скачать книгу бесплатно
– А что покупать? Ты прочитал записку? – в лучших традициях студента-зануды Стас подробно, на несколько страниц, расписал обоснование структуры и состава портфеля ценных бумаг, проведя его оптимизацию по методу Шарпа с использованием допотопных макросов, позаимствованных из института.
– Я в этом вообще ничего не понимаю, – Мирза забавно задрал ноги, выставил вперед ладони и, качая головой, выпятил нижнюю губу. Это пантомима была призвана наглядно продемонстрировать его нежелание быть причастным к возможным последствиям ошибочности сделанных в записке выводов. Тем более что Галина Борисовна ее прочитала и, в очередной раз вспомнив про свой визит на Нью-Йоркскую биржу, видимо, одобрила.
– Ну, смотрите, если что – шкуру сниму.
Спустя некоторое время и после массы бессвязных манипуляций с полудюжиной хоть сколько-нибудь торгуемых на ММВБ ценных бумаг о Шарпе новоявленные воротилы фондового рынка, конечно же, забыли. Присоединился к активной торговле и азартный Мирза.
– Давай, покупай, – он рисовал на графике движения акций Ростелекома разнообразные линии, изображая каналы, линии поддержки и сопротивления и наконец просто какие-то кривые геометрические фигуры. – Вот видишь, тут «голова-плечи» перевернутая. Это еще Андрюха любил рисовать.
– Помогало?
– Не-а.
Как правило, после нелогичной покупки на падающем рынке, когда страх и жадность вступали в противоборство, объект инвестиций продолжал обесцениваться, и тогда Мирза, пятнадцать минут назад еще уверенный в справедливости сотворенных им чертежей, произносил сакраментальное:
– Все, – далее следовало непечатное слово, означавшее неудачное окончание какого-либо процесса, – тренд сменился. Вот, видишь?
И он снова рисовал все новые и новые линии, пессимистично доказывая изменившуюся, но вновь твердую точку зрения.
В итоге каждый день, забиваясь в метро, Стас всю дорогу переживал о том, что портфель находился в просадке. Однажды он всерьез размышлял о необходимости, как честному человеку, уволиться, так как убыток от переоценки по позиции акций Ростелекома превысил размер его зарплаты за полгода. Он составлял сорок тысяч рублей.
Но в ситуации с ЮКОСом Стас и присоединившийся к операции Мирза действовали строго по инструкциям, поступившим от таинственного Кштоянца.
– А когда покупать-то?
– Хрен знает, – Мирза, хлопнув в ладоши и провалившись в старое кресло, принялся рисовать свои знаменитые линии уже на графике движения цен на акции ЮКОСа.
– Хорошо, а ждать-то чего? И покупать все сразу или ждать просадки?
– Слушай, бери, как сказали, а то потом мы же и виноваты будем.
Более никаких внятных сигналов от владельца могущественного инсайда так никто и не дождался. В какой-то момент по команде Галины Борисовны дилеры начали подбирать топтавшиеся на месте акции, всерьез переживая, как бы не вмешаться своей парой—тройкой миллионов долларов в глобальные игры больших людей.
– Артем Алексеевич, не переживай ты так, все сделано, все в лучшем виде, дорогой, – Галина старалась изобразить голосом как можно более очевидную беззаботность и уверенность в успехе предприятия. – У нас не Америка, так что никто никого ни в чем не обвинит, даже слова-то такого на «И» никто не знает.
В этом телефонном разговоре собеседники, будто бы дети, играющие в разведчиков, усиленно убеждали друг друга в строгой конспиративности ведущегося диалога об инсайдерской торговле – то самое слово на «И». Правда, слушающий их, если таковой вообще на тот момент времени существовал, должен был быть полным идиотом, чтобы не понять, что скрывается за буквами Ю и И. Впрочем, как показал дальнейших ход событий, эта информация вряд ли вообще кого-то в то время заинтересовала бы. Первоначальная тревога, преследовавшая Галину то ли по причине общего недоверия ко всем этим торговым делам, то ли из-за срабатывания внутренней сигнализации ее безотказной интуиции, подкреплялась тем, что, несмотря на прошедшие недели, на рынке не происходило ровным счетом ничего. Это непонятное затишье не мог объяснить и Кштоянц, чьи аргументы в пользу штатного развития подготовительного процесса с течением времени ослабевали, видимо, перестав удовлетворять даже его самого.
Галина Борисовна беспокоилась больше всего не из-за вложенных банком денег, часть которых она едва ли не впервые с момента кризиса разрешила привлечь в однодневные продлеваемые кредиты у немногочисленных банков-партнеров. Для ее понимания принципов работы банка, в чем-то сходных с рачительностью хозяйки на собственной кухне, это уже был большой шаг вперед. По ее житейской логике, денег на счетах банка должно было быть много, как и соли в столовой, но вот привлекать их можно было исключительно от клиентов, с которыми, в отличие от банков, пусть даже таких же маленьких и дружественных, благодаря, разумеется, многолетним связям собственников или руководителей с самой Галиной, всегда можно было договориться. Проблема была в другом. Узнав о готовящейся крупной сделке и возможности на этом заработать, она, как и брат, мгновенно смекнула, как использовать эту информацию. Правда, в отличие от него, она не намеревалась потратить часть выделенных под эту историю средств на сторонние нужды. Ее мысль, как обычно, работала в направлении пополнения числа клиентов за счет оказания небольшой услуги. Причем на этот раз даже не надо было делиться деньгами. Схема, использованная Галиной Борисовной, была предельно простой. В частных разговорах с состоятельными клиентами она нарочито сумбурно и без деталей, которых она, к слову, толком и не знала, рассказывала о перспективах заработка на акциях ЮКОСа, многозначительно ссылалась при этом на таинственных заинтересованных и очень высокопоставленных людей. Ее собеседники, зная о ее связах, ни в коей мере не сомневались в достоверности этой информации. Все, что им было нужно, – обеспечить фондирование банка на время ожидания сделки, благодаря чему часть размещенных уже в их интересах средств, но от чужого имени, направлялась на покупку акций той самой компании «Ю». Доход от сделки получали они лично, а компания обоснованно рассчитывала лишь на небольшой процентный доход от вклада. В результате, как в знаменитой поговорке про овец и волков, все должны были остаться довольны.
Очевидным слабым моментом в этой тривиальной схеме был тот факт, что источник информации, на который, как теперь оказалось, не зная того, уповало сразу столько разных людей, сам оказался в растерянности и на деле не понимал, почему подготовленная и одобренная в верхах операция внезапно застопорилась. Галина прекрасно чувствовала и осознавала, что в случае провала исправить ошибку информатора будет практически невозможно. В первую очередь, не из-за потерянных денег, которые она уже пообещала другим, а потому, что этот промах мгновенно разрушит так бережно и долго создававшийся миф о всесильных и таинственных «некто», якобы оберегавших банк и помогавших ей в работе.
С такими мыслями она ежедневно уходила и приходила на работу, а сейчас старалась спрятать их подальше, чтобы не выдать опасения в разговоре с самим Кштоянцем. Она позвонила ему сама и начала разговор с абстрактного вопроса: «Как там наши дела?» Артем Алексеевич поначалу отвечал неохотно, но, постепенно распаляясь, уже битых полчаса вещал ей про общую ситуацию в стране и мире. Прервать его и сослаться на какие-то более важные дела Галина Борисовна просто не могла.
Вдруг тишину кабинета, изредка прерываемую ее односложными поддакиваниями собеседнику, нарушил громкий звонок золотого Vertu, лежащего на столе. Недовольный взгляд на беспокоящий аппарат в мгновенье сменился почти что на испуг.
– Артем, дорогой, можно я тебе перезвоню? Очень важный звонок! Спасибо, обнимаю! – На экране высветился номер Анжелики.
Спустя три года после случившейся беды отношения внутри семьи были сложными. Анжелика, так до конца и не принявшая версию произошедшего с ее мужем, небезосновательно считала виноватым Алика. Никаких реальных фактов у нее, конечно, не было, но слухи, полунамеки, странные умалчивания вместе с общим неприятием ею образа жизни родственника выливались в раздражение и нескрываемое пренебрежение необходимостью общаться с остальными представителями семьи. Но единственной жертвой этой неосознанной мести оставалась одна лишь Галина Борисовна. Потеряв сына, она со временем отчасти поняла, а отчасти просто убедила себя в том, что последней причиной, по которой ей надо двигаться вперед и что-то делать, является ее внук Артур. Именно благодаря ребенку Анжелика из почти что бесправного объекта недовольства и претензий со стороны матери умершего супруга превратилась в полновластную хозяйку ситуации. Заключив негласное соглашение со свекровью, она установила свои правила и требовала их неукоснительного выполнения. Именно поэтому единственной причиной, по которой Галина Борисовна на протяжении всех оставшихся лет могла отвлечься от работы, отвечая на внезапный звонок или же соглашаясь на ненавистную поездку в теплые края, были требования невестки и внука. Артур стал для нее олицетворением смысла жизни, в какой-то момент отодвинув на второй план необходимость заботиться о матери и потакать прихотям Алика.
Выполнив обязанности бабушки и выслушав требования невестки, Галина Борисовна с еще более тяжелым сердцем вернулась к задаче выяснить у хитрого армянина, стоит ли ждать неприятных сюрпризов. Но повторный звонок ясности в ситуацию так и не внес, и ей снова оставалось уповать только на интуицию, которая с удвоенной силой начала бить в колокола: «Что-то пошло не так». Приходилось надеяться, что десятки клиентов, которых она обещала «озолотить» за собственный счет благодаря сверхсекретной информации из самых верхов, не разочаруются в ее связях и возможностях. В любом случае рассчитывать на компенсацию процентов, набежавших по их сугубо неформальным займам, она, конечно, не могла. Хорошо еще, если не придется рисовать для них несуществующий доход. Корила она в этом только себя: зарекалась же не связываться с этим Форексом, ГКО, акциями, интернетом, будь он неладен! И на тебе – и на старуху, как говорится, бывает проруха.
Тем временем ютившаяся перед мониторами троица о тревогах начальницы не подозревала и не испытывала никаких опасений относительно перспектив чужой авантюры. В конце концов, личной ответственности за принятие решений они не несли, а подчеркнутая важность и неуклюжая секретность операции придавали подобию студенческой деловой игры непривычную серьезность и позволяли ощутить собственную значимость и для банка, и для Галины Борисовны лично. Безответственная сопричастность к большим делам – что может быть приятнее, особенно когда тебе немногим больше двадцати! Тем более что это был, пожалуй, первый случай после кризиса, когда Внештрансбанк выступил в публичное пространство с вполне рыночной задачей, да еще и с использованием современных технологий, которые, как известно, у них всегда были «онлайн». Стас полагал, что об участии в этом предприятии, о котором строго-настрого запретили распространяться, было и впрямь нестыдно рассказать людям. Благо, что открыть страшную тайну, которой, похоже, на самом деле вовсе не существовало, он мог разве что отцу или беззаботным пятничным подружкам. Никто из них, очевидно, не мог поставить планы Кштоянца и компании под угрозу.
