Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

– С этим не поспоришь, – усмехнулся Тим. – Я одного не пойму.

– Только одного? – удивился Макс.

– Нет, само-собой… многого…

– Многого?

– Ну ты прав, прав, я ни черта не понимаю, – вздохнул Тим.

– Но что-то беспокоит тебя больше всего, так?

– Да. Там, на крыше… Призрак ведь не то чтобы не мог убить Верхнего – он даже не пытался. Он как будто хотел над ним именно поиздеваться. Это…

– Ну, это я могу попытаться объяснить, – усмехнулся Макс.

– Правда? – обалдел Тим.

– Но только попытаться, – поспешил успокоить его Макс. – Я так понял, ты впервые столкнулся с Верхним?

– Ну да. А ты что, видел их раньше?

– Имел неудовольствие. Ну и как он тебе? Ну, если отвлечься от обстоятельств.

Тим задумался. А потом выдал:

– Сильный. Страшный. Гордый. Высокомерный. Самодовольный. – А потом вдруг неожиданно для самого себя добавил: – Козел.

– Вот это самое точное определение, – рассмеялся Макс. – И они все такие. Как британский лорд-педераст.

Тим, разумеется, не мог не заржать.

– Во-от, – согласился с ним Макс. – А теперь представь себе, что кто-то исхитрился бы убить такую падлу. Ну вот на секундочку. С Нижними проще – они просто злобные твари. Но Верхние – они все такие самодовольные ублюдки. И вдруг кто-то убивает самодовольного ублюдка. Каков шанс, что остальные самодовольные ублюдки воспримут это как оскорбление?

– Ты занимаешься психоанализом Верхних? – растерялся Тим.

– А ты употребляешь такие нехорошие слова, как «психоанализ»? – в тон ему ответил Макс. – И потом, почему нет? Есть поступки, есть мотивы, есть реакции, есть манера поведения. Ты же охарактеризовал Верхнего как козла. Так почему не доверять своим впечатлениям?

– Ну, козел, ну и что?

– А то, что если кто-то убьет такого козла, остальные козлы – как бы они к нему не относились – могут обидеться. Счесть это оскорблением. Мол – как посмели нашего козла… закозлить под ноль. А если козла унизить… Ну кому ж он в этом признается? Знаешь в чем основная фишка британских лордов-педерастов? Не в том, что они педерасты, а в том, что они этого стесняются. Они хотят казаться не теми кто они есть. И разве ж какой педераст признается другим таким же, что его кто-то… В среде лордов-педерастов всегда царило такое доверие и взаимопомощь… Что лучше помалкивать.

Еще в середине этого похабного объяснения душевных сложностей лордов-педерастов Тим начал ржать. Теперь же он просто не мог остановиться, каким-то краем сознания понимая, что даже Чарли, наверное… Хотя, может, и смог бы.

Правда, потом, вдоволь наржавшись (но все еще похихикиваля) Тим сказал:

– Как-то слишком сложно.

– Может быть, – легко согласился Макс. – А может, Призрак просто решил, что Верхний ему не по зубам, и решил таким вот способом от него сбежать.

– А зачем было над ним так стебаться?

– А почему у Призрака не может быть чувства юмора и раздражения от дурацкого пафоса?

– Я запутался, – вздохнул Тим. – И устал.

– Да, – согласился Макс. – И раз теперь за тобой на кой-то ляд охотится весь белый свет, тебя нельзя отпускать на волю. Придется тебе еще какое-то время пожить у меня. Не против?

Несмотря на усталость и все пережитое, Тим расплылся в улыбке от уха до уха.

– Ну, тогда пошли, – улыбнулся в ответ Макс.

– Куда?

– Туда.

– Но… Я думал, ты не хочешь, чтобы я знал где твой дом.

– Разберемся, – усмехнулся Макс.

– Ты же даже перед тем как меня отпустить, чем-то накачал.

Макс вздохнул и признался:

– Извини. Это я скорее чтобы избежать ненужных разговоров и нервотрепки. Есть у тебя такая черта – самому из себя жилы тянуть. А так…

– А сейчас?..

– Что – сейчас?

– Ты мне глаза завяжешь? – предположил Тим.

Макс обалдело на него уставился, а потом спросил скорее не у мальчишки, сколько у окружающего мира:

– Нет, ну как можно было такое придумать? Ах, да. Надо чтобы тебе было двенадцать лет.

Тим немного смутился, но как-то нормально, как обычный подросток при упоминании своего возраста и связанных с этим косяков. Не обиделся совсем.

– Ты еле ходишь, – напомнил ему Макс. – Завязать тебе глаза? Чтобы ты затеял падать на каждом шагу и биться физиономией обо все подвернувшиеся твердые поверхности? Кроме того, у меня совершенно нечем их завязывать… А в носовой платок я уже сморкался.

– Я могу зажмуриться, – смутился Тим.

– Это уж как хочешь, – разрешил Макс. – Только подойди поближе. И руками не размахивай.

– В смысле? – не понял Тим, но все-таки подошел.

Макс взял его под локоть, притянул еще ближе к себе – почти вплотную, и сказал:

– В смысле – чтобы ни за что не зацепиться.

И они ухнули вниз. Буквально провалились под землю. Если бы Макс его не держал, Тим бы наверняка грохнулся. А так он устоял на ногах, но все равно вокруг было абсолютно темно и он не мог понять что происходит. То есть, они явно куда-то то ли падали, то ли очень быстро спускались. Потом падение стало замедляться, а вскоре и вовсе прекратилось.

– Пошли, – сказал откуда-то из темноты Макс. Он по прежнему держал Тима за локоть и осторожно куда-то тащил. – Я бы взял тебя на руки, но во-первых, не уверен, что тебе это будет приятно, а во-вторых, таскать на себе такую тушу…

– Я не туша! – возмутился Тим.

– Да знаю я, знаю. Но покажи мне того, кто сможет достаточно долго и бодро таскать на руках сорок кило… или сколько ты весишь?

– Не знаю, – признался Тим. А потом вспомнил, что с него таки снимали телеметрию в особняке Большого Фила, но он не обратил внимания. Макс бы его за это отругал, наверное. Он считал, что внимание нужно обращать на все.

Но Макс и так нашел за что его отругать, заявив:

– Вот и не требуй от старика невозможного. Чтобы таскать ношу вес которой никому не известен…

– Но я и…

– Это была шутка юмора, – успокоил его Макс.

Они шли в темноте, в абсолютной темноте, и вскоре у Тима возникли некоторые странные ощущения. Во-первых, было очевидно, что в этой кромешной тьме Макс прекрасно видит. Или повязку на глаза он не захватил, а вот ПНВ в заднем кармане завалялся? А во-вторых, может, показалось, но они как будто двигались с какой-то гораздо большей скоростью, чем можно было ожидать. Это было как бежать по эскалатору, наверное. Откуда было такое ощущение? Ну, само собой от вестибулярного аппарата, которому сегодня изрядно досталось, а еще – некий легкий ветерок как будто стабильно шелестел мимо. Но не совсем ветерок – такое бывает, если двигаешься с большой скоростью.

Но продолжалось все недолго. Вскоре Макс остановился. И движение вокруг, по ощущениям, прекратилось. Макс уверенно повернул куда-то направо, налево, еще куда-то… И вскоре впереди распахнулась дверь, и они вошли в знакомый коридор.

Тим обалдел.

– Но… как?

– Это ма-агия! – замогильным голосом приветствовал его Чарли. И тут же выдал гнусаво-хрипатым, возмутительно-жизнерадостным: – Привет, малыш.

– Привет, Карлсон, – ответил вместо Тима Макс.

– Привет, – улыбнулся Тим.

– А ты вырос, возмужал, похорошел, – дурацки-серьезным тоном сообщил Чарли.

– Меня не было всего сутки, – удивился Тим.

– Значит, это препараты! – заявил Чарли. – Что употребляем?

– Хватит, балабол, – усмехнулся Макс. Он повернулся к Тиму. – Ты есть в состоянии?

Тим вдруг осознал, что готов сожрать слона. Даже если его придется для этого предварительно убить.

– Вот и славно, – сказал Макс. – Тогда быстро заправляйся на кухне. И закажи себе грамм сто красного сухого вина.

– Что? – растерялся Тим.

– Не переживай, – успокоил его Макс. – Во-первых, тебе сейчас полезно. Во-вторых, сто грамм – это не ведро. В-третьих, надо успокоить стимулятор… Ну, а в-четвертых, в первый раз вкус тебе покажется более чем мерзким.

Тим кивнул и направился на кухню. Когда он был уже там, и набирал заказ на экране, Макс возник на пороге – оказывается, он куда-то уходил, а Тим и не заметил – и сказал:

– Да, и раз ты решил у нас задержаться, тебе точно понадобится это. – В руках у него была гитара. Та самая.

Тим посмотрел на гитару, на Макса. На глаза как будто стали наворачиваться слезы…

– На тебя слишком много всего навалилось, парень, – как-то непривычно серьезно проговорил Макс. – Для твоего возраста – чересчур. Чтобы разум не разорвался – пусть это будет твоим якорем. А дальше посмотрим.

Тим молча взял гитару, обнял ее как живого человека… И тут нервы не выдержали – он сполз на пол и заревел. Как маленький. Это было чертовски как-то… но Тим ничего не мог с собой поделать. А Макс… Макс подошел, сел рядом, приобнял его за плечи. Ничего не сказал, не стал успокаивать, но это было абсолютно, совершенно, идеально правильно, и Макс наверняка это знал.

37.

– Так и уснул с гитарой в обнимку, – усмехнулся Макс, осторожно прикрывая дверь комнаты Тима. – Дите.

– Можно я задам тебе вопрос? – спросил Чарли.

– Валяй, – устало вздохнул Макс.

– Тебе не кажется, что все как-то слишком уж запуталось?

– По-моему, стадию «кажется» мы уже прошли.

– Да. А еще… можно я скажу свои личные наблюдения?

– Валяй.

– Мне, может, кажется, но ты с этим мальчишкой… Как будто возвращаешься не в прошлое даже, а… Ты как оказываешься в своей среде обитания, что ли? А я и не подозревал раньше, что у тебя есть такая среда. Но ты становишься каким-то совсем другим. Почему так?

– Ой, Чарли… Моя среда обитания… Это было так давно. Математически, я находился в той среде намного меньше времени, чем в нынешней. И потом, наше с тобой общение – самое его начало, помнишь? – это тоже некое подобие этой самой, как ты выразился, среды обитания. Так что… А вообще, это не более чем прошлое. Есть проблемы очевиднее и злободневнее, чем наш эмоциональный мандраж.

– Вот видишь, – вздохнул Чарли (интересно, чем он ухитряется вздыхать?). – Ты даже мне не хочешь прямо ответить на этот вопрос.

– Почему? – усмехнулся Макс. – Но давай рассуждать логически.

– А получится? – поинтересовался Чарли.

– Ну, хорошо. Давай по-другому логически – давай хроно-логически и психо-логически. Итак, был раненный умирающий мальчишка посреди контейнеров. Надо было бросить его подыхать? Согласись – не вариант. А раз мы его подобрали и в наших силах было его вылечить и не позволить сделать из него калеку – почему нет? Потом выяснилось, что мальчишка совсем не простой, и что он на кой-то ляд очень сильно потребен кому непопадя – и Алану Рэю, и Верхним, и Палачу… Ему некуда идти без риска для жизни. Думаешь, он справится с такой ситуацией?

– В этом мире множество людей, которые не в состоянии справиться со своей ситуацией, – заметил Чарли. – И я не припомню, чтобы ты рвался им помогать.

– Я и сейчас не рвусь, – усмехнулся Макс.

– Ну, по твоему отношению к парню этого не скажешь. Или это особый случай?

– Конечно особый, – легко согласился Макс. – И ты это прекрасно знаешь.

Чарли молчал какое-то время, а потом сказал:

– Да, я знаю. Я знаю каково это – когда ты поблизости. Ты говоришь – просто подобрал, просто вылечил… А как же вся эта наука? А как же гитара? Или ты думаешь, что твоя персона заполнила для мальчишки весь мир только потому, что ты спас ему жизнь? Или это само по себе свойство твоего… присутствия?

Настала пора для Макса надолго замолчать.

– Свойство моего присутствия, – медленно повторил он. – Чертовски удачно сказано.

– Да, – легко согласился Чарли. – Это свойство мне знакомо. И Алану Рэю, как я понял, оно чертовски хорошо знакомо. А теперь вот еще и Тиму. Но у меня в этой связи другой вопрос.

– Опять сложный, глупый и эмоциональный? – попытался угадать Макс.

– Само собой. Что в этой связи чувствуешь ты сам?

Макс хмыкнул, и предложил:

– Сам прикинь. Это как музыка и зубная боль одновременно. А вообще – хрен его не знает.

– Ты – Учитель, – объявил Чарли.

– Я хулиган, весельчак, черт на спидах… А с другой стороны – случаи-то все особые. Это же ни в какие ворота. Сперва Алан – но это ладно, он ведь почти нормальный. Потом со мной случилось это хреново перерождение. Потом ты…

– А потом Тим, – продолжил за него Чарли.

– Точно, – кивнул Макс.

– И вот это уж точно случай особый.

– Вот хрен поспоришь, – вздохнул Макс.

– У тебя, кстати, есть соображения?

– Ой, Чарли, у меня столько соображений – класть некуда. Но это все не имеет значения.

– Почему?

– Сам подумай.

– О чем?

Макс вздохнул.

– Ну, извиняйте, вашсокбродь, ну тупой, – запаясничал Чарли. – Ну не в силах скудным своим умишком понять всю могуту грандиозного замысла. Разъясните уж дураку.

– Как давно я тебя чему-то учил, Чарли? – поинтересовался Макс.

– Да я только и делаю что у тебя учусь, – возмутился Чарли.

– А я у тебя, – кивнул Макс. – Но когда в последний раз я вот так тебе что-то разъяснял, втолковывал, раскладывал по полочкам?

– Нужна точная дата? – поинтересовался Чарли. – Или термин «давно» прокатит?

– Прокатит, – усмехнулся Макс.

Он вдруг вспомнил, что и изъясняться таким образом, и выдавать двусмысленные хохмы и идиоматические построения Чарли научился тоже у него. Когда-то он так изъяснялся и считал, что это чертовски забавно. Потом, видимо, поднадоело и перешло в стадию «лайт».

– Тогда ответь мне на вопрос, о мой раскинувшийся интеллектуально друг, – проговорил Макс, – как ты относишься к мальчишке? Не с точки зрения логики, здравого смысла, стратегического созерцания окрестностей и перспектив, а просто… ну, по-человечески.

– Я не могу по-человечески, – напомнил Чарли.

– Не гони волну, интеллект, – фыркнул Макс. – Ты еще как можешь – получше нас, двуногих.

– Тогда и ты давай по-человечески, – потребовал Чарли. – Слабо?

– Не-а, – усмехнулся Макс. – Но я первый спросил.

– Детский сад, – проворчал Чарли.

А Макс вдруг подумал как ему этого не хватало – той стадии, когда Чарли перестал быть электронным болваном, и стал таким вот постоянно хихикающим и дерзким… Подростком? А почему нет? И они общались как два подростка, передразнивали друг друга, но и учились друг у друга. Собственно, Макс никогда и не скрывал, что единственный его естественный талант и заслуга – в том, что он так и не смог повзрослеть.

– Давай-давай, Чарли, – подначивал Макс. – Я в тебя верю, ты сможешь.

– Я всяко могу, – проворчал Чарли. – Могу песню спеть – могу в код взломать.

– А самому себе признаться? – не унимался Макс. – Как тебе наш пацан?

– Как? В общем, он мне нравится. Умный, способный… даже талантливый, наверное – вон как гитару-то мочалит.

– Гитару – это да, – кивнул Макс. – Но теперь второй вопрос – зачем, по-твоему, он так запонадобился всем на свете? Нет, не так. Этого мы, само собой, не знаем. По другому. Как думаешь – они за ним гоняются потому что он на лету глотает математику, физику, психологию и классно играет на гитаре?

– Нет, конечно. Это, скорее всего, некий побочный эффект.

– Побочный эффект чего?

– Да откуда я знаю? – обиделся Чарли. – Он и математику с гитарой так грызет потому что он – то что он есть. Разве нет?

– Вот ты и ответил на свой вопрос, – похвалил его Макс.

– На какой вопрос? – удивился Чарли. – Я ни о чем не спрашивал.

– Черт, теперь мне и вопрос за тебя придумывать, – обиделся Макс. – Ну, ладно, я старше – я должен пойти навстречу. Так скажи ты мне, даже не зная кем на самом деле является Тим, – а мы ведь ни хрена не знаем, – но все эти коршуны мира сего, они охотятся за ним из-за этого, о чем мы ничего не знаем? Ну, кроме того, что оно наверняка есть.

– Конечно. Ответ настолько очевиден, что даже скучно.

– А теперь вопрос к тебе лично, – коварно проговорил Макс. – Он им нужен из-за того кем он является, или из-за того чем он является?

– Не понимаю… – начал было Чарли, а потом сам себя оспорил: – Нет, теперь понимаю.

– Вот именно, – кивнул Макс. – Ты же умница.

– Само собой, – важно ответствовал Чарли. – И потом, у меня классный Учитель. Хотя, и вымораживает иногда.

Макс проигнорировал этот явно стебный комплимент.

– Он в первую очередь – мальчишка. Непростой мальчишка, с этой своей мудреной ДНК, с корявой судьбой. Но он всего-навсего пацан! А потом уже все остальное. И вот этого простенького факта никто в упор замечать не желает. Они либо затеют над ним экспериментировать, либо и того хуже. Сотворят из него убогое чмо с каким-нибудь там «предназначением». А потом, наверное, будут очень гордиться собой. Непонятно почему. А что до его талантов… Ты уж прости великодушно, но если бы в нашу компанию провалился двенадцатилетний Исаак Ньютон, когда он еще не был никакой сэр? Как думаешь, как бы это выглядело?

– Думаешь, он – Ньютон? – явно скептически поинтересовался Чарли.

– Нет. Он – Тим. А что уж там – при всех козырях, которые у него есть… Ему решать.

– Мн-нда… Ну, насчет Ньютона – тебе видней, – явно пошутил Чарли.

– Почему?

– Ты видел двенадцатилетнего Алана Рэя. Кстати, все собираюсь спросить – какой он был?

– Классный мальчишка. Совсем другой, но все равно классный. Веселый такой, заводной…

– Веселый Алан Рэй? – удивился Чарли. – Зрелище не для слабонервных.

– Это-то и печально, – вздохнул Макс. – Я не умею взрослеть, ты не умеешь взрослеть… А он – сумел.

– Вот уж печаль так печаль, – съязвил Чарли. – И что же получается по нашим раскладам? Веселье и интерес важнее скрытности и безопасности?

– Есть много вещей важнее безопасности, – заметил Макс. – Например – веселье и интерес.

– Плагиатор, – буркнул Чарли. – Кстати, у меня и конкретные вопросы есть.

– Валяй, – разрешил Макс.

– Ты в курсе что сейчас творится в Городе?

– Не говори, не говори, я угадаю, – совершенно по-ребячески потребовал Макс. – Повышенная боевая готовность, дроны на каждой улице, тяжелые боты вперемешку с патрулями корпорации маршируют под нелепыми флагами, и у всех такие рожи… я такие много раз видел. Они ни черта не понимают, но уверены, будто понимают все и готовы в этой связи умереть. Даже у дронов рожи такие, наверное.

– Достаточно яркая картинка, – заметил Чарли.

– Ничего нового, – отмахнулся Макс. – У всех, кто марширует под любыми флагами всегда такие рожи. Вообще под флагами только такие рожи и бывают – рожи идиотов, которым все на свете понятно. И кого ищут-ловят? Призрака? Тима? Чертей? Всех сразу?

– Вот насчет «всех сразу» – это в самую точку. Альфа тут возбудилась и кое-что ищет с остервенением таксы.

– Да? И что ищет?

– Меня.

– Чего? – Макс даже растерялся.

– Меня. Отслеживает проект «Одиссей» и прочую нашу совместную биографию. Пытается накопать следы присутствия. Ну, короче сонирует Сеть и окрестности.

– Блин, – вздохнул Макс. – Алан Рэй откуда-то нахватался новой информации. А ведь я его просил… Придется что-то придумывать.

– Да уж, – согласился Чарли. – Кстати, насчет нашего Тима. Ты не заметил одной любопытной мелочи в его поведении?

– Чего именно?

– Ты тряс правой рукой. Он это срисовал, но не подал вида. Как думаешь?..

– Да, я заметил. Что-то он там себе наподозревал. Но не сказал. Умный мальчишка. Я же говорю – будет чертовски интересно.

38.

В последнее время Алан Рэй плохо спал. Как-то столько всего произошло, навалилось, что… Как говорил тот премудрый був «Мне раздумья не выключить»86. Создавалось стойкое ощущение, что мир, который он так тщательно (хотя и не без странной помощи со стороны) проектировал, строил и создавал, трещит по швам. А он – Алан Рэй, евоное величество – не мог сделать ничего. Он не мог поймать какого-то мальчишку. Ну, хорошо, пусть не «какого-то», но все равно. Мальчишка был будто заколдованный. Вернее, будто под защитой этой мутной зверюги под названием Призрак. Что это за тварь, что ей надо, чем она руководствуется, какие у нее возможности? Мало было Верхних и Нижних – так еще это. Обычная городская страшилка превратилась в реальную проблему? Это было почище Палача. Почему? Потому что ни Палач, ни Верхние, ни Нижние никогда не действовали как-то особенно… осмысленно, что ли. Они были чем-т вроде стихийного бедствия. Но этот Призрак… То есть, поначалу он тоже производил такое впечатление. Но теперь…

А после того, как Призрак буквально надрал задницу Верхнему… Алан Рэй ждал чего угодно. Например, что Верхние оскорбятся, всем гуртом заявятся в Город, примутся штурмовать Стену. Но какого черта Верхний вообще делал в Городе? Алану Рэю ведь было обещано, что ни Верхние, ни Нижние никогда не приблизятся. Так что за сбой в системе? Или у «обещано» истек срок годности? Скажем, в связи с тем, что он так и не нашел мальчишку? Это была тревожная мысль. Но выглядело так, словно таинственный компаньон решил его как будто пожурить – мол, ты не можешь поймать пацана, хотя я тебя ну очень вежливо просил – что ж, тогда и я в определенный момент могу… чего-нибудь не суметь.

Но шли дни, и больше ничего не происходило. Альфа обшаривала окружающее цифровое и обычное пространство в поисках загадочного Чарли, который, как было сказано, тоже искусственный интеллект, но как будто живой, обладает свободой воли и вообще… Что за бред?

И это тоже очень сильно беспокоило Алана Рэя. Если на протяжении всех этих десятилетий существовала другая, аналогичная Альфе система, как вышло, что она до сих пор ничем себя не проявила? А обладая свободой воли и явно хулиганским характером, который наверняка в нее вложил понятно кто, она же могла такого наворотить… Но… тишина. Может, старик был просто сумасшедшим?

Нет, конечно не без этого, но изначальные вводные у него были верными. Действительно в старые времена существовал и проект «Феникс»… Алана Рэя передергивало каждый раз, когда он представлял себе что переживали его участники и самый главный фигурант (Как его вообще туда занесло?). Существовал проект «Одиссей», и Алан Рэй сам, лично к нему присматривался, пока не началось нашествие. И про систему АИС, которая теперь Чарли, он тоже слышал, и даже пытался осторожно натравить на нее Альфу когда-то, но то ли система была намертво заблокирована и сокрыта от любых внешних воздействий, то ли… То ли уже тогда нахальный персонаж с новым именем Макс наложил на нее лапу, и она стала… Что? Умнее Альфы? Хитрее Альфы? Это уж наверняка, учитывая кто ее обучал. Коварнее? Изворотливее?

Представить себе, что в этом мире есть нечто умнее и мощнее Альфы было страшновато. Почему? Неужели он сделался настолько наивен, что стал принимать собственное творение – по сути, компьютерную программу – как некий Абсолют? Или это просто продолжение страха того, что в мире обнаружился кто-то умнее и могущественнее самого Алана Рэя? Да и не могущественнее даже, а кто просто плевал на его авторитет и мнение, что Алан Рэй является неким вершителем мира и вообще страшно лучезарной персоной. А главное – когда он успел поверить в этот бред про собственное величие, что теперь его так бомбит?

Альфа абсолютна? С чего он это взял? Ну… наверное, в связи с тем, что за все эти десятилетия она ни разу его не подводила. Так уж и ни разу? А может, она, как и всякая система, – не более чем продолжение мозгов человеческих? И тут уж все зависит от качества тех самых мозгов, которые она продолжает. И если она его не подводила – быть может, просто это ему по скудоумию не хватило фантазии придумать нечто такое на чем бы ее заклинило? Нет, это глупость. Всегда есть внешняя среда, факторы воздействия. Мы же не в вакууме… Ну, вот вам и ответ. Посреди устоявшегося объявилось нечто… некто… Аж два некто. И разбавили, так сказать, вакуум. Создали те самые условия в которых Альфа показала себя полной дурой.

И тут – помяни черта – Альфа обратилась к нему своим чарующим голосом:

– Босс, извиняюсь за беспокойство, но вы не спали, и я осмелилась вас потревожить.

Алан Рэй и в самом деле лежал на своей кровати и пытался уснуть. На дворе, правда, был ранний вечер, еще даже не стемнело, но он так паршиво спал все это время, что надо было хотя бы попытаться поймать момент. «Извиняюсь за беспокойство», «Осмелилась потревожить»… Стандартные фразы вежливости заложенные в умную машину. Фальшивка. Ни о чем она на самом деле, разумеется, не сожалела и ни на что не осмеливалась – просто он научил ее так говорить. Впрочем, разве обычная человеческая вежливость не построена на тех же принципах? Алан Рэй вдруг поймал себя на мысли, что в самом деле поверил в историю с АИСом-Чарли, и это переполняло его лютой завистью. Завистью, что кто-то сумел сделать из сверхкомпьютера такое, а он – только бездушную исполнительную машину.

– С чего ты взяла, что я не спал? – поинтересовался Алан Рэй.

– Частота пульса, дыхание и прочие биоритмы…

– Понял, понял, – прокряхтел Алан Рэй. – Ты бы еще в задницу мне заглянула.

– Для подобной диагностики данное действие излишне, – невозмутимо отозвалась Альфа.