Падая, словно звёзды

Ни за что на свете.

Вчерашняя грязная история с Клэем должна была выбить Закари Батлера из моей головы, но теперь, когда я провожу салфеткой по его щекам и подбородку, у меня дрожит рука. Тревожные звоночки вины и горя начнут звонить, даже если я просто рассмотрю возможность…

Зак нежно улыбается.

– Итак, я тут подумал…

– Готово, – перебиваю я и быстро отступаю назад.

К нам подлетает гример, чтобы поправить все для кровавой сцены, а я отворачиваюсь, чтобы не видеть реакции Зака. Хорошей или плохой.

Все начинается заново. Во второй раз Сэм одобряет брызги крови, и меня приглашают сфотографировать лицо Зака для последующих съемок. Он тяжело дышит, но при виде меня его взгляд сразу смягчается. Безумие отступает, и он снова становится самим собой.

Делай свою работу, делай свою работу, делай свою работу.

Я подхожу ближе и делаю фотографии на мобильный телефон гримерной команды.

– Я как раз собирался спросить, – говорит Зак, – прежде чем нас так грубо прервали…

– Необходимостью убийства бедного Хьюго.

Улыбка Зака становится шире, и его карие глаза загораются надеждой.

– Наш разговор прошлым вечером был… приятным. Я не хочу вторгаться на твою территорию, но если сегодня вечером ты туда собираешься…

– Не собираюсь, – отвечаю я и через камеру телефона вижу, как немного вытягивается его лицо. – Ну, или не знаю. Возможно.

Он оживляется.

– Хорошо. Может, мы могли бы?..

Второй ассистент просит всех занять свои места, и меня спасает щелчок грифельной доски. Все начинается заново, и я наблюдаю, как Зак полностью выкладывается на камеру. Теперь действие выглядит более естественно, хотя он всего лишь бьет по маленьким пакетикам с кровью.

Когда все заканчивается, Сэм кричит:

– Снято! Мы молодцы.

На сегодня Зак свободен. Он выглядит ужасно уставшим. Измученным. Так, словно ему не помешало бы провести вечер в расслабляющем горячем джакузи.

Довольно эгоистично его этого лишать, учитывая, что место изначально мне не принадлежит.

Меня позвали сделать еще несколько снимков на тот случай, если понадобится повторить. Я подхожу к Заку и встаю перед ним.

– Как все выглядело? – интересуется он.

Я замираю.

– Ты меня спрашиваешь?

Он серьезно кивает.

– Мне все говорят, что вышло идеально.

– Это не так, – отвечаю я, встречаясь с ним взглядом. Несмотря на все тревожные звоночки и ненависть к самой себе, что-то во мне хочет сказать ему правду. – Это было грязно, жестоко и дико.

Его взгляд останавливается на мне.

– Спасибо.

– Ага, – отвечаю я, и мы на мгновение замираем. Вокруг никого, и даже моя собственная боль кажется далекой.

Но я прихожу в себя и встаю на цыпочки, чтобы сделать несколько снимков.

– Какой же ты высокий, черт возьми.

Зак мгновенно наклоняется еще ниже, так что мы оказываемся лицом к лицу. Я смотрю в его потрясающие карие глаза, которые кажутся глубокими, как каньон, и быстро загораживаюсь экраном телефона.

– Ну? – спрашивает он после паузы.

– Что «ну»?

Зак выпрямляется и отводит мой телефон в сторону. Он ничего не говорит, только вопросительно выгибает бровь и улыбается. Я ожидаю, что в голове раздастся громкий сигнал тревоги, но чувствую себя на удивление спокойно. Я выгибаю бровь в ответ.

– Вчера вечером мы выпили все вино.

Улыбка Зака могла бы согреть маленькую планету.

– Я с этим разберусь.

Глава 5

Роуэн

КИНОЗВЕЗДА и ассистент, дубль второй.

– Какого черта я творю? – бормочу я несколько часов спустя, погружаясь в горячую воду джакузи. Съемки прервались на ночь, вся съемочная группа разошлась по домам, а полуголая я вот-вот окажусь в компании одной из крупнейших мировых кинозвезд. Снова. – Это безумие.

Меня смущает не то, что он кинозвезда. Все дело в том, что в Закари Батлере меня ничего не смущает. Что невозможно. Никто не может быть настолько красивым, обаятельным и, казалось бы, добрым, будучи при этом безбожно богатым и знаменитым. Я сказала правду о том, что не читала бульварные статейки о его разваливающихся отношениях с Евой Дин, но я много чего слышала. Со слов других она предстает ядовитым кошмаром, но у каждой истории есть две стороны, верно? Может быть, сегодня вечером Зак тоже покажет свою ядовитую сторону.

И тогда я сразу же захочу с ним переспать.

Лицо резко обдает жаром, и дело не в горячей воде. Я уже почти готова уговорить себя уйти, прежде чем все зайдет слишком далеко, когда слышу приближающиеся шаги. Из-за угла выходит Закари, одетый в длинные шорты и футболку. Под мышкой у него полотенце, а в руке бутылка красного вина.

– Подношение в зону абсолютной честности, – произносит он, с ухмылкой поднимая бутылку.

Ох, он слишком милый. Это ему не на пользу.

– Что это? «Шато Лафит» 1890 года выпуска из твоего личного погреба во Франции?

Он изучает этикетку.

– Скорее, Кендалл Джексон 2023 года выпуска из ближайшего винного магазина.

Зак снимает футболку, а я делаю вид, что очень увлечена поисками штопора в своей сумке. Наконец нахожу его и позволяю Заку поухаживать за дамой.

– Черт, – ругается он, открывая пробку. – Не догадался принести второй бокал. Думаю, нам снова придется делиться.

– Похоже на то, – отвечаю я, гадая, не «забыл» ли он так же, как я «забыла» прихватить по дороге сюда пластиковый стаканчик из зоны кейтеринга.

Он наполняет бокал до краев и протягивает его мне.

– Твое здоровье, – говорю я и делаю глоток, а затем передаю ему.

Зак повторяет за мной, а затем кивает подбородком на книгу, которую я положила рядом со своей сумкой.

– Что за книга?

– Сборник стихов Эмили Дикинсон.

– Хм-м-м, мрачновато. Как называется стихотворение, которое ты сейчас читаешь?

– «И смерти нет, ведь я стою». – Поймав его острый взгляд, я начинаю смеяться. – Ладно, она мрачновата, но мне очень нравится.

– Почитай мне что-нибудь.

Я с глупым видом моргаю.

– Прости?

– Я никогда не слышал этого стихотворения. Хотелось бы послушать.

– Ты сейчас серьезно?

Закари отпивает глоток вина.

– Трудно поверить, что мне интересна поэзия, потому что я парень?

В тебе много такого, во что трудно поверить.

Я сдерживаюсь, чтобы не выпалить эту мысль вслух. При свете уличного освещения начинаю декламировать строфу из стихотворения.

Фигуры, виденные мной,Стояли ровно в ряд.Внушали мысль о похоронах,О том, что жизнь моюВпихнули в рамку, словно в гроб,И без приказа не вздохнуть…

У меня перехватывает горло. Я захлопываю книгу и убираю ее подальше.

– Как-то так.

– Звучит печально, – замечает Зак. – Почти невыносимо.

Я пожимаю одним плечом.

– Временами именно так она и ощущается.

– Кто?

«Жизнь», – едва не вырывается у меня. Жизнь после того, как у кого-то она оборвалась. Я поднимаю глаза и вижу, что Зак смотрит на меня с нежностью.

– На этом закончим с минуткой поэзии. К слову, о мрачности, – говорю я, беря вино и меняя тему с эпической скоростью. – Еще никогда в жизни я так не жалела несчастные пакетики с кровью.

– Эй, они знали, на что идут, когда соглашались на эту работу, – беззаботно отвечает Зак, давая мне возможность переключиться.

– Это… бессмысленно.

– Верно, но уж как есть.

Как есть…

Мы обмениваемся улыбками, и наступает молчание.

Наконец я говорю:

– Так это странно, да? Суперзвезда и пустое место вместе нежатся в горячем джакузи.

– Ага, немного странно, – соглашается Зак. – Но здесь нет никакого «пустого места». И будет здорово, если мы сможем на секунду притвориться, что никакой кинозвезды тоже нет.

– Просто двое обычных людей?

– Которые вторглись на чужую территорию, пьют дешевое вино и читают стихи, – заканчивает он с ухмылкой. – Как ты нашла этот оазис?

– Мне повезло.

– Я имел в виду, что ты изначально искала?

Ладно, это уже более глубокий вопрос, к которому я не готова. Тянусь за вином, чтобы выиграть немного времени. Что можно рассказать Заку, чтобы не показаться сумасшедшей? Только не правду, что я коллекционирую укромные уголки по всему миру, где никто не сможет увидеть меня и мое горе. Что это место идеально, потому что я могу притвориться, что любые непрошеные слезы – всего лишь капли воды из джакузи.

– Нашла его, когда Тед отправил меня проверить территорию, – говорю я. – Кто-то забыл выключить горячую воду, и я не сочла нужным сообщать им об этом факте.

Зак кивает и погружается в воду до подбородка.

– Я рад, что ты этого не сделала. Спасибо, что позволила мне передохнуть в твоем убежище.

– Технически оно не мое, так что…

Снова молчание. Зак закрывает глаза. Его угловатые черты лица смягчаются, напряжение спадает. Он разительно отличается от своего персонажа, Бойда Шелтона. Во всех своих ролях он выглядит по-разному. Даже в роли Феликса Флеминга, мудрого гангстера с золотым сердцем, которого он сыграл в фильме «Безумная восьмерка». Эта роль принесла ему номинацию на «Оскар» за лучшую мужскую роль второго плана на предстоящей в этом году церемонии. Ему карандашом нарисовали маленькие усики, прилизали волосы, и он заговорил с идеальным старомодным акцентом. Ему каким-то образом даже лицо удавалось изменить. Разные лица на разные роли, и именно их видит мир.

Но я вижу в нем его самого.

Я делаю еще один глоток вина, затем отставляю бокал на бортик, и слышится тихий скрежет стекла о цемент. Зак открывает глаза.

– Итак, это наш последний совместный вечер, – произносит он, – а я только начал узнавать тебя получше.

– Переживешь как-нибудь.

– Будет не очень легко. – Он приближается, чтобы сделать глоток вина. – Я до ужаса любопытен, когда дело касается людей. Ради работы, разумеется.

– Звучит как еще один способ сказать, что ты крайне надоедливый.

Он смеется.

– Давай задавать друг другу вопросы. Быстро. Без остановок, чтобы не было времени думать над ответом. Если вопрос слишком личный, говорим «пас» и двигаемся дальше. Так за короткое время можно успеть многое узнать друг о друге.

– Кто сказал, что я хочу узнать тебя получше?

– А почему бы и нет? Я же просто восхитителен.

Я ухмыляюсь.

– Это спорный вопрос.

Он ухмыляется в ответ.

– Начнем с основ. Простые вещи. Например… какой твой любимый цвет?

– Черный.

– Так вот почему ты каждый день ходишь на работу в одной и той же черной футболке и джинсах?

– Да, но и потому, что проще иметь что-то вроде рабочей униформы.

– Как Стив Джобс со своими водолазками.

– Не думаю, что Стиву Джобсу когда-либо приходилось помогать актрисе запихивать ее сиськи обратно в корсет, но да, ты прав.

Он смеется.

– Твоя очередь.

– Какое у тебя второе имя?

– Это скучно. Райан. А твое? – Он качает головой. – Подожди, я даже твоей фамилии не знаю.

– Уолш. Второе имя – Эмили.

– Как мило.

У Зака ласковая улыбка, и от того, как он на меня смотрит, в животе зарождается странное ощущение.

– Что, м-м-м… что ты будешь делать после «Вожделения»? – небрежно спрашиваю я.

– У меня будет несколько выходных, а потом я отправлюсь на Аляску на очередные съемки. Немного инди на этот раз.

– Уже?

– Я падок на испытания, – печально говорит он. – А что насчет тебя?

– Собираюсь немного отдохнуть в домике в Уайлдвуде, который мне оставил отец.

– Звучит заманчиво. Тебе определенно нравятся укромные уголки, я прав?

Я прокашливаюсь.

– Можно и так сказать.

– Ты уже нашла другую работу?

– Нет.

На мгновение Зак выглядит почти смущенным.

– Ну, если ищешь, я слышал, на Аляске в это время года холодно и безрадостно.

– Все в порядке, спасибо, – говорю я и обрываю его, прежде чем он успевает заговорить снова. – А разве не намечается грандиозное награждение? Ведь ты номинирован по главным категориям.

Он отводит взгляд.

– Полагаю, что так.

– Ну вот. Разве ты…

– Пас. Следующий вопрос.

Мне кажется странным, что номинация на «Оскар» попала в список щекотливых тем, но я никогда не стану давить, если человек не хочет о чем-либо говорить. Я профессионал в этой области.

– Есть какие-нибудь фобии? – предлагаю я.

– Опаздывать куда бы то ни было.

– Это не настоящая фобия.

– Ты просто не видела, как я встаю в четыре утра, чтобы успеть на десятичасовой рейс.

Я тихонько смеюсь.

– Справедливое замечание.

Зак отпивает немного вина и снова излучает тепло, которое перекрывает даже тепло от горячей воды. Меня поражает, насколько глупой должна быть женщина – Ева Дин, – если она не готова сделать все возможное, чтобы наслаждаться им вечно.

– Роуэн?

Я поднимаю на Зака рассеянный взгляд.

– Прости, что?

– Твои фобии.

– Насекомые, – отвечаю я. – Бабочки и божьи коровки еще куда ни шло, но на этом все.

– Интересно. – Он постукивает себя по подбородку. – Расскажи поподробнее.

– Я просто не понимаю, почему их должно быть так много.

– Баланс экосистемы? Опыление нашей пищи?

– Ты так говоришь, как будто это важно.

Мы оставляем наши стороны джакузи и располагаемся посередине лицом к лицу. Так удобнее пить из одного бокала, только и всего. Хотя я не в восторге от того, что нахожусь так близко к его карим глазам, пристально меня изучающим, или к капелькам воды на его груди, поднимающемуся пару…

– Кстати, твоя очередь, – напоминает Зак.

– Тебе не надоело отвечать на вопросы? – Я приподнимаю бровь. – Разве у тебя мало берут интервью?

– Ненавижу интервью. Но от твоих вопросов я не устаю.

– Какая разница?

– Они настоящие, – отвечает Зак. – Наверное, это мой первый настоящий разговор за долгое время сплошных правил и прочего.

– Твои друзья с тобой не разговаривают?

– Это твой официальный вопрос?

Я обдумываю его нерешительность. Его готовность доверить мне личную информацию.

– Это не для протокола, – говорю я, и он расслабляется.

– У меня осталось не так уж много настоящих друзей. Несколько приятелей сейчас в Сент-Луисе. Но, похоже, из-за всей этой драмы с Евой мой круг общения сузился.

Ей не нравилось, когда я куда-то уходил, и мне до ужаса надоело ругаться по этому поводу. Проблемы бедного богатенького мальчика, да?

Зак опирается локтями о край джакузи и кладет подбородок на тыльную сторону ладоней. Я тоже кладу руки на край.

– Не знаю, – отвечаю я. – Я бы предположила, что трудно заводить друзей, не зная, интересен им ты сам или возможность находиться рядом с тобой.

Он вскидывает брови, и на его лице появляется оценивающее выражение.

– Ладно, все не так уж плохо. У меня есть команда, и мы близки. Я называю их своей калифорнийской семьей. – Он печально улыбается. – Семьей, которой я плачу за то, чтобы она была рядом со мной. Так что да, мне нравятся твои вопросы. И я уверен, что сейчас моя очередь их задавать.

– Мои были не для протокола.

– У нас весь разговор не для протокола, – замечает он. – Если только ты не шпионка «Скандальной хроники»[3].

– Ты меня раскусил. Роль ассистента всего лишь прикрытие. – Я подталкиваю его под руку. – Видишь? Тебе вовсе не стоит переживать о моей дальнейшей карьере.

Зак улыбается.

– Хорошая попытка, но хватит тянуть время. Моя очередь. Когда ты в последний раз была до смерти напугана?

Прямо сейчас.

Эта мысль приходит в голову без предупреждения. Только в ней нет никакого смысла. Чего тут бояться? Но я постоянно борюсь с той аурой безопасности, которую излучает Закари. Меня так и подмывает излить ему душу, потому что с ним все должно быть хорошо…

Я прокашливаюсь.

– Эти твои вопросы становятся все более личными.

– Мы повышаем уровень сложности. Но ты всегда можешь пропустить, – мягко добавляет он.

Я на мгновение задумываюсь, перебирая в памяти моменты, в которых от ужаса перехватывало дыхание. Большинство из них связано с тем вечером, когда сбили Джоша. Его ботинок на дороге. Кровь. Его поминки и куча плачущих людей – особенно его мать, навеки сломленная. Я же была холодна как лед. Или бесчисленное количество долгих, темных ночей, в которых волком таилось горе, готовое разорвать меня в клочья, если взглянуть ему в глаза…

– Эм, первое утро после смерти моего отца, когда мама не встала с постели, – рассказываю я Закари, удивляясь, что выбрала такое легкое воспоминание. – Мне пришлось самостоятельно собираться в школу. Мне было тринадцать, вполне достаточно, чтобы самой справляться со своими проблемами, но просто завтракать в одиночестве на тихой кухне… Да, это было страшно. В глубине души я уже знала, что мать не придет в норму и что детство официально закончилось.

Зак кивает, его взгляд еще больше смягчается.

– Понимаю, это действительно страшно.

Я делаю большой глоток вина.

– Верно. Итак. Твоя очередь. Тот же вопрос.

Он пальцем размазывает по бортику каплю воды.

– В Ванкувере, три года назад. Мы с Евой поссорились, просто грандиозный скандал. Во время него были сказаны слова, которые нельзя вернуть или забыть, и она… – Он замолкает на середине предложения. – Именно тогда в меня впервые закрался настоящий страх, что у нас ничего не получится. Что она уже не та, в кого я когда-то влюбился. – Он вздыхает. – Банально, правда?

– Нет, – отвечаю я. – Прозвучало искренне.

– У нас была распланирована вся жизнь, по крайней мере, я так думал, – продолжает Зак. – Голливуд был лишь одной из частей плана. Я думал, мы с ней создадим что-то настоящее. Брак, семья, дети… что-то прочное. – Он качает головой, устремив взгляд вдаль. – Было тяжело наблюдать, как все это рушится.

Он сексуален, богат и знаменит, но на самом деле хочет одну женщину, которую будет любить вечно.

Я смотрю на это странное существо передо мной. В голове теснятся сотни вопросов, большинство из которых различные вариации одного: «Ева сумасшедшая?» Но что, если, возможно, она не хочет семейной жизни? Черт возьми, я и сама не могу себе этого представить. Возможно, она тоже не может.

На телефоне Зака высвечивается сообщение.

– Помяни дьявола. – Он вздыхает и выключает звук, а затем переворачивает телефон экраном вниз. – Она хочет поговорить. Не знаю, о чем. Все должно было закончиться, но меня продолжают тянуть назад.

– Почему?

– Сожаление, я полагаю. – Он встречается со мной взглядом поверх воды. – Я не хотел говорить об «Оскаре» и номинации за «Безумную восьмерку», потому что это как очередной удар ножом в сердце. Потому что мне действительно нравилось сниматься в этом фильме. Съемки в нем стали одним из лучших опытов в моей жизни.

– Было заметно.

– Получить номинацию за эту роль – просто вишенка на торте, но Ева… – Он качает головой, поджимая губы и делая глоток вина. – Она говорила, что мне только награды не хватало, чтобы потешить свое эго. Что я слишком сильно хочу нравиться людям.

– Я бы на такую новость отреагировала поздравлениями, но это всего лишь мое мнение.

Зак печально улыбается.

– Она не всегда такой была, и об этом я больше всего сожалею.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не смог с этим смириться. В телесериале… – Он замолкает и бросает на меня взгляд. – Мы с ней снимались в сериале «Дар божий», помнишь?

Я приподнимаю бровь.

– Ты про шестисезонный феномен поп-культуры? Никогда о нем не слышала.

Он слегка подталкивает меня локтем, а затем вздыхает.

– Слава «Дара божьего» ударила Еве в голову, и она изменилась. Я не сразу это заметил, иначе тут же схватил бы ее в охапку и утащил в какое-нибудь укромное место. Чтобы оградить от опасности.

Меня подмывает задать следующий вопрос в нашем маленьком интервью. А кто обеспечит его безопасность? Но вместо этого делаю глоток вина.

Закари проводит рукой по своим темным волосам.

– Господи, вы меня только послушайте. Твой отдых в горячем джакузи превратился в сеанс моей психотерапии.

– Я не возражаю.

– Нет? – Он улыбается. – Потому что с тобой действительно легко говорить. Или, возможно, потому, что я с тобой говорю, а ты слишком вежливая, чтобы попросить меня заткнуться.

– Это невозможно. Я даже отдаленно не могу назвать себя вежливой.

Он смеется.

– Ладно, но надо сравнять счет. Твоя очередь. О чем ты больше всего сожалеешь?

Вода внезапно кажется холодной, а грудь сжимает. Мой ответ слишком многое затрагивает. Мне стоит сказать «пас», выбраться из воды и перестать разговаривать с этим человеком, который безотчетно дает мне возможность немного выплеснуть свои чувства.

Зак замечает мою реакцию, и его легкая улыбка исчезает.

– Эй! Тебе не обязательно…

– Был один человек, – тихо начинаю я. – Кое-кто… важный. И одно из моих самых больших сожалений заключается в том, что…

Я помогла его убить.

– Я… не сказала ему всего, что хотела, пока была такая возможность.

– Значит, он ушел? – мягко спрашивает Зак.

– Да, – хрипло отвечаю я. – Он ушел.

Зак кивает, его глаза полны доброты и сочувствия, и мне больно это видеть. Я тянусь за бокалом и отпиваю большой глоток, одновременно вливая в себя утраченное самообладание.

– В любом случае, – продолжаю я, когда снова могу говорить, – это было очень давно.

– Но сожаление до сих пор преследует, да? Оно та еще сучка. – Зак бросает взгляд на свой телефон. – Я думаю, что всегда наступает момент, когда мы просто должны отпустить ситуацию. Двигаться дальше и стараться учиться на своих ошибках, а не наказывать себя за них.

– Как тебе это удается? – спрашиваю я, стараясь, чтобы в голосе не сквозило отчаяние.

Зак грустно улыбается.

– Когда выясню, ты узнаешь первой.

Повисает долгое молчание. Воздух между нами, горячий и насыщенный паром, меняется. Мы меняемся, он и я, как будто перескочили через несколько ступенек, которые привели нас от практически незнакомых людей к… чему-то другому.

Мы не можем никем стать друг для друга.

Мысль кажется автоматической. Как программа, которая работает в моем подсознании на протяжении вот уже десяти лет. Но, прежде чем я успеваю это обдумать, из темноты на меня нападает белокрылый инопланетный монстр.

– Господи Иисусе! – Я взвизгиваю и отскакиваю на свою сторону джакузи. Судя по размерам, меня преследует мотылек-мутант. Я вскрикиваю и разворачиваюсь назад, к Заку. – Проклятье!

– Не намочи его, – говорит Зак, смеясь. – Он не сможет летать.

– Разве это плохо? – Мотылек продолжает меня преследовать, пока я, как идиотка, мечусь по джакузи. – Какого черта сейчас происходит?

– Твой страх доставляет ему удовольствие.

– О, ты такой остроумный. – Я прячусь за Заком, хватаю его за плечи и использую как живой щит, пока белое чудовище кружит и петляет рядом с моим лицом, как будто ему тут медом намазано. – Как тебе не страшно?

– Кто-то же должен сохранять спокойствие в критической ситуации.

Насекомое порхает перед Заком. Он осторожно отмахивается от мотылька, и тот улетает – наконец-то – и зависает над одним из фонарей, освещающих дорожку к гостевому домику.

Я продолжаю стискивать твердые накачанные плечи Зака, которые трясутся от смеха.

– Не смешно, – бурчу я. – Теперь целую неделю буду чесаться.

Зак медленно поворачивается, и я опускаю руки. Моя спина прижата к краю джакузи, а высокое, полуобнаженное мужское тело в нескольких дюймах от меня. Сияющие карие глаза искрятся смехом, и их пристальный взгляд, кажется, проникает в самую душу.

– Это было забавно, – тихо произносит Зак.

– Смотря кому, – слабо возражаю я.

Я опускаю руки в воду между нами, по-прежнему желая к нему прикоснуться. Его взгляд на мгновение опускается к моим губам, затем возвращается обратно, и теперь сердце колотится по другой причине. Черт, он что, собирается меня поцеловать? А я собираюсь его целовать? Хочу ли я этого?

Да…

На противоположном бортике джакузи загорается экран моего телефона.

– Извини, – хрипло произношу я. – На минутку…

Я быстро отодвигаюсь от жара и близости Зака и читаю сообщение.

Клэй Дэвис. Привет, красавица. Третий раунд? 😛

Мне стоит напечатать «да!». Я должна сказать Клэю, что через двадцать минут приеду, и убраться к черту из этого джакузи и от Закари Батлера, с его прекрасными глазами и харизмой, из-за которых путаются мысли. Я не могу быть с хорошими людьми, этот корабль уже уплыл. Но при мысли о том, чтобы провести ночь с Клэем после того, как была с Заком, меня внезапно начинает тошнить.

Я медленно выключаю звук телефона и поворачиваюсь. Пристальный взгляд Зака не меняется, но на его лице появляется понимающая ухмылка, от которой у меня внутри все переворачивается.