Пляж

Как прошли те дни до субботы? Не помню. Но субботу могу восстановить в мельчайших деталях…

Президентский дворец был виден издалека. Чёрный монолит с вкраплениями серого металла возвышался посреди снежной пустыни. Говорят, в советское время на этом месте стояла деревня, но от неё давно уже не осталось и следа. Теперь на много километров вокруг всё живое как будто вымерло.

Мы неслись к дворцу на снегоходах во всём белом, по контрасту с гвардейцами Дадонова – те были все в чёрном.

До поры до времени нас не было видно, на то и был расчёт. Но в конце концов нас заметили, и в нашу сторону полетели первые пули. Мы резко затормозили, поднимая вокруг себя вихри снега. А один снегоход, с мёртвым уже ездоком, помчался дальше, пока не протаранил стену около главных ворот. Через несколько секунд раздался взрыв, и потянуло палёной резиной.

Мы отстреливались, прикрываясь снегоходами. Но я знал, что долго так мы не протянем. Я закричал:

– Не останавливаться! Вперёд, не стоять на месте!

Я побежал, и тут же двое слева от меня упали, но я не заметил, я не думал о потерях. Я знал, что наш единственный шанс – это скорость.

Мы стреляли на ходу, и чёрные падали, как замерзшие вороны с веток. Наконец небольшая группа добежала до главных ворот. Там, повалившись друг на друга, лежали двое. Они не оставили свой пост даже под перекрёстным огнём.

– Фанатики, – произнес кто-то презрительно.

Мы оттащили их трупы и забежали внутрь. Часть наших отправилась на штурм дворца, часть осталась снаружи, заняв круговую оборону.

Мы поднялись по широкой лестнице и вошли в тронный зал.

Там стоял Дадонов. Как мне показалось, он изумлённо оглядывался вокруг. Увидев нас, он мгновенно собрался и придал своему голосу уверенности.

– И правда все в белом! Вы серьёзно? Господи, кто это придумал?

Он вальяжно, враскачку направился к нам, а когда подошёл вплотную, оглядел каждого по отдельности, пока не остановился на мне. Его глаза сузились до чёрных точек, и в них вспыхнула на миг и стала угасать та пугающая сила, которую я ни с чем бы не смог спутать.

– Кто у вас главный? Вполне может статься, что и ты. Как бы там ни было, я советую вам сложить оружие и сдаться. Ваши брожения в городе полностью подавлены, помощи вам ждать неоткуда, а ваших бандитов во дворце повязала охрана.

– Это ложь! – закричал кто-то из наших, позади меня, – мы их всех перебили. А Янош сообщает, что в городе всё идёт, как по маслу. Не сдавайся!

– Какая преданность, – усмехнулся Дадонов, – а знают ли твои друзья, кто их сюда привёл? Знают ли они о тебе то, что знаем мы оба? Какие приказы ты подписывал, какие списки составлял? А статьи твои они читали?

Он наклонился к моему лицу.

– А знают ли они, что я с тобой сделал? Кем ты стал? А твоя жена? Дочка? – последнее он произнёс еле слышно, только для меня.

Признаюсь, ещё несколько мгновений, и я бы не выдержал. Не знаю, что бы я сделал. Приказал своим людям сдаться или просто выбежал из комнаты, как обиженный подросток. Но точно знаю, в тот момент я был ближе всего к разгадке того, что же на самом деле связывало нас с Дадоновым. Но сзади, как приговор, прозвучал тот же голос:

– Что касается остального – нам этого знать не надо. Ты был с нами с самого начала, почти столько же, сколько Янош.

Я всё ещё медлил. Что-то было не сказано. И, наконец, я решился.

– Скажи мне только одно – зачем?

Я знал, что он поймёт мой вопрос. И он понял, замялся и с неохотой ответил:

– Я тебе уже говорил, мне нужен был такой, как ты. Те стихи в журнале, помнишь? Я их прочитал. Без тебя паззл бы не сложился. Не сложился бы так, как надо.

Дальше слушать я не стал. Я выхватил меч, Дадонов неуклюже достал свой. Он был грузный, большой, медлительный и мучился отдышкой. После нескольких выпадов я отвёл его меч в сторону и с размаху отрубил ему голову. Она, как мячик, отскочила от стены. Тело повалилось на бок.

Друзья кинулись ко мне, но я молча пошёл прочь. Я только начинал догадываться, что вместе с Дадоновым я убил что-то важное и в себе.

В этом же тронном зале через неделю Янош награждал своих ближайших соратников. Мне он предложил пост министра просвещения, но я публично отказался. Для приличия Янош настаивал, но в итоге принял отказ, как мне показалось, с плохо скрываемым облегчением.

Янош начал лихо. Освободил политзаключённых, усадил на скамью подсудимых целую пачку старорежимных бонз.

Мы, ветераны Революции, поселились в специально построенном для нас правительственном квартале. Я жил в собственном домике с семьёй, вернувшейся ко мне по наследству от Дадонова. Соседи были моими боевыми товарищами. Кому-то может показаться, что мы отошли от дел. Но это не так. Скажу честно, у нас нет иллюзий. Мы следим и друг за другом, и за теми, кто наверху. Мы не говорим этого вслух, но понимаем, возможно, рано или поздно нам придётся отправиться и за Яношем. Разница лишь в том, что на этот раз мы будем готовы. Как мне кажется, теперь мы знаем, как защищаться. А главное – что защищать.