Кровь отверженных

Во время новостей Тедди уснул. Похоже, теперь его и пушками не разбудишь. Когда сестра пришла проверить состояние Грейс, он даже не пошевелился.

Лена могла теперь смотреть на Грейс и думать о том, что произошло в последние несколько дней. Марк был в другой больнице: машина «скорой помощи» увезла его в ближайший стационар. Неизвестно, что с ним сейчас происходит, хотя ни один из врачей не верил, что он когда-либо оправится от того, что сам с собой сделал.

Лена думала о Марке, который ничем не отличался от других подростков. Он просто хотел любви, хотел внимания матери и получал его в доступной ему форме. Вспоминала себя в этом возрасте. Она была очень трудной: обуревали эмоции. Ей страшно хотелось одобрения Хэнка. Общалась в школе с самыми отчаянными, лишь бы обратить на себя внимание, не важно какое.

Лене было пятнадцать, когда она переспала с двадцатидвухлетним Руссом Флемингом, и хотя ее тело было готово к физической стороне взаимоотношений, но эмоционально она совершенно не сформировалась. Хэнку тяжко с ней приходилось. Лена думала, что любит Русса, а тот вел себя с ней, как с проституткой. Она исполняла все, что он хотел. Он был человеком настроения, и Лена реагировала на него, как термометр: в какой-то момент старалась его успокоить, в другой – соблазнить. Все это время превратилось для нее в сплошные взлеты и падения, в зависимости от обращения с ней Русса. Если она не плакала в своей комнате, то садилась на крыльцо, сжав коленями ладони, и нервно ожидала его появления. Она была такой молодой и глупой. То, что давал ей Русс, она принимала за любовь.

Оглядываясь назад, Лена понимала, что он был дураком и параноиком, получавшим удовлетворение от связи с девочкой-подростком, но в то время Лена думала, что лучше его и человека нет. Удивительно, как глупы бывают подростки, как отчаянно ищут они любви и внимания. Марк, должно быть, стал легкой добычей своей матери. Вероятно, он был как открытая рана и был убежден, что только мать сможет эту рану залечить. А сейчас, пройдя через все это, он хотел умереть. Лена слишком хорошо понимала такое раздвоение личности.

Грейс резко вдохнула и проснулась. Глаза медленно открылись. Некоторое время она смотрела на потолок. Похоже, ее мозг пытался понять, где она находится и что происходит. Лена хотела напомнить ей, сказать, что она умирает, но Грейс, по-видимому, и сама поняла.

Скрипнула накрахмаленная наволочка – Грейс повернула голову и взглянула на Лену. Глаза медленно опустились, обошли монитор, указывающий цифры кровяного давления, взгляд перешел на насос – модифицированную капельницу, подающую морфин. У Лены было такое же устройство, когда она лежала в больнице. Пациент мог сам контролировать поступление морфина – стоило лишь нажать кнопку. Машина не позволяла убить себя, но давала пациенту контроль над болевыми ощущениями.

Сама не понимая, что делает, Лена забрала у Грейс пульт с кнопкой, прежде чем женщина на нее нажала. Лена ни разу не была еще с Грейс наедине. Тедди, похоже, крепко уснул, и Лена решила воспользоваться моментом.

– Ищете это? – прошептала Лена и показала устройство.

Глаза Грейс сверкнули и обратились на Тедди.

– Хотите разбудить его, чтобы он слышал, что я вам хочу сказать? – тихо спросила Лена. – Я разговаривала с Марком. Хотите, чтобы Тедди узнал, как сильно вы любили вашего маленького мальчика?

Она сглотнула.

– Вы можете говорить, я знаю, – сказала Лена.

Она лишь несколько часов назад слышала, как Грейс попросила ледяной пузырь.

– Я знаю, что вы можете говорить.

Грейс медленно взялась за маску, закрывавшую ее нос и рот. Сдвинула ее в сторону и задохнулась от усилия.

– Дайте… – сказала она. – Насос…

Лена взвесила на руке устройство. Оно оказалось намного тяжелее того, которым пользовалась она сама.

– Что, больно? – спросила она.

Грейс кивнула. Ее лицо исказилось от боли.

– Может, поторгуемся? – спросила Лена, перебрасывая насос из одной руки в другую, словно конфетку.

Грейс улыбнулась, и по ее глазам было видно: только сейчас она поняла, что недооценила Лену.

– Да? – сказала Лена. – Скажите, где Лэйси, и я отпущу вас в ад.

Грейс все еще улыбалась, но глаза смотрели жестко. Она отвернула голову и уставилась в потолок. Лена видела, как женщина положила на грудь дрожащую руку. Врач прописал ей очень сильные наркотики. Почему женщина раньше их не потребовала, оставалось загадкой. Ведь у нее не было никаких шансов на выздоровление.

– Я знаю, что вам нужен насос, Грейс, – сказала Лена.

Грейс снова к ней повернулась. Сделала глубокий вдох и с трудом выдохнула:

– Нет.

Лена встала, крепко сжала насос. По-прежнему говорила тихо, чтобы не разбудить Тедди.

– Я знаю, что вы изнасиловали Марка.

Грейс широко улыбнулась. Похоже, на нее нахлынули приятные воспоминания. Она закрыла глаза.

– Расскажите мне о Дженни Уивер, – прошептала Лена. – Что вы с ней сделали?

– Она… – начала Грейс, глядя в потолок.

По ее щекам катились слезы. Слезы были следствием ее физического состояния, а не признаком душевной боли.

Грейс взялась за маску, чтобы приладить ее на место, но прежде сказала:

– Так… мило…

Она замолчала, и Лена стоя ожидала, когда она закончит фразу. Когда за этим ничего не последовало, она напомнила:

– Мило… что?

Грейс показала под маской почти ангельскую улыбку.

– Мило… трахалась.

– Сука, – прошептала Лена и схватила лежавшую сбоку подушку.

Она сдвинула маску с лица женщины и прижала к нему подушку. Грейс не сопротивлялась. Лена искоса посматривала на Тедди: не видит ли тот, что она вознамерилась умертвить его жену. Ноги Грейс слабо дернулись, и Лена остановилась – заставила себя остановиться – и убрала подушку. Пошарив, снова наложила маску на лицо Грейс. Убедилась, что кислород поступает. То, что ей показалось минутами, заняло лишь несколько секунд. Грейс открыла глаза. Казалось, она удивилась, потом разозлилась. Лена знала, что, убив ее, она окажет ей благодеяние. Часы Грейс в этом мире были сочтены. Лене не следовало торопить их.

Грейс, сердито пыхтя, смотрела на Лену. Губы ее зашевелились, и она прошептала:

– Трусиха.

Марк тоже назвал ее трусливой. Возможно, это было справедливо, но не по той причине, по которой думала Грейс.

– Не настолько трусливая, чтобы насиловать ребенка, – выпалила Лена.

Грейс покачала головой. То ли она возражала против того, что Марка назвали ребенком, то ли против того, что это назвали насилием.

– Он пытался убить себя, – сказала Лена. – Вызнали?

По реакции она поняла, что Грейс не знала.

– Он повесился в спальне сразу после того, как рассказал мне, что вы его изнасиловали, – сказала Лена. – Он не хотел больше жить, зная, что вы с ним сделали.

Грейс снова уставилась в потолок. Опять появились слезы. Лена по-прежнему не знала, чем они вызваны.

– Он в коме. Возможно, так и не очнется.

Грейс что-то прошептала, но Лена не расслышала. Оперлась рукой о кровать и подставила ухо ко рту женщины. Грейс вдруг схватила Лену за руку. Умирающая была совсем слабой, и Лена без труда высвободилась, но Грейс все же успела потрогать шрамы на ее ладони. Прикосновение было нежное, почти сексуальное, и Лена заметила, что Грейс словно бы подпиталась ее энергией.

– Дохлая сука, – сказала Лена и потерла ладонь, стирая ненавистное прикосновение. – Ты будешь гореть в аду.

Похоже, она истратила всю свою энергию, когда ответила:

– Мы с тобой там встретимся.

Лена попятилась и встала к стене, почувствовав déjà vu: Марк и Дженни сказали друг другу почти те же слова в день, когда Дженни не стало.

Лена постояла, глядя на Грейс Паттерсон, перевела взгляд на Тедди. Он по-прежнему крепко спал. Лена взглянула на свои часы. До рассвета оставалось три часа. В это время придет медсестра. Лена прицепила кнопку от насоса с морфином подальше от Грейс. Уселась на стул и, не обращая внимания на свои дрожащие руки, стала ждать смерти Грейс Паттерсон.

17

Джеффри потел в своем пуленепробиваемом жилете. Августовская жара в сочетании с весом тефлона была не под силу и слону. Шею разъело потом и, казалось, ее натерли наждаком.

– Хорошая погодка, – сказал Ник и утерся платком.

Джеффри проглотил едкое замечание и спросил:

– Который час?

Ник взглянул на свои часы.

– Десять минут, – сказал он. – Не беспокойся, шеф. У преступников свое представление о времени.

– Да, – пропищал Джо Стюарт.

Он был сексуальным партнером Ника. По его поведению Джеффри понял, что Ник кое-что ему позволил, чтобы тот не так психовал.

– Ты точно ничего не знаешь о пропавшей девочке? – спросил Джеффри.

– А сколько ей лет? – облизнулся Джо. – У тебя есть ее фотография?

– Сиди, – приказал Ник и ткнул Джо носком ковбойского сапога.

Ник выступал в роли педофила. На нем была черная рубашка, заправленная в такие тесные джинсы, каких Джеффри еще не видел ни на одном человеке. Ради такого случая Ник даже снял золотую цепочку и подстриг бороду. Джеффри подумалось, что Ник жил для такой работы. По правде говоря, такие же чувства испытывал каждый коп, включая и самого Джеффри.

– Я же сказал – сиди, – напомнил Ник напарнику.

Джо шлепнулся на кровать, почесал руки и пробормотал что-то под нос. Он был тощим мужчиной около тридцати лет. Лицо украшали прыщи, словно пятна на собаке. Некоторые из них он расковырял до крови.

Джеффри глянул на Ника.

– Это ты его так возбудил?

– А ты бы хотел, чтобы он здесь описался? – огрызнулся Ник.

– Большой разницы бы не было, – заметил Джеффри.

От Джо пахло не лучше, чем в замшелой тридцатидолларовой комнате гостиницы, где они сейчас находились.

– А что с кондиционером? – спросил Джеффри.

– Если мы его включим, то ничего не услышим, – сказал Ник. – Спокойно, шеф. Скоро все закончится.

– А что насчет Атланты? – спросил Джеффри.

Ник стрельнул глазами в Джо. Почтовое отделение в Гранте, которое Дотти записала в кредитной карточке, оказалось пустышкой. Они узнали адрес, по которому вся почта, посланная в Грант, автоматически препровождалась в другое почтовое отделение в Атланте. Джеффри попросил Ника установить там наблюдательный пост, надеясь, что Дотти там появится.

– Все нормально, – сказал Ник. – Как только что-нибудь узнаю, тут же сообщу.

У Джеффри на боку завибрировал телефон. Он снял его с пояса.

– Да?

– Привет, – сказал Фрэнк. – С тех пор как сегодня утром умерла жена, Паттерсон находится у себя в доме.

У Джеффри спало напряжение. Может, Паттерсон отменил встречу.

– Ты уверен?

– Конечно, уверен, – ответил Фрэнк. – Он даже не ходил в больницу повидать Марка.

– Ну, ладно, – сказал Джеффри.

Закрыл телефон и доложил новость Нику.

– Может, мы сейчас увидим Дотти? – предположил Ник. – Паттерсон не дурак. Он знает, что мы за ним следим.

И в этот момент в дверь дважды постучали, потом через паузу, еще раз.

Джеффри проскользнул в ванную. Оставил дверь слегка открытой, чтобы не привлекать к ней внимание. Он сморщился от запаха, стоявшего в крошечном помещении. Вероятно, здесь не проветривали со времен президента Никсона.

– Привет, – сказал кому-то Джо.

Скрипнула входная дверь.

– Кто это? – спросил человек.

Джеффри напрягся, стараясь припомнить, чей это голос.

Единственное, в чем он был уверен – что он не принадлежал Дотти Уивер.

– Мой приятель, – ответил Джо. – Он любит маленьких девочек.

– Маленьких, маленьких девочек, – подключился Ник. – Понимаешь, что я имею в виду?

– Давайте, приступим к делу, – сказал незнакомец. – У меня с той стороны здания стоит фургон. Пошли.

Джеффри подождал, пока они не вышли из комнаты. Только после этого покинул ванную. Он продолжал прокручивать в голове прозвучавший голос, но прозрение не пришло. Зато он совершенно взмок. Джеффри ослабил пояс жилета и в который раз пожалел, что обрядился в него. Уступил Саре: она очень его об этом просила. Если бы она поняла, что он может погибнуть от перегрева, то не стала бы настаивать.

Дверь была слишком грязной, чтобы к ней прислоняться, поэтому Джеффри стоял рядом, страшно потея. Ждал, когда Ник подаст ему знак. Чтобы не вызвать подозрений, они должны были получить груз, а для этого нужно было вначале убедиться, что фургон набит журналами.

Джеффри от нечего делать принялся медленно считать до ста. Он дошел до шестидесяти пяти, когда услышал вопль Ника.

– Спускайся! Спускайся!

Джеффри открыл дверь с оружием наготове. Ник уже уложил на землю долговязого мужчину в черном костюме. Тот держал руки за головой.

– Не двигайся, извращенец, – приказал ему Ник. – Оружие у тебя есть? – спросил он.

Человек что-то пробормотал, и Ник пнул его ногой.

– Обыскать тебя? – крикнул он.

На этот раз прозвучало твердое «нет».

Рядом стояли еще трое агентов из бюро расследования Джорджии, поэтому Джеффри сунул револьвер в портупею и подошел поближе.

Ник все еще горел в адренолиновой лихорадке и потому, обратившись к Джеффри, не заговорил, а заорал:

– Твой человек?! Это и есть тот педераст?!!

Джеффри уже увидел, что это не Тедди Паттерсон. Да и смотреть было не надо: он же не супермен, способный так быстро махнуть из Гранта в Огасту.

– Переверни его, – сказал Джеффри, положив руку на рукоятку оружия.

Ник схватил мужчину за наручники и перевернул так грубо, что Джеффри услышал, как у того хрустнула ключица.

– Очумел, что ли? – заорал мужчина.

Он злобно взглянул на Ника. Когда он перевел взгляд на Джеффри, глаза выразили изумление. От лица отлила кровь, рот раскрылся.

Джеффри был столь же шокирован.

– Вижу, ты его знаешь, – сказал Ник.

Джеффри утратил дар речи. Дважды откашлялся, прежде чем сумел ответить.

– Его зовут Дейв Файн.

18

Похоронное бюро Брока размещалось в одном из старейших домов Гранта. Человек, отвечавший за работу железнодорожного депо, построил замок с башнями в викторианском стиле, но потом начальство в Атланте задалось вопросом, откуда у их подчиненного взялись деньги на столь престижный дом. В результате Джон Брок купил его на аукционе за смехотворно низкую цену и начал похоронный бизнес в подвале и на первом этаже здания. Семейство проживало наверху. Дэн Брок терпел бесконечные насмешки приятелей, начинавшиеся каждое утро, когда перед его домом останавливался школьный автобус, и заканчивавшиеся вечером, когда его высаживали перед тем же домом. Брок с раннего возраста научился отбиваться. Угрожал, что защекочет всех руками мертвецов, если его не оставят в покое. Всех, кроме Сары. Она участия в травле не принимала, а по дороге прилежно читала учебники. Дэн обычно садился с ней рядом, потому что остальные боялись, что он исполнит свое обещание.

Первый этаж похоронного бюро был украшен тяжелыми бархатными занавесками и застелен толстыми зелеными коврами. На противоположных концах длинного зала стояли канделябры в стиле «ар деко». К стенам прислонились длинные скамьи, между ними стояли столы, а на них – пачки с одноразовых носовых платков, графины с водой и стаканы. В передней части зала находились две большие комнаты и еще одна, поменьше, – напротив комнаты с образцами гробов. Помещение, бывшее некогда кухней, преобразовали в кабинет. Сара подошла к его тяжелой дубовой двери и дважды тихонько стукнула. Когда никто не ответил, отворила дверь и заглянула внутрь. Увидела Одру Брок, мать Дэна. Она сидела, положив голову на стол. Сара послушала. Пожилая женщина тихонько похрапывала. Возле нее стояла тарелка с наполовину съеденным барбекю. Должно быть, Одра погрузилась в послеобеденный сон.

Сара посетила много мероприятий у Брока и хорошо была знакома с расположением помещений, поэтому пошла в подвал, где располагалась комната для бальзамирования. Спускаясь по узкой лестнице, она крепко держалась за перила и ощупывала ногой деревянные ступени. Много лет назад Сара поскользнулась на этих ступенях, и после этого у нее три недели болел копчик.

Спустившись по лестнице, повернула налево, прошла мимо хранилища гробов и оказалась в просторном помещении, служившем для бальзамирования трупов. В это время был включен насос: Сара чувствовала его вибрацию сквозь стены. Дэн Брок сидел подле тела Грейс Паттерсон, читал газету, а машина тем временем вытягивала из покойницы кровь и замещала ее химикатами.

– Дэн, – окликнула его Сара.

Брок подскочил, уронил газету.

– О господи, – рассмеялся он. – Я уж подумал, что это она.

– Мне это знакомо, – сказала Сара, потому что, несмотря на десятилетнюю работу в морге, Саре до сих пор было не по себе, когда поздним вечером она оставалась там одна.

Брок встал со стула и подал ей руку.

– Чему я обязан удовольствием, доктор Линтон?

Сара взяла его руку в две свои ладони.

– У меня странная просьба, – сказала она. – И ты можешь меня за это вышвырнуть отсюда.

Он наклонил голову набок и удивленно взглянул на нее.

– Не могу представить себе такой ситуации, Сара.

– Ну хорошо, – сказала она, по-прежнему не выпуская его руки. – Сначала я задам тебе вопрос, а ты уж сам решай.

Сара открыла дверь черного хода и заметила, что в клинике царит рабочая обстановка. Она подошла к сестринскому островку и, даже не поздоровавшись, спросила у Нелли:

– Джеффри звонил?

Нелли натянуто улыбнулась.

– Хорошо ли позавтракали, доктор Линтон?

– Завтрак пришлось отложить, – сказала Сара, не объясняя причины: Нелли давно дала понять, что ей не по себе, оттого что Сара работает в морге.

– Так он звонил? – спросила Сара.

Нелли покачала головой.

– Хотя я слышала что-то насчет Дотти Уивер.

Сара вскинула бровь:

– Что именно? Нелли понизила голос:

– Рядом с ней живет Дини Филипс, – сказала она. – Вчера она услышала какой-то грохот и пошла посмотреть, в чем дело.

– И что же?

– Так вот, – продолжала Нелли, положив локти на конторку. – Из разговоров полицейских Дини поняла, что Дотти имеет отношение к исчезновению Лэйси Паттерсон.

Сара едва не застонала. Она в Гранте прожила почти всю свою жизнь, но до сих пор не могла привыкнуть к тому, как быстро распространяются по городу сплетни.

– Не надо верить всему, что слышите, – сказала Сара, хотя то, что слухи оказались близки к истине, очень ее удивило.

Неизвестно, как отреагирует город, когда узнает, что Дотти Уивер на самом деле была Вандой Дженнингс. Сара сама с трудом переварила этот факт, не говоря о том, что вскрытие тела Грейс Паттерсон неопровержимо доказало, что она на днях родила ребенка.

– Да, мэм, – сказала Нелли с лукавой улыбкой на губах.

Она читала мысли Сары почти так же хорошо, как и Кэти Линтон.

– Кто-нибудь звонил в мое отсутствие?

– Трое больных ворчунов, – сказала Нелли и подала ей телефонограммы.

Сара посмотрела их и спросила:

– Во сколько придет следующий пациент?

– Через пять минут явятся Джорданы, – сказала Нелли. – По расписанию они назначены на половину второго, но вы знаете: Джиллиан всегда опаздывает.

Сара взглянула на наручные часы, удивляясь, что Джеффри до сих пор не позвонил. Неужели нужен час на арест Тедди Паттерсона, тем более что формально это дело Ника? Она было хотела сама позвонить, но передумала: Джеффри не понравится, что она его проверяет, даже если у нее есть на то важная причина.

– Пойду возьму колу, – сказала она Нелли. – Сейчас приду.

В коридоре Сара снова посмотрела на часы. Совершила мысленный подсчет и решила, что Джеффри будет в Гранте не позже чем через час.

Прошла в смотровой кабинет номер семь, включила свет. Эту комнату они более десяти лет использовали как кладовку. Здесь стояли стеллажи, как в библиотеке. Сара уже не помнила половины находившихся здесь вещей.

Открыла холодильник и выругалась, потому что все бутылки с диетической колой исчезли.

– Эллиот, – пробормотала она, потому что он всегда таскал продукты из холодильника.

Она открыла морозильник и уже не слишком удивилась, увидев, что там нет и ее шоколадок «Дав» и замороженных обедов. Впрочем, они исчезли не бесследно: Эллиот оставил там пустые коробки и упаковки.

– Я его убью!

Сара с чувством хлопнула дверцей.

Пошла по коридору, чувствуя, как гнев, скопившийся за неделю, ударяет ей в голову. Остановилась перед своим кабинетом и подумала, что несправедливо будет обрушивать удар на Эллиота, даже если он и хорек, промышляющей кражей шоколадок.

– Дайте мне минуту, – сказала она Нелли, приближавшейся к ней со стопкой историй болезни.

Сара вошла в кабинет и затворила за собой дверь. Осмотрела маленькую комнату, окинула взглядом фотографии, висевшие на стене, пока не остановилась на снимке с Лэйси Паттерсон. Фото было сделано несколько лет назад, и волосы у девочки были короче, чем сейчас. По сравнению со школьной фотографией, разосланной по штату, здесь Лэйси была совсем другой. Это обычное дело с подростками – за пару лет они совершенно меняются. Они могут набрать вес или похудеть. Волосы станут темнее или, наоборот, светлее. Выступят скулы, изменятся очертания подбородка. Дотти Уивер – или как там зовут ее на самом деле – имела в данный момент большое преимущество: Лэйси могла стать неузнаваемой. Конечно, у Дотти имелся опыт эксплуатации маленьких детей. Что станет с Лэйси, когда она станет слишком взрослой для этих игр? Может, пойдет по стопам матери и будет насиловать детей? Или найдет способ выбраться из клещей Дотти?

– Доктор Линтон?

Нелли постучала в дверь.

– Шеф на четвертой линии.

Сара пошла к столу, схватила телефон.

– Джефф? – спросила она с надеждой в голосе.

– Мы ее не нашли, – ответил он упавшим голосом.

Сара попыталась справиться со своим разочарованием.

Чем больше проходило времени, тем меньше оставалось надежды найти девочку.

– Я рада, что с тобой все в порядке, – сказала она. – Тедди не оказал сопротивления?

– Это был не Тедди.

Он сказал ей, кого они обнаружили.

Саре показалось, что она ослышалась.

– Проповедник?

– Я позвоню тебе позднее. Хорошо?

– Да.

Сара повесила трубку.

Снова оглядела комнату. Нашла фотографии двоих детей Дейва Файна – слева от Лэйси. Затем обвела глазами другие снимки. Девочки пели в церковном хоре под руководством Дейва. Он тренировал и бейсбольную команду. Трудно сказать, сколько детей было доверено Дейву Фаину. Трудно сказать, доверие скольких детей он обманул.

19

Дейв Файн попросил Библию и, положив на нее правую руку, уставился на Ника Шелтона. Со стороны казалось, что он не понимает, как и почему здесь оказался.

– Я люблю детей, – сказал Файн. – Я всегда любил детей.

Ник откинулся на стуле, балансируя на его задних ножках.

– Это уж точно, святой отец.

Джеффри помалкивал, потому что Дейв Файн был клиентом Ника. У него чесались кулаки – так ему хотелось отколошматить священника. Мозг одолевала неотвязная мысль, что Дотти на свободе и делает бог знает что с Лэйси Паттерсон, а этот извращенец – один из людей, которые помогли ей удрать.

– Ну, – Ник высоко вздернул плечи, – рассказывайте свою историю.

Файн смотрел на Библию, словно набираясь от нее сил. Руки у него потели, Джеффри видел расползшееся по переплету темное пятно.

– Я проработал в церкви пятнадцать лет, – сказал Файн. – Вырос в Гранте. Меня крестили в этой же церкви.

Ник еще больше наклонил стул, ожидая продолжения.

– Венчался с женой, – продолжил он. – Здесь крестил своих маленьких мальчиков.

В комнате стало тихо. Джеффри смотрел на Дейва Файна. Он был из тех людей, про которых говорят: «столп общества». Файн выступил с инициативой раздачи бесплатной еды старикам по выходным дням. Его дети играли в бейсбол в младшей лиге, а сам Файн тренировал команду девочек.

Джеффри ослабил воротник, подумав о девочках, с которыми Файн вступал в ежедневный контакт. Снова поневоле сжались кулаки.

– Я никогда их не трогал, – сказал Файн, словно читая мысли Джеффри. – Я знаю, что это грех. Знаю.

Он провел большим пальцем по корешку Библии.

– Я молился, чтобы мне была дарована сила, и Господь дал мне ее.

Ник скрестил руки, и Джеффри представил, что творится у него в душе. Ник не был слишком религиозным, но Джеффри знал, что он посещает церковь каждое воскресенье. Среди золотых украшений на его шее висел крестик с бриллиантом.

– Я никогда не трогал своих детей, – настойчиво повторил Файн. – Не делал вреда своим мальчикам.

– Вы понимаете, что мы не можем поверить вам на слово, – сказал Ник.

Файн, казалось, был шокирован тем, что кто-то ему не верит.

– Я никогда бы не тронул своих сыновей, – сказал он. – Ни за что не позволил бы себе этого.

– Мы знаем, что мальчики вас не интересуют, – сказал Ник. – Но вы должны понять, что нам необходимо все проверить.