Портреты замечательных людей. Книга первая

Так мы зарабатывали деньги. Но еще загвоздка была в том, что с этими деньгами делать, как их сохранить. У нас была никуда не годная банковская система, я пережил на своем веку крах нескольких банков, и каждый оставил зарубку на моем сердце.

Развивались мы наперекор и вопреки реформам.

– А куда, помимо УАЗа, поставляли станки?

– Мы начали производить оборудование для строительной индустрии, это станки для обработки мрамора и гранита. Строительная индустрия переживала бум. Появились как раз «новые русские». Потом начали заниматься ремонтом техники, которая раньше закупалась по импорту и теперь нуждалась в ремонте. Значительная доля заказов приходилась и приходится на производство колесотокарных станков с ЧПУ и специальных станков для железных дорог, для ремонта подвижного состава.

Изготавливали трубные токарные станки, в том числе с ЧПУ для обработки труб различного диаметра. Проводили и проводим модернизацию, капремонт тяжелого и особо сложного различного станочного оборудования, шефмонтажные и пусконаладочные работы. По всем этим направлениям мы сейчас и продолжаем работать.

– И когда наступил перелом?

– С 1995 года мы пошли в гору и с тех пор практически ежегодно удваиваем объемы производства.

– Почему, как вы считаете, успех пришел к вам, к вашему конструкторскому бюро?

– Дело в том, что если мы строим рынок, то идеология тоже должна быть рыночной. Я, когда был в заграничных командировках, многому учился у них. Я ничего нового не придумал. Развивается в основном сборочное производство. Мы готовим чертежи, изготавливаем опытные образцы, потом раздаём заказы на заводы. Там для нас делают какие-то детали и узлы. Потом мы всё это дело собираем и продаем станки.

Почему такая практика? Потому что для рынка характерны скачки, то есть подъёмы и спады производства. Наступит спад производства, я прекращаю размещать заказы на стороне и обеспечиваю работой своих рабочих, их должно быть оптимальное число.

Кроме этого, мы делаем высокоинтеллектуальную продукцию, которая требует вложения мозгов. Там, где простая продукция, где любая мастерская может выполнить заказ, там и конкуренция плотная, а у нас конкурентов раз-два и обчёлся. К тому же мы быстро выполняем заказ, обеспечиваем качество и приемлемую цену. Так и слагается успех. Но я, например, не представляю, как бы я мог руководить таким производством, если бы не имел опыта главного конструктора.

– Коллектив у вас большой?

– Сегодня 150 человек работает. Средний возраст конструкторов – около 50 лет. И уже ощущается нехватка конструкторов.

Правда, у нас одна из самых высоких заработных плат в Ульяновске. Поэтому выкручиваемся, к нам идут с других заводов. Однако, чтобы получился хороший конструктор, нужно, как минимум, поработать восемь лет после окончания технического университета.

– У вас большие объёмы производства?

– За прошлый год больше 70 миллионов рублей, прибыль в районе 17 миллионов.

– Не такая уж и большая…

– Для нас приличная.

– Сколько станков вы изготовили за прошлый год?

– За прошлый год 109 станков.

– Вы способны, как я понял, изготавливать станки для разных отраслей промышленности?

– Абсолютно. Тяжёлые. Уникальные. Любые. Вот вы, наверное, слышали про стратегический бомбардировщик ТУ-160. У него спереди титановый колпак, и он должен быть идеально обработан, потому что самолет развивает скорость свыше 3000 километров в час. (Скляров увлекается и начинает объяснять технологический процесс. Я ни черта не смыслю, но молчу. Молчу не из вежливости, а потому, что меня заворожила увлеченность этого человека. Я понял, что станки – это его поэзия, стихия и сейчас он вдохновлён.) А вот другие станки (Борис Васильевич показывает фотографии. Он как одержимый.), на этих станках обрабатываются корпуса танков. Корпус танка очень тяжело обработать, он сделан из вязких сортов стали, но на наших станках корпус танка полностью обрабатывается в автоматическом режиме. А вот линия из станков. Она используется для устранения дефектов на алюминиевых слитках. Потом слитки прокатывают на станах и получают ленту. Сегодня 70 процентов мирового производства консервной ленты выпускается на этой линии.

– По сути, каждый станок – это произведение искусства.

– А как же…

– Вы за границу поставляете станки и оборудование?

– Нет, за границу мы ничего не отправляем. Государство создало такие законы, что это страшное дело. Меня раз сдуру уговорили в Литву поставить, так я всё на свете проклял.

– А что конкретно мешает?

– Во-первых, таможенное оформление, там столько документов надо, что страх божий. Затем море документов надо подать в налоговую инспекцию. Они по каждому виду комплектующих рассылают встречные проверки по заводам, а их может быть сотни. Это такое дело, такая бюрократия – зачем мне надо?

– А спрос на продукцию есть?

– Конечно. Мы же получили международный приз «За качество» в 2000 году. Награду вручил в Мадриде российский посол, рекомендовали нас всемирно известные фирмы «Сименс» и «Фидиа». И теперь запросы идут из разных стран. Были запросы из Китая, из Ирана, из стран СНГ. Я им говорю: пожалуйста, я вам продам, только ищите промежуточную фирму, через которую получите этот станок или оборудование. Сам я нервы трепать не буду. Зачем мне это надо?

– Получается, у вас отбили всякую охоту работать в этом направлении.

– Я считаю, что это в корне неправильно. Это преступление. Наш экспорт носит главным образом сырьевой характер. Это стыд и срам. Нам необходимо развивать машино-техническую и обрабатывающую продукцию. Вот совсем недавно президент опять об этом говорил.

– Но что в таком случае происходит? Саботаж?

– Я считаю, что это полная некомпетентность правительства и Государственной Думы. Все согласны и говорят, что нужна либерализация экономики. Но для того, чтобы от слов перейти к делу, нужно менять законы, нужно много и много менять, а ничего не делается. Одни пустые разговоры. Одна говорильня. Какая может быть либерализация, когда шаг ступить нельзя, чтобы какой-то нормативный акт не нарушить, ступить просто нельзя?!

– Это уже похоже на крик души.

– Отрапортовали: было четыре налога в социальные фонды, сделали один – единый социальный налог. Что на деле? Налог единый, но в каждый фонд идут отдельные платежи. Не казначейство этим занимается, а мы работаем за них. Море бумаги расходуется. И мне часто приходят на ум слова из Евангелия от Луки: «Горе и вам, законники, ибо возлагаете на людей бремя тяжелое, а сами и пальцем не пошевелите, чтобы помочь это бремя нести».

Сейчас бухгалтерский учет и налоговый разделили на два абсолютно разных учета. А когда начинаешь смотреть, то бухгалтерский и налоговый учет отличаются буквально на копейки; что я сосчитаю прибыль по бухгалтерскому учету, что по налоговому – результат практически не будет отличаться. Результата нет, зато бумаги стали вдвое больше изводить. Всё погрязло в бюрократии.

– Да, бюрократия – это балласт, который тянет на дно и экономику России, и саму страну.

– Теперь, возьмите налог на прибыль. Что сделали? Было 35 процентов, снизили до 24. Но раньше, если я вкладывал деньги в развитие производства, то платил половину налога на прибыль, реально это составляло всего 18 процентов. Теперь инвестиционную льготу убрали. Что получилось? Получилось, что наказали того, кто работал, кто думал о завтрашнем дне и вкладывал деньги в производство. А кто с убытком работал и раньше не платил, тот и сейчас не платит, что с него взять. В результате государство в 2002 году налогов на прибыль собрало на 11,5 процента меньше. Кто за глупость ответит?

– А вот смотрите, Борис Васильевич, вы говорили, что с 1995 года у вас постоянно идёт рост объемов производства. Можно это рассматривать как признак подъема экономики страны?

– Нет. Мы являемся исключением из правил. А в промышленности износ основных фондов достиг критического уровня, и то, что мы делаем, – это капля в море.

– А без станков, по сути, нет промышленности?

– А как же… Промышленность – это прежде всего станки. Что бы вы ни изготавливали, от гайки до микросхемы, везде нужны станки.

– Но наши реформаторы твердят о росте экономики, о стабилизации и обещают, что вот-вот мы будем жить в раю.

– Пусть это останется на их совести. Раньше, как только оборудование запускалось в производство, на него сразу шли амортизационные отчисления. Средства из года в год накапливались на специальных счетах, их нельзя было тратить, и таким образом я мог через несколько лет приобрести новое оборудование. Сейчас ничего этого нет, а огромная инфляция не позволяет накапливать, потому что на эти деньги будет не купить и четвёртую часть нужного оборудования.

– Что бы вы сказали президенту, случись попасть к нему на приём?

– Я бы сказал, что его по многим вопросам дезинформируют и что нужно резко, именно резко, сокращать число чиновников.

– Так бы прямо и сказали?

– А что? Я всегда говорил, что считаю нужным, хотя не всегда это нравилось. По этой причине в советское время у меня было 13 выговоров по партийной линии, однако потом всё же оказывалось, что я был прав.

– Как у вас складываются отношения с местной властью?

– Нормально. Нам не мешают. Но поймите, местная власть не определяет правила игры. Вся свистопляска идет из Москвы. Возьмите хотя бы Таможенный кодекс. Он был создан в 1993 году, когда рынок только складывался; потом его без конца дополняли инструкциями и приказами. Это тысячи документов. Они уже сами не знают, что наиздавали, но продолжают издавать и издавать. Сегодня я читаю экономические газеты и практически в каждом номере нахожу приказ Таможенного комитета. Там чёрт ногу сломит. Поэтому директор предприятия может рассчитывать только на себя. Мне приходится заниматься самому всеми вопросами. Нет таких вопросов, которыми бы я не занимался. Я понял, что если не буду заниматься административными вопросами, юридическими, внешними связями, экономикой, то нас просто сожрут.

– Скажу откровенно, я бы не смог работать руководителем предприятия. Один раз плюнул бы на всё и ушел, пропади оно пропадом. Как вы держитесь?

– Я где-то с вами согласен. Я уже устал судиться. Я в прошлом году лично присутствовал на судах 22 раза. Все процессы выиграл, иногда в кассационном порядке, но каких нервов это стоило. И я иногда сам думаю: зачем мне всё это нужно? Но дело в том, что это уже как бы традиция, я не могу отступиться. Всё это создавал брат, потом продолжал я. Потом, значит, люди… Люди мне поверили. И как теперь их обмануть и бросить? Я даже не представляю.

– Вот бы правительству такое чувство ответственности! Вы хоть отдыхаете, Борис Васильевич?

– Отдыха, к сожалению, не получается. Я трудоголик. В отпуске только числюсь, а сам практически каждый день бываю на заводе.

Помогает спортивная закалка. Раньше очень усиленно занимался спортом, почти до 55 лет. Был мастером спорта по хоккею с шайбой, по многим другим видам спорта имел первый разряд.

Теперь только зарядкой занимаюсь каждый день и каждый день хожу пешком 5 километров, никакими машинами не пользуюсь. Это, конечно, поддерживает.

В выходные дни работаю на даче, хотя дача – это громко сказано. У нас участок четыре сотки и домик площадью всего 12 квадратных метров, но рядом лес, и мне там очень нравится.

2003 год

Заложник чести

Главный редактор газеты «Патриот» генерал-майор М. А. Земсков работал за идею и не сдал свои позиции. Такие не сдаются.

Патриотические чувства, словно роднички, бьют из глубины веков и питают исподволь Россию. Но, на беду, всё меньше остается родничков. Многие сегодня сделали патриотизм своей профессией, работают за чистоган, заколачивают на патриотизме деньги.

* * *

– Я знаю, Михаил Александрович, что главным редактором газеты «Патриот» вы стали в 1990 году. Это было время, когда Советский Союз уже трещал по швам и ничего нельзя было предотвратить.

– Советский Союз, действительно, трещал по швам. Но я не искал лёгкой жизни. В то время многие средства массовой информации вносили «свою лепту» в развал страны. Хотелось как-то остановить этот процесс, поэтому я уходил в газету, как на передовую. Тогда у нас был тираж 600 000 экземпляров, а газета была органом ЦК ДОСААФ.

Кроме того, я журналист по образованию и меня всегда тянуло заниматься своим делом.

– А раньше вы занимались не своим?

– Раньше? Как сказать… После работы в ряде военных средств массовой информации я был референтом министра обороны, Маршала Советского Союза Дмитрия Тимофеевича Язова.

– Интересно. Но давайте по порядку, Михаил Александрович. Где вы родились? Как складывалась жизнь?

– Я с Волги, родился в Казани и всегда в шутку говорил, что я русский сын татарского народа. Там все мои корни. С детства занимался спортом, мастер спорта по акробатике. А писать начинал, как, наверное, все, со стихов. Сколько себя помню, всегда что-то писал.

Рос без отца. Отец бросил семью, когда мне было три года. Мать всю жизнь проработала экономистом в управлении хлебопродуктов, 46 лет на одном месте.

После школы призвался в армию. Служил в группе войск в Германии. В 1967 году в составе команды военного округа выступал на первенстве страны и стал чемпионом Советского Союза по акробатике.

В газету начал писать тоже в армии, сначала в многотиражку, потом в групповую газету «Советская Армия». Почувствовал вкус к этому делу. И после службы поступил в Казанский университет на отделение журналистики. Мне дали рекомендации армейские газеты.

– Почему выбрали журналистику, когда у вас были такие серьезные успехи в спорте?

– Я же говорю, что почувствовал вкус к этому делу. Спорт, акробатика – это хорошо, здорово, но это не жизнь. Наверное, некоторые увлечения с возрастом проходят.

Университет закончил с отличием, был старостой группы, членом бюро партийной организации кафедры журналистики. После университета опять потянуло в армию. Добровольно оформился в кадры Вооружённых Сил СССР, стал офицером. Меня направили в газету Приволжского военного округа. Я там проработал три года и в 1977 году поступил в Военно-политическую академию имени Ленина. Академию закончил с отличием и получил распределение в журнал «Коммунист Вооружённых Сил».

Затем меня пригласил на работу референтом заместитель министра обороны по кадрам генерал армии Шкадов Иван Николаевич, был такой известный генерал, фронтовик, Герой Советского Союза. Потом Шкадова на этом посту сменил Дмитрий Тимофеевич Язов, и когда он стал министром обороны, пригласил меня с собой, в группу информации министра обороны. На этой должности я и прослужил вплоть до 1990 года, пока не ушёл в газету «Патриот».

– Потом наступил 1991 год, и министр обороны СССР оказался в тюрьме…

– Зная характер Язова, могу сказать, что для него это был очень страшный удар судьбы. Ведь он прежде всего солдат. Для него верность Родине – превыше всего. И он ведь давал присягу воинскую, и он не стал клятвопреступником, как многие другие. Потому что военная присяга даётся один раз и на всю жизнь.

– Согласен. Но тогда как быть с белогвардейцами? Как они должны были поступить в Гражданскую войну?

– Тогда было другое время. Офицеры присягали царю. Поэтому многие потом перешли на сторону народа, хотя, может быть, и не принимали коммунистическую идею. Но осуждать, конечно, никого нельзя. Каждый человек решает сам для себя. Это была Гражданская война. Братоубийственная война.

– Хорошо. Как газета «Патриот» пережила 1991 год?

– После 1991 года наш учредитель – ЦК ДОСААФ – бросил нас на произвол судьбы, видимо рассчитывали, что газета прекратит существование, но мы выжили.

Потом был 1993 год. И тоже тяжело пришлось. Номера газеты выходили с пустыми полосами. В каждом номере были две-три пустые полосы. Это военная цензура снимала наши материалы. Мы тогда печатались в издательстве «Красная Звезда».

– Почему, на ваш взгляд, Советский Союз развалился? Сваливать всё на одного Горбачева глупо, потому что он не Геракл и ему одному было бы не под силу развалить мощную страну.

– СССР не развалился, а его развалили. И этот развал был подготовлен. И конечно, плохую службу сослужила вера нашего народа в непогрешимость лидеров, вождей. Точно так до революции, несмотря ни на что, люди верили в царя-батюшку.

– А мне кажется, что главная причина в том, что за время СССР мы воспитали массу лицемеров и приспособленцев. При этом за правду-матку людей гноили в тюрьме. Очень показательный пример – генерал КГБ Филипп Бобков. Он, по сути, возглавлял расправы над инакомыслящими, а после развала СССР как ни в чём не бывало пошел служить Гусинскому. И так у нас было сплошь и рядом. И сегодня, к сожалению, так продолжается, что может окончательно погубить страну.

– Вы правы лишь отчасти. Потому что среди так называемых инакомыслящих тоже было много лицемеров. Например, тот же Александр Зиновьев. Сегодня он агитирует за советскую власть, а раньше клял эту власть на чем свет стоит.

– Человек может и заблуждаться. Вы сегодня сам – не диссидент?

– По отношению к действующей власти я оппозиционер. Диссидент – это всё-таки слово определенной исторической эпохи. И я не могу себя сравнивать с советскими диссидентами, потому что в СССР они выражали точку зрения узкого круга лиц, а мы выражаем интересы и настроения основной массы населения страны.

– И всё-таки, почему Советский Союз развалился, ведь крепкий дом сам по себе разрушиться не может?

– Первооснова – это экономика, а она у нас себя изжила. И произошло это потому, что Советскую власть подменила Коммунистическая партия. У нас не было подлинного народовластия. Все вопросы – и хозяйственные, и политические, и международные – решались исключительно компартией. И это было неправильно. Это было роковая ошибка. Однако, признавая ошибки, мы исходим из того, что переписывать историю нельзя. И тем более нельзя чернить. Всё-таки 70 лет Советской власти, несмотря на многие издержки, вывели страну на передовые рубежи.

– Афганистан, должно быть, тоже подорвал в какой-то мере наши силы. Вам пришлось там побывать?

– Каждый мужчина должен через это пройти. Я был там несколько раз. И в общей сложности провёл два года. Сначала был в качестве референта заместителя министра обороны по кадрам, потом как референт министра обороны. А самая длительная командировка продолжалась у меня шесть месяцев. Генерал Шкадов тогда поставил задачу посмотреть на офицерский корпус в Афганистане глазами иностранного корреспондента.

– И что вам бросилось в глаза?

– Я в первую очередь обратил внимание на непрофессионализм некоторых офицеров, на низкую дисциплину. Описывал случаи неуставных взаимоотношений, злоупотребления служебным положением. Такие случаи не были обычным массовым явлением, но о них знали все.

Были случаи пьянства и приписок. Употреблялись наркотики. Для этого лазутчики переодевались в афганскую форму, приходили по ночам и раздавали солдатам наркотики бесплатно. Так зараза проникала в армию и потом распространялась по стране.

– Понятно. Понятно и печально, хотя, наверное, что-то можно списать на войну.

– У меня была такая задача – искать негативные факты, но это были всё-таки единичные случаи. Основная масса наших офицеров и солдат были настоящими героями. Они верили в то, что выполняют интернациональный долг. И сейчас, если бы мне предложили опять отправиться в Афганистан, я бы согласился.

– Сколько вам сейчас лет?

– 55.

– И вы бы поехали на войну?

– Конечно.

– Значит, есть порох в пороховницах?

– Порох есть, чего, правда, не скажешь о здоровье.

– Как сегодня выживает «Патриот»?

– С трудом. И с каждым годом становится все трудней и трудней. Государству патриотические издания не нужны, хотя, может, конечно, наша газета и получала бы финансирование, если бы мы не критиковали власть.

– Так может, стоит пойти на компромисс? Допустим, не трогать президента страны, как в Англии стараются не трогать королеву.

– Это нереально. Мы не можем торговать принципами, простить некоторых вещей. Например, указ президента о неприкосновенности Ельцина или заявления о том, что итоги грабительской приватизации не будут пересмотрены. Для нас это неприемлемо.

– Может, Путин прав, потому что сейчас нельзя делать резких шагов, иначе на карту будет поставлено существование России?

– Существование России и без того поставлено на карту.

– Ладно, на контакт с властями не идёте, а на контакт с силами, которые, как и вы, выступают против власти? Например, с Борисом Березовским?

– Для нас это ещё более неприемлемый вариант. Кода началась Великая Отечественная война, генерал Деникин, надо отдать ему должное, хоть и был зол на советскую власть, но не стал сотрудничать с немцами и уехал в США. Вот и я не хочу вместе с Березовским воевать против России. Пусть уж лучше газета закроется.

– А кому от этого станет лучше?

– Никому… Мне, кстати, предлагали деньги. Это было четыре года назад. Были люди от Березовского и предлагали три миллиона долларов за полный пакет документов нашей газеты. Я послал их подальше.

– Может, стоило поторговаться?

– ?!

– А что? Не вы первый, не вы последний. Вон Александр Невзоров был когда-то «властителем дум» и крутым патриотом, а потом стал якшаться с Борисом Березовским и в интервью журналу «Олигарх» заявил, что Россия всегда находилась по другую сторону цивилизации, что Россия привыкла питаться соседями…

– Ничего тут удивительного нет: кто платит, тот и заказывает музыку.

– И писатель Александр Проханов тоже проторил дорожку в Лондон, ездил к Березовскому…

– Нет, такой путь не для меня.

– Но ведь большевики пользовались деньгами капиталистов.

– Правильно. Пользовались. И я готов принять помощь, но не от Бориса Березовского и ему подобных.

– Вы член Союза писателей России?

– Да. У меня несколько книг, в основном это публицистика. Но были напечатаны рассказы и стихи, хотя отдельной книжкой у меня стихи не выходили.

– Вы сейчас пишете стихи?

– Нет. Сейчас мне не до этого. Сейчас вся жизнь в газете.

– Сколько человек работает в газете?

– В штате 43 человека. Это и компьютерный центр, и бухгалтерия, и отдел писем, и журналисты, их всего восемь человек.

– Какой тираж у «Патриота»?

– Около 60000. У нас только подписчиков 47000 человек. И живут они в 38 странах мира. Причём самый большой зарубежный тираж по подписке у нас в Израиле – 1623 человека. Это наши ветераны, участники войны.

– Они не обижаются на погромные статьи?

– У нас нет погромных статей. Мы выступаем против сионизма. При этом антисемитизм мы не приветствуем. Как и шовинизм. Я рос среди татар, и для меня такой вопрос никогда не существовал.

– Сейчас бываете в Казани?

– У меня в прошлом году умерла мама, потом через полгода умер брат, и, в общем, с этой стороны корни у меня отрублены. (У Земскова на глаза навернулись слёзы. Он немного помолчал и продолжил, словно через силу.) Кто-то правильно сказал, что у человека в жизни два периода: счастливый и короткий. Счастливый – это когда жива мать, короткий – это всё, что после…

– Извините… Спасибо за беседу.

…В августе 2006 года произошёл поджог. Это случилось в субботу, когда редакция газеты не работала, и пожарные приехали только тогда, когда все кабинеты и коридор выгорели дотла… Вскоре после этого газета прекратила своё существование…

2004 год

Попрание

Уже в наши дни подле стен Троице-Сергиевой лавры воздвигли памятник преподобному Сергию Радонежскому. Святой громоздится в камне и каждого, кто подходит к нему то ли с молитвой, то ли с цветами, то ли за благословением, он осеняет двумя перстами, но как бы украдкой, чтобы не было в укор тем, кто у него за спиной творит знамение иным перстосложением.

При виде памятника основателю монастыря я вспоминаю протопопа Аввакума, которого сожгли за двуеперстие. И его ли одного? История старообрядцев на Руси не поросла быльём.