Моя сводная катастрофа

Тем более, чем он мог помочь? Максимум – над их бестолковостью не поржать. Гамзин хоть и умный, но не способен открутить время назад или стереть воспоминания. Поэтому даже хорошо, что он отсутствовал. Зато мама оказалась дома и каким-то невероятным образом сразу что-то почувствовала.

– Ой, девчонки, а вы почему такие печальные? – поинтересовалась, едва их увидев. – Случилось чего?

– Конечно, случилось! – насуплено отозвалась Марьяна. Правда выкладывать, что в действительности, она и маме не планировала. Но надо же было как-то увильнуть от дальнейших расспросов, если с секретностью прокололись. – Первое сентября через два дня, – сообщила она с многозначительным нажимом.

– И что? – мама невозмутимо дёрнула плечами, осведомилась с таким видом, будто и правда верила в реальность подобного: – Неужели вы ни капли по школе не соскучились?

Марьяна фыркнула.

– Мам, ты как будто сама никогда не училась.

Та улыбнулась. Такой специфической взрослой улыбкой – вроде бы достаточно сочувственной и тёплой, но одновременно чуть ироничной и снисходительной.

– Ну что ж? – развела руками. – Пойду тогда и я до магазина дойду, куплю чего-нибудь вкусненького. Раз повод есть.

– Какой ещё повод? – с подозрительностью прищурилась Марьяна.

Тася в разговор не вмешивалась, но активно участвовала в нём взглядами и мимикой. Они обычно находились на одной волне, и поддержку друг друга даже без слов ощущали.

– Подсластить безрадостное существование, – доложила мама с абсолютно серьёзным видом. – Пока вы окончательно не скисли. – Потом добавила с нарочитой озабоченностью: – Только обещайте, что постараетесь и обязательно продержитесь до моего возвращения. А то у вас такие лица… Я прямо очень переживаю.

– Мам, ну хватит! – не выдержала Марьяна, возмутилась: – Нам по шестнадцать уже, а не по пять.

Хотя реально полегче стало, и мысли немного переключились. На вкусненькое.

Они с Тасей сразу двинули на кухню, чтобы скрасить ожидание хотя бы бутербродами, а мама направилась в комнату, переодеться.

– Вы пока воду вскипятите и чай новый заварите, – распорядилась она, прежде чем уйти, а когда за ней захлопнулась дверь, Тася, дожевав неровно отрезанный кружок копчёной колбасы, проговорила:

– Всё-таки мама у тебя прикольная. – Взмахнула другим кружком. – И объяснять ей ничего не надо. А моя бы точно начала. – Она меланхолично поморщилась, представляя. – А почему вы ничего не купили? А как же так? Если что-то случилось, ты обязательно должна мне рассказать. А кому ещё, если не мне? Если будешь скрывать, этим ничего не решишь. Я всё пойму. Я тоже была в твоём возрасте. – Закончив изображать, в который уже раз вздохнула, заключила с лёгким сожалением: – Иногда даже реально хочется, чтобы ей на меня наплевать было. – Но почти сразу спохватилась, обеспокоенно глянула на Марьяну, заверила: – Нет, я не имела в виду, что твоей на тебя наплевать. Вообще ни разу. Но она же догадалась, что мы не хотим рассказывать, и не стала доставать.

Марьяна хмыкнула. Вот же подружка наивная.

– Она просто надеется, что мы за вкусненьким расслабимся и сами всё выложим.

– Да?

– Угу.

Конечно, не стопроцентная гарантия, но очень даже вероятно.

Обычно у родителей в арсенале целый набор всяких приёмчиков: как справляться с детьми, особенно со своими, которых знаешь, как облупленных. И даже постепенно набиравшийся жизненный опыт не всегда позволял распознать их и обойти. Но мама – это ещё не самое напряжное. Ведь Марьяна её тоже очень хорошо знала.

Она поджала губы, страдальчески изогнула брови, посмотрела на Тасю.

– Слушай, а этот твой… он тоже из нашей школы?

Подруга помотала головой.

– Нет.

– Повезло, – с завистью выдохнула Марьяна.

В такой ситуации можно верить, что больше никогда не встретишься с тем парнем, что он быстренько всё позабудет, и случившееся бесследно развеется, как страшный сон поутру. Напомнить-то о нём Тасе некому. И Марьяна, конечно, тоже не станет этого делать, тут даже без вопросов. А вот у неё самой не настолько всё гладко и радужно.

– Боишься, что Лёша с Захаром над тобой прикалываться начнут? – с пониманием поинтересовалась Тася, задумалась на несколько мгновений, а после заявила убеждённо: – Но, по-моему, они нормальные. Да и ты ничего такого не сделала.

Ага, конечно, «ничего такого». Как взбесившаяся белка набросилась на ни в чём не повинного Лёху, нагрубила Легостаеву и в заключение трусливо смылась. Марьяна, безусловно, хотела, чтобы Захар обратил на неё внимание, ведь до сих пор он её, скорее всего, не замечал. Но не таким же образом!

Вот уж впечатлила – дальше некуда. И пусть раньше отношениями между ними существовали только в Марьяниных мечтах и фантазиях, но ведь можно было хотя бы надеяться. А теперь что?

Судя по тому, как Захар над ней ржал, не осталось смысла даже мечтать. Розовые единороги не просто ускакали и исчезли за горизонтом, а лопнули – пыф-ф-ф! – мыльными пузырями. Несчастные.

Ну почему так обидно и несправедливо?!

Глава 3

Первое сентября всё-таки наступило – никуда от него не деться – и прошло как обычно. В общем-то его и за нормальный учебный день не стоило считать.

Собрались возле школы, постояли на торжественной линейке, послушали речи, стихи и песни, а затем, конечно же, заливистый перезвон перевязанного большим алым бантом колокольчика, который старательно трясла раскрасневшаяся от волнения крошечная первоклашка, тоже украшенная огромными бантами, только белыми, пока неторопливо шагала мимо выстроившихся на стадионе учеников. А вёл её за руку…

Кто угадает с трёх раз?

Ага, он самый – Захар Легостаев. И как же он бесподобно смотрелся! Мило, кстати, тоже. Марьяна прямо залюбовалась. Но не переставала держать себя под строгим контролем, чтобы невинное «залюбовалась» не переросло в банальное и выдающее её со всеми потрохами «восторженно пялилась и пускала слюни». А сейчас обсуждать даже с друзьями подобную тему ещё более стрёмно, чем раньше.

Надежд-то никаких после того, что случилось два дня назад. К тому же наверняка у Легостаева уже имелась девушка. Ведь просто нереально, чтобы у такого парня её не было.

Марьяна даже предполагала примерно, кто она. Вероятнее всего, Захарова одноклассница Амалия Копосова. Уж слишком часто они попадались на глаза вдвоём, отчего сердце болезненно сжималось, и с головой накрывало уныние.

Именно поэтому Марьяна и запомнила, как звали соперницу. Врага всё-таки желательно знать не только в лицо, но и чуть побольше. Хотя воевать с ней она не собиралась. Не умела. Ни специально завлекать парней и стрелять глазками, ни строить козни и плести интриги. И уж тем более в прямом смысле – драться.

Хотя однажды они с Тасей и Родиком видели, как дрались девчонки из школы. Причём как раз из-за парня. И выглядело это до безумия отвратно – неприятней, чем драка парней – как они таскали друг друга за волосы, пинали, старались вцепиться в лицо ногтями, чтобы не просто побить, а ещё и намеренно изуродовать. Жуть, короче.

Родик так вообще офигевал. В теории он предполагал, что девчонки на такое способны, но даже не думал, что в реале это выглядело насколько мерзко. Да и Марьяна не представляла – себя дерущейся. Ну, если только случилось бы что-нибудь совсем из ряда вон выходящее, например, борьба за свою жизнь или спасение подруги. Но чтоб из-за парня…

А ещё – это ведь просто глупо. Разве парень какой-то там переходящий вымпел или медаль, чтобы которая победила, той и достался? Разве ему настолько неважно, с кем быть? (Но если действительно так, то пошёл он подальше.) Разве он не сам выбирал? И вот по части выбора, если оценивать абсолютно объективно и беспристрастно, перевес явно оказывался не на стороне Марьяны.

Амалия – блондинка с миловидным кукольным личиком, не совсем уж миниатюрная, но и не дылда, с практически идеальной фигурой. Именно на таких, как она, парни быстрее всего обращали внимание и западали. А Марьяна – самая обычная. Тёмно-русые волосы, карие глаза. Тоже, конечно, не уродина и не толстушка, но, по сути, ничего примечательного и выдающегося. Затеряется в толпе и не найдёшь.

Как ни печально это осознавать, но к чему отрицать правду. Не поможет же. У Амалии тут явное преимущество. Ну а то, что на футкорте торгового центра Захар был не с ней, а с приятелем, вообще ни о чём не говорит. Родик вон тоже не только с ними тусуется, иногда и с парнями.

На самом деле Гамзин вовсе не какой-то там дрыщавый страшненький закомплексованный ботан, чтобы вечно отсиживаться во френдзоне у двух подружек детства, создавая видимость, что с девушками он тоже как бы общается. Хотя, опять же, если совсем уж честно, и правда дрыщавый. Но его худоба вполне соответствовала типажу, а типаж у него не такой уж и неудачный.

С некоторым допущением Родик вполне бы сошёл за корейского айдола из дорамы или популярной кей-поп группы. Если чёлку подлиннее отрастить, а волосы осветлить или покрасить, ну и одеться, конечно же, подходяще, из него легко получился бы какой-нибудь Гам Ди Ро.

Причём таким Родик был в своём естественном виде, от природы, без всяких пластических операций по увеличению разреза глаз или уменьшению подбородка, только благодаря смешению разных кровей. Но кей-поп он упёрто и недальновидно не признавал, никого копировать не желал, ещё и обижался, когда говорили, что он немного похож на Ча Ын-у или Джей-Хоупа. Хотя, вполне вероятно, даже не представлял, кто они такие, и считал, что BTS – это сокращённое название одного из мобильных операторов, а Stray Kids – бренд подростковой одежды.

Короче, компания у них подобралась ещё та: вообще никто из них ни разу не Мисс и не Мистер Популярность. Зато просто хорошие люди. Правда не слишком везучие. В этом Марьяна в очередной раз убедилась, когда в один из следующих уже будних учебных дней добиралась до школы.

Пока учились в младших классах и отчасти в средних, они непременно ходили в школу втроём. Специально дожидались друг друга на улице или даже звонили по домофону, что уже вышли. Они же действительно жили рядом: Марьяна с Родиком вообще в одном доме, только в разных подъездах, а Тася в доме напротив. А топать в компании гораздо веселее, и родителям спокойней, и провожать не обязательно.

Теперь, конечно, тоже такое нередко случалось, что они оказывались на улице одновременно. Само складывалось, ведь уроки по-прежнему начинались в девять для всех одинаково, и сколько времени займёт дорога, давно известно до минуты. Но сегодня, то ли Марьяна чуть припозднилась, то ли, наоборот, выперлась слишком рано, но никого из друзей ни во дворе, ни в ближайшей перспективе она не обнаружила, поэтому, включив автопилот, зашагала в гордом одиночестве, внезапно задумавшись: а вот интересно, сколько раз за годы учёбы она уже проделала данный путь.

Скорее всего, приблизительно прикинуть вполне возможно, достаточно сложить количество учебных дней за девять лет, затем немножко скинуть, чтобы учесть больничные и прочие пропуски. Хотя заморачиваться в реальности на подобную ерунду Марьяна всё-таки не собиралась. Просто нужно же чем-то занять мысли, когда не с кем поболтать, а тщательно следить, куда идёшь, нет надобности.

Выработанные рефлексы и телесная память добросовестно подсказывали, где свернуть, где двигаться прямо, где притормозить и осмотреться, чтобы благополучно перейти проезжую часть. Тут можно срезать через двор и детскую площадку, а дальше останется только пересечь бульвар, затем, двинув вглубь квартала, ещё один двор, и вот она, родная школа, стоит, ничего с ней не делается.

Ну и вроде бы что непредвиденное могло тут случиться?

Ха! Да что угодно. Особенно, если полоса невезения никак не желала заканчиваться.

Вдоль бульвара по каждому из краёв тянулись две асфальтовые полосы с односторонним движением. По одной время от времени катили машины, а вот вторая была уже года два закрыта для проезда, огорожена и перерыта – трубы меняли. В местах переходов от центральной аллеи до тротуара перекинули временные деревянные мостки. И это только зимой из-за намёрзшего снега и наледи следовала вести себя с ними осторожнее, а вот в остальное время они вроде бы никаких проблем не обещали. Но…

Подробно выяснять, в чём там дело, Марьяна не собиралась. Да и какая разница? Главное, что она получила в итоге. А итог оказался таким: она шагнула, доска под её тяжестью неожиданно прогнулась, гораздо больше, чем обычно, ступня провалилась в образовавшуюся дыру и… застряла, придавленная пытавшейся вернуться в прежнее положение деревяшкой. И сколько Марьяна ни дёргалась, освободиться никак не удавалось.

Ну класс! Попалась, как птичка в силки. Как глупый зайчишка в капкан. Как мышь в мышеловку. Хотя, сколько сравнений ни подбирай – проще не станет.

Марьяна старалась, рыпалась, сражалась, а толку никакого. И стоять вот так, перекошенной, буквально на одной ноге, при этом хоть как-то сохраняя равновесие, становилось всё тяжелее, и всё сильнее охватывало желание просто сдаться, плюхнуться на эти чёртовы затоптанные мостки и отчаянно разреветься.

Ну почему? За что? Ничего ужасного и недостойного Марьяна не натворила, чтобы судьбе мстить и издеваться над ней снова и снова.

Она в очередной раз попыталась вытянуть ступню, но поднимавшаяся вместе с ней доска только сильнее её защемляла. Даже больно стало, и Марьяна чуть не взвыла от жалости к себе и от досады. А носу хлюпнуло, но тут за спиной раздалось:

– Эй, подожди, не дёргайся! Так всё равно не получится.

Глава 4

Голос Марьяна узнала моментально. Правда, кроме всего прочего, успела подумать, что ошиблась. Или что ей почудилось – попала в безвыходное положение, вот машинально и представила спасительный глас небес. А в чьём ещё исполнении он мог прозвучать? Ну естественно, самого желанного для неё человека. Но спружинившие под тяжестью чужих приближавшихся шагов доски и новая фраза «Не переживай, что-нибудь придумаем» убедили – всё так и есть: Марьяна больше не одна, и там у неё за спиной Захар Легостаев.

Да-да, опять именно он. Явился как раз в тот момент, когда ей понадобилась помощь. И сейчас он её спасёт. Или… Или снова поржёт, увидев, что она в очередной раз попала в невероятно дурацкое положение, и только сильнее убедившись, что она неадекватная, неуклюжая идиотка, которая творила всякую дичь и вечно во что-то влипала.

От противоречивости ожиданий, волнения и осознания, что вот сейчас, уже через секунду или две, Захар окажется рядом, у Марьяны вспотели ладони, перехватило дыхание, и в груди что-то встревоженно затрепетало. И он действительно зашёл вперёд, развернулся, встал прямо перед ней, уставился в лицо, узнал без труда.

– А-а! – протянул, улыбнулся насмешливо и заключил: – Это ты, подруга года.

– И ничего смешного, – насупившись, выдохнула Марьяна, шмыгнула носом, отвела взгляд.

– А я и не смеюсь, – неожиданно возразил Захар, перестал улыбаться, произнёс абсолютно серьёзно: – Наоборот, респект. – А через короткую паузу с легко читаемым неодобрением добавил: – Девушки чаще друг другу гадости делают, чем вот так.

Марьяна вскинулась, заявила категорично:

– А вот и неправда! – Лично они с Тасей никогда друг другу никаких гадостей не делали, ни в открытую, ни тайно, не подставляли и не предавали. Даже мыслей не возникало. И она определила уже не настолько экспрессивно, но достаточно твёрдо: – Ты просто не с теми девушками общаешься.

Удивительно, Захар не рассердился, а дёрнул плечами и согласился:

– Может быть. – Затем сразу посмотрел под ноги, задумчиво наморщил лоб, хмыкнул, помолчал немного и наконец предложил: – Давай так попробуем. Я на доску надавлю, чтобы она вниз прогнулась, и, как почувствуешь, что стало свободней, вытаскивай.

Марьяна тоже опустила глаза, недоверчиво воззрилась на коварную деревяшку.

– А если ты тоже застрянешь? – проговорила обеспокоенно, но Захар ничуть не смутился и уж точно не испугался.

– А если нет? – парировал самонадеянно и сразу поинтересовался с лёгким осуждением: – Ты всегда в первую очередь думаешь о плохом?

– Я не думаю, – машинально откликнулась Марьяна и тут же осеклась, посмотрев на Легостаева.

Он ехидно щурился, а в уголках его рта опять пряталась насмешливая улыбка.

Вот чёрт! Надо же было ляпнуть. Словно мало ей того, что уже случилось.

Ну конечно же, Захар не упустит возможность, обязательно прикольнётся – выдаст что-нибудь типа «Да это уже заметил» или «А зря. Думать вообще-то полезно. Никогда не помешает». Но опять не угадала.

– Или ладно, – невозмутимо высказался он. – Раз ты так за меня переживаешь, тогда попробуем по частям.

Легостаев же не имел в виду, что собирается отпиливать Марьяне ступню?

– В смысле «по частям»? – настороженно уточнила она.

Он ответил не сразу, нарочно какое-то время молчал, зато улыбался всё довольнее и шире, откровенно наслаждаясь её замешательством. Но потом всё-таки соизволил, пояснил:

– Я развяжу кроссовку, ты вытаскиваешь из неё ногу. А уже одну кроссовку достать точно будет проще.

Блин, насколько же это элементарно! И почему Марьяна сама не догадалась? Хотя…

– А если она вниз упадёт? – предположила рассудительно.

А там, между прочим, довольно глубокая яма. И что тогда? Лезть в неё или топать дальше наполовину босой? Вот только подобного ей для полного счастья не хватало.

Конечно, существовал ещё один вариант и очень даже привлекательный. До конца войдя в роль благородного спасителя, Захар доставит её в школу на руках. Вот это было бы реально круто! И Марьяна почти уже представила, как подобное могло выглядеть, но Легостаев всё испортил – критично хмыкнул.

– Слушай! Ну ты и душнила! Ни разу не пробовала мыслить позитивно? – А пока она пыхтела от негодования, размышляя, как бы остроумней ответить, резко сменил тон и многозначительно заверил: – Я её буду держать. Клянусь. Крепко. – Свёл брови, вперился пристальным и вроде бы чуть обиженным взглядом. – Или ты мне совсем не доверяешь?

Ха! Да ему бы она без колебаний вручила в руки даже собственную жизнь, не то что какую-то кроссовку. Правда заявлять об этом во всеуслышание Марьяна не стала, только пробормотала:

– Я не душнила. – И едва сдержала досадливый вздох.

Вот почему рядом с ним она будто забывала, как разговаривать и вести себя нормально? В голове крутилось одно, а наружу вылезало совсем другое. Она без конца терялась и на самом деле либо цеплялась, либо огрызалась, либо повторяла следом, как попугай, ещё сильнее портя и без того не лестное впечатление. Но её внутренние страдания и самоедство опять прервал Захар.

– Тогда пробуем, – резюмировал авторитетно и сразу присел, потянулся к застрявшей кроссовке, но, коснувшись руками шнурка, запрокинул голову, поймал Марьянин взгляд. – Ты на всякий случай обопрись о меня. Чтоб не навернуться.

Опереться? Это же… это же значит… прикоснуться. К Захару! И это ли не верх её мечтаний? То, что недавно казалось совершенно недостижимым. А сейчас он сам Марьяну о подобном просил.

– Ну чего ты застыла? – нетерпеливо окликнул её Легостаев. – Просто с твоим жутко оптимистичным настроем, – он иронично дёрнул уголком рта, – никаких гарантий, что именно так и не случится. Поэтому лучше держись, а то мы навсегда тут застрянем.

«Мы» и «навсегда» в одном словосочетании. А что? Звучало совсем не отталкивающе и не пугающе. Наверное, ради такого Марьяна даже готова навернуться, как выразился Захар. Если, конечно, не очень сильно и катастрофично. Но она всё-таки собралась с решимостью, пытаясь унять возбуждённую дрожь пальцев, послушно ухватилась за Захаровы плечи, но ощутила в основном только шершавую ткань школьного пиджака.

А ведь можно сжать и посильнее, типа для более надёжной фиксации, или сдвинуть хотя бы одну руку чуть в сторону, ближе к голове и якобы случайно дотронуться запястьем или ребром ладони ну, например, до твёрдо очерченного мужественного подбородка или щеки.

– Я развязал, вытаскивай! – донеслось снизу, дополнилось наставительным: – Аккуратно. – А потом ещё по-прежнему ироничным: – И кроссовку я держу, как обещал.

И Марьяна опять послушно выполнила распоряжение, неторопливо вытянула ступню, стараясь не ткнуть коленкой в Захара. А Легостаев, повозившись ещё немного, освободил из досочного плена кроссовку, приподнял её, прихватив двумя пальцами за задник, продемонстрировал.

– Вот видишь, получилось.

Угу, получилось. И только благодаря ему. Всё-таки – какой же он лапочка!

Марьяна осторожно упёрлась большим пальцем разутой ноги в мостки, легонько (и с сожалением) оттолкнулась ладонями от крепких захаровских плеч, распрямилась. Ещё раз посмотрела сверху-вниз и вдруг – ну и что, что всего лишь на несколько мгновений? – почувствовала себя Золушкой, перед которой на одном колене стоял прекрасный принц, держа в руках хрустальную туфельку. Когда воображение в порядке вообще не проблема представить в её роли даже самую банальную и ничуть не похожую обувь.

Но, само собой, чудесный мираж не продержался долго. Растаял, развеялся. От слишком прозаичных действий и интонаций.

Захар поставил перед Марьяной кроссовку, подсказал, как маленькой и неразумной, будто она сама ни за что бы не догадалась:

– Надевай. – И тоже распрямился, отряхнул брючину, затем ладони. Правда не ушёл сразу, а дождался, когда она обуется. Скользнул по ней проверяющим взглядом. – Теперь-то всё в порядке?

Марьяна кивнула, пробормотала:

– Спасибо.

– Да ладно, – беззаботно отмахнулся Захар, но с места не сдвинулся.

И Марьяна не сдвинулась. Но она исключительно потому, что, посмотрев ему в глаза, будто напрочь забыла обо всём на свете, а уж тем более, что надо куда-то идти.

Впервые она как следует разглядела, какого они оттенка. Ближе к зрачку светло-коричневые, почти жёлтые, а дальше зеленовато-серые. Кажется, такие назывались ореховыми. А до этого она только предполагала и строила догадки. У неё даже не так давно строчки стихотворные сочинились:

Я не знаю цвета твоих глаз,

Но я помню твой взгляд – он светлый.

Почему я говорю об этом сейчас?

Потому что ты прошёл мимо

И опять не заметил меня.

Но теперь-то она точно знала, видела совсем близко. Смотрела и не могла оторваться, словно приклеилась или примагнитилась.

Ещё немного и она просто потонет в них и никогда-никогда больше не выплывет. Или увязнет, как в трясине.

Хотя слово «трясина» звучало как-то не особо романтично и красиво. Лучше всё-таки утонет. И если бы глаза у Захара были синие, или хотя бы голубые, тогда бы получилось добавить, как в океане. А тут даже с налёта не придумаешь, с чем сравнить. Не скажешь же, что утонула в орехах.

Невольный вздох вырвался сам собой и, словно внезапный порыв ветра, сдул зачарованность момента.

Захар чуть заметно тряхнул головой, хмыкнул, поинтересовался с немного наигранной насмешкой:

– Так в школу-то идём?

В школу? Ну да. А то, что он скажет «Да ну нафиг эти уроки. Лучше пойдём, Марьяна, куда-нибудь ещё. Вдвоём. Например, просто погуляем» – это всего лишь наивные фантазии. Тем более Легостаев наверняка и имени её не знает. И с чего бы вообще у него возникнуть подобному желанию – гулять с какой-то там недотёпой из десятого.

– Идём, ага, – сокрушённо подтвердила Марьяна, и они наконец-то спустились с мостков на тротуар, пересекли его, прошли между двух домов, зашагали по тропинке, проложенной через широкий газон.

Хорошо хоть вместе, вдвоём. Пусть даже так. Но и это длилось недолго. Не потому, как дорога быстро закончилась – у них ещё половина пройденного оставалась в запасе – просто их неожиданно нагнало:

– Захарчик! – произнесённое девичьим голосом.

Глава 5

Этот голос Марьяна сразу не узнала, но зато он моментально показался ей каким-то неприятным. Не то, чтобы визгливым или писклявым, но реально неприятным. И кому он принадлежал, она всё-таки примерно предполагала.

Возможно, сердце подсказало. А ещё внезапное желание вцепиться Захару в рукав пиджака или в лямку рюкзака и потянуть дальше, чтобы он не останавливался и не оглядывался. Но у Марьяны и смелости не хватило, и излишнее здравомыслие помешало.

Она даже невольно притормозила следом за Захаром, и обернулась, и убедилась, что предчувствия её не обманули. Правильно она угадала, так и было – их нагнала Амалия Копосова.

Как всегда, выглядела та идеально. Шелковистые светлые волосы гладко расчёсаны. Выразительные синие глаза подкрашены – умело, но не слишком броско, чтобы не провоцировать учителей якобы вызывающим внешним видом. На губах наверняка блеск натурального оттенка. И, само собой, нигде она не застряла, никуда не провалилась.

А вот тут действительно жаль, хотя Марьяна не женоненавистница и не коварная змеюка. Но немного помечтать-то иногда можно? Будто соперницы тоже попадают во всякие нелепые ситуации и смотрятся глупо.