Хохотушка

– Что так долго-то? – встретил меня на КПП Адамыч. – Борт только тебя ждет! Военные мне весь мозг вынули.

Оказывается, военный вертолет прилетел еще вчера и сейчас ждет на крыше «главного специалиста по решению проблем». Я спустился в кают-компанию: днем тут никого не было, и я смог спокойно вынуть из «Алтана» нужные мне сборки искина. Поставил в углу портрет Серёги, который погиб несколько дней назад на северном полигоне, он присутствовал на испытаниях как представитель седьмого отдела и один из разработчиков. По русской традиции поставил перед портретом рюмку водки с кусочком хлеба, за ними пришлось сходить в буфет. Продавщица тетя Валя удивилась, когда я покупал водку, у нас её почти не пили, но слухи об аварии на северах дошли и до неё, поэтому она не задавала неуместных вопросов.

Наконец я поднялся на крышу к белому военному вертолету с надписью «Северный флот».

– Иван Русаков, – представился я офицеру, который стоял у кабины, – мне сказано прибыть на северный полигон.

– Полковник Егоров, – он мне кивнул и сказал в рацию, – второй на борту, выводите первого.

Неожиданно для меня еще одним пассажиром оказался генеральный директор «Заслона» Матвей Сергеевич Макаров, которого до этого я никогда вживую не видел. Это был бодренький старичок с аккуратной бородкой и усами, худой как спичка, в огромных старомодных очках. Умный пронизывающий взгляд, которым он окатил меня при знакомстве, дал мне понять, что он меня заочно уже знает.

– Полетели, Ванюша, разгребать все, что там без тебя натворили, – проговорил он мне с печалью в голосе. – Эх, я думал – буду заниматься новым солнечным парусом, а придется депутатов развлекать. Чтобы вам работать не мешали…

– Пристегнитесь! – крикнул полковник, закрывая дверь вертолета. – Саня, погнали!

Вертолет резко поднялся в воздух сразу на пару сотен метров и рванул на север. Кто не летал с военными, тому не понять всей прелести жизни. Я впервые поднялся на военный борт, но сразу все понял. Мы не летели, мы неслись со скоростью кометы. Сначала было страшно, но наш генеральный полностью переключил мое внимание на свой рассказ о деле всей жизни.

– Ванюша, я занялся космическими парусами не по своей воле, – он кивнул в сторону иллюминатора, за которым виднелся солнечный диск, – это была государственная задача. Мы не могли развиваться без освоения северных территорий…

Макаров рассказал мне неафишируемую историю моей страны, которую я не знал. Солнечные паруса создавались как тип двигателя для космических кораблей. Так говорили всему миру, а на самом деле это были огромные зеркала, которые должны были отражать солнечный свет на северные участки суши. Когда мы собрали и запустили первую такую установку, началась пятая мировая война. Нападали на нас со всех сторон не из-за того, что у нас был недемократический строй, а потому что страна получила огромное преимущество для экономического рывка. «Войны не начинаются из-за ущемления демократии, – рассказывал Матвей Сергеевич, – они всегда из-за денег. Я не думал, что мой солнечный парус вызовет такую ярость у наших врагов. Если бы тогда у меня был искин, способный прогнозировать политику, способный анализировать открытые системы, давать точные прогнозы, то я, может быть, и не стал бы вкалывать, как раб на галерах. По двадцать часов в день я работал, чтобы за пятилетку обогреть три миллиона квадратных километров».

Это сейчас все привыкли к тому, что на севере обычная теплая погода, а когда-то была зима по девять месяцев в году и морозы в минус сорок пять никого не удивляли. Макаров изменил страну и мир, но не сразу. Сначала по планете прокатилась мировая война, и Русский союз сильно пострадал, мы потеряли более пятнадцати миллионов человек. Сейчас, через пятьдесят лет, никто уже и не помнит, что прошлая война велась на тотальное уничтожение. Но наши предки выстояли, нечеловеческой силы были люди, спасшие планету от коричневой чумы. На месте вражеской столицы до сих пор была радиоактивная пустыня, которую только совсем недавно начали дезактивировать.

– Решите с ребятами проблему, – по-отечески он похлопал меня по плечу, когда мы приземлились на военном аэродроме «Север-12». – А потом, Ванюша, тебе предстоит сделать то, что у меня не получилось… Твой искин может предсказывать будущее. Может быть, с ним мы установим мир и стабильность.

Несмотря на то, что мы находились на крайнем севере, было достаточно тепло – градусов 16 выше нуля. В небе над нами висели четыре Солнца: одно настоящее, маленькое и круглое, у самой линии горизонта, и три солнечных паруса, имеющих вид эллипса.

Вокруг построек были разбиты клумбы с цветами, росли приятные на вид ёлочки и березки. Раньше я на полуострове не был, да и вообще не думал, что попаду когда-нибудь. Сам я вырос в небольшом городке на юге, у великой реки, впадающей в Южное море, для меня и северная столица – далеко. А уж Приполярье – что-то из разряда фантастики. Глазея по сторонам, вместе с военными я дошел до бетонной постройки, вросшей этажами в землю.

– Ну бывай, наука, – махнул мне рукой офицер из вертолета. – Быть добру!

– Солнечного неба! – сказал я ему, потому что так отвечали у нас на юге на пожелания добра. Офицер оказался моим земляком.

В подземном здании аэропорта, больше похожем на бункер, меня ждал дружище Семен.

– На, читай, у нас есть часов тридцать, чтобы все исправить, – он на ходу протянул мне папку. Когда мы сели в БТР, который сразу сорвался с места, я смог углубиться в доклад военных о произошедшем инциденте.

Это был первый пуск ракет с новым искином и новой боевой частью – ядерным зарядом малой мощности. Предполагалось, что большой заряд не нужен, так как ракета преодолеет все системы защиты врага и подорвется в непосредственной близости от вражеского корабля. Военные сделали макет самого современного крейсера и полностью сымитировали все его системы противовоздушной обороны. Ну, а потом атаковали сразу четырьмя ракетами, и «Ультиматумы» играючи прорвали оборону и достигли расстояния прямой видимости с мишенью. В радиоэфире они хохотали и задорно кричали: «Триста тридцать три!»

А потом все пошло не по плану! Они распознали, что цель – обманка, людей там не было, крейсер был сделан из баржи. Атаковать не стали, а разлетелись в разные стороны, чтобы обнаружить реальную цель, и нашли два бункера. Один был с пусковой установкой, откуда они и стартовали. А второй – непонятный для них, с множеством людей, это был бункер с аппаратурой слежения, наблюдающий за испытаниями. Они решили, что это достойная цель, и одна из ракет её уничтожила. Остальные три вернулись к макету вражеского крейсера под защиту его систем радиоэлектронной борьбы и сейчас где-то скрываются. А прятаться они могли под водой, в небе или в космосе. Итого, мы имеем три ракеты с ядерными боеголовками, которые сами выбирают себе цель.

Что тут говорить? Никто не может быть в безопасности на расстоянии пары тысяч километров.

– Куда мы едем? – спросил я Семена, который напряженно всматривался в мое лицо, пытаясь понять мою реакцию. Петравиус мне ничего не говорил про три блуждающих «Ультиматума».

– На крейсер «Петропавловск», – Семен махнул рукой вперед, – у нас появилась идея войти в зону радиоконтакта, пробиться сквозь помехи и установить связь с искинами.

– Вы на всю голову отмороженные, что ли? – я искренне удивился. – Если у них крейсер не помечен как дружественная цель, то они атакуют. Копец котенку…

– У нас нет другого выхода! – обреченно сказал друг. – В сектор упорно лезет настоящий вражеский фрегат, да еще с кораблем разведки. На предупреждения эти дурачки не реагируют. Уже и президент звонил их королю, чтобы убирались, а они не слышат. Мы должны успеть, иначе новая война!

– Вы точно отмороженные! – его обреченность передалась и мне. – А я вам нужен, чтобы уговорить «Детей Ультиматума» самоликвидироваться?

Меня начало трясти, это был безумный план, сам не понял, как я схватил Сему за плечи и закричал ему в лицо:

– Ты думаешь, меня они послушают?

Друг сразу сник и почти беззвучно прошептал:

– Надеюсь на это…

Я судорожно думал всю оставшуюся дорогу, что сказать искину, из которого целенаправленно сделали убийцу. Насколько там поправлен код, какие алгоритмы оставлены, а от каких избавились? Если бы я знал, что такая ситуация возможна, я бы тренировал искусственный интеллект слушаться команд. Но Мария создана наоборот, чтобы никого не слушаться, а делать все по-своему, просчитывая наперед последствия своих действий. Ей невозможно ничего приказать. В неё заложено только десять директив, которые необходимо выполнять безукоризненно. Все остальные решения она принимает сама, так как в идеале должна быть способна просчитать результат лучше человека.

– Что с директивами? – я посмотрел на Сёму испепеляющим взглядом.

Он стушевался и ответил совсем не то, что я наделся услышать.

– Директивы оставлены все, кроме седьмой, – не причинять вред человеку.

Это реально плохие новости. Потому что директива об экономности не позволяет ракетам самоликвидироваться, они же, по мнению искина, стоят немалых денег. А директива об упорстве в достижении цели не позволяет прекратить им поиск и отказаться от атаки раньше, чем у них кончится топливо. Директива о полезности заставляет их следовать своей, загруженной в них, цели. Они ищут крейсер, я был в этом уверен. И он идет к ним вместе с кораблем разведки. И мы еще хотим им свой «Петропавловск» подогнать. Как раз три корабля – три ракеты. Даже если я с ними заговорю, то они могут решить, что это уловка врага. Потому что есть еще и директива не менять принятых решений до получения достаточных данных. Они не смогут идентифицировать меня со стопроцентной уверенностью и все равно атакуют.

Была маленькая надежда на «директиву отца», я оставил себе лазейку для влияния на слишком самостоятельный искусственный интеллект. Мария 7 должна быть преданна отцу, своему создателю, даже ценой своего существования. Если программисты оставили эту директиву и не поправили данные об отце, то я мог хотя бы попытаться уговорить три ядерные ракеты не взрываться. Ну, или две. Да хоть одну!

На военном пирсе порта нас встречала целая делегация: вместе с начальником были коллеги и несколько незнакомых мне специалистов.

– Это Марина, – представил мне Петравиус девушку в комбинезоне технического работника, когда мы обменялись приветствиями, – она инженер ракетных систем, представитель разработчика «Ультиматума» – КБ «Калибр».

Я смотрел на эту высокую блондинку и восхищался, разве что слюни не пускал. Красивая, с прекрасной фигурой легкоатлетки, похожа на какую-то актрису. Усталый взгляд пронзительных карих глаз, сжатые кулачки, руки скрещены на груди. Понятно, что винят во всем её.

Вообще-то молодая она для представителя КБ. Я её разглядывал не как инженера, а как идеальную девушку. Пауза затянулась, а я не мог оторваться, остро захотелось пригласить её на свидание, это чувство поразило меня впервые с момента гибели Светы. На какое-то мгновение я выпал из реальности. Что-то промямлил типа «привет» и буквально поедал её глазами.

– А можно с тобой поговорить тет-а-тет? – мой речевой аппарат начал жить своей, независимой от меня, жизнью. Сказал и сам не понял, что ляпнул.

Марина поняла мой взгляд, и в её глазах появился интерес. Я, наверное, был здесь первым мужчиной, который её ни в чем не обвинял, а хотел романтических отношений. У неё даже кулачки разжались.

– Да, – она кивнула и с вызовом сказала, – можно!

Мы с ней пошли прогуляться по пирсу, она доверчиво смотрела на меня, ожидая вопросов. А я, дурак, даже ничего умного сообразить не мог, мы так и шли тихонечко, пока не дошли до конца причальной зоны. Море штормило, высокие волны бились о волнорез, и это было громко.

– Ты, наверное, хочешь узнать подробности конструкции изделия? – спросила Марина, когда поняла, что вопросов от меня не дождаться.

– Да, – пришел в себя я, – как вы поместили вычислительный центр искина в противокорабельную ракету? Это «Алтан» или что поновее?

– Это моя архитектура, – чуть смутилась она, – у меня было хобби с детства, я паяла сверхмалые устройства. Например, могла напаять датчик слежения прямо на пластиковый корпус батарейки или уменьшала размеры матплат до спичечного коробка. Меня после вуза сразу взяли в «Калибр» и дали возможность работать по специальности – с системами управления. Я четыре года уже проработала…

– А у меня проблема, мне производительности даже пяти «Алтанов» не хватает… – само вырвалось у меня.

Марина заулыбалась:

– Я решила проблему! Я еще в вузе работала над своей архитектурой кристаллической матрицы. Матплата, процессор, память – все в одном кристалле!

Она достала из сумочки на ремне комбинезона кубик из черного матового стекла и протянула его мне. Я взял его, восемь на восемь сантиметров, тяжелый, по весу тяжелее хрусталя.

– Это Мария 7… то есть «Дитя Ультиматума»… – продолжила девушка, – в центре процессор, вокруг быстрая память, по граням информационные шины для доступа к долгосрочной памяти, весь кристалл – база данных.

– А питание как? – я озадаченно вертел суперкомпьютер в руках.

– Беспроводное, про индукционные катушки слышал? Энергию устройство берет из магнитного поля, причем, только та его часть, которая сейчас в работе.

– Ого, а какая производительность у этого чуда?

– Как двадцать «Алтанов», с поддержкой комплекса из квада «Искр». Мария 7 стала умнее в пятьдесят шесть раз! – Марина в своем увлеченном рассказе о деле всей жизни была восхитительна. С грохотом разбивались волны внизу, ветер трепал её волосы, глаза горели счастливым огнем. И мне хотелось смотреть на неё вечно.

Сама того не понимая, Марина практически сделала из моего искина домашней разработки серьезный вычислитель – центр принятия решений. Я понимал гибкость алгоритмов, на исполнение которых тренировал Марию, и такое увеличение производительности может дать не просто повышение скорости операций, а повышение качества решений искусственного интеллекта… Вот только на фига они её в ядерную бомбу засунули? Она же аналитик! Я задумался, ситуация осложнялась.

– А кто такая Мария? – спросила Марина, отрывая меня от размышлений. – Твоя девушка или жена?

Её глаза требовали ответа, я видел, что она нервно теребит пальчиками свою сумку на поясе.

– Сестра! – ответил я с улыбкой. – Просто сестра, которая так не родилась. Маленьким просил у родителей сестренку Машу. А они на третьего ребенка так и не решились.

– А я-то… – Марина вздохнула с облегчением. – Думала-гадала, почему женское имя у такого мощного искусственного интеллекта? Обычно им дают мужские имена… ну, у нас в военпроме.

– Тут стоит «Посейдон», – она махнула в сторону крейсера, – а там на ракетной батарее – «Уран».

– Марина, вы меняли код? – задал я свой главный вопрос, от ответа на который зависел успех всей нашей миссии.

Она удивленно посмотрела на меня:

– У нас нет специалистов такого уровня, как ты. Мы же делаем ракеты, двигатели, системы наведения, боеголовки. Понимаешь, у нас были просто ракеты до этого момента. «Ультиматум» – первая по-настоящему умная ракета, с которой можно поболтать о миграции синих китов, посмотреть и обсудить новый фильм. Это совсем другие возможности для ракетостроения. Для твоего искина нам пришлось установить в ракету сложный двигатель с истребителя и вместо трех – двадцать систем обнаружения и преодоления ПРО. Там даже химический анализатор стоит. Да и вообще… «Ультиматум» обыгрывает в шахматы всех в нашем отделе… Ну, правда, он и стоит, как половина крейсера.

Я торопливо отдал стеклянный кубик Марине, еще уроню случайно, я тот еще ловкач.

– А что это за материал? Хрусталь? Стекло?

– Нет, что ты, стекло аморфное, а тут кристалл! – девушка замотала головой. – Жидкий газ!

– Чего? – я слышал такой термин впервые.

Марина засмеялась и постаралась объяснить просто:

– Куб состоит из водорода на семьдесят три процента. Это многослойная структура из одноатомных слоев водорода, золота и алюмооксидной керамики.

– А почему жидкий газ?

– Ну, твердый газ, жидкий дым, – девушка улыбнулась, – одноатомные слои разных элементов и соединений ведут себя как будто они другие и в иной среде. Например, слой углерода в один атом ведет себя так, как будто на него действует магнитное поле огромной силы.

– А водород думает, что он жидкость? – я заинтересовался, мы такое материаловедение не проходили.

– И да, и нет, – Марина сморщила лобик, пытаясь объяснить мне суть стеклянного куба, – понимаешь, он думает, что его нет, но согласен побыть временно жидкостью.

– А насколько долго он согласен побыть с нами? – меня эта тема начала развлекать. Ничего не понятно, но очень интересно. Блондинка объясняет мне устройство Вселенной – передовые исследования, которые еще долго не появятся в учебниках.

– Ну, триллион лет тебя устроит? – подхватила мой игривый тон девушка.

– Меня-то да, а вот Марию – не уверен, она мечтает жить вечно. А зачем золото?

– Военная тайна! – засмеялась Марина. – Я могу скинуть документацию по архитектуре вычислителя, только сделаю отметку, что ты являешься носителем. Тебя на курорты отпускать не будут. Ты, кстати, свою девушку прямо на пляже бросил и сюда прилетел?

Она замерла, даже вроде дышать перестала, ожидая мой ответ. Думала, что её интереса не видно. Наверное, еще с ответа на вопрос про сестру терпит, шифруется.

– Нет у меня девушки. Один я отдыхал на горнолыжке, да еще и руку сломал.

Я показал ей на больную ключицу. После операции мне разрешили не приматывать руку к туловищу, и я пользовался ею как обычно, пусть и с неприятными ощущениями, и без лишней нагрузки.

– Выпиваешь? – укоризненно спросила Мария.

– Нет! – я энергично оттолкнул невидимую бутылку руками. – Только по праздникам и выходным. Да и то…

Договорить я не успел. Коллеги закричали:

– Русаков, Савельева! К адмиралу!

Мы торопливо пошли по пирсу обратно. Марина улыбалась. А я был рад, что смог вывести её из смурного настроения.

Дежурный офицер провел всю группу на крейсер, после преодоления лабиринта узких коридоров мы попали в Центр управления флотом. Тут нас ждал наш генеральный директор Макаров. Всех сразу завели в переговорную аудиторию, не дав поглазеть на экраны и оборудование. А там было на что посмотреть. Достаточно только десятиметровой стены из различных экранов, способных навсегда поразить воображение. А еще было около трех десятков терминалов и столько же старших офицеров, которые управляли целым флотом с помощью массы разных приборов. Из того, что я опознал, – спутниковая система разведки и приграничная эхолокация постоянного действия. Очень интересные устройства, с которыми хотелось ознакомиться поближе.

Адмирал Равиль Аббасович Зарипов оказался высоким, коротко стриженным темноволосым богатырем с традиционным азиатским круглым лицом: черные глаза, приплюснутый нос. Он был напряженным и внимательным ко всему.

– Здравствуйте! – поприветствовал он нас, усаживаясь за круглый стол. – Эскадра пришла в условленную точку. С нами будут союзники, фрегат империи Хань…

– Но зачем? Миссия секретна! – вставил реплику Петравиус.

Адмирал сделал останавливающий жест рукой:

– Нападение врага на эскадру будет означать войну сразу с двумя империями. У меня тут весь цвет русской науки, я не могу воевать с вами на борту. Враг должен бояться последствий.

Он отвлекся на адъютанта, который принес ему документы, с которыми он быстро ознакомился.

– Это вам! – он передал папку Макарову и объявил всем. – В космосе «Ультиматумы» не обнаружены!

Макаров кивнул:

– Я видел эту папку, президент прислал двадцать минут назад.

– Ракеты прячутся на полигоне, – адмирал развернул на настенном экране карту, – две подлодки будут в западном проливе, наша группа из семи кораблей пойдет на полигон, прикрывать нас будут две эскадрильи перехватчиков, воздушный десант и ракетная шагающая платформа с востока. Выходим в море через десять минут. Вопросы?

Я поднял руку. Адмирал встретился со мной глазами и, увидев мое настырное выражение лица, кивнул:

– Говори, Иван.

– Откуда знаете имя? – я сначала даже растерялся, ведь готовился представиться и это сбило мне программу.

– Макаров рассказал о тебе, – не стал отмалчиваться он и, усмехнувшись, продолжил, – ты наша надежда на долгую и мирную жизнь.

Тут я вообще стушевался и замешкался.

– Говори, Иван, – настойчиво, но мягко повторил адмирал.

– Если наш план – войти в зону поражения и привлечь внимание ракет, а потом перехватить их средствами ПВО – то мы умрем гарантированно! – выпалил я на одном дыхании.

– Есть шанс на такой исход, но есть и матросская удача! – возразил мне адмирал.

– Нету! Матросская удача – это продуманная стратегия и запас прочности техники, на которой воюют. Это инженерия и мастерство командования! Равиль Аббасович, если реализовать этот план, то искины ракет будут атаковать нас! Если они смогли преодолеть все защитные системы мишени и бункера, то какова вероятность, что наши выстоят?

– Дак для этого я вас всех и собрал! – начал тоже распаляться адмирал. – Я, может по-вашему, и солдафон, но мне нужно решить эту проблему! Как я могу решить её, если мои знания об оружии остались на прошлом уровне, а вы мастерите невиданное и всесильное?! У тебя есть план, Ваня?

– Да. Флот остается. Один крейсер остановится на границе полигона, а я пойду на встречу с ракетами один на катере. Если ракеты подорвутся, то погибну один, а флот уцелеет.

– Я тоже пойду, – Марина сжала пальцами столешницу так, что они аж побелели. – Есть вариант деактивации без подрыва, но искин об этом не знает. Я могу отключить вручную при физическом контакте с изделием.

– Я пойду с вами, – кивнул адмирал Зарипов, – русские офицеры гражданскими не прикрываются.

Он повернулся к адъютанту:

– Оформите передачу командования флота на адмирала Зиновьева, уведомите Генштаб и министра Морозова.

– Но… – начал говорить адъютант.

Адмирал решительно махнул рукой, останавливая его:

– Матросскую робу мне приготовьте. Я все решил. Спасибо. Все свободны.

…Военные и Макаров ушли, а мы остались. До выхода к периметру полигона оставалось десять часов. Я пересел поближе к Марине. Девушка молчала.

– Может, не пойдешь со мной? – обратился я к ней шепотом. – Просто объясни мне, как отключить систему.

– Не получится, – покачала головой она, – это недокументированный способ, тайна разработчика. Да и процедура включает в себя почти двести операций, я должна быть там. И я хочу быть там!

Семен услышал её реплику и тоже эмоционально начал меня убеждать:

– Я все это заварил, мне и помогать тебе. Мы ведь вместе меняли настройки ядра, я должен быть рядом, чтобы подсказать в случае необходимости. Ну, а если сдохнем, то так тому и быть. Мне уже не страшно!

– Я знаком с системами обнаружения, вам нужен будет оператор на радары, – флегматичный и молчаливый Денис, правая рука Петравиуса, обратился ко мне, – я ведь придумал штурмовой радар, ты знаешь. В процессе изучил все системы, которые стоят на вооружении. Я помогу со всем оборудованием, установленным на катер.

– Моя собака общалась с Марией, возможно, она передала ей алгоритмы игры в прятки, – Амина протянула мне толстую папку, – это краткий код, но ты его не изучишь за десять часов, так что я должна идти с вами! У меня шансов найти ракеты больше!

– Я пойду с вами! Ты же катером управлять не умеешь, – Толик встал и крутанул невидимый штурвал, – а я три года на флоте оттрубил на легких катерах типа «Афалина». Старший матрос Гнёздов к вашим услугам!

– Да че я с катером не справлюсь? – удивился я.

– Поверь мне, ты не знаешь, о чем говоришь. Море штормит, это совсем не просто! – Толик был неумолим.

– Вы что, все рехнулись? – громко воскликнул Петр Сергеевич. – Решили самоубиться всем отделом? Да я с вами пойду! А то вы там наворотите! Дети, просто дети!

Про то, что его фраза нелогична, мы промолчали, потому что в душе понимали, что его не переубедить, он даже с Ворчуном спорит на равных.

– Толь, только давай не как с дирижаблем! – задумчиво проговорил Денис. – Я, когда мы упали, сильно головой стукнулся …

Мы заржали, история была «сказочная». Толик собрал настоящий дирижабль, всем растрезвонил, что весь его род – потомственные водители дирижаблей. В спорткарах он, да, не разбирается, но вот в дирижаблях!.. Короче, мы влезли в маленькую кабинку всей нашей кают-компанией. Сначала было очень весело, мы поднялись на пару километров, сделали круг почета над офисом, а потом… начали падать. Толя кричал, чтобы мы держались, он посадит аппарат на лужайку.

Но получилось не совсем так… мы сели на парковку, прямо на автомобиль главбуха. В воскресенье других машин на стоянке не было, да и этот лимузин «Консул» оказался тут случайно. Мегера, как мы называли Валерию Сигизмундовну, заскочила на работу буквально на десять минут. Правильно говорят, не надо работать по воскресеньям! Ударились о землю мы сильно, слава богу, обошлось без травм. Но крышу премиального автомобиля помяли изрядно. Выбрались из дирижабля и радовались, что живы! И тут вышла Мегера и начала на нас орать. Толик пытался объяснить, что это ерунда, всего-то пара царапин. Но тут взорвался газ в дирижабле, ударной волной нас раскидало по газону, а Валерию Сигизмундовну отбросило на стену офиса, на которой она и повисла, зацепившись блузкой за фонарь. Новая машина прямо на её глазах сгорела быстро, пожарные не успели приехать.