростью, тёмная бездна оказалась перед глазами Леры, она закричала, проваливаясь туда… И почувствовала озноб. Вместо горячего мягкого песка под спиной было нечто твёрдое и ледяное. «Где я?» – Лера повела глазами вокруг – полумрак, серая стена, колонна. «Встаньте вот здесь, за колонной», – прозвучал голос монаха в её голове. «Точно! Монах. Амвросий. Церковь…» События последних дней пронеслись перед глазами словно стремительно падающий лифт. Сердце ухнуло вниз вместе с ним, оставив саднящую пустоту в груди. «Похоже, я упала в обморок. Дима. Мне снился Дима. А я так и не увидела его лица, – Лера задохнулась от невыносимой горечи во рту. – Он что-то говорил про Алису», – вспомнила она, привстала на локтях и прислушалась к подозрительной тишине, прерываемой только потрескиванием горящих свечей. – Почему не слышно молитв Амвросия? Всё уже закончилось? Что за странный знакомый запах…» Лера резко села. Она вспомнила. Так пахло тогда, когда она нашла Диму. Кровью.

Она с трудом встала, держась за стену, поморщилась от боли в затылке. Подняла руку, пальцами нащупала огромную шишку под волосами. «Похоже, я сильно ударилась, когда упала». Голова закружилась, Леру шатнуло в сторону. Она обняла колонну руками и постояла так немного, собираясь с силами. Затем сделала пару осторожных шагов, всё ещё на отрывая рук от своей опоры. Выглянула из-за колонны и застыла, глядя в центр зала расширившимися глазами.

Её дочь стояла рядом со скамейкой, на которой лежала прежде. Руки безвольно повисли вдоль тела, тёмный взгляд устремлён вверх. Лера перевела взгляд с маленькой фигурки дочери туда, куда она так пристально смотрела и содрогнулась. Над покорно замершей Алисой нависало нечто, похожее на чудовище из самого безумного кошмара. Огромный серый призрак в развевающемся длинном то ли платье, то ли саване. На сером лице чернели бездонные провалы глаз, ярко алел большой уродливый рот, стянутый толстыми тёмными нитками. «Анжела. Так вот она какая…» – Лера окаменела, не в силах пошевелиться, словно в недавнем обморочном сне, от вида призрачной женщины, так похожей на жуткие рисунки дочери.

Серый туман задвигался. Алиса широко открыла рот, опустив нижнюю челюсть до груди, напоминая Щелкунчика из детской сказки. Край призрачного савана стал вытягиваться в сторону лица дочери, словно струйка сигаретного дыма. «Анжела хочет пролезть туда, внутрь моей девочки, – поняла Лера, – Перерождение! – вспомнившееся слово хлестнуло, как плеть, – Я должна это остановить!»

Всё вокруг растаяло в дрожащем мареве. Перед глазами осталось только мертвенно бледное лицо дочери с открытым провалом рта и струйка неумолимо приближающегося тумана. Лера выскочила из-за колонны, в несколько огромных прыжков пересекла зал. Зажала открытый рот дочери рукой, другой резко дёрнула на себя, приподняла и прижала к животу. «Дверь. Нужно бежать к двери», – теперь её взгляд сфокусировался на светлом прямоугольнике, всё остальное по-прежнему казалось размытым и далёким. Она рванулась туда изо всех сил. Мешала Алиса. Девочка зубами вцепилась в ладонь матери, маленькие руки царапали Лере лицо, рвали одежду, острые коленки молотили по животу с недетской силой. Лера с трудом удерживала извивающееся тельце, но не отпускала ладонь, сочившуюся кровью. По спине и затылку расплывался холод. «Анжела сейчас догонит меня», – с отчаянием поняла Лера. Она не смотрела под ноги, видя перед собой только спасительную дверь, и не заметила тел монахов, распростёртых на полу прямо перед выходом. Правая стопа заскользила, Лера попыталась сохранить равновесие, резко дёрнув плечами. Руки были заняты бешено брыкающейся Алисой. Под подошвой кроссовка другой ноги тоже оказалось что-то мокрое и скользкое. Обе ноги разъехались в разные стороны, и она свалилась в лужу крови, неловко подвернув руку. Кости хрустнули, боль острой спицей пронзила запястье. Лера застонала и подняла голову. Прямо перед ней, загораживая заветную дверь, в воздухе висела серая тень. Широкие рукава балахона напоминали крылья. «Она похожа на гигантскую летучую мышь», – горло сдавило, в глазах потемнело, как бывало всегда перед приступом панической атаки.

– Отдай её мне, – прогудел уже знакомый гортанный голос словно отуда-то издалека, – И я отпущу тебя живой.

«Нет, я не могу сейчас падать в обморок. Только я могу помочь Алисе… Так сказал Дима…» – воспоминание о муже и странном сне придало сил, вернуло ускользающее сознание. Лера с шумом выдохнула и прижала к полу яростно сопротивляющуюся дочь, чувствуя, как острые зубы прогрызают ладонь левой руки до кости. Сжав челюсти от мучительной боли, выдернула правую руку из-под живота Алисы, схватила пальцами крест на груди – подарок Фёдора. Рванула цепочку, приставила крест острым концом к шее дочери и прохрипела:

– Ты не получишь мою дочь! Не приближайся, или я проткну ей артерию. Она умрёт от потери крови, понятно?

– Ты не сделаешь этого… – в голосе призрака Лере послышалось сомнение.

– Я убью её, убью, слышишь? Но не позволю ей стать такой, как ты, – прокричала Лера, понимая, что отчаянно блефует, потому что убить свою дочь она не сможет.

Да и вряд ли это получится сделать мягким серебряным крестом. Скорей всего он лишь погнётся. Но Анжела застыла перед ней без движения. «Похоже, она поверила», – догадалась Лера и сильней сжала крест, несмотря на боль в руке. Из глаз катились слёзы, но она упрямо смотрела в серое призрачное лицо. Чёрные дыры глаз прожигали насквозь, как рентген. «А вдруг она может читать мысли», – мелькнуло в голове, – «Я убью Алису, убью, не сомневайся, тварь», – крутила она в голове одну фразу, стараясь больше ни о чём не думать. Под гипнотическим взглядом Анжелы решимость таяла, душу охватывала паника. Лера не знала, сколько они так смотрели друг на друга в молчании, но ей показалось, что прошла вечность.

Глава 14 Марк

Со стороны двери раздался мелодичный свист, похожий на тот, каким подзывают собак. Анжела резко развернулась на звук, взметнулся змеиный клубок волос, заколыхался серый балахон, дохнув на Леру леденящим холодом.

Она тоже посмотрела туда. У двери стоял незнакомый пожилой мужчина. «Что у него с лицом?» – пронеслось в голове. Оно казалось необычным, словно покрытым каким-то сероватым загаром. Удивительный цвет кожи ярко контрастировал с короткими, добела седыми волосами на голове. «Он, похоже, не местный. Иностранец?» – почему-то решила Лера, «Откуда здесь взялся этот старик?» Невысокого роста, сухощавый, одет в строгий костюм тёмного цвета, галстук и ботинки в тон. «Как-будто с деловых переговоров прямиком сюда явился. Пижон…» – почему-то неприязненно подумала Лера. Одной рукой он прижимал к себе блестящий кувшин из ярко-жёлтого метала. Круглый, с узким высоким горлом и выгравированными по всей поверхности узорами-символами. Нечто среднее между иероглифами и арабской вязью, как показалось на первый взгляд Лере. В другой руке странный мужчина держал палочку, похожую на барабанную, с шариком на конце, тоже из блестящего жёлтого металла.

Старик вытянул руку с кувшином вперёд и ударил палочкой по его выпуклому боку. Глубокий колокольный звук поплыл по церковному залу. Одновременно с этим мужчина начал петь хрипловатым дискантом на незнакомом языке, ударяя по кувшину в такт, словно по барабану. С первыми звуками его голоса серая тень задвигалась, вытянула руки, рванулась к Лере, которая из последних сил удерживала яростно сопротивляющуюся дочь. Лера зажмурилась, обречённо подумав: – «Это конец. Сейчас она убьёт меня. И влезет в тело Алисы». Холод коснулся лица. Лера вдохнула обжигающе ледяной воздух, и замерла, сжавшись от мучительного ожидания. Бежали секунды, но ничего не происходило. Лишь голос мужчины пел, то поднимаясь до высоких нот, то опускаясь почти до хрипа. «Это похоже на те странные песнопения дочери. Вернее, Анжелы, до того, как я свалилась в обморок», – поняла вдруг Лера. Только сейчас голос незнакомца успокаивал, даже убаюкивал, а гулкие ритмичные удары рождали приятное тепло в груди.

Лера наконец выдохнула, открыла глаза. Серая тень оставалась на том же месте, что и прежде. Но что-то в ней неуловимо изменилось. Туманное лицо покрылось рябью, как озеро в ветреный день, уродливый кровавый рот искривился, сполз куда-то набок. «Она боится. Боится этого старика с кувшином», – вдруг с изумлением и робкой надеждой на спасение поняла Лера – Она хочет отодвинуться от него подальше, и не может. Вот почему Анжела не тронула меня. Не смогла дотянуться…» Серая тень шарила руками по воздуху, словно пытаясь ухватиться за что-то невидимое. Её движения становились всё более резкими и истеричными. Она явно хотела удержаться на месте. Но не могла. Лера с облегчением увидела, что призрак понемногу начал отодвигаться от неё. Сантиметр, два… Всё дальше и дальше. Туманную фигуру тащило в сторону мужчины, который продолжал петь, стуча по кувшину.

Анжела билась, как рыба в сети. Руки бешено молотили воздух, очертания фигуры расплылись, перестали походить на развевающийся балахон. Теперь она выглядела как отвратительный гриб-дождевик. Лицо перекосилось, тёмные спирали волос дрожали и неистово извивались в безумном танце. Но, несмотря на сопротивление, Анжелу неумолимо притягивало к кувшину, миллиметр за миллиметром. И вот серый туман коснулся его горлышка. В этот момент она отвратительно завизжала. Лера однажды в детстве, у бабушки в деревне, слышала, как визжит крыса, попавшая в ловушку. Крик призрака напоминал писк сотни крыс, орущих одновременно.

Он тысячами игл вонзился в мозг, Лера сжалась, ей хотелось закрыть уши, но она не могла, по-прежнему крепко сжимая Алису обеими руками. Она вдруг обмякла, перестав сопротивляться, грызущие ладонь зубы разжались. Лера осторожно приподняла окровавленную руку. Дочь лежала с закрытыми глазами, лицо выглядело белым и неживым в дрожащем отсвете догорающих свечей. Казалось, что она не дышит. Лера нагнулась над Алисой, и потрясла её. Голова безвольно скатилась набок, измазанный кровью рот приоткрылся. «Нет, только не это! Алиса, не умирай!», – беззвучно взмолилась Лера. Она приложила ухо к груди дочери и различила медленный стук сердца. «Алиса жива. Наверное, просто без сознания», – радость горячей волной затопила сердце.

Анжела безостановочно визжала, её тело всё больше и больше затягивало в блестящий кувшин. Постепенно туда уплыл отвратительный зашитый рот и холодные угли глаз. Она ещё попыталась уцепиться за край кувшина своими жуткими когтями. Дёрнулась из последних сил, на мгновение вытащив голову, как утопающий из воды. Чёрные глаза сверкнули бессильной злобой, взметнулись спирали волос над горлышком кувшина. Но то, что тянуло её вниз, было сильнее, и она окончательно скрылась внутри. Только слабый скрежет когтей и отчаянный крысиный визг глухо слышался оттуда. Лера вдруг с удивлением разглядела, что от дочери к кувшину тянутся тёмно-серые нити. Они опутывали всё тело девочки, как корни растения, вросшего в землю. Нити натягивались, с сухим треском отдираясь от кожи, тело Алисы дёргалось, как марионетка. Корни с тихим шорохом уползали в кувшин, оставляя на коже девочки красные следы, словно от ожога.

Наконец последняя нить скрылась в блестящем горлышке. Мужчина перевернул палочку, на другом конце которой оказалась завинчивающаяся крышка, тоже покрытая вязью, и закрутил его. Визг и скрежет когтей окончательно затихли. Старик щёлкнул замком небольшого чемоданчика, стоящего у ног. Открыл его, уложил кувшин со страшным содержимым туда, и захлопнул крышку. Лера завороженно следила за действиями мужчины, не в силах поверить тому, что всё закончилось.