скачать книгу бесплатно
– Думаю, Надежда Николаевна, с зачётом по основам марксизма-ленинизма у вас тоже проблем не будет. Лекции вы посещали, проявляли активность на занятиях. Ну что, коллеги, поставим зачёт студентке-отличнице Надежде Никольской «автоматом»?
Роман Курилов окинул потенциальную жертву оценивающим взглядом – девушка выглядела необычно и очень притягательно.
– Можно и зачёт… – протянул он. – Можно и автоматом… Но пару вопросов я бы всё-таки задал.
Пятый год мучавшаяся приливами зав. кафедрой, отметив яркую внешность Надежды, ревниво поджала губы.
– Роман Георгиевич прав – не надо здесь авансом зачёты раздавать. Давайте соблюдать порядок.
Надежда понятия не имела, как будет отвечать, – в голове не осталось практически ничего от полученных почти 30 лет назад знаний, которые никогда потом в жизни не пригодились.
Роман Курилов развалился на стуле, сложив руки на груди, и с кривой улыбкой принялся рассматривать не по-советски красивую студентку. А преподаватель вытер платочком вспотевшую лысину, покосился на сидевшую с надменным видом зав. кафедрой и отодвинул от себя зачётку.
– Что ж, Надежда Николаевна, давайте тогда и начнём с основ… Что такое марксизм-ленинизм?
Надежда на мгновение задумалась. В голове пронеслись обрывки каких-то статей времен перестройки, фрагменты телепередач, цитаты блогеров, но цельная картинка никак не складывалась.
– Насколько я помню, марксизм-ленинизм ошибочно принимали за совокупность взглядов Маркса, Энгельса и Ленина, хотя в действительности это – особая идеология, специально созданная Сталиным для нужд партийной бюрократии. По сути, это фальсификация, подмена понятий и откровенная манипуляция общественным сознанием. Делалось это для того, чтобы идеологически поддерживать правящий режим… Впрочем, тогда хоть какая-то идеология была, а сейчас вообще никакой. И в этом наша большая проблема…
Пока Надежда, всё больше увлекаясь, говорила, лица присутствующих менялись: Роман Курилов всем корпусом подался вперед; вспотевший и забывший вытереть лысину преподаватель то снимал, то надевал очки, причём вверх ногами; зав. кафедрой в полуобморочном состоянии откинулась на стуле, закатила глаза и судорожно махала перед пунцовым лицом носовым платком – её как раз накрыла очередная волна жара.
Студентки, включая Лену Савельеву, замерли в разных позах – где кого «настигло».
В аудитории повисла гнетущая тишина. А потом грянул гром.
Первой пришла в себя зав. кафедрой и истошно закричала, брызгая слюной:
– Никольская! Что вы несёте?! Как вы смеете? Вон из аудитории!
Мокрый, как мышь, преподаватель всё-таки уронил очки, тихо сполз на пол и суетливо принялся их искать, заискивающе обращаясь из-под стола к Роману Курилову:
– Я их этому не учил… Можете посмотреть конспекты… Я не знаю, откуда это… Я здесь совершенно не при чём…
Надежда, спохватившись, замолчала. Роман Курилов напустил на себя строгий вид – внутри он уже ликовал, предвкушая предстоящую расплату за зачёт. Такие «штучки» давно ему не попадались – всё больше какая-то деревенщина…
– Никольская, думаю, не надо объяснять, что зачёт вы не сдали… Сейчас можете быть свободны. А в 17 часов жду вас у себя в кабинете. Всего доброго.
Надежда растеряно смотрела на преподавателей. Она словно выпала из времени и пространства – забыла, кто такая, и что здесь делает.
– Но это правда… – попыталась она убедить преподавателей. – Вы же сами скоро будете об этом говорить и писать… Будут другие учебники… Свобода слова… Как он, этот… плюрализм мнений… Через пару лет буквально!
Зав. кафедрой, покрывшись красными пятнами, билась в истерике. Филейной частью она в буквальном смысле чувствовала, как зашаталось под ней кресло.
– Это вопиющее безобразие! Издевательский цинизм! Позор всему факультету! Я не хочу больше этого слышать! Выгнать к чёртовой матери из института! Вы, Никольская, пособник империализма! Враг!
– Скажите ещё «враг народа» и расстреляйте, – раздраженно бросила Надежда, которая уже пришла в себя, и ей надоел этот спектакль.
Зав. кафедрой, выпучив глаза, открывала и закрывала рот, как рыба, которую уже почистили, но ещё не выпотрошили. Преподаватель снова уронил на пол очки и полез под стол, и Роман Курилов брезгливо отодвинув от него ногу.
Надежда взяла со стола зачётку, вернулась за сумкой, подмигнула онемевшей Лене и ушла из аудитории, вежливо прикрыв за собой дверь. Однокурсницы проводили её ошарашенными взглядами.
– Кто следующий? – Роман Курилов многозначительно окинул взглядом притихшую аудиторию, но никто и не думал идти отвечать, в том числе и совершенно деморализованная Лена Савельева. – Тогда пойдём по списку… Произвольно… Ну, предположим… Нахлебникова… Вы готовы?
Марина на трясущихся ногах подошла к столу, откуда на неё волком смотрела красная, как помидор, зав. кафедрой. Преподаватель трясущимися руками тёр лысину уже совершенно мокрым платком, и только Роман Курилов потерял всякий интерес к происходящему – он весь был в ожидании встречи со странной студенткой по фамилии Никольская, которая произвела на него неизгладимое впечатление. Что-то было в девушке манящее, сводящее с ума, и Роман даже заёрзал на жёстком стуле от возникшего некстати желания. Такого с ним ещё не было.
***
Из кинотеатра под покровом сгустившейся темноты медленно выходили люди – только что окончился вечерний сеанс. В толпе, держась за руки, шли Надя и Лена. С другой стороны Лену обнимал за плечи высокий симпатичный парень с фотографии – их бывший одноклассник Женя Богомазов.
– Хороший фильм, только длинный… – сказал Женя. – Стемнело совсем уже…
– А вы что, разве фильм смотрели? – притворно удивилась Надежда. – Я думала, вы целоваться туда ходили…
Женя через Лену шутливо потрепал бывшую одноклассницу по волосам, и у неё сжалось сердце – она вспомнила этот Женькин жест. Неужели всего через несколько месяцев его убьют в Афганистане?.. И лучшая подружка Лена, потеряв любимого, снова повторит свой безрадостный и бездетный жизненный путь?.. Нет, только не это! Она обязательно что-нибудь придумает! Женька не должен попасть в армию!
Проходя мимо освещённой одиноким фонарём афиши с названием фильма – «Вокзал для двоих» – Лена восторженно воскликнула:
– Гурченко такая молодец! Вообще не меняется! И как ей удаётся сохранить фигуру?!
Надежда шла, погруженная в свои мысли, поэтому ответила, особо не задумываясь:
– Ты бы её в 70 лет увидела – она ещё моложе и красивее стала…
– Ты-то откуда знаешь, какая Гурченко будет в 70 лет? – подозрительно спросила Лена и повернулась к Жене. – У нас с Никольской что-то странное творится – я тебе просто рассказать не успела. Ты бы видел, что сегодня на зачёте было! Мы думали, там всех удар хватит! Зав. кафедрой так на Надьку орала! Преподаватели потом всех валили – полгруппы зачёт не сдали…
Женя поцеловал Лену в макушку:
– Ну, ты-то сдала…
– Не знаю, что их так вызверило… – отвела глаза в сторону Надежда.
Лена засмеялась:
– Ой, ты ж наша скромница! Конечно – всё ответила на отлично, – а они вдруг как накинутся! Звери просто! Особенно Курилов… Кстати, Жень, Надька его сегодня продинамила! Он ей аудиенцию на пять часов назначил, а она с нами в кино пошла……
– Да пошёл он! – беспечно махнула рукой Надежда. – Вспомнила я этого дрыща! Ты просто забыла, Лен, чем он в институте занимался, – мы за пять лет такого от девчонок наслушались! Просто нас с тобой это не коснулось, потому что мы отличницами были…
Лена и Женя даже приостановились и удивлённо уставились на подругу. Надежда поняла, что её слова звучат, мягко говоря, странно, смутилась и попыталась исправить ситуацию.
– То есть… Как тебе сказать… В общем, упырь он, этот Курилов!
Лена тяжело вздохнула, обращаясь к Жене:
– Вот-вот… Такая она в последнее время. Да ещё требует, чтобы ты в армию не шёл, – говорит, убьют тебя там… Представляешь? Я и так переживаю, а она ещё масла в огонь подливает. Что делать будем, а?
Женя разомкнул руки Нади и Лены и встал между ними, обняв обеих за плечи и прижав к себе.
– Да ну вас – с вашими страхами и переживаниями! – широко улыбнулся Женя. – В армию я всё равно пойду. Зато потом в институт сразу, без конкурса – в автомобильно-строительный. Лето ещё поработаю на стройке, денег на свадьбу накоплю. Хотя там и так уже хватит – считай, почти год вкалываю! Эх, Ленка, заживем мы с тобой! Ты меня только дождись!
У Надежды даже закружилась голова от чувства полного бессилия перед надвигающейся катастрофой. Она решительно остановилась и взяла Женю и Лену за руки. Заговорила проникновенно, задыхаясь от волнения.
– Лена, Женя… Любимые мои… Вы знаете, как я к вам отношусь… Вы – самые лучшие мои друзья! Можете считать меня сумасшедшей, как угодно, – но, Женя, послушай меня… Тебе нельзя в армию! Ты не вернёшься, понимаешь? Тебя убьют в Афганистане! Ленка всю жизнь будет одна! Ни семьи, ни детей! Ты этого хочешь?! Лена, Леночка, ну хоть ты меня поддержи! Это же твоя жизнь, твоя судьба!
Лена с отчаянием и чуть не плача повернулась к Жене.
– Ты видишь, что с ней творится?! Уже ведь и в больнице полежала…
Женя с жалостью смотрел на Надежду. Та прошептала:
– Леночка, милая, при чём здесь больница?! Речь про Женьку идет! И про тебя – про вас!
Лена, будто не слыша подругу, продолжала причитать:
– Вырядилась вон, не пойми во что, зачёт завалила сегодня, к Курилову не пошла – а ведь могут и попереть из института за это…
Повернулась к Надежде:
– Ты лучше о своей судьбе подумай – что ты со своей жизнью делаешь?! О родителях подумай – они с ума сойдут, если тебя из института отчислят! У твоей мамы сердце слабое!
– Да и пусть отчислят… – попытался пошутить Женя. – Ей в армию не идти!
– А я сейчас серьёзно говорю, между прочим! – рявкнула Лена на Женю.
Тот послушно замолчал, а Лена взволнованно продолжила:
– Надь, с этим надо что-то делать… Ты реально странная какая-то. Одета странно… Говоришь странно… Уже слухи нехорошие пошли… Я боюсь за тебя, понимаешь?
– Я сама боюсь… – пробормотала Надежда.
– Так возьми себя в руки, подлечись, что ли… – Лена погладила подругу по плечу. – Сдай ты этот чертов зачёт, не лезь на рожон. Вообще не понимаю, что на тебя нашло, где ты всего этого нахваталась…
– Да я уже поняла – надо фильтровать базар, чтобы не сойти за сумасшедшую…
Лена всплеснула руками:
– Что я тебе говорила, Жень?! «Фильтровать базар»! Это ж надо было такое придумать! Что ни слово – то хоть записывай! Причём раньше за ней такого не водилось…
Надежда разозлилась.
– Так! – заявила она решительно. – Всё. Я – не сумасшедшая. Просто более информированная и кое-что знаю. Нехорошее… И хочу это предотвратить. Понятно?
Лена демонстративно закатила глаза и закрыла уши, давая понять, что больше не желает слышать подобный бред. Женя виновато развёл руками.
Надежда в отчаянии смотрела на Лену и Женю, переводя взгляд с одного на другого, затем резко развернулась и побежала по дорожке в темноту сквера, смахивая на бегу слёзы отчаяния.
Женя обнял Лену и прижал к себе. Они растеряно смотрели Надежде вслед. Не хотелось думать, что у их близкого друга явные проблемы с головой, но другого объяснения тому, что происходит, просто не было.
***
Спустя несколько дней Надежда стояла перед дверью с табличкой «Секретарь партийной организации Курилов Роман Георгиевич», собираясь войти. Одета она была, как сказали бы в 21 веке, супер-сексуально: узкая чёрная юбка по колено (Лена успела перешить ей старую буквально за вечер), белая блузка, обтягивающая пышную грудь, многообещающе расстегнута сразу на три пуговицы… Тонкая талия утянута отцовским ремнём (за неимением другого); на ногах – давешние лакированные туфли на высоких каблуках; губы ярко накрашены маминой помадой. Проходящие мимо студенты-старшекурсники сворачивали себе шеи, глупо хихикая и подталкивая друг друга.
Надежда решительно постучала в дверь.
– Открыто! – донеслось из кабинета.
Войдя, девушка остановилась на пороге. В большом кабинете, мрачноватом из-за обилия книжных полок с толстыми фолиантами, под портретом Юрия Андропова восседал секретарь партийной организации института Роман Курилов и листал «личное дело» студентки Никольской. Увидев Надежду, он откинулся в кресле и масляным взором окинул фигуру девушки.
Поистине, перед ним стоял сейчас редкий экземпляр – скромность удивительным образом сочеталась с бьющей через край эротичностью, а когда Роман уткнулся взглядом в глубокий вырез блузки на высокой груди студентки, то моментально взмок. Эта Никольская действовала на него магическим образом – с подобным явлением опытный ловелас Курилов ещё не сталкивался, и у него даже мелькнула дикая мысль, что неплохо бы потом продолжить отношения…
Подойдя к столу, Надежда без приглашения присела на один из стульев, стоящих в ряд вдоль стены, и, копируя Шерон Стоун из знаменитой сцены, медленно закинула ногу за ногу, обнажив край чулка с подвязкой на словно отполированном гладком бедре. Блузка распахнулась ещё шире – Роман поперхнулся слюной и ослабил галстук. Ему вдруг стало жарко – он заметил, что девушка не надела бюстгальтер…
Надежда пристально смотрела Роману Курилову прямо в глаза, и тот совершенно «поплыл». Почему-то захотелось после работы приходить домой, и чтобы каждый раз его встречала именно эта красотка, с таким вот взглядом… А там – кто знает! – может быть, Роман даже и женился бы на ней. А что? Уже давно за тридцать, пора остепениться. Сколько можно довольствоваться нерадивыми студентками в служебном кабинете? Да и по партийной линии семейному человеку пробиваться легче…
В реальность его вернул голос Надежды:
– Мне сообщили, что по вашему представлению… или заявлению… а правильнее всего, доносу… меня собираются отчислить из института. Позвольте поинтересоваться – за что?
Роман поморщился. Ему хотелось как можно быстрее завалить эту Никольскую прямо здесь, на потёртой ковровой дорожке, а не вести с ней душеспасительные беседы.
– Фу… Что за лексикон у несостоявшегося филолога… Доносу… Это всего лишь сигнал. Мой долг и моя – если хотите – прямая обязанность…
Надежда, склонив голову и не сводя с Романа взгляда, кончиком языка медленно облизала яркие губы. Тот слегка сбился:
– Сначала вы прямо на зачёте – вызывающе, публично – извратили саму суть марксизма-ленинизма, чем довели до сердечного приступа преподавателя этой важнейшей дисциплины, а затем демонстративно проигнорировали моё приглашение… А я, между прочим, ждал.
– Я была в кино, – Надежда продолжала в упор смотреть на Романа Курилова. – «Вокзал для двоих» называется. Две серии. Гурченко и Басилашвили в главных ролях. Такой ответ вас устроит?
– Надежда Николаевна, а почему вы так себя ведёте? – к Роману Курилову вернулась его привычная манера общения с юными прелестницами. – Я чего-то о вас не знаю? Может быть, вы собираетесь замуж за сына первого секретаря обкома партии? Или стали лауреатом Ленинской премии? Или делегатом очередного съезда ВЛКСМ? Что даёт вам право так мне дерзить в моём же кабинете?
Роман Курилов встал из-за стола, подошёл к Надежде вплотную и теперь смотрел на неё, сидящую, сверху вниз. Надежда с ироничной улыбкой подняла глаза. Роман вдруг резко наклонился и выдохнул ей в лицо вчерашним коньяком:
– Ты чего, девочка, а? Рамсы попутала?
Надежда помахала ладонью у лица и поморщилась:
– Фу… Что за лексикон у несостоявшегося первого секретаря горкома партии… И если вечером пьёте коньяк, Роман Георгиевич, то закусывайте хоть лимоном, что ли, если нет красной икры, а не дешёвой колбасой…
Роман с озадаченным видом выпрямился:
– Почему это несостоявшегося? Ты что-то знаешь?!
– Я знаю всё… – ответила Надежда печально. – К сожалению, или к счастью… Не быть тебе, Рома, секретарем горкома – ни первым, ни вторым, ни даже третьим. По причине того, что очень скоро не будет никакого горкома КПСС… Как и самой КПСС.
Роман Курилов от таких речей остолбенел. Так с ним ещё ни одна студентка не разговаривала! Что эта Никольская себе позволяет?! На что она посягнула? На святое?!
– Я не понял… – ошарашено проговорил он. – Что ты несёшь?! Ты вообще понимаешь, что можешь не просто из института вылететь, а ещё и в места не столь отдаленные залететь?! За подрывную, так сказать, деятельность?! Вообще страх потеряла… Или…
Роман обрадовался:
