скачать книгу бесплатно
К. даже остановился у первого в бесконечной линии таунхауса. Конечно, дома были построены под габариты «здоровил», но даже этот факт не отменял архитектурного разнообразия и любви к деталям: эркерам, ажурным окошкам, фигурным фронтонам. Тут и там линию крыш разрывали башенки, крытые черепицей. На коньках медленно вращались флюгеры в виде животных и сказочных героев. Некоторые жизнерадостно поскрипывали.
Прямо пряничные домики! Пусть и громадные.
Между линиями домов тянулась мостовая, выложенная плитами разных размеров и форм. Её надвое рассекали пути, похожие на трамвайные.
Мимо протарахтела странная самобеглая конструкция. Серый цилиндр с витриной по кругу опоясывали стол, похожий на кольцо Сатурна, и кресла-ковши с подставками для ног. В них цедили пиво несколько здоровил – с лицами тупыми и равнодушными. Некоторые что-то по-коровьи жевали из промасленных бумажных свёртков.
Под большими сиденьями располагались креслица нормального размера – К. разместился бы на таком с комфортом. Перед ними тоже были окошки – пропорционально меньшие.
Над крышей самобеглого цилиндра на тонкой мачте торчал изумрудный эмалированный круг с буквой «Р».
Внутри круговой витрины суетились люди – нормальные, не «здоровилы». К. насчитал четверых. Они переговаривались, смеялись и как бы между делом набивали начинкой лепёшки и запихивали котлеты между булок.
Рот К. наполнился слюной. Последние два дня громе гигантского яйца, которое удалось купить у вежливой проводницы, он ничего не ел.
Конструкция, бибикнув путешественнику, протарахтела по рельсам мимо, резко свернула за угол здания и исчезла.
К. вздохнул и продолжил путь. Дремотное путешествие в дилижатоме не восстановило сил, и сейчас ноги наливались тяжестью, а лямка чемодана резала плечо.
Вдали над рядами таунхаусов, бледнея в дымке, вставало колесо обозрения. Оно неторопливо вращалось, равнодушное ко всему.
Мимо прошуршал странный открытый мобильчик, похожий на каплю на колёсиках.
К. шёл разинув рот. Он впитывал городскую жизнь. Вот гигантские курицы копаются в клумбе. Так вот откуда берутся такие здоровенные яйца! Возле тележек с покупками две исполинские женщины жизнерадостно сплетничают. На балконе второго этажа старушка-великанша вешает на верёвку мокрое бельё и безадресно ругается. Звенят обрывки разговоров, и под козырьком остановки метрах в ста переминается с ноги на ногу уставший люд – тоже гигантский.
Да что за чёрт!
– Спокойно, парень, спокойно, – сказал себе К., вытирая пот со лба. – Есть нормальные люди, как ты, например. А есть здоровилы. Они раза в три выше тебя. С этим фактом тебе придётся смириться. К тому же, судя по всему, их здесь много. Очень много».
Но на всякий случай путешественник присел на одно колено, извлёк верный ножик и положил в карман.
К. поймал себе на странной мысли, что его восприятие пространства постепенно деформируется – в угоду всему огромному, что его окружало. Он вдруг почувствовал себя маленьким и жалким. Линии мира заплясали, как петли на осциллографе. В ушах запела тонкая скрипка.
Из собственного роду-племени встретился только грустный бородатый старичок, который катил по узенькой обочинке, отделённой от основной улицы перильцами, тележку со скарбом. Колёсики печально скрипели. Увидев путешественника, старичок почему-то виновато улыбнулся. Этот грустный дедуля вернул путешественнику чувство нормальных пропорций. Вернул здоровое ощущение, что это не он сам кроха, а всё окружающее – безобразно, неправильно большое.
Чтобы закрепить чувство реальности, путешественник провёл рукой по шершавой кирпичной кладке ближайшего дома.
И вздрогнул – потому что не ощутил холода камня. Он всмотрелся – кладка как кладка. А потом разглядел практически незаметную нить – шов, который вертикально пересекал стену, змеясь по границам кирпичей. Путешественник медленно двинулся вперёд и метров через пять обнаружил ещё одну волосяную границу.
Значит, кладка ненастоящая. Но чёрт возьми, как мастерски сделана эта имитация! Каждый фальшивый кирпичик – яркая индивидуальность: и по размеру, и по оттенку и даже немного по фактуре. Если не приглядываться, мамой поклянёшься: стена – настоящая.
К. отошёл от стены, перемахнул через перильца и присел на корточки на мостовой – блестящей от недавнего дождика. Ситуация повторилась. Границу между панелями путешественник снова сумел разглядеть.
К. так увлёкся созерцанием, что это чуть не стоило ему жизни.
Когда над ним нависла тень, он среагировал подсознательно – и кувыркнулся в сторону. С грохотом на то самое место, где К. только что был, приземлилась нога в огромном чёрном сапожище.
– Смотри куда прёшь, скотина! – запищал К.
Человек-гора, которому путешественник и до пояса бы не допрыгнул, застыл, осмотрелся, а потом чуточку утопил выступающий рычажок на ручной пластине.
Мясистое лицо побагровело. Великан затряс лапищей, сжимавшей бумажный пакетик с куриной ножкой, которой, видимо, лакомился на ходу:
– Ты чего под ногами путаешься, крыса! Это дорога для людей!
Ближайшие полминуты пронеслись перед К. в кровавом тумане. Да-да, у него сорвало крышу.
Путешественник вскочил на ноги и в два прыжка уже был подле «здоровилы» – как медленно движется эта уродливая мясная гора! Он взлетел по складкам штанов, перемахнул через широкий кожаный пояс, а потом стремительно вскарабкался по подтяжкам до плеч, от которых до земли было метров пять. Сальные патлы великана воняли кислятиной.
К. влез по ним на темя хама и свесился головой вниз. В руке блеснул верный нож.
Краем глаза К. увидел тень от исполинской руки, которая падала прямо на него – будто великан хотел его прихлопнуть.
Да что там – «будто». Хотел. Поэтому нужно было успеть.
Левой рукой К. оттянул «здоровиле» верхнее веко, и прижал к мутноватому глазу размером с мандарин лезвие верного ножа.
Великан вскрикнул. Гора мяса задрожала под путешественником.
Рука, похоже, передумала падать и замерла на подлёте.
– Замри, скотина, – крикнул К. – А то придётся всю жизнь носить повязку.
Здоровила медленно отвёл руку и нажал на пластине еще одну кнопочку. Задрожал будто бы от страха.
– Теперь повтори, что ты мне сказал. Только очень хорошо подумай над формулировкой.
– Я сказал, доброго вам дня, уважаемый. Хотите, я уступлю вам дорогу?
– Уже лучше. Теперь извинись.
– Прошу прощения. Виноват. В мыслях не было оскорбить.
– Инцидент исчерпан. Ведь так?
– Точно. Совершенно исчерпан.
– Тогда расходимся.
К. молниеносно спустился вниз и, на всякий случай, отошёл на безопасное расстояние.
Но так, чтобы не уронить достоинство.
Уличный хам продолжал смотреть на К. со страхом, пока не нажал на ещё один рычажок на ручной пластине, после чего лицо его приняло мстительное выражение, и великан ушёл, громко топая.
«Что происходит» – подумал К., – «Зачем эти рычажки? Почему он их трогал всякий раз перед тем, как что-то сделать? Что за чертовщина?»
От мыслей путешественника отвлекли звонкие аплодисменты:
– Никогда бы не подумала, что хама Реудольфи поставят на место именно так. Браво, малыш.
4
Это была женщина-гора. Точнее – девушка.
Улицу, по которой двигался К., пересекала другая – округлая. И тоже с рельсами. Справа от перекрестка был разбит небольшой скверик – со скамейками, постриженными кустами и ухоженными деревьями. На постаменте в героической позе возвышался бронзовый истукан то ли в плаще, то ли в халате. Рука с приборной пластиной, похожей на те, что украшали предплечья всех встреченных здоровил, была устремлена ввысь.
Так вот та девушка… Она стояла на дорожке посередине скверика – в красном платье с оборками до колен. На шее в тон платью был повязан галстук. Миловидное, хоть и наивное личико с ярким пятном губной помады венчала шляпка с бантом сложной формы. Из-под шляпки выбивались золотистые кудряшки. Девушка была, на взгляд К., несколько худоватой, но вполне симпатичной – если бы не превышала его ростом более чем вдвое.
Снова здоровила!
Впрочем, какая-то странность сразу царапнула путешественника, и через пару секунд он понял, какая именно: девица по меркам здешнего народа была не только субтильной, но и низкорослой. Это сразу становилось понятным, если сравнить с окружающей ребятнёй. Дети лет десяти-одиннадцати доставали девушке до груди.
Они сгрудились вокруг, уставились на свои ручные пластины и не реагировали ни на что вокруг.
Судя по мизансцене, прежде чем обратить внимание на К., девушка что-то объясняла ребятне. Она двигалась грациозно, точно вот-вот была готова порхнуть в танце. Будто в прошлом именно танцовщицей она и была. А то и вовсе – балериной. Помимо движений грацию выдавала особенная осанка, на которую было невозможно не залюбоваться.
– Никогда бы не подумала, что хама Реудо?льфи поставят на место именно так. Браво, малыш.
– Во-первых, я не малыш. Я взрослый половозрелый мужчина. А во-вторых – что за гнусная дискриминация?
К. приблизился. Пришлось задрать голову. Вблизи дама напрочь потеряла очарование. Чёрт возьми, он видел каждую её пору, каждый дефект кожи. Родинка на икре напоминала чёрную дыру.
– Малыш, я с удовольствием с тобой поговорю, но сначала мне нужно закончить урок. Подождёшь?
– Я не малыш. Говорить не хочу. Ждать не буду.
И повернулся уйти. Женщина, тронув рычажок на ручной пластине, заливисто рассмеялась. Вот что-что, а смех у неё был милым – непосредственным и заразительным. Если бы только не таким оглушительным.
Дети по-прежнему напоминали роботов с оловянными глазами.
– Не верю. Ох, не верю. У тебя на лице написано, что ты сгораешь от любопытства. Давай так – я закончу урок, и мы поговорим.
– Ладно. Ты права. У меня есть вопросы. Но только потому, что я тут человек новый, а узнать что к чему не у кого.
К. с чувством собственного достоинства проследовал к ближайшей скамейке (естественно, для людей-гор, кто бы сомневался) и взгромоздился на неё под новый взрыв смеха вздорной девки.
Справедливости ради, залезая на лавку, К. извивался как червяк, кряхтел и даже негромко пукнул, а лицо сделалось пунцовым и сморщенным – любой бы рассмеялся.
Но настроение окончательно упало. Так всегда бывает, когда в собственном унижении некого винить. Разве что проклятых городских чиновников, которые велели расставить скамейки только для здоровил – со скользким сиденьем на уровне головы нормального человека.
Устроившись, К. охлопал карман жилета, достал окуляр и приставил к глазу, чтобы рассмотреть происходившее в деталях.
Девушка похлопала в ладоши:
– Дети, смотрим на меня.
Ребятня вылупилась на наставницу.
– Когда вам дарят подарок, какое чувство вы должны испытать?
– Сытость?
– Нет.
– Гордость?
– Ну что вы такие легкомысленные. Соберитесь.
– Радость?
– Верно, Пао?ли. Радость. И что в этом случае надо делать?
– Нажать на этот рычажок. Вот!
– Тогда чего ты медлишь?
Ребёнок – курносый мальчишка с длинной изогнутой шеей – нажал на рычажок. Лицо его тут же просветлело, глаза заискрились смешинками, а щёки раздвинулись в искренней щербатой улыбке.
– Умница.
Пацан улыбнулся ещё шире.
– Сесилли?та. А если, например, мальчик дёрнет тебя за косичку… Или нехорошо обзовёт… Что ты почувствуешь?
– Обиду, тётя Хи. Только у меня закончилась обида. Я могу только радоваться.
– И я.
– Я тоже.
– Мы все.
Девушка равнодушно посмотрела на собственную пластину. Потом нажала на другой рычажок (К. разглядел подпись «Грусть»), но ничего не произошло, потому что на пластине стрелка соответствующего циферблата была на нуле. Палец дёрнулся к радости, но застыл на полпути:
– Дети, урок окончен. Продолжим завтра. Встречаемся на Принципальной площади в полдень. И попытайтесь раздобыть какие-нибудь чувства. Может, родители помогут?
Дети кивнули, и стайка моментально рассосалась. А девушка повернулась к К., который сидел на скамейке с брюзгливым лицом.
– Нажми уже что-нибудь. Нет сил смотреть на твою постную рожу.
Девушка кивнула и утопила рычажок. Лицо сделалось радостным и безмятежным. Она присела на скамейку рядом с К.
– Давай знакомиться. Меня зовут Хохотушка Хи. А тебя?
– К.
– Ка? В смысле – буква? Тебя назвали буквой?
