Пасынок Вселенной. История гаденыша

Поэтому я вернулся туда еще раз. Не чтобы что-то там понять – просто мне нравилось общество этого священника. И не нужно было ни в чем разбираться.

Святой отец мыл стену. То есть, буквально. В руке его была зажата жесткая щетка на длинном черенке, на земле у стены притулилось ведро с грязной водой. Потеки ползли от некоего безвкусного граффити вниз, делая его более уродливым, похожим на творение полудурка, которому не дает покоя слава то ли Пикассо, то ли еще кого.

– Это местная банда, – объяснил святой отец. – Почему-то они считают храм своей территорией.

– Ну, в чем-то они правы, – усмехнулся я.

Он посмотрел на меня с недоверием и легким укором.

– Но это же храм Божий.

– Ну и что? – усмехнулся я. – Они же не мочатся на стену, не метят территорию. То есть метят, но на свой лад. А что до качества изображения… Я бы просто научил их рисовать и привил вкус.

– Но…

– Нет, Бог, конечно, главнее – зато банда ближе. Это вечный принцип – все решают люди на местах. Если есть – чиновники, если нет – бандиты. Русские говорят «Жалует царь, да не жалует псарь». А Бог… Просто наблюдает со стороны. Как мы будем выпутываться. Иногда мне кажется, что это основная функция, предусмотренная для нас Богом – чтобы мы выпутывались. Ему интересно. А может, он даже ловит с этого кайф.

Отец Кристиан усмехнулся и вернулся к очистке стены. И тут я сделал нечто, что удивило меня самого – я скинул куртку, повесил ее на ближайшее чахлое деревце и принялся ему помогать. Он посмотрел на меня с интересом.

Спустя какое-то время мне это надоело. И тут меня посетила гениальная мысль.

– Слушайте, отче… ну, или как там это говорится. А давайте кого-нибудь наймем – пусть он корячится.

– Кого же вы собираетесь нанять? – осведомился он, демонстративно посмотрев по сторонам. – Думаете, кто-нибудь станет работать за нас?

– Ну, не знаю. Есть же какие-то службы…

– Вряд ли они поедут в этот район, – усмехнулся Кристиан.

– Да? И угораздило вас открыть приход в таком месте.

– Церковь идет к страждущим, где бы они ни находились…

– Да, да, и при этом сама страждет больше всех. Несет слово Божие и от этого груза поясница у нее уже прогнулась. Я и говорю – пусть другие корячатся.

– А почему, как вы изволили выразиться, корячиться должны другие? – поинтересовался он.

– Ну, я мог бы придумать много причин. Но давайте остановимся на самой очевидной. Ибо в несказанной милости своей Господь сотворил наличные. Эй, парни, – обратился я к проходящим мимо мальчишкам. Лет им было по пятнадцать-семнадцать, и были они явно местные.

– Чего? – осведомился один из них. Остальные посмотрели равнодушно и даже не снизили скорости.

– Даю сотню, чтобы вы отчистили стену.

Они засмеялись.

– Сотню каждому, – пообещал я.

Остановились. Посмотрели с недоверием.

Их было пятеро. Я демонстративно извлек из кармана пачку денег, скрепленную золотым зажимом и выхватил пять сотен.

– Послушайте, – встревожился отец Кристиан, – я не думаю…

– Не, ты видал, – обратился один мальчика к другому. – Видал сколько бабла?

Они приблизились. Я прекрасно понимал что у них на уме. Кто ж поймет лучше меня? Более того, на каком-то уровне я искал склоки. Мальчишки, хоть и были мальчишками, ростом вымахали повыше и меня и отца Кристиана. И, кажется, полагали это серьезным аргументом.

– Эй, дядя, – обратился ко мне самый здоровый из них. – А если мы заберем у тебя все бабло? Что тогда?

Я усмехнулся. Ну никаких сюрпризов. Отец Кристиан был в сто раз для меня непредсказуемее, чем эти прыщавые идиоты. Кстати, насчет святого отца. Кажется, он был напуган.

– Послушайте… – начал было он.

– Не мешайте, – мягко попросил я его.

– Чему не мешать? – растерялся отец Кристиан.

– Меня только что впервые в жизни назвали дядей, – объяснил я. – Это знаменательно. И требует, как минимум, ответа. Он же задал вопрос, так?

Я повернулся к пацану и сказал:

– Что тогда? То есть, ты хотел сказать, если вы попытаетесь забрать бабло?

Они заржали. Как по команде. Агрессивно и ненатурально.

– Что же тогда? – я сделал вид, что задумался. – Придумал! Тогда я вырву тебе щитовидный хрящ и затолкаю в глотку кому-нибудь из твоих друзей-недотыкомок.

– Чего? – здоровенный парень перестал смеяться и двинулся на меня.

– Послушайте, молодые люди… – снова попытался встрять отец Кристиан.

– Отче, я могу вас попросить? – перебил его я.

– О чем?

– Сделайте пожалуйста пару шагов назад.

Он послушно отступил и поинтересовался:

– А зачем?

– Чтобы не пораниться, – объяснил я и ткнул приблизившегося мальчишку в указанное место.

Мальчишка громко крякнул и схватился за горло.

– Щитовидный хрящ, – объяснил я ему. – Располагается на передней части шеи. В простонародье – кадык. Защищает щитовидную железу – эндокринную железу, хранящую йод и вырабатывающую йодосодержащие гормоны. Очень полезный орган.

– Эй, мужик, ты чего? – завелся кто-то из толпы.

Я усадил здоровяку короткий жесткий удар в печень, и он повалился на колени.

– Объясняю вам строение ваших таких непрочных тел, – я повернулся в их сторону. То есть, я вообще не упускал их из вида, но сейчас повернулся полностью. – Да, кстати, если кто не знает, ваши яйца – тоже железы. И их тоже можно вырвать. Обидно. С учетом того, что вы еще и попользоваться ими толком не успели.

Я так думаю, я и дальше продолжал бы их провоцировать и издеваться. Пока они не очутились бы в такой психологической позиции, когда отступить будет уже невозможно. А потом… Может, и не убил бы их всех, но покалечил бы точно.

Но тут…

– Прошу вас, не надо, – проговорил отец Кристиан, дотрагиваясь до моего локтя.

Я посмотрел на него, и мне расхотелось агрессивничать. Черт, в его присутствии это даже казалось несколько… неуместным, что ли. Но я зверь не злой, для меня кровь не является самоцелью. Я не маньяк. Не надо так не надо. Я не настаиваю.

Он прошел мимо меня и склонился над поверженным мальчишкой. Помог ему подняться. У меня возникла было нехорошая мысль, что сейчас он поведет пацана в церковь, но он всего лишь помог ему приблизиться к компании. Там его подхватили другие руки.

– Придурок, – буркнул кто-то из компании в мою сторону.

– Нет, ну я про яйца невнятно объяснил, что ли?

– Прошу вас… – взмолился отец Кристиан.

– Хана вам обоим, – осмелел голос из компании. – Вы хоть знаете чей это знак?

– Неужели самого… – я в притворном испуге зажал себе рот ладонью и сделал попытку перекреститься.

– Это знак Ферзей, – заорал мальчишка. – Если они узнают, что вы его стерли – грохнут обоих.

Засим компания удалилась куда-то за угол.

Я проводил их задумчивым взглядом, а потом вздохнул:

– Меня расстраивает современная молодежь. Ну ни черта не умеют. Ни драться, ни пугать, ни грабить.

– Зачем вы это сделали? – спросил отец Кристиан.

– Они хотели отобрать мои деньги, – я принял позу человека, оскорбленного в лучших чувствах.

– Вы их спровоцировали.

– Что ж теперь, честному человеку пачкой денег помахать нельзя? – еще больше обиделся я.

– Ну перестаньте.

– Ладно, ладно, не буду, – вздохнул я.

Отец Кристиан задумчиво посмотрел на меня.

– Что? – спросил я.

– Вы хотели это сделать, так ведь? – сказал он.

– Что именно?

– Хотели его избить. Хотели избить их всех… И, я так думаю, вы бы смогли это сделать.

Я не стал просвещать святого отца на тему что я мог бы с ними сделать. Я уже несколько месяцев никого не убивал. Это могло войти в привычку. Для хищника это означало бы голодную смерть. А для меня? Мне вдруг стало интересно.

– Ладно, – сказал я. – Стена сама не отчистится. А раз нанять никого не получилось…

Я демонстративно направился к заляпанной стене. Он все еще стоял на месте.

– Ну, служитель культа. Это, между прочим, ваша стена.

– И вы совершенно спокойны, – сказал он, задумчиво глядя на меня.

– На самом деле, в глубине души я страшно переживаю… Из-за того, что нам с вами теперь все это драить.

– Нет, не переживаете, – возразил он. – Ни нервов, ни адреналина, ничего. Готов спорить, у вас даже пульс не повысился.

– А должен был? – осведомился я, берясь за щетку.

– Где вы научились так драться?

– Как – так?

– Профессионально. Это не спорт. Армия?

– Что? А, нет, конечно. В армии такому не учат. Ну, я так думаю. Сам не служил. Я не способен к службе. Не годен по здоровью.

– Все шутите? – укоризненно проговорил он.

– Напротив. Я совершенно серьезен.

– Вы здоровы как бык.

– По психическому здоровью. На первом же построении я бы, наверное, придушил офицера. Ненавижу, когда мной командуют.

Наконец-то он соизволил подойти и тоже взяться за работу. Но закрывать тему явно не собирался.

– Некоторые считают службу в армии величайшей доблестью, – заметил он.

– Ну да, – согласился я. – Только не я. Это все пропаганда. Вроде ваших баек про добро и справедливость. Я вообще не понимаю что такое доблесть.

Он усмехнулся и продолжил драть стену. А потом вдруг остановился и уставился на меня как на марсианина.

– Ну, что опять? – устало спросил я.

– Вы действительно не понимаете, – словно его разбило откровение, проговорил он.

– Ну и что?

– Вы не понимаете, – повторил он. – это…

– Чушь, – подсказал ему я. – доблесть, самопожертвование. По моим наблюдениям, люди, которые занимаются всяким там самопожертвованием и прочей лабудой, делают это потому что больше ни на что не способны. Или потому что жаждут доказать самим себе свою нужность и значимость. Даже если это происходит за счет других людей.

Кажется, он был сражен. Остановился и уселся прямо на землю.

– Так, – возмутился я, – насколько я понял, вы категорически не намерены сегодня отчистить стену.

– Вы говорите совершенно серьезно, – ошарашенно пробормотал он.

– Нет, я постоянно прикалываюсь.

– Нет, вы серьезны. И искренни. И раньше тоже были искренни. А я был дураком.

– Самокритика. Это всегда полезно. Только не переходите в самоуничижение. Это уже перебор.

– Я думал, что все ваши слова – не более чем горькая философия разочаровавшегося человека. Но это… Вы и впрямь так думаете.

– Ну думаю, ну и что?

Он посмотрел на меня расширившимися глазами и проговорил:

– Как же вы стали таким?! Как…

– Стал таким? – я никак не мог понять, что его так переклинило. – Я таким не становился. Я таким родился.

– Этого не может быть! – возмутился он.

– И тем не менее, это так, – усмехнулся я. – Вас все это ужасает, шокирует… Но для меня это единственно возможная система функционирования. Кстати, как по-вашему, после этого я все еще должен любить Бога?

Кажется, впервые за время нашего общения он не нашелся что ответить.

– Нет, – пробормотал он. – Нет. Я отказываюсь в это поверить. Это слишком страшно.

– Ну вот, начинается, – усмехнулся я. – Вы готовы поверить в одно, но совершенно не можете поверить в то, что следует логически из того во что вы уже поверили. Перефразируя чужую мудрость – вам хочется, чтобы в действительности все было не так как на самом деле.41

– Но тогда…

– Тогда нам пора драить стену.

– Тогда зачем вы пришли? – спросил он. – И зачем возвращаетесь? Если вы и впрямь думаете, искренне верите во все, что говорите. Если, как вы утверждаете, это ваша суть.

Я остановился и задумался. А потом сказал:

– Могу попытаться объяснить в понятных вам терминах. Хотя, даже так не уверен, что вы поймете.

– Попытайтесь, – попросил он.

– Но сперва ответьте на вопрос.

– Постараюсь.

– Какое вам до этого дело? – спросил я, посмотрев ему в глаза.

И опять этот гад не отвел взгляд. Нет, ну откуда он такой взялся? Если бы он сейчас принялся нести чушь про помощь ближнему, я бы просто бросил щетку и ушел. И больше бы не возвращался. Но я уже по взгляду понял, что чушь нести он не собирается.

– Какое мне дело, – задумчиво повторил он. – Наверное… Я верю, Бог – это любовь. Но не только любовь. Это еще и дружба, и талант, и доверие. Это многое. И вы мне показались… Вы показались человеком, наделенным многими способностями, но лишенным… Пусть вам и не понравится этот термин – но лишенным благодати. Я бы так сказал. Если ребенка заставить что-то делать и не похвалить за сделанное, а потом снова, и снова… Он останется способен это делать, но… Наверное, ему будет очень тоскливо.

Я подумал над его словами. Потом кивнул. Забавно. Я впервые после Виктора встретил человека, который искренне стремился меня понять. В самом деле, черт знает что. Нет, конечно он нес полную чушь. Но это была не его вина. Это даже не было виной тех стереотипов в паутине которых он барахтался. Просто он не располагал всей информацией. Но и предоставлять ему эту самую информацию я не собирался. Во-первых, не в моих правилах. А во-вторых… Да ну его – еще разорвется мозг у хорошего человека.

– Подходит, – кивнул я и вернулся к щетке.

Он подождал какое-то время, а потом напомнил:

– Теперь ваш черед.

– Вы о чем? – я сделал вид, что не понял. Все-таки мне доставляло огромное наслаждение его дразнить. Беззлобно (то есть, совершенно не по-моему), но тем не менее.

– Я ответил на ваш вопрос, – спокойно объяснил он. – Теперь вы ответьте на мой.

– На ваш? – удивился я. – Зачем? Вы же только что на него ответили.

Он сперва не понял. А потом покачал головой.

– Вам меня жаль? – поинтересовался я. – Зря. И потом, вы разве не в курсе, что жалость оскорбляет?

– Как же вы?..

– Послушайте, святой отец, – вздохнул я. – Я не просто ребенок, которого не хвалили. Я ребенок, который не был рожден для похвалы. Вернее сказать – я не подхожу, не создан для всего того что вы так цените, что приходит вам в голову, что вы, как вам кажется, понимаете и осознаете. Кто-то рождается без рук, без ног, без глаз… Многие живут без мозгов. А я… Не знаю, уродство это или просто некая чуждость, но я такой, какой есть. Меня это не радует и не тяготит – просто так вот карта легла и все. Есть свои плюсы, свои минусы. И сколько меня ни хвали… Бывают минуты слабости – тогда я и пришел в вашу церковь. Случайно зашел. Мне понравилось, стало интересно. Поэтому я пришел снова. Есть ли в этом глубинный смысл и проявление высшей силы? Понятия не имею. Да мне и плевать. У Бога свой распорядок дня – у меня свой. Когда-то давно был человек… Он был умен, не обижайтесь, но намного умнее вас. Да и меня тоже. Он видел людей насквозь и знал о жизни такое, что одному человеку знать и не пристало. И он умел такие вещи, так понимал их суть…

– Он вас воспитал? – предположил отец Кристиан.

– Что? Нет. Он меня обучал. Для воспитания требуется гораздо больше времени. И другая степень… близости, что ли. Другая система взаимоотношений. Но он научил меня как такой человек как я может выжить в нашем мире. Вам такое под силу? Я думаю, нет.

Отец Кристиан ответил не сразу. И ответил вопросом на вопрос:

– И что случилось?

Я пожал плечами.

– Его забрал Спецдепартамент. Оказалось, что он серийный убийца. Так, по крайней мере, нам объяснили.

Святой отец дернулся как от удара.

– Вы хотите спросить, верю ли я в это? – равнодушно спросил я. – Ну, в то, что он был серийным убийцей. Нет, не верю. Это не в его стиле. Но он мог быть намного опаснее, это я знаю точно. Но скажите, после всего, что вы услышали… Я могу верить в Бога или не верить в Него… Но как по-вашему я должен к нему относиться?

Отец Кристиан не ответил. Кажется, я здорово вспенил ему разум.

– Вот и славно, – усмехнулся я. – А теперь, я так думаю, самое время закрыть тему и вплотную заняться стеной.

4

«Будем отстаивать это, чтобы этого не допустить»

Виктор Черномырдин

В следующий раз я заявился в логово Господне через несколько дней. И сразу обнаружил несколько знаковых вещей. Во-первых, церковь была изрисована знаками Ферзей (или как их там) вся чуть ли не до шпиля. Представив, что теперь придется все это отдирать, мне поплохело. А не надо было начинать. Как говорили умные люди «Не надо никогда делать добрых дел. Стоит только начать – и конца этому не будет»42. Во-вторых, у отца Кристиана наблюдался тщательно чем-то замазанный, но, тем не менее, заметный любому – тем более моему профессиональному – взгляду фингал под глазом. Во-третьих, в каморке святого отца в его кресле, по хозяйски болтая ногами в воздухе восседал мальчишка лет семи-восьми. Мальчишка самозабвенно резался в геймбой.

– День добрый, – сказал я.

– А-а, здравствуйте, – поприветствовал меня святой отец и улыбнулся.

– Привет, дитя, – сказал я мальчишке.

Дитя оторвало взгляд от экрана, нашло в окружающем пространстве источник звука, буркнуло «Здрассте» и снова погрузилось в процесс.

Я посмотрел на него, потом на замаскированный бланш святого отца и признался:

– Даже и не знаю с чего начать.

– Я вам помогу, – улыбнулся отец Кристиан. – Это, – он кивнул в сторону мальчишки, – мой племянник Томас. А это, – он дотронулся до подбитого глаза, – последствия стычки с некими хулиганами на улице перед церковью. Позавчера.

– С некими хулиганами? – проговорил звонкий женский голос у меня за спиной.

Я обернулся. В дверях стояла молодая красивая женщина и разглядывала меня взглядом пристальным, одновременно осуждающим и заинтересованным.

Иногда можно сразу многое сказать о человеке по внешнему виду. Иногда это будет откровенной ерундой и ошибочным первым впечатлением. Если уметь смотреть как я, ошибки случаются реже. А иногда попадаются такие люди, анализировать которых мне не хочется. Так было с моей прекрасной тюремщицей (за что я и поплатился). Так было с отцом Кристианом. И эта женщина… Она была, наверное, одного со мной возраста – быть может, чуть моложе. Небольшого роста, изящного хрупкого телосложения, потрясающая фигура, тонкие черты лица, темные волосы. И взгляд. Взгляд громадных темных глаз – как два лазера. Понять их выражение… Ну, не знаю. Чуть лукавый, пристальный, как будто дразнящий взгляд. Правда, в этот момент в нем горело раздражение.

– А это моя сестра Мария, – сообщил отец Кристиан.

– А это тот самый загадочный друг, – в тон ему ответила сестра.

Я молча поклонился, совершенно не зная… Нет, не как себя вести вообще, а как мне в данный момент хочется себя вести. Она мне определенно нравилась, но… Что-то в ее глазах, во взгляде. В общем, менее подготовленный индивид приготовился бы к обороне.

– Тот самый загадочный друг, который лезет не в свои дела и устраивает неприятности, – продолжила она.

Я подумал над ее словами, а потом снова поклонился.

– Тот самый, который потом уходит…

– Мария!.. – с легким укором проговорил отец Кристиан.

– А тебе потом бьют физиономию, – закончила Мария, поворачиваясь в его сторону. – Или я не права?

– Это были те самые молокососы? – удивился я, задрав бровь.

– Нет, это были Ферзи, – возразила она, снова поворачиваясь в мою сторону.

– Тогда при чем тут я?

– Послушайте, неужели вы полагаете, что в нашем районе можно безнаказанно распускать кулаки без последствий? – поинтересовалась она.

Я пожал плечами.

– Вообще-то, ваш район производит именно такое впечатление. Если честно.

– Да? А то, что в следствии ваших действий на честных людей нападают бандиты?

– А-а… Это в следствии моих действий? – удивился я. – Я, если честно, этих ваших Ферзей в глаза не видел. – Потом посмотрел на фингал отца Кристиана. – Правда, теперь собираюсь с ними познакомиться.

– Лучше не надо, – попросил отец Кристиан.

– Почему? – удивился я.

– Нет, вы совсем не понимаете? – возмутилась Мария. – Что вы собираетесь сделать?

– Пока еще не решил, – признался я, глядя ей прямо в глаза. – Но я обязательно что-нибудь придумаю. Я вообще изрядно поднаторел в том, чтобы что-то придумывать в подобных ситуациях.

– И в том, чтобы их создавать? – предположила она.

Нет, она определенно мне нравилась. Не так как моя погибшая тюремщица, совсем не так. С этой женщиной, помимо всего прочего, мне хотелось… общаться, что ли? Разговаривать? Черт, у этого святого отца вся семейка такая?

– И в том, чтобы их создавать, – в тон ей согласился я.

Кажется, ее возмущению не было предела. Она в отчаянии посмотрела на отца Кристиана. Тот улыбнулся и развел руками.

– Кстати, я так и не услышала вашего имени, – сказала она вновь поворачиваясь ко мне.

– Вы хотите со мной познакомиться, или прогнать? – усмехнулся я.

Кажется, эта фраза немного погасила ее пыл. Хотя, хоть убей, не понимаю почему.

– Послушайте, – сказала она уже спокойнее, – мы живем обычной спокойной жизнью. Район у нас не простой, но мы тут уже давно. У меня сын, – она посмотрела в сторону мальчугана. – Нам не нужны неприятности.

– А кому они нужны? – усмехнулся я. – Но некоторые люди их создают.

– Такие как вы, – вставила шпильку она.

– Мария! – возмутился отец Кристиан.

– Такие как я, – согласился я. – Но вы знаете, есть такой тип людей, которые создают неприятности именно тем, кто не ищет никаких неприятностей. Строго говоря, только для них эти самые неприятности и создают. Хотя бы потому, что эти самые люди беззащитны, и создать им неприятности проще всего.

– А вы…

– А я могу создать неприятности для тех, кто их создает.

– Вы что, собираетесь развязать тут войну? – встревожился отец Кристиан.

– Войну? – удивился я. – Ну что вы. Кстати, а вы вообще уверены, что ваши беды связаны с теми недорослями?

Он вздохнул и осторожно потрогал ушибленное пространство под глазом.

– Может быть и нет.

– Крис!

– Мария, мы же не знаем наверняка!

– Да что тут знать? – возмутилась она. – Эти мальчишки рассказали Ферзям что произошло, что вы смывали их метку, и…

Она запнулась на полуслове. Конечно, формально я не был виноват в произошедшем. Но… Что это со мной? Неужели я чувствую вину? Я ли стал причиной произошедшего с отцом Кристианом? Черт его знает. Но я собирался с этим разобраться. А на кой? Просто хочу. Не знаю кому как, но для меня более чем достаточный аргумент. Я не оправдываю свои действия – я просто действую.

В комнате повисло неловкое молчание.

– Кстати, – подал голос я, – в свое оправдание могу сказать, что византийцы тоже не искали никаких неприятностей. Что чертовски радовало гуннов.

– Гунны – это Аттила? – спросил вдруг мальчишка, не отрываясь от геймбоя.

Мы все уставились на него.

– Да, Том, Аттила был царем гуннов, – провозгласил отец Кристиан. – А ты откуда знаешь?

Том пожал плечами, поднял глаза от геймбоя, осмотрел всех присутствующих, снова пожал плечами и опять ушел в геймбой.

Но мне этого было достаточно. Мальчишка был не то чтобы красивый – ну, какие бывают потрясающе красивые дети (я сам был таким, в конце концов), – просто симпатичный. Но в его глазах светилась такая мысль, такой… разум, что ли. Не знаю. Я обалдел от его взгляда. Спокойный, веселый.

Нет, семейка этого священника определенно требовала некоторого разбавления. Например, очень хорошо бы было, если бы оказалось, что у этой Марии муж – алкоголик. Ну, или просто размазня какая-нибудь. Ну не может быть такой концентрации людей такого качества. Нехорошо так нахально выделяться! Впрочем, успев пообщаться с сестрой святого отца, да просто глядя на нее можно было предположить, что никакого мужа у нее нет. Женщины такого типа и привлекают мужчин, и заставляют робеть одновременно. А, поскольку мы, мужики, по большей части, трусы, то понятно, что предпочитаем робеть.

– Отберите у мальчишки геймбой, – негромко проговорил я.

Они посмотрели на меня удивленно. И, разумеется, мальчишка среагировал первым:

– Эй, почему?

– А потому, дружище, что, как мне кажется, ты слишком хорош, чтобы разжижать мозги подобным образом.

Разумеется, он не понял – только фыркнул и снова уставился в экран.

Впрочем, этого оказалось достаточно. Простейшая, примитивная формула – если хочешь завоевать расположение матери, похвали ее ребенка. Но это сработало. Мария посмотрела на своего сына, потом на меня, потом вздохнула, и вдруг выдала:

– Вы невыносимы.

– Я знаю, – улыбнулся я. – Не так давно мы с вашим братом говорили на эту тему.

– Да? Ладно, тогда я пойду попробую сварить кофе.

– Попробуешь? – не понял отец Кристиан.

– Ну, придется бороться с желанием натянуть турку кому-нибудь на голову, – объяснила она и вышла.

– Вы простите ее, – сказал отец Кристиан, глядя сестре вслед.

– Нет-нет, все верно, – усмехнулся я. – Оказываясь рядом со мной люди частенько… Терпят неудобства. Но с вашим я постараюсь разобраться.

– Не надо, прошу вас, – устало взмолился отец Кристиан.