Клон. Книга первая

– Он не Избранный из древних пророчеств! – вмешалась женщина с острыми чертами лица и холодными, расчетливыми глазами. – Он просто мальчишка со Сферой Душ в башке, не более того! Сферу можно вырезать и продать за очень хорошие деньги. На черном рынке в оазисе Трех Колодцев дают минимум сотню золотых солнц за свежую Сферу! На эти деньги мы могли бы…

– Замолчи! – рявкнул Берт с такой яростью, что женщина осеклась на полуслове. – Ты предлагаешь убить гостя ради наживы? Разрубить череп и выковырять Сферу, как косточку из персика? Это ли путь свободного племени пустыни? Это ли наша хваленая честь? Мы превратились в обычных головорезов, готовых убить за золото?

В толпе послышался недовольный ропот, но никто не осмелился возразить разгневанному вождю напрямую. Я снова чувствуя себя товаром на невольничьем рынке, который придирчиво оценивают потенциальные покупатели, решая – стоит ли платить названную цену или лучше поискать что-то подешевле.

– Но ведь древнее пророчество… – неуверенно начал кто-то из дальних рядов – молодой голос, почти мальчишеский.

– Пророчество! – Берт усмехнулся, и в его смехе не было ни капли веселья, только горькая ирония. – Священное пророчество о том, что придет Избранный и освободит нас от власти Империи! Сколько лет мы цепляемся за эти сказки? Сколько поколений ждет исполнения древних предсказаний? Сто лет? Двести? Больше? И что мы имеем? Может, Избранный уже приходил и ушел, а мы, слепцы, просто не заметили его? Или убили из-за Сферу душ в его голове?

Вождь повернулся ко мне, и в неверном свете факелов я увидел странное выражение его лица – сложную смесь досады, усталости и чего-то еще, неуловимого, что я не мог точно определить. Возможно, это была надежда – слабая, почти угасшая, но все еще теплящаяся где-то в глубине его глаз.

– Посмотрите на него внимательно, – сказал Берт, указывая на меня широким жестом. – Да, он джампер. Да, у него в голове дремлет Сфера Душ, которая рано или поздно пробудится. Но именно этим он и ценен! Я стар и не вечен, а этот парень сможет помочь нам прокормить племя!

– Мы не можем рисковать всем племенем ради одного человека! – выкрикнул молодой охотник. – У нас есть дети! Малыши, которые не понимают, что такое смерть! Женщины, которые доверили нам свою защиту! Старики, которые отдали племени лучшие годы жизни! Кто защитит их, если Империя пришлет сюда карательный отряд?

– Империя не придет, если мы будем держать языки за зубами, – твердо сказал Берт, но я уловил в его голосе нотку неуверенности. – А если и придет – что ж, мы встретим ее, как подобает свободным людям пустыни. С оружием в руках, защищая свой дом, а не на коленях, моля о пощаде, которой все равно не будет!

– Легко тебе говорить такие громкие слова! – вскочила молодая женщина с грудным ребенком на руках. – Ты джампер, ты владеешь Силой! Ты можешь защитить себя, можешь сражаться с имперскими магами на равных! А мы? Мы просто обычные люди из плоти и крови! Что мы можем противопоставить вашей магии?

– Просто люди? – Берт покачал головой, и на его лице появилось выражение искреннего недоумения. – Вы называете себя «просто людьми»? Вы – охотники, которые выходят в пустыню и убивают кроков и скорпов голыми руками! Вы – те, кто выживает там, где сама земля, само небо, сам воздух хотят вас убить! Вы – потомки тех храбрецов, которые много поколений назад выбрали трудную свободу вместо сытого рабства! И после всего этого вы смеете называть себя «просто людьми»?

Его слова задели многих за живое. Многие воины выпрямили спины и расправили плечи, но страх – древний, въевшийся в кости страх перед Империей – все еще был сильнее любой гордости.

– Давайте голосовать, – предложил Крон, тяжело поднимаясь на ноги. – Пусть само племя решит судьбу мальчишки. Это наше исконное право, данное нам предками. Даже ты, Берт, при всем уважении, не можешь отнять его у нас.

– Да! Голосование! – подхватили другие голоса, сливаясь в единый требовательный хор. – Пусть племя решит! Голосование! Голосование!

Берт долго смотрел на возбужденные лица своих соплеменников. В его глазах я увидел сложную гамму чувств – разочарование, досаду, усталость и что-то похожее на жалость. Не ко мне – к ним. К тем, кого он вел все эти годы, и кто сейчас выбирал страх вместо чести.

– Хорошо, – наконец сказал он, и его плечи едва заметно опустились. – Пусть будет голосование. Таков закон, и я подчинюсь ему, как подчинялся всегда. Все, кто за то, чтобы принять Лекса в наше племя как полноправного члена – поднимите правую руку. Поднимите и держите, чтобы все видели ваш выбор.

Я затаил дыхание, обводя взглядом море лиц перед собой. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его стук разносится над всей пустыней. Секунды тянулись, как часы, пока я ждал, кто первым проявит мужество.

Первой подняла руку Бет – она сидела немного в стороне от основной группы, на плоском камне, и ее стройная фигура четко выделялась на фоне темного неба. Ее голубые глаза, яркие даже в полумраке, встретились с моими. В них я прочитал не просто поддержку, а нечто большее – теплоту, почти нежность, и непоколебимую решимость. Она подняла руку высоко, демонстративно, словно бросая вызов всему племени.

Следом, без колебаний, поднял руку Орд. Он вскочил на ноги для пущего эффекта и воздел руку так высоко, как только мог, словно пытаясь достать до звезд. На его красивом лице появилась дерзкая улыбка – он явно наслаждался возможностью пойти против большинства.

Тишина длилась долгие, мучительные секунды. Может быть, минуту. Может, целую вечность. Только две руки – тонкая женская и крепкая юношеская – были подняты в мою поддержку. Две руки из трех сотен.

– Два голоса «за», – констатировал Берт абсолютно бесстрастным тоном, словно подводил итоги торговой сделки. – Кто против того, чтобы принять Лекса в племя?

Лес рук взметнулся вверх одновременно, словно по невидимой команде. Все, кроме Бет и Орда, подняли руки против меня. Мужчины и женщины, старики и юноши – все голосовали за мое изгнание. Даже дети, не понимая сути происходящего, но подражая взрослым, тянули вверх свои худенькие ручки. Это было похоже на кошмарный сон – лес рук, отвергающих мое право на жизнь среди них.

– Решение принято подавляющим большинством, – Берт опустил голову, и густая тень скрыла его лицо. – Голос племени – это голос закона. Я всегда чтил этот закон и буду чтить впредь!

Глава 14

Меня не приняли в стаю. Код «свой – чужой» успешно работает и в Волде. Аборигены опасаются джамперов, боятся кары Империи, боятся, что я обрету Силу и разрушу их убогий мирок до основания, боятся всего подряд. Страх – вот что движет ими, определяет каждое решение, каждый взгляд в мою сторону.

Когда Берт согласился с итогами голосования, фактически обрекающими меня на смерть, по толпе пробежал вздох облегчения, похожий на шелест песчаной поземки. Кто-то даже начал подниматься на ноги, считая собрание оконченным. Напряжение, висевшее в воздухе густым туманом, начало рассеиваться.

– Я еще не закончил! – голос вождя прозвучал как удар хлыста, заставив всех замереть на месте. – Я хочу напомнить вам о древнем законе свободных племен Великой пустыни. Законе, который старше меня, старше этого поселка, старше даже памяти о тех, кто его установил. Это закон, записанный не на пергаменте, а в нашей душе, передаваемый из поколения в поколение вместе с первым криком новорожденного и последним вздохом умирающего.

Берт расправил плечи, воздел руки к звездному небу, и в мерцающем свете факелов его фигура казалась призрачной. Тень вождя, отбрасываемая на каменную площадку, приобрела почти демонические очертания и потянулась к людям, сидящим напротив.

– Закон гласит: любой человек – будь он чужестранец, изгнанник или даже враг, может заслужить место в племени, если пройдет испытание огнем драка. Это право, которое не может отменить даже единодушное голосование всего племени. Это путь, открытый для каждого, кто достаточно храбр или достаточно отчаян, чтобы принять вызов древнего хозяина пустыни.

По толпе пробежал недовольный ропот. Люди переглядывались, шептались и качали головами.

– Нет! – выкрикнул Орд, вскакивая со своего места. Его голос сорвался от волнения, превратившись в мальчишеский крик. – Берт, это безумие! Лекс не переживет такого испытания! Его Сфера еще спит, он не оправился от ран! Это не проверка мужества – это казнь!

Парень дрожал от едва сдерживаемых эмоций. Его смуглое лицо побледнело, кулаки сжались, а на скулах вспухли желваки. В серых глазах плескалось отчаяние человека, видящего, как его друга ведут на плаху.

– Это будет выбор Лекса, – холодно ответил Берт, но мускул на его скуле дрогнул, выдавая внутреннее напряжение. – И право вождя – предложить ему пройти испытание. Или кто-то хочет оспорить его?

Вопрос повис в воздухе как вызов, как обнаженный клинок, готовый вонзиться в любого, кто осмелится встать на пути Берта. Никто не ответил. Все знали, что вызов, брошенный вождю, закончится поединком на арене, и мало кто был готов сразиться с джампером, даже постаревшим. Даже Торн, при всей своей ненависти ко мне, не решился на это.

– Но драк его сюда и принес! – отчаянно возразила Бет, поднимаясь со своего места. Ее голос дрожал от едва сдерживаемых слез. – Разве это не считается прохождением испытания? Он уже был в пасти дракона и выжил!

Девушка выглядела как загнанная в угол кошка – взъерошенная, готовая броситься в бой за своего котенка. Ее голубые глаза, обычно спокойные и чистые как летнее небо, метали молнии. Несколько женщин попытались усадить ее обратно, но она вырвалась из их рук.

– Драк принес его умирающим, израненным, без сознания, – Берт покачал головой, и его длинная коса скользнула по плечу. – Это было не испытание, а чистая случайность. Воля древнего ящера неисповедима – может, он просто хотел принести свежее мясо поближе к своему логову. Может, развлекался, играя с добычей. А может, учуял в нем что-то особенное и решил показать нам. Настоящее испытание – это осознанный выбор. Встреча с драком лицом к лицу, когда ты здоров и понимаешь, что тебя ждет.

Вождь повернул голову и посмотрел на меня. В его глазах я увидел странную смесь сожаления и надежды. Или это лишь показалось мне в неверном свете факелов?

– Лекс, – произнес он громко и четко, чтобы все слышали каждое слово. – Я предлагаю тебе выбор. Слушай внимательно, повторять не буду.

Он обвел взглядом притихшую толпу, убеждаясь, что все внимают его словам.

– Ты можешь покинуть наш поселок с первыми лучами рассвета. Мы дадим тебе воду на три дня пути, немного вяленого мяса крока – того самого, которого мы убили на твоей инициации. Дадим нож из хорошей стали и плащ для защиты от солнца. Никто не станет тебя преследовать, никто не ударит в спину. Ты уйдешь с миром, и пусть боги пустыни хранят тебя. Это одна дорога.

Он помолчал, дав мне время осознать сказанное. Три дня воды в пустыне – это приговор, растянутый во времени. Когда вода закончится, я буду еще жив. Буду идти под палящим солнцем, чувствуя, как язык превращается в кусок наждачной бумаги, как кровь густеет в жилах, как сознание начинает путаться. А потом придут галлюцинации, судороги, и медленная, мучительная смерть либо от солнца, либо от острых клыков какой-нибудь твари.

– Или, – продолжил Берт, и его голос зазвучал тише, – ты можешь принять испытание огнем драка. Древний ритуал, старый как сам Волд. Ты предстанешь перед его пастью безоружным и смиренным. Если драк сочтет тебя достойным – станешь полноправным членом нашего племени. Никто и никогда не посмеет оспорить твое право находиться здесь, жить в поселке, охотиться, делить с нами воду и еду. Ты станешь нашим братом по крови. Это другая дорога.

Я смотрел на вождя, чувствуя, как горло пересыхает от волнения. Сердце колотилось так громко, что казалось, его стук слышен всем. Я должен был сделать выбор между верной смертью от жажды в бескрайней пустыне и вероятной смертью от драконьего пламени. И то, и другое казалось безумием. Но разве мой путь в Волде не был сплошным безумием с самого начала? Разве само мое появление здесь не было невозможным?

– Что именно представляет собой это испытание? – спросил я, удивляясь тому, насколько спокойным прозвучал мой голос. Внутри все дрожало от волнения, но снаружи я умудрился сохранить маску спокойствия. – Я должен сразиться с драком? Убить его? Или он должен убить меня?

Несколько человек нервно засмеялись – видимо, сама мысль о том, что человек может сразиться с драком, казалась им абсурдной. Кто-то из молодых охотников даже присвистнул – то ли от восхищения моей наглостью, то ли от изумления моей глупостью.

– Нет, не сразиться, – Берт покачал головой, и на его губах появилась горькая усмешка. – Ты должен будешь смиренно ждать перед входом в его логово. Стоять и не двигаться, что бы ни происходило. Драк выйдет, осмотрит тебя, обнюхает, попробует твой страх на вкус. Если сочтет тебя достойным жить – ты вернешься в поселок. Если нет…

Вождь не закончил фразу, но я понял ее смысл. Если нет, то все, что от меня останется – обугленные кости в драконьей пещере. А может, зверюга проглотит меня целиком, как топса.

– Это не испытание, это убийство! – Бет снова вскочила на ноги, и ее голос, обычно мягкий и мелодичный, дрожал от едва сдерживаемого гнева. Слезы текли по ее щекам, но она не вытирала их. – Берт, ты не можешь так поступить! Ты обещал мне… Ты говорил, что защитишь его! Никто не возвращался с испытания живым! Все, кто пытался его пройти, погибли!

– Не все погибли, – тихо, почти шепотом возразил Берт, но его голос отчетливо разнесся над площадкой. – Я вернулся…

Все замерли в абсолютном шоке. Даже постоянный ропот толпы стих. Люди смотрели на своего вождя так, словно видели его впервые. Сотня лет правления, и он никогда не рассказывал об этом? Хранил эту тайну все эти годы?

– Ты?.. – начал Торн, но его голос сорвался. Впервые за вечер в нем не было враждебности – только изумление. Он прокашлялся и продолжил. – Ты прошел испытание огнем драка?

– Это было так давно, что об этом не знают даже наши старики, – Берт смотрел куда-то поверх голов сидящих, погрузившись в воспоминания. – Мне было примерно столько же лет, сколько Лексу сейчас. Может, чуть больше. Я был молод, дерзок и отчаянно глуп. Только что сбежал из Школы, скитался по пустыне, искал место, где мог бы жить свободным…

Вождь замолчал, и в тишине было слышно только потрескивание факелов да чье-то тяжелое дыхание.

– Я пришел в это племя израненный, голодный, умирающий от жажды. Охотники Империи преследовали меня по пятам – дезертира, предателя, беглого джампера. Племя не хотело принимать чужака – точно так же, как вы сейчас не хотите принимать Лекса. Они боялись гнева Империи, боялись моей непробужденной Силы, боялись всего, что я мог принести с собой. И тогда старый вождь – его звали Карак, предложил мне выбор. Уйти или встретиться с драком.

Он повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. В его прищуренных глазах я прочитал понимание. Он знал, каково это – стоять на моем месте, быть отвергнутым и одиноким, с единственным безумным шансом на жизнь.

– Драк пощадил меня. Не знаю почему. Может, из каприза – они непредсказуемы, эти древние твари. Может, увидел во мне что-то, чего я сам в себе не видел. А может, просто был сыт и не захотел тратить огонь на мелкую добычу. Но я вернулся из его пещеры. И с тех пор живу здесь, с вами. Правлю племенем уже сто лет, и ни разу не пожалел о своем выборе. – Он снова повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза. – Выбор за тобой, Лекс. Что ты решишь? Примешь вызов судьбы или покоришься ей?

Я смотрел на лица людей вокруг. Видел страх, недоверие, враждебность. У некоторых в глазах читалась жалость – они уже считали меня мертвецом. Только в глазах Бет и Орда горела искренняя тревога за мою судьбу. Девушка молча плакала, прижав руки к груди. Парень стоял, сжав кулаки, готовый броситься мне на помощь, хотя понимал, что его жертва будет напрасной.

Уйти означало умереть в пустыне – медленно, мучительно, в полном одиночестве. Без шансов найти другое племя или оазис. Я не знал тайных троп, не умел находить воду, не мог защититься от хищников. Это был приговор, отсроченный на несколько дней.

Остаться и не принять испытание я не мог – Берт ясно дал понять, что это не вариант. Племя проголосовало, и их решение было окончательным. Демократия в действии – большинство решило, что я должен умереть, и я умру. Так или иначе.

Принять испытание – это почти верная смерть в пламени дракона. Но «почти» – это не «наверняка». Берт прошел его и выжил. Значит, это возможно. Пусть шанс ничтожно мал – один из ста, один из тысячи – но он есть.

– Согласен! – произнес я, и мой голос прозвучал на удивление твердо. Внутри все похолодело от страха, но я сохранял внешнее спокойствие. – Я пройду испытание огнем драка!

По толпе пробежал удивленный ропот. Кто-то ахнул, кто-то покачал головой, считая меня безумцем. Несколько женщин закрыли лица руками, не желая смотреть на обреченного. Орд сжал кулаки еще крепче, а Бет издала сдавленный всхлип.

Вождь оглядел собравшихся и поднял руку, требуя внимания.

– Решение принято! – объявил он, и его голос разнесся над площадкой подобно удару гонга. – Испытание состоится сейчас. Нет смысла откладывать неизбежное.

– Сейчас?! – воскликнул Орд. – Но он даже подготовиться не успеет! Помолиться богам, попрощаться…

– С кем прощаться? – жестко оборвал его Берт. – Вы же только что проголосовали за его изгнание. Он никому здесь не нужен, кроме тебя и Бет. А боги… Боги пустыни не слушают молитв чужаков. Пусть лучше молится своим, земным богам. Может, они услышат его через бездну между мирами.

Вождь хлопнул в ладоши, и несколько охотников поднялись со своих мест.

– Торн, Хак, Мордан – вы отведете его к пещере драка. Больше никто не пойдет. Нечего превращать испытание в спектакль!

– Я пойду с ним! – Бет шагнула вперед, в ее голосе звучала сталь. – Я имею право! Я спасла его жизнь, выходила его! По древнему праву целителя…

– По древнему праву целителя ты можешь проводить его до входа в логово, – кивнул Берт после короткого раздумья. – Но не дальше. И не вздумай вмешиваться в испытание. Если попытаешься помочь ему или помешать драку – умрете оба!

Девушка кивнула, утирая слезы. Она подошла ко мне и взяла за руку. Ее пальцы были холодными и дрожали, но хватка была крепкой.

– Пойдем, – прошептала она. – Я покажу тебе дорогу.

Мы двинулись навстречу толпе, и она расступалась перед нами, как вода перед килем корабля. Никто не смотрел мне в глаза – то ли из суеверного страха, то ли не желая встречаться взглядом с обреченным. Только Орд схватил меня за плечо, когда я проходил мимо.

– Не отступай, – прошептал он, и его голос дрогнул. – Слышишь? И не смей умирать!

Я кивнул, не доверяя своему голосу. В горле стоял ком, а глаза предательски защипало. Нет, я не буду плакать. Не перед ними. Не сейчас.

Мы с Бет спустились на песок и начали обходить скалу. Позади шли трое охотников – молчаливые, мрачные, как палачи, ведущие приговоренного на казнь.

Путь к пещере драка казался бесконечным. Ночная прохлада окутала меня как погребальный саван. Звезды заливали пустыню призрачным светом. Песок казался серебряным морем, застывшим в вечном штиле. Мы приближались к логову дракона, и с каждым шагом мое сердце билось все быстрее.

Вход в пещеру представлял собой огромный провал в скале – черную пасть, готовую поглотить любого, кто осмелится приблизиться. Из глубины тянуло теплом и странным запахом – смесью серы, мускуса и чего-то еще, древнего и опасного. Запахом хищника. Запахом смерти.

Мы остановились метрах в пятидесяти от входа. Дальше идти было нельзя – это была территория дракона, священная и неприкосновенная.

Торн и другие охотники отступили назад, оставив меня с Бет. Девушка все еще держала меня за руку, и я чувствовал, как она дрожит. Или это я дрожал? Или мы оба?

Из глубины пещеры донесся рык – низкий, утробный, похожий на рокот морской гальки в сильный шторм. Потоки воздуха, дующие из черного провала, усилились, неся с собой жар и удушливый запах серы. Раздался громкий скрежет, приглушенный рев и грохот осыпающихся камней. Что-то огромное двигалось в темноте, приближаясь к выходу.

Меня прошиб холодный пот, и желание бежать стало почти нестерпимым. Каждая клеточка тела кричала: «Уноси ноги! Спасайся! Смерть идет по твою душу!»

– Не бойся, – прошептала Бет, сжав мою руку еще сильнее. Голос девчонки дрожал, выдавая ее волнение. – Драки чувствуют страх. Но они также чувствуют храбрость. Покажи ему, что ты достоин жить. Покажи, что в тебе есть что-то большее, чем ужас перед лицом смерти!

Из пещеры донесся новый звук – ближе, громче. Скрежет когтей по камню резал слух. Земля под ногами задрожала. Драк приближался.

– Спасибо, – я поцеловал ее в лоб – легко, почти невесомо. – За все!

Затем мягко высвободил ладонь, развернулся и пошел к пещере. Каждый шаг давался с трудом, словно я шел против сильного ветра. Ноги стали ватными, во рту пересохло, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Я остановился в двух десятках метров от входа в пещеру. Ближе подходить казалось самоубийством. Здесь, на границе между светом звезд и тенью, отбрасываемой скальным козырьком, я буду ждать. Ждать свою судьбу.

Ноги подкашивались от страха, но я заставил себя стоять прямо. Поднял голову, расправил плечи. Если умирать – то с достоинством. Пусть меня запомнят не сломленным, скулящим от страха мальчишкой, а человеком, встретившим смерть достойно.

Звуки из пещеры стали еще громче. Тяжелое дыхание – вдох-выдох, походило на работу огромных кузнечных мехов. Скрежет когтей? Шорох чешуи? Крыльев? Огромного хвоста, волочащегося по каменному полу пещеры?

В черном провале появились два огонька. Синие, светящиеся во тьме. Глаза. Драконьи глаза, смотрящие прямо на меня. Они приближались, поднимаясь выше – дракон поднимал голову, выходя из пещеры. Сначала показалась морда – черная, покрытая чешуей, с острым клювообразным носом. Потом шея – длинная, гибкая, толщиной с мое туловище.

Дракон вышел на лунный свет, и я едва удержался, чтобы не побежать прочь. Он был невозможно огромным. Высота в холке – метров пять, не меньше. Длина от носа до кончика хвоста – метров пятнадцать, а то и двадцать. Сложенные крылья возвышались над спиной как черные паруса. Чешуя отливала в звездном свете тусклым металлическим блеском. Когти на лапах были длиной с мой локоть.

Но больше всего поражали глаза. Ярко-синие, такие же, как мои собственные. И в них светился разум – древний, чуждый, но определенно разум. Это было не животное. Это было существо, которое мыслило, оценивало и принимало решения.

Дракон опустил морду к земле и двинулся ко мне. Камни дрожали от его шагов. Каждый раз, когда когтистая лапа опускалась на скалу, она с треском дробила осколки песчаника. Хвост волочился позади, оставляя глубокую борозду.

Пять метров. Четыре. Три.

Я стоял не двигаясь, хотя все инстинкты кричали: «Беги!». Колени дрожали, по спине тек холодный пот, но я стоял. Смотрел в синие глаза дракона и не отводил взгляд.

Два метра. Один.

Дракон остановился прямо передо мной. Его морда зависла на уровне моего лица. Из ноздрей вырывались струйки горячего воздуха, пахнущего серой и горелым мясом. Близость смерти была почти осязаемой.

Зверь приоткрыл пасть, и я увидел ряды черных зубов – острых как кинжалы, блестящих от слюны. Из глотки вырвался низкочастотный рык, от которого вибрировала огромная грудная клетка. Это был не рык даже, а размеренное ворчание, как у огромной кошки.

Затем он наклонил голову набок, разглядывая меня. Синий глаз оказался в полуметре от моего лица – огромный, с вертикальным зрачком, похожий на огромный сапфир. В глубине зрачка плавали крошечные искорки – отражение звезд над нашими головами.

Дракон обнюхал меня – громко втянул воздух, потом выдохнул. Горячее дыхание обдало меня с головы до ног. Вонь была невыносимой, но я сдержался, не отшатнулся и даже не поморщился. Стоял как каменный истукан, глядя в драконий глаз.

Драк издал странный звук – не рык, не шипение, а что-то среднее. Потом повернул голову, посмотрел на меня сразу двумя глазами и приоткрыл пасть шире. В глубине глотки начало разгораться красно-оранжевое свечение.

Жар дохнул мне в лицо еще до того, как появилось пламя. Я закрыл глаза и подумал о маме, о папе, о друзьях на Земле. Простите меня. Я пытался выжить в этом безумном мире, но не смог. Сейчас я умру. Еще секунда, и…

Повинуясь неожиданно возникшему в сознании импульсу – не мысли, а именно импульсу, чистому инстинкту, я поднял правую руку. Пальцы сами собой потянулись вперед, к черному клюву. И я коснулся его.

Как в том фильме про мальчишку, который приручил дракона.