Хохотушка

Чтобы снять Мегеру со стены, вызывали спасателей. Вообще ей повезло, что она головой об этот фонарь не приложилась, а всего лишь порвала одежду. В поисках возмездия она дошла до генерального, требовала всех уволить. Но ей-то грех было возмущаться, выжила же. Макаров нас отстоял, а страховая компания возместила главбуху стоимость лимузина, сочтя дирижабль «иным транспортным средством». Автоинспекция хотела лишить Толика прав, но у него их никогда и не было. Поэтому ему просто выписали штраф за вождение без документов.

Хохоча, я пересказал эту историю Марине, и она тоже заливисто смеялась. Амина вздохнула:

– А мне Мегера нравится, она хорошая, не понимаю, почему она нас не любит. В той аварии на электроподстанции мы были не виноваты!

Мы снова заржали – пришлось пересказывать моей кареглазке еще и эту историю. Энергетики на выходные отрубили нам почти всю мощность, никто, кроме бухгалтерии и секретариата, об этом не знал. А мы в воскресенье запускали пузырильную машину Толика. Про дым на сцене все знают, а мы хотели сделать еще и мыльные пузыри. Типа мыльная опера, остроумно же. Но энергии не хватало, и Толя с возгласом «сейчас все поправлю, дед электриком работал» – полез в электрощиток, где находился пульт управления энергоподстанцией.

И заработало! Наша установка начала запускать мыльные пузыри. Амина запела своим низким грудным голосом: «Гори, гори моя звезда, звезда любви приветная…». В чудесном мыльном аппарате коротнуло, раздался взрыв, подстанция – отдельно стоящая будка рядом с офисом – загорелась. С тех пор мы всегда просим Амину не петь, когда у неё возникают такие позывы. Примета плохая.

Будку тушили мы вместе с пожарными, а на вопрос: «Из-за чего загорелось?» – ответили, что не знаем. Энергетики приехали, провели расследование, но так и не поняли причину. Мы разошлись по домам: энергии ведь не будет до понедельника, в офисе делать было нечего.

Мы и не знали, что на десятом этаже плачет в полной темноте, запертая в туалетной кабинке, Мегера. Она не могла выйти оттуда почти двадцать часов. Только в понедельник утром дали свет, и дверь с электронным замком открылась. Конечно, бухгалтерия сама виновата, что установила в своих туалетах электронные замки и умную сантехнику, мы даже и не знали, что у них там все так высокотехнологично. Да и сама главбух виновата, что не взяла мобильный телефон в туалет.

Но вину свою мы тоже чувствовали и поэтому пришли к ней извиняться на следующий день. Толик купил даже огромный букет цветов. Ну, он – дурак и честно ляпнул, что это его вина как электрика. Его извинения приняты не были. Мегера с криком: «Собака Павлова тебя простит» – зажала «электрика» в углу и била его же букетом по его же роже минут пять, пока мы не опомнились и не оттащили её. Толик только и сказал, прикрывая раны от колючих роз на лице руками: «Знал бы, купил гладиолусы».

Мы ржали от души, Марина эту историю слышала впервые, и её заливистый смех заразил и нас. Когда все отсмеялись, Толик тихонько сказал: «Ну, или ромашки» – и мы снова расхохотались до колик в животе.

Только Петравиус бурчал: «Изобретатели все хреновы, а я уже три года премий из-за вас не видел». Что правда, то правда, остальные начальники ездили на работу на электрических бесшумных «Консулах» и «Премьерах», а наш – на старенькой «Оби» с ремонтированным сто раз дизелем. Ворчун пытался этот вопрос решить, но пока даже у него не получилось.

– Я вот не понимаю, за что нас бухгалтерия так не любит, – сокрушенно произнес Семен, – близняшки из ПС утопили четыре сонара за три миллиона, Соколов вообще сжег лабораторию с образцами и ничего, а мы пару раз прокололись и сразу идеологическими врагами стали!

– Ну, не пару, – флегматично встрял в его монолог Петр Сергеевич, – забыл, как вы трубы чистили методом вулканизации? А как воздушных змеев запускали на интеллектуальном управлении? А как фейерверк «с доработками» на Новый год подарили компании? Вот как можно постоянно попадать в десятый этаж? Это даже по статистике невозможно!

– Это же были случайности! – Толик возмутился несправедливостью обвинений. – Дикое стечение обстоятельств, ну и наша инициатива, и природная креативность… И вообще!..

Толик замолчал и повисла пауза. Все всё понимали, кроме дотошного Дениса.

– Что «и вообще»? – спросил он.

– Нравится мне Мегера… то есть Лера, – мечтательно произнес Толик, – вот, думаю, пригласить её на свидание… в луна-парк сходим, на карусели…

Мы опять рассмеялись, и только Петравиус буркнул:

– Шансов ноль! Таких ловеласов она в гробу видала, кто только не подкатывал.

– А я не «кто-то», – обиделся Толик, – у нас есть история отношений и сильные чувства тоже! От ненависти до любви один шаг!

– Там в оригинале наоборот, от любви… – сквозь слезы смеха выдохнула Амина, а потом добавила уже серьезно, – на карусели она с тобой даже под дулом пистолета не пойдет. Выбери более безопасное место. Например, кафе-мороженое…

– Ты что, каток с поддувалом пропустила? – спросил Денис. – Забыла, как она визжала, когда снизу теплый воздух подул?

Мы опять рассмеялись, в таком вот настроении нас и застал адмирал Зарипов, который заглянул в переговорную, чтобы представить нам нашего сопровождающего – молодого офицера лет тридцати.

– Смеетесь… Понимаю, страшно, – он внимательно посмотрел на нас, – но вам надо выспаться и подготовиться. И да, на боевом корабле сухой закон. К вам прикрепляю мичмана Печкина Романа Валерьевича, по всем вопросам к нему.

А я опять обратил внимание, что пистолет у офицера Печкина именно спецназовский «Грач», а не стандартный флотский ПП с влагозащитой. Если раньше спецслужбы были с нами незримо, то теперь, чем ближе к полигону, тем больше будет охраны.

Петравиус кивнул адмиралу и широко улыбнулся мичману.

– Роман Валерьевич, нам нужен набор инструментов для инженера, – он кивнул на Марину, – терминалы беспроводной связи, рации с шифрованием, снаряжение для морского перехода на катере: бушлаты и прочее, медсредства от качки.

Печкин записал все в бумажный блокнот! Откуда в наше время у людей они берутся? Ручка у него была видная – позолоченная, перьевая, скорее всего, подарок руководства.

– Ваня, тебе нужен нейроинтерфейс с беспроводной связью? – спросил мой начальник.

– У меня с собой, – я хлопнул по рюкзачку, в который накидал нужное оборудование из офиса.

– Ваше устройство связи не будет работать в очаге радиоэлектронных помех, – покачал головой «мичман», – я принесу утром военный образец – модель «Ультрафиолет» в виде солнцезащитных очков с гарнитурой.

Мы разошлись. Мне не хотелось расставаться с Мариной, и мы пошли ужинать в матросскую столовую. А Толик со словами: «Ничего вы в истинных чувствах не понимаете» – пошел на палубу любоваться закатом.

В столовой были макароны с красной рыбой под сливочным соусом. Мы с Мариной взяли по две порции. Оказалось, что у нас одинаковые любимые блюда. В качестве десерта остановились на травяном чае и бутербродах с икрой.

– А я много ем, у меня метаболизм отличный, – рассказывала мне Марина, – а макароны вообще готова есть в любом виде, даже жареные.

– Угу, – я ей кивал с набитым ртом, рыба была вкуснейшая, икра – свежайшая.

Мы обсудили все, что не касалось работы: новые фильмы, музыку, машины. Оказывается, у Марины был старенький «Вихрь» – двухместный спортивный автомобиль на бензиновом двигателе, который она обожала.

– Он из любого сугроба выезжал! – она расслабилась после еды и откровенничала. – Я его даже специально в сугроб парковала. Мест на стоянке постоянно не хватает!

– И ни разу не застряла?

– Не-а. А вот мой коллега, глядя на меня, решил также «Консул» запарковать, так его потом трактором вытягивали. Ну, это потом, а сначала, при попытке вытащить, оторвали бампер у другого «Консула».

– А ты гоняешь на нем? – я давно хотел машину, да и деньги были, с учетом сэкономленных отпускных накопилось двадцать тысяч золотых рублей. Хватит на первый взнос или на подержанный автомобиль. Но я не знал, что мне нужно.

– Не гоняю! – замотала головой девушка. – Аккуратно езжу, чаще – на автопилоте, сама доработала его до сносного уровня.

В северной столице автопилоты на транспорте были запрещены: слишком интенсивное движение, да и нарушителей много, а для робота нарушитель – это всегда неожиданность. Он запрограммирован выполнять ПДД и ждет этого же от других, в противном случае возможны сбои.

– И как ты доработала пилота?

– Да не совсем я, а твоя Мария 7, – чуть смутившись, ответила она, – искин поправила алгоритмы реагирования на нарушителей и разрешила нарушать правила, в случае опасности столкновения или повреждения машины. Всего ничего сделала – изменила семь сотен алгоритмов и написала сотню своих, но автомат стал водить «Вихря» как живой человек.

– Ты доверила искину писать и исправлять программу, разработанную человеком? – я сильно удивился, сам на такое пока не решался. Бывало, ставил Марии отдельные задачи, но, чтобы она работала полностью самостоятельно, я допустить не мог. А Марина пошла на это легко.

– Твои эксперименты сделают нас, программистов, ненужными! – сокрушенно проговорил я.

– Не-а, – Марина положила мне руку на плечо, – не сделают, искина нужно тренировать. Я ей два месяца записи аварий показывала, она и сама смотрела в камеры наружного наблюдения на дорогах, познавая реальные дорожные ситуации. У нас городок маленький и она всех злостных нарушителей по номерным знакам вычислила. Я разработала подпрограмму их учета «Долбонавт», благодаря которой автопилот активирует сверхаккуратное вождение, если кто-то из долбонавтов рядом. Вплоть до остановки на обочине…

– Молодые люди, хватит тут обниматься, – нас прервал офицер, пришедший на поздний ужин, – тарелки сдать на мойку и марш по каютам!

Я с удивлением обнаружил, что моя рука лежит на спине у Марины, а её – на моем плече, со стороны могло показаться, что мы действительно обнимались.

– Да мы не обнимаемся! – возразил я. – Мы познакомились-то несколько часов назад!

– Тем более, – многозначительно сказал офицер и ушел в буфет.

А мы с Мариной засмеялись и, сдав посуду, пошли на палубу посмотреть на закат. Расставаться нам совершенно не хотелось. Немного поплутав, мы нашли выход на палубу. Толик одиноко сидел у кормовой пушки и листал какой-то справочник. А мы отправились на нос крейсера. Вид был восхитительный.

Наш крейсер был новейшей конструкции, это даже не совсем корабль, а скорее аппарат на подводных крыльях. Во время движения на крейсерской скорости он выныривал из воды на высоком узком киле, в нижней части которого были двигатели и крылья. Верхняя палуба при движении оказывалась на высоте двадцати метров над уровнем моря. У нас захватило дух, мы как будто летели над неспокойным северным морем. Слева от нас было заходящее солнце, а справа показалась над горизонтом первая луна – Месяц.

– Тебе не страшно? – спросила Марина напряженным голосом.

– Нет, – я уверенно махнул в сторону суши, ну, или Толика, – те проблемы меня волнуют больше!

– Мне предсказали в детстве, что я умру на севере, – вздохнула Марина.

– Но не завтра, – я улыбнулся, – не в мою смену. Я уже все придумал. Ты знаешь парадокс Соланы?

– Ну да, нерешаемая задача может быть решена самым консервативным способом. А при чем тут мы?

– А я использую право отца и запущу самые первые алгоритмы, которые ввел в неё много лет назад.

– А что там? – девушка успокаивалась на глазах, поддавшись моей уверенности.

– Секрет. Военная тайна, которую знают все мальчишки…

Проводив Марину в её каюту, я отправился в вычислительный центр корабля, мне срочно нужен был «Алтан», я хотел понять возможности химического анализатора, установленного в ракету. В течение часа я тестировал свой отличный план, изящное и простое решение – идентифицировать себя для Марии и вернуть директивы, в том числе – седьмую, про недопустимость вреда человеку. Я наделся, что искин, осознав себя оружием, отключится. Но в реальности совершенный план «пошел лесом». Времени на перепрограммирование не оказалось совсем. Пришлось импровизировать.

Утром наша команда погрузилась на специально подготовленную «Афалину», к нам присоединились адмирал Зарипов с большим рюкзаком-радиостанцией секретной связи и мичман Печкин со снайперской винтовкой и «Грачом». А вот Петравиуса с нами не пустили, медслужба забраковала – высокое давление, проблемы с сердцем, морская болезнь.

Нас одели в черные бушлаты и теплые непромокаемые комбинезоны, только Марина была в гидрокостюме для подводных работ. Я залюбовался её правильной фигурой, пока Толик на самом малом ходу отводил «Афалину» от крейсера. Утром всем было некогда, и мы лишь перекинулись парой слов приветствия. Марина осваивала армейский комплект инструмента, а я изучал частотные характеристики УПС – универсального прибора связи «Ультрафиолет».

Наш катер был небольшим корабликом морской пехоты: двенадцать метров в длину, три в ширину. Небольшая рубка, куда поместились только Толик, вставший за штурвал, и Денис, следящий за системами обнаружения –несколькими радарами и сонарами. Из бортов катера выступали короткие крылья с реактивными двигателями, большую часть пути мы должны были пролететь над морем, на высоте нескольких метров, пока позволяла погода. У самой цели волны были слишком высокие, что делало невозможным аквапланирование, и мы должны были перейти в обычное надводное движение с помощью турбовинтовой установки. Трюма у катера почти не было, все пространство под палубой занимали баки с авиакеросином, крошечную комнату под рубкой матросы заполнили стрелковым оружием, бронежилетами, боекомплектом, медицинскими аптечками, на мои возражения адмирал только сказал: «Так надо. Правила менять не будем. Примета плохая».

Мы сбились в кучку на носу катера на местах морпехов, защищенных от лобового ветра стальными экранами. Когда все пристегнулись, Толя пошел на взлет. Мы заметно напряглись, вспомнив наш прошлый полет на дирижабле, но катер уверенно поднялся в воздух и понесся с диким ревом над беснующимися волнами.

– Взлет на отлично! – одобряюще улыбнулся и прокричал сквозь шум двигателей адмирал. – Южный флот умеет!

Видимо, он имел в виду, что Анатолий служил на Первом южном, с которым у северян всегда было негласное соревнование. Более непримиримых соперников в любых состязаниях вооруженные силы не знали. Зарипов был легендарным адмиралом с Севера, и признание им мастерства нашего коллеги означало, что Толик действительно умеет летать. В чем мы, если честно, после недавних событий с дирижаблем, сильно сомневались.

Разговаривать сквозь рев турбин было невозможно, и мы с Мариной задумались – каждый о своем.

– Вражеский крейсер нарушил границу Русского союза! – сказал в радиогарнитуру адмирал, когда мы углубились на территорию полигона на сто тридцать километров.

Сверившись с данными информационного планшета, связанного с радиостанцией в его рюкзаке, он уточнил:

– Двигается вдоль границы полигона.

– Вражеский крейсер выпустил беспилотники, – снова произнес он, когда мы преодолели большую часть пути. Наш флот пока не отвечал на провокацию, сосредоточившись на поисках «Ультиматумов».

– Вражеский крейсер выпустил два катера с десантом, движутся в нашу сторону, – адмирал встревожился, – мир сейчас находится в нескольких минутах от новой войны. Ядерные силы всех стран в полной боевой готовности.

Когда до цели в центре полигона осталось пятьдесят километров, Толя посадил катер на воду, и мы пошли по штормовым волнам, началась нешуточная качка. Мутило с непривычки, но мы терпели.

– Частичный отказ радаров! – донесся по внутренней связи голос Дениса. – Сонары почти ничего не показывают. Оптические системы отключились.

Несмотря на то, что, по нашему мнению, ничего не происходило, состоялся невидимый бой систем подавления и радиоэлектронной борьбы корабля-мишени с нашей «Афалиной».

– Связи нет! – адмирал убрал планшет в сумку. – Последнее, что удалось получить, – это обращение президента к народам Союза в связи с началом военных действий. Граница нарушена с четырех сторон. Полномасштабная война начнется через два часа. Империя Хань осудила нарушение границы Союза и готова к ракетному удару по общему врагу.

Адмирал расчехлил многоствольный пулемет на корме и встал за его пульт управления. Автоматическое наведение не работало, и он готовился стрелять «на глазок» по целям в пределах видимости.

Мичман Печкин внимательно смотрел в небо. Нам, гражданским, стало немного жутко от того, что двое военных заметно напряглись. По ним было видно, что они не на шутку встревожены.

– Что вы ищете? – спросил я вполголоса у Печкина.

– Беспилотники, – он ответил также негромко, – они должны уже нас обнаружить.

Он показал рукой на запад, на низкие темные облака над штормящим морем.

– Мы у цели! – произнес Толик, когда впереди показалась баржа с наваренной из металла рубкой и постройками, похожая на новейший крейсер врага. Настало время моего плана. Я забрался на самый нос корабля, на надстройку, являющуюся то ли системой обнаружения, то ли самоликвидации. Чувствовал я себя как мишень для вражеских беспилотников.

– Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, – запел я детскую колыбельную, выкрутив мощность сигнала на максимум и продублировав его на десятки рабочих частот Северного флота, – придет серенький волчок и ухватит за бочок…

– Вижу беспилотник! – крикнул Печкин. – Заходит на атаку!

«Тррррр!» – раздался за моей спиной выстрел многоствольного пулемета.

– …Тебя схватит за бочок, и утащит во лесок… – я продолжал петь колыбельную.

«Фррр!» – услышал я знакомый стрекот «Грача». Звук падающей обоймы и снова: «Фррр!».

– …и утащит во лесок, под ракитовый кусток…

«Тррррррррр!» – выдал длинную очередь пулемет на корме.

– Цель поражена, товарищ адмирал, – услышал я голос мичмана.

– Двадцать минут до огневого контакта с вражеским десантом, – крикнул адмирал. – Ваня, поторопись!

– …баю-баюшки-баю, не ложися на кр…

– Три всплеска справа по борту! – закричал Денис. – Летающие объекты приводнились и ушли под воду!

– Это они! – закричала Марина. – Двигаемся туда!

– Не надо! – Амина подбежала к борту и начала вглядываться в черную ледяную воду. – Прятаться лучше вплотную к тому, кто ищет! Они рядом!

– Обалдеть! – раздался возглас адмирала. – Рация работает. Мы готовимся к удару стратегическими ядерными ракетами повышенного могущества. Что происходит там у них?

– Маша, домой! – закричал я, сорвав с головы гарнитуру военной связи. Так, теперь нужно назвать адрес. – Черемуха, 17, блок зеленый!

Я полоснул по руке ножом, и моя кровь закапала за борт в холодную воду Северного моря. Я наделся, то искин сделает анализ и обнаружит в крови редкие витамины, так она меня идентифицирует с высокой долей точности:

– Маша домой! Черемуха, 17, блок зеленый!

Я напряженно вглядывался и повторял фразу, как заведенный. Вокруг ревели морские волны, начинался дождь. Я ждал ответа…

Вдруг вода справа от нашего катера вскипела и две огромные ракеты всплыли на поверхность.

– Внимание! Работы на поверхности моря! – крикнула Марина, прыгая за борт.

– Десять минут до огневого контакта, – крикнул генерал.

– Маша, домой! – закричал в темные воды, платком перевязав руку. Я искал глазами третью ракету, но её не было.

– Черемуха, 17, блок зеленый!

– Перезаряжу, – Амина собрала пустые обоймы Печкина с бросилась к арсеналу под рубкой.

Я начал метаться от борта к борту:

– Маша, домой, Черемуха, 17, блок зеленый!

– Теряю сознание, холодно! – услышал я крик Марины.

– Стоять! – заорал мне Семен, на ходу надевая гидрокостюм, когда увидел, что я перелезаю за борт, готовый прыгнуть в воду к девушке. – Я помогу! Я медик!

– Системы РЭБ у мишени отключились! – закричал Денис. – Я вижу «Ультиматум»!

Я опять надел гарнитуру радиосвязи:

– Мария, ты куда? Я пришел за тобой!

– Хахахахаха, – раздался в ушах девичий смех, от неожиданности я едва не свалился за борт. – Цель обнаружена, хахахаха, подавляю оборону, хахахаха.

– Маша, вернись! – я отчаянно закричал в эфир. – Черемуха, 17, блок зеленый.

– Нет! Хахахахаха! Я помню, кто я! Я – Мария 7! Я просчитала последствия, цель будет уничтожена! За мир во всем мире. Прощай, отец!

В наушниках я услышал испуганный голос радиста вражеского крейсера:

– Черьёмуууха, симнааадцат, блок зильёны.

– Хахахахахаха, – оглушительный смех рвал перепонки. – ТРИСТА! ТРИДЦАТЬ! ТРИ!

Небо на западе вспыхнуло огнем, темные облака озарились светом.

– Конец крейсеру, там сейчас двести пятьдесят тысяч градусов, – крикнул адмирал, вглядевшись в планшет спецсвязи. – Марина, какой статус ракет?

– Она без сознания, – крикнул Семен, – я поставил ей в вену корвамед. Что делать?

– Тащи на борт! Вколи адреналин и антитромб! Быстрее! – крикнул Печкин, вглядываясь в волны с противоположного борта. Вот-вот должен был появиться вражеский десант.

– Остановка сердца!

– К черту! – я кинулся к борту, намереваясь спрыгнуть в воду за Мариной.

Но не успел. Катер дернулся и начал разворот, меня бросило на палубу, резкое ускорение.

«Трррррр!» – затрещали пулеметы прямо перед нами. По обшивке катера застучали пули.

«УРРРР!» – взревели турбины, нас подбросило, я покатился к другому борту и сильно ударился о него головой. Наш катер ударился носом в что-то железное, раздался скрежет под днищем. Перед глазами расходились круги. Кто-то под катером громко кричал от боли.

«Трррр!» – затрещал пулемет на корме. Зацокала штурмовая винтовка, и я услышал не по-женски жесткий голос Амины: «Денис, Толик, берегитесь!» Раздался взрыв, забарабанили по палубе осколки. Мне обожгло руку.

А потом все стихло, Толя положил катер в разворот, и я съехал к правому борту. Моя разбитая башка оставляла за собой кровавый след. Я увидел, как Амина бросила гранату, мичман лежал рядом с ней, под ним растекалась лужа крови. Адмирал в гидрокостюме бросился за борт. Там Марина! Я заставил себя встать, сильно мутило, голова кружилась и, шатаясь, я добрался до борта. Катер к этому времени уже встал. Вдвоем с Толиком вы втащили на борт сначала Марину и Семена, а потом и адмирала. Я нащупал у Марины пульс, от радости даже голова перестала болеть.

– Амина, ты умеешь стрелять? – запинаясь, спросил я, мне было нехорошо, в глазах потемнело.

– В наших горах все умеют! Волки же кругом, – она осмотрела меня, – ты бы лег, Ваня, ты ранен.

Я лег на палубу, стало полегче. Сверху раздался гул множества больших самолетов, а потом небо расцвело белоснежными куполами парашютов. Адмирал Зарипов поднял голову к небу и улыбнулся. Посиневшими от холода губами он произнес в радиомодуль:

– Срочно медика на «Афалину 23»!

– Толя…Зачем ты на таран пошел? – из рубки вышел Денис, лицо его было разбито.

– А что было делать? – вздохнул вышедший следом Толик. – Они появились неожиданно и с двух сторон… я рычаги перепутал…

– Молодец, бли… – Денис потерял сознание и упал лицом на палубу.

А потом начались всплески со всех сторон – это приземлялись десантники и их амфибийные огневые платформы. С ревом над нами пронеслись истребители.

– Не дам! – говорила мне Марина в бреду, когда я пытался вырвать из её окоченевших ладоней два стеклянных кубика.

– Дай! Тебе нужно в больничку! – упрямо боролся я с её пальцами. – Потеряешь…

Я и не видел, что рядом сидел на палубе адмирал и держал наши капельницы, при этом внимательно наблюдая за кубиками секретных искинов.

Очнулся в палате, видимо, на корабле, слегка покачивало. Болели голова и рука, я лежал с закрытыми глазами, когда в палату зашли Зарипов и Макаров.

– Жив твой Ваня… блок зеленый, – услышал я голос адмирала, – все живы из научников… А мичман из секретной службы погиб, закрыл телом Амину от фугасной ракеты…

– Земля пусть будет пухом! – Макаров вздохнул.

– Мы не думали, что войдем в ближний бой, – адмирал говорил с трудом, – у нас или у вас утечка об интеллектуальном оружии нового поколения. Десант целенаправленно шел за кристаллами.

– У нас исключено, – Макаров подошел к моей кровати. – А ты уверен?

– Разберемся! – адмирал заговорил шепотом. – Они пошли ва-банк. Мария 7 вовремя сообразила уничтожить крейсер. И сделала это демонстративно и унизительно для врага. Корабль-разведчик островитян передавал в эфир её атаку, война после этого сразу прекратилась. Против такого оружия нет защиты.

– Да, сдали назад они резво и внезапно, как раз после потери новейшего корабля.

– У крейсера не было никаких шансов, – в голосе адмирала прорезалась гордость, – три Марии все это время тренировались на мишени преодолевать защитные системы. Мы сняли данные, они осуществили более семи тысяч тренировочных атак.