скачать книгу бесплатно
– Лето на улице, – начала было оправдываться Люба, но вспомнила, кто она и, главное, под чьим началом работает. Во всех смыслах. – А почему это, собственно говоря, вас волнует? У моего руководителя претензий ко мне нет. Если уж вас что-то не устраивает в моем внешнем виде, то займитесь лучше своим.
Галина открыла рот от удивления, но не нашлась, что ответить, выдохнув после долгой паузы вслед уходящей девушке: «Хамка!» И затем уже почти закричала: «Алик!»
Алика, разумеется, в такую рань в офисе не было – он закончил очередную бурную ночь после концерта своей новой пассии уже с рассветом. Но едва он появился в банке в весьма потрепанном и сонном состоянии, как уже буквально через пять минут ему пришлось с головой окунуться в бушующий океан нешуточных страстей, о которых с раздражением вещала разъяренная сестра.
– Ты где шлялся? Опять у этой шалавы был!
– Ой, прекрати ради бога, – Алик привычно морщился и отстранялся от родственницы руками.
– Я требую, чтобы ты с ним разобрался. Я не позволю превращать наш офис в бордель. Что она себе позволяет?
– Я тебя умоляю, потише! Я не понял: разобраться с ним, а позволяет она?
Галина тут же в красках описала сцену, произошедшую утром, но, зная характер и замашки сестры, особого рвения в деле ее защиты от очередной «шалавы» Алик проявлять не спешил.
– Я поговорю с ним, успокойся.
Острая фаза противостояния постепенно прошла, зафиксировав между сторонами продолжительный статус-кво, который был больше похоже на состояние холодной войны. Изредка заходя в секретариат, Галина Борисовна демонстративно игнорировала угол, в котором располагался стол Любы. А если случалось, что в кабинете никого, кроме секретарши, не было, она без раздумий принималась копировать или отправлять факсы самостоятельно, чем невероятно веселила противницу, по наивности и молодости не понимавшую, что ее поражение лишь вопрос времени. Ехидные смешки, долетавшие до ушей Галины из ненавистного угла, лишь приближали неизбежную развязку, сценарий которой пока еще просто не созрел в ее голове. Она была слишком занята другими проблемами.
В городе стояла привычная для августа московская погода – жарко и душно, но солнца жители мегаполиса не видели уже несколько недель. Блуждавшие по небу серые тучи, как в плохой пьесе, создавали дополнительный апокалиптический антураж для происходившего в экономике.
Галина Борисовна уже неделю практически не спала. Выходные, когда она не знала, чем себя занять, и постоянно думала о делах, тянулись мучительно долго, и поэтому утра понедельника она ждала с нетерпением.
Поводов для ее волнений было множество: Давид совершенно игнорировал ее отчаянные попытки запоздалого воспитания, все больше проводя времени в компании Алика, который примерным характером никогда не отличался и тревожил их с матерью тем, что, несмотря на солидный, по их мнению, возраст, даже не собирался задумываться о семье и детях. И на фоне всего этого ей никак не удавалось найти успокоения на работе: привыкшая больше к канцелярской и переговорной работе с клиентами, Галина интуитивно понимала, что происходящее на рынках таит в себе опасность даже для их маленького и скрытого в коконе приватности банковского бизнеса. Два года назад они скрепя сердце решились на создание у себя загадочного подразделения под названием дилинг.
Галина никогда бы не стала играть в эти игры с «голубыми фишками», удаленными терминалами и прочей ерундой, о которых она имела весьма поверхностные теоретические представления, но разве можно отказать клиентам? Боссы крупных и средних государственных компаний бегали по всему рынку в поисках «своих людей», чтобы поучаствовать в занимательном аттракционе, который представляли из себя российские валютные и фондовые рынки того времени. Конечно, рассчитывать на многое с их возможностями по сравнению с основными участниками представления было сложно, но даже остатки с обглоданных костей в этом безумном вареве галопирующей доходности ГКО обещали долгое безбедное существование для всех сопричастных.
Немного посомневавшись, в очередной раз услышав твердое «нет» от главного бухгалтера, Галина Борисовна, уже чуть ли не в пику ей и наперекор собственным принципам, решилась:
– Надо искать людей. Танюша, займешься?
Танюша, безусловно, занялась, хотя и не слишком хорошо представляла себе, что именно надо делать и кого искать. Для нее такая неопределенность полученного указания была почти что нормой. Она давно привыкла, что все сумасбродные и неподготовленные проекты в любом случае попадут к ней. Ей повезло, что пару месяцев назад ей порекомендовали безобидную и исполнительную Катю Малинину, которая так же, как и сама Таня, была готова взяться за любое поручение и, как ни странно, очень часто умудрялась довести его до нужного результата, избежав при этом ошибок.
Собеседование с будущими дилерами и их начальником Галина проводила лично.
– У нас сплоченная команда. Мы давно на рынке и, поверьте, мы знаем, что вам нужно. Правда.
Галина Борисовна любила, чтобы собеседники верили ей, и очень часто прибегала к этой вербальной конструкции, особенно в тех случаях, когда, кроме как на веру, уповать было больше не на что. Именно поэтому к другим людям, которые обращались к ней с таким же посылом, она, мягко говоря, относилась настороженно.
Тем не менее дилинг, упрятанный в дальний закоридорный кабинет, больше походивший на кладовку, все же создали и на всякий случай закрыли кодовым замком, чтобы никто посторонний не смог проникнуть в таинство происходивших за закрытыми дверями спекуляций. И заодно, конечно, не мешал группе, состоявшей из двух дилеров, во главе с их начальником временами снимать стресс на рабочем месте посредством умеренных возлияний за удачные и не очень сделки.
Завсегдатаем комнатушки стал и Давид. Он живо интересовался графиками, терминалами, ценами, пипсами и, слабо отличая «голубые фишки» от привычных игровых, с азартом постигал азы рынка FOREX.
Но Галина была не против, тем более что невинные шалости ребенка отвлекали его от «шалав» и вроде как имели прямое отношение к будущей карьере. «Это же все-таки трейдинг, мама!» – ответил он на ее претензии и опасения, когда как-то перед Новым годом пришел просить денег, чтобы усреднить убыточную позицию по «кабелю»[2 - Сленговое название английского фунта стерлингов.].
– Какому еще кабелю?
– Мам, это пара фунт-доллар. Неважно.
«Я знаю, не вырос еще учить меня. Я, между прочим, на Нью-Йоркской фондовой бирже была», – пронеслось в голове у Галины Борисовны, которая тем не менее вслух произнесла совсем другое: «Запомни, это не хлеб. Этим на жизнь не заработаешь».
Давид отмахнулся.
Галина Борисовна смирилась с тем, что дилинг, а вернее, управление операций на валютном и фондовом рынках, стал неотъемлемой частью банковского бизнеса. Ее бизнеса. И все же каждый раз, когда кто-нибудь вспоминал об этой унылой комнатушке на задворках «учреждения», она не могла сдержать раздражения. И дело было не столько в скромных результатах деятельности ее обитателей и их огромных, по ее меркам, зарплатах, сколько в том, что она физически ощущала, что не обладает привычным полным контролем над этой «командой». Контролем не в традиционном понимании формального подчинения и субординации, а таким, который бы внушал подчиненным ощущение тотальной зависимости их карьеры и, пожалуй, жизни от того, сумеют ли они добиться ее благосклонности.
Она могла на них накричать, могла застращать ничего не значащими карами, но как убедить их в том, что без нее у них нет будущего, а значит, любая попытка обмана или несогласия обернется неминуемым крахом карьеры? Прежде всего, она не могла смириться с тем, что каждый из них прекрасно понимал, что ее знаний и опыта недостаточно, чтобы вникнуть в реальную суть разнообразных торговых манипуляций. А значит, у них не было и страха, который предостерег бы их от любой попытки выкинуть какой-нибудь сомнительный фортель. Они были «вещью в себе» и даже не пытались скрывать, что считают себя «белой костью» банка. Самостоятельность и инициативность в ту пору определенно были, в ее представлении, скорее пороками, чем добродетелями подчиненных.
Но ей волей-неволей все же приходилось мириться с излишней независимостью этой «команды». За два года работы дилинга многие клиенты не только активно участвовали в пирамиде ГКО, подбрасывая на корсчет банка пару-тройку миллиардов неденоминированных рублей, которые всего за пару дней приносили им десятки годовых неучтенного дохода, но и, рассказывая о щедрости и приватности получаемых услуг, привели на обслуживание с десяток своих знакомых и коллег. В этом нелегко было признаться, но ей нужен был дилинг, чтобы удерживать старых и привлекать новых клиентов.
И все же что-то упорно терзало ее при виде этой самодовольной дилерской рожи… Тревога в отношении непонятной машинки для зарабатывания денег не покидала ее ни на мгновенье. Она не могла поверить, что на российском рынке, где постоянно приходилось искать каких-то нужных людей, с кем-то знакомиться, что-то предлагать, на что-то соглашаться, можно вот так безнаказанно заработать, используя при этом только кнопки, графики и телефоны. Нет, интуиция ее никогда не подводила. Что-то еще будет, и ожидание неизвестного определенно не доставляло ей удовольствия.
Пока же все шло относительно хорошо. Бизнес расширялся. Кредитная организация вышла на «проектную мощность», как любили говорить во времена советской юности Галины бывшие начальники. Не совсем научный, но проверенный метод «сарафанного радио» стал залогом уверенности в завтрашнем дне.
И все же в мае 1998 года интуиция начала с новой силой беспощадно пробуждать в ее подсознании самые тревожные мысли: доходность государственных бумаг росла невероятными темпами, рубль безудержно падал, как и цена барреля нефти, намекая даже самому далекому от мира экономики и финансов человеку, что начинается финальный акт постановки, где главные участники, как всегда, останутся с барышами, а мелкие сошки, вроде специалистов их злосчастного дилинга, предстанут перед зрителями безвинными, но все-таки жертвами. Слушать жалкие хлопки разорившихся клиентов после того, как занавес окончательно опустится, она, разумеется, не хотела.
– Продавайте весь портфель, – Галина вернулась со встречи в кафе с одним чиновником, который явно не понимал, зачем она его позвала, и, чтобы скоротать время между рассказами о слухах и сплетнях, невзначай поделился с ней твердой уверенностью, что в ближайшие месяцы пирамида ГКО рухнет.
– Галина Борисовна, да это же убыток на несколько миллиардов. Не спешите, государство никуда не денется. Вы же не думаете, что целая страна, тем более такая, как наша, обанкротится? Это смешно. Никто этого не допустит, находясь в здравом уме.
– Я ничего не думаю, а знаю, что те, кому надо, не обанкротятся. В отличие от нас с вами. Мне знающие люди сказали, – ей в очередной раз помогал аргумент с полунамеком на некие всесильные источники в лице того самого скучавшего в кафе чиновника, который на самом деле ничего толком и не знал, но отчасти для придания большей значимости своей персоне, отчасти просто развлекаясь, сгустил краски и нагнал на забавную банкиршу ужаса. – Я вам все сказала. Свои бумаги все продайте, клиентам я скажу, что пока мы в прежние игры не играем. Пусть сами решают.
– Как скажете, но я считаю это преждевременным. Ставки растут, деньги у нас есть, почему бы не заработать? – Андрей Петрович, услышав про знающих людей, несколько насторожился и расстроился, так как даже небольшая маржа на этом безумном рынке приносила ему лично и его команде немалую неучтенную надбавку к зарплате.
– Вы не поняли! Это клиентские деньги, а не ваши и даже не мои. Мне за них потом отвечать. Свободны.
Однако одно обстоятельство все же несколько успокаивало руководителя дилинга. Весь процесс операций, вплоть до их отражения по балансу, вели его люди. Та самая команда, которую он привел вместе с собой и с которой выстроил всю систему торговли и учета от фронт-офиса до бэк-офиса.
Именно поэтому к августу 1998 года, когда после очередного заявления президента, обещавшего скорее погибнуть под колесами поезда, чем допустить повышения цен, стало ясно, что банкротству страны все же быть, Андрей Петрович заволновался. Полученное им заблаговременно предусмотрительное поручение от вице-президента собственной организации он по факту проигнорировал.
Свято веря в возможность выйти сухим из воды и заработать на общей панике неплохие деньги для своей команды, Андрей Петрович свернул лишь часть операций с ГКО, доходность которых подскочила до 150% годовых. На оставшуюся часть позиций у него были свои далеко идущие личные планы, на которых события августа поставили жирный крест.
– Илья Борисович, здравствуйте, дорогой! – Галина включила подобострастный режим наивной и далекой от мира финансов клуши. Это означало, что проблема, скорее всего, действительно серьезная. – Как у вас дела? Держитесь?
– Как все, Галин, – голос на другой стороне трубки можно было бы принять за праздный и скучающий, если бы известные Галине Борисовне обстоятельства не предрекали вероятную и скорую кончину Межкомпромбанка.
– Илья Борисович, миленький, я переживаю, как там наши карточки. Будут работать?
Тревогу Галины Борисовны вызвал звонок руководителя одной экспортной компании, которая с недавних пор размещала в банке огромные, по ее меркам, но, что самое главное, бесплатные (по крайней мере, если верить балансу) депозиты на условиях овернайт. Он уехал в отпуск с новой семьей и маленьким ребенком и поэтому переживал, что в поездке ему не хватит наличных, так как большую часть своих средств (от тех самых «бесплатных» депозитов), хранившихся во Внештрансбанке, он положил на карточку. Для банка Галины их в качестве спонсора в платежной системе Visa по старой дружбе выпускал как раз Межкомпромбанк.
«Миленький» Илья Борисович клятвенно заверил старую знакомую, чей звонок на аналогичную тему был одним из десятка других, раздавшихся в его кабинете за этот тяжелый пятничный вечер, что проблем не будет. Деньги в банке есть, депозит в платежной системе достаточный. Повесив трубку, он налил себе еще виски, отчего его голос мог показаться следующему звонившему еще более праздным и скучным.
МКПБ несколько лет входил в число основных участников рынка, которым, как тогда казалось, посчастливилось торговать краткосрочными обязательствами государства, закладывая их под кредиты иностранных банков. С точки зрения классической теории финансов, это была обыкновенная пирамида, где никто не задумывался о процентных, валютных рисках, хеджировании и прочих неинтересных словах, когда речь шла об основном, фундаментальном понятии – прибыли. Прибыль, которая в глазах новоявленных воротил финансового рынка, правда, почти утратила академическое значение, превратившись в базарную наживу. Государство выкидывало на аукцион очередную порцию бумаг, Илья Борисович со товарищи закладывал бумаги из своего портфеля (а иногда и клиентские, с их же молчаливого и не совсем бескорыстного согласия) иностранцам, получал доллары, которые менял на рубли, и приобретал новые выпуски. За саму возможность получить часть эмиссии по устраивающей всех цене, разумеется, приходилось платить. Конечно, чтобы погасить кредит западному банку, приходилось покупать доллары уже совершенно по другому курсу, но все эти издержки с лихвой покрывала невероятная доходность государственных бумаг, которая любому здравому человеку, знавшему азы все той же классической теории финансов, казалась абсолютным абсурдом.
Но любой абсурд однажды оборачивается еще большим парадоксом. Иначе ради чего сценаристы этой постановки затеяли столь странную игру со страной, обладавшей огромной экономикой и природными ресурсами. Этой стране, согласно сюжету заготовленной пьесы, была уготована роль банкрота, который отказывается от своих обязательств и мгновенно погружается в пучину жесткого кризиса.
Одной из первых жертв этой фатальной развязки и стал МКПБ. В июле иностранные корреспонденты объявили маржин-колл и отказались выдавать новые кредиты под залог дискредитировавших себя «бумажек» российского правительства. Даже распродав весь свой портфель по бросовым ценам, Илья Борисович не смог бы расплатиться с кредиторами. Все его баснословные доходы, которые были получены за несколько «жирных» лет, давно испарились: их раздали в качестве компенсации за «бесплатные» клиентские депозиты или просто проели. Библейской осторожностью банкиры того времени похвастаться не могли и на грядущие «тощие» года ничего не запасли. Вещие сны им не снились, да и подходящего Иосифа, чтобы растолковать будущие опасности, у них не было.
У Галины Иосифа тоже не было, зато была потрясающая интуиция, которая, правда, сигнализировала ей об опасности слишком поздно. Через день после ее звонка руководителю МКПБ тот самый важный клиент, отдыхавший на просторах испанского побережья, тщетно пытался расплатиться золотистым куском пластика, в который превратилась престижная карта Внештрансбанка, после того как платежная система Visa, лишившись страхового депозита, списанного иностранным банком-кредитором Межкомпромбанка, заблокировала все платежи.
– Я вам доверял! Вы меня подставили, что мне теперь делать, скажите на милость?! Как я выпишусь из отеля? У меня здесь жена… молодая… Ребенок!
– Ой, простите ради бога, – Галина пыталась защититься, – мы правда… все… Я сейчас найду… – все эти неловкие попытки оправданий прерывались гневными репликами собеседника, который в основном бессвязно ругался и грозил всевозможными карами. – У меня подруга работает в нашем представительстве в Барселоне, я с ней договорюсь, вы только скажите сумму…
И она договорилась. Старые связи и хорошая знакомая сработали и на этот раз. Казалось, что удача и талант выкручиваться помогли Галине. Клиент вроде бы успокоился и, возможно, придя в себя и узнав, что происходит в стране, даже когда-нибудь скажет спасибо за помощь. Тем более что солнечный берег Испании он в меру благополучно покинул лишь с небольшой задержкой в несколько часов. Надо будет его просто отблагодарить: послать конверт, добавить к посылке баночку крабов, баночку икорки и дорогой водки. Это был еще один прием из арсенала Галины, который спустя годы будет вызывать у адресатов подобных посылок скорее недоумение, скрывать которое им с успехом позволит лишь увеличение толщины сопроводительных конвертов.
А в это время, когда Галина размышляла о последствиях инцидента и мысленно кляла на чем свет стоит «этого прохиндея» из Межкомпрома, стрелка часов перешагнула через полночь, и в Москве наступило 17 августа.
Галина почти бежала по коридору и, молнией пролетев через секретариат, без стука вломилась в кабинет Александра Евгеньевича.
– Ой… – растрепанная Люба резво поднялась с колен и, сверкнув глазами, бросила фатальную для своих фантазий о будущей сладкой жизни фразу: – Стучаться не учили? Выйди отсюда!
– Что-о?
Если бы не подоспевший на шум Алик и наконец справившийся со своими штанами Александр, этот и без того исторический день участницы так и не состоявшейся драки, возможно, запомнили бы на всю жизнь, наблюдая в зеркале шрамы от ногтей, оставленные соперницей. Внезапно на поле брани влетела Таня.
– Галина Борисовна, извините, что помешала: там скандал в оперзале. Приехали из Промснабэкспорта с платежками. Хотят вывести все деньги, а у них не принимают документы.
– Доигрались? – Галина обвела взглядом загнанной волчицы всех, кто находился в комнате, и немедленно вышла.
В оперзал, который на самом деле был частью коридора, Галина не пошла. Она направилась прямиком в свой кабинет, откуда попыталась связаться с главным бухгалтером Промснабэкспорта – организации, руководитель которой хоть и покинул берега Испании относительно спокойно, но мириться с таким проколом, судя по всему, не собирался.
В оперзалах по всей стране, как в этом, почти пародийном, так и в тысячах других, настоящих, бурлили эмоции, никак не связанные с личными обидами руководителей различных компаний. Страна рухнула в хаос дефолта. Предприимчивые валютчики, закаленные в борьбе с КГБ еще в далекие годы застоя, могли, если бы захотели, с упоением повторять бессмертные строчки Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Правда, большинство из них предпочитало более близкую их духу лирику, то и дело в разговорах между собой повторяя крылатое выражение: «Если слышен денег шелест, значит, лох пошел на нерест». Это был момент их триумфа, неожиданно открывший возможности для баснословного заработка.
Молодой Мирза, оказавшийся на просторах финансовых морей волею случая всего лишь за год до этих событий, даже не имея профильного образования, моментально смекнул, что настал его час. Пользуясь старыми знакомствами среди бывших иностранных студентов и крутившихся в их среде фарцовщиков и мошенников всех мастей, он сновал по Москве с огромными спортивными сумками, меняя одну валюту на другую и обратно. На дилинг он заезжал только для того, чтобы свериться с курсом и заказать очередную порцию дефицитной наличности. Ведомый жаждой деятельности, он не особо обращал внимание на понурые лица коллег. Их команда жила своей жизнью, которая, наконец, подобралась к закономерной развязке существования.
Галина Борисовна, когда в ее кабинет вошел внешне спокойный Алик, тщетно пыталась что-то сказать в трубку, из которой бесконечным потоком лился монолог бухгалтерши, клявшей на чем свет стоит и президента (того, что так удачно избежал гибели на рельсах), и правительство, и вороватых банкиров-спекулянтов. В конечном итоге она бросила трубку. Жалостливое и просительное выражение лица Галины мигом сменилось на властную маску.
– Ты знаешь, что сделал этот козел? – эпитет, который демонстрировал максимально допустимую для Галины степень выражения ненависти к человеку, крайне редко встречался в ее разговорной речи, но сейчас она не могла сдержаться.
– Дефолт объявил? – Алик по привычке держался обеими руками за лацканы пиджака, переваливаясь с носка на пятку.
– Очень смешно. Обхохочешься. Твой папенькин сынок решил поиграть в президента, и когда этот козел…
– Какой теперь?
– Все козлы, – Галина сделала акцент на последнем слове, так что Алик невольно мог принять эту фразу и на свой счет. Но не стал. – Шалаев, козел, пришел к Сашку и предложил сохранить часть бумаг, чтобы заработать на курсе, а часть ему, видимо, откатить. В итоге у нас на несколько миллионов долларов барахла, и клиенты требуют либо вывести деньги, либо где-то покупать валюту.
– И что?
– А то, что денег нет.
Уточнять, где деньги, Алик не стал. Он предпочитал избегать подобной информации, во-первых, чтобы не расстраиваться, во-вторых, чтобы, с чистой совестью глядя людям в глаза, уверять их, что он знать ничего не знал. Это все она…
– В общем, этих гавриков я уволю сама. Татьяна говорит, что есть толковые девчонки, которые ей помогут. И Мирза точно не с ними в команде, он парень смышленый. Я ему доверяю, думаю, разберется.
– Уверена?
– А что остается делать, скажи мне, пожалуйста? И Евгеньевича этого тоже надо гнать. Вместе с его шалавой. Хватит. Надоел. И папаша его – сидит как сыч на своей даче, ничего не делает, только названивает постоянно, переживает, что сыночку мало платят.
– Я разберусь, – мозг Алика работал в таких ситуациях мгновенно. Он, как натасканная на поиск раненых тетеревов легавая, почувствовал возможность заработать немного денег. Впрочем, ему самому подобное сравнение вряд ли понравилось бы.
Александр Евгеньевич жил в добротном сталинском доме в районе проспекта Вернадского. Оставаться на работе ему совершенно не хотелось. Слишком много событий произошло за один день, что для него, привыкшего к летаргическому течению будней, было крайне непривычно и тревожно. Тем более что все случившееся было из разряда неприятностей, обвинить в которых кого-то другого было почти невозможно. Конечно, его вины в дефолте не было, но в ситуации с портфелем облигаций и тем более с Любой он, со школьной скамьи привыкший к похвалам и восхищению, оправданий себе найти никак не мог. И это злило больше всего.
Оставшуюся часть рабочего дня он просидел в кабинете, ожидая, когда же его призовут к ответу. Но никто не входил. Ни Алик, которого он, к слову, почти не боялся, хотя прекрасно знал о его талантах и особых «боевых» заслугах, которые ужасно не вязались с комичными ужимками, шепелявостью и, особенно, манерой в минуты особенно драматических объяснений раскачиваться на каблуках, схватившись за лацканы пиджака короткими руками. Ни Галина, в которой он видел гораздо большую угрозу и при которой несколько робел, чувствуя себя великовозрастным нашкодившим учеником. Это было вдвойне неприятно, учитывая, что к женщинам он относился с огромной долей пренебрежения, а в реальной школьной жизни в такие ситуации с учительницами, которые души не чаяли и в нем, и в заграничных сувенирах от его авторитетного папаши, попадать никогда не доводилось.
Почему они не зашли? Чего ждать дальше? Звонили ли они уже отцу? Хотя зачем. От него уже ничего не зависит, и помочь он тоже никак не сможет.
В эти размышления периодически врывались воспоминания о криках Любы, которая после утренней сцены устроила настоящую истерику с рыданиями и визгом, которую Александр, кстати, тоже впервые в жизни видел воочию. И увиденное его раздражало. Она требовала, чтобы он уволил Галину и немедленно потребовал извинений от Алика. Александр какое-то время пытался ее успокоить и привести в чувство, но крики и слезы только усиливались.
– Тряпка! Жирная дешевая тряпка, – вырвавшись из его рук, Люба, как ощетинившаяся кошка, уперлась руками в стол и с ненавистью уставилась на него заплаканными глазами.
– Да пошла ты, – процедил он сквозь зубы и, побагровев, ушел в свой кабинет.
Он много раз прокручивал в голове те слова, которые хотел бы сказать ей в ответ, особенно если бы она попыталась войти к нему. Он бы высказал все, что думает о ее замашках, о том, сколько денег она вытащила из него за несколько месяцев этих странных отношений. Он бы пристыдил ее, он… Но она не вошла.
Не пришел к нему и Андрей из дилинга. Хотя заварилась эта каша во многом благодаря ему. Задумавшись об этом, Александр, проходя мимо скамейки у подъезда, невольно улыбнулся. Интеллигентные старушки, в основном вдовы советских промышленных деятелей средней руки, даже невзначай решили, что эта улыбка обращена к ним. Слегка растерянно они кивнули Александру Евгеньевичу в ответ, но дежурного пожелания доброго вечера так и не дождались.
Погруженный в свои мысли, Александр направился к лифту, опять забыв данное себе обещание подниматься по лестнице, чтобы хоть как-то удовлетворить запрос скорее разума, чем грузного тела на минимальные физические нагрузки. Сейчас было не до этого.
Он, наконец, нашел виновника сегодняшних злоключений. Конечно, виноват был именно Андрей. Это он приперся в его кабинет два месяца назад со своим идиотским предложением. Как можно было в это поверить? Тот уверял, что по бухгалтерии его девочки проведут все как надо, а в нужный момент он закроет позицию с Токобанком и никто ничего не узнает. Останется лишь получить остаток маржи от операций. Часть из них – пять тысяч долларов – он уже передал ему в июле. Известно ли это Галине? Она их наверняка уволит, но не в интересах Андрея рассказывать все детали. Ведь они заработали гораздо больше – и делали это давно. Нет, он точно ничего не скажет. Но уволят ли его самого? Отец, конечно, уже не так им нужен, но он дружит с руководителем крупнейшего клиента и соучредителя банка, который, собственно, и ввязался в эту авантюру несколько лет назад по его просьбе и под его имя. Правда, с тех пор эта хитрая баба свела с ним собственные шашни, регулярно подогревая его интерес к общению небольшими инвестициями личного характера, как они дипломатично называли взятки. Но сам Александр никогда не уйдет. Он слишком много сделал, и без него, без его имени за эти три года не удалось бы сделать то, что в итоге было сделано. Определенно. Да и где ему теперь найти работу с такой зарплатой? Конечно, он не уйдет…
Уже в квартире, заваривая чай, он начал съедать себя изнутри размышлениями в пользу и против перспективы увольнения. Он лениво поковырялся в каких-то макаронах, оставленных домработницей в холодильнике на ужин, абсолютно не испытывая чувства голода. В желудке, напротив, была какая-то тяжесть, его даже слегка мутило, а голова налилась свинцом. За несколько часов мучительной рефлексии он довел себя почти что до гипертонического криза, тем более что отсутствие тех самых физических нагрузок и любовь к макаронам, которой он изменил отчасти лишь сегодня, позволяли стрелке воображаемого манометра преодолеть путь от нормальных ста двадцати на восемьдесят до ста шестидесяти на сто за считаные минуты.
В дверь позвонили.
За окном было еще по-летнему светло, но вечер уже близился к концу. Кого еще черти принесли? Александр не любил неожиданности и сюрпризы, даже если они оказывались приятными, поскольку чувствовал себя неловко из-за необходимости как-то реагировать на них и, возможно, не дай бог, кого-то благодарить. Но в данном случае он почти сразу понял, что благодарить некого и не за что.
– Кто там? – Александр поднял очки и, прищурившись, старательно всматривался в глазок, хотя даже по первому взгляду, брошенному на пришедших, было понятно, что приятным столь поздний визит не будет.
На лестничной клетке стояли трое молодых людей, чей внешний вид не оставлял сомнений в том, что к Александру наведались либо бандиты, либо их служивые противники с другой стороны баррикад. Ни то, ни другое не сулило ему ничего хорошего: особой разницы между бойцами единого фронта борьбы за место под солнцем рыночной экономики в те годы, пожалуй, не существовало.
– РУБОП. Открывайте. – Еще более габаритный, но скорее крепкий, чем грузный, как Александр, мужчина протянул к глазку что-то похожее на удостоверение.
– А по какому вопросу? – Вопрос звучал нелепо, но это первое, что пришло в голову Александра, который мгновенно перестал контролировать себя и не успевал разобраться с обгоняющими друг друга мыслями.
Мужчина ухмыльнулся.
– Тут, уважаемый, как в кино, вопросы задавать будем мы, а вам придется отвечать. По поводу ваших мошеннических действий со средствами государственной компании.
В висках у Александра мгновенно застучало, и он, повинуясь какому-то безотчетному инстинкту, сообразив, о чем идет речь, неожиданно для себя стал торопливо открывать дверь, одновременно с этим произнося какие-то нечленораздельные оправдания.
– Все совсем не так. Во-первых, я не принимаю таких решений, и вы поймите, ведь кризис же…
Он стоял перед ними в домашних джинсах и наполовину расстегнутой рубашке.
– Здравствуйте, – говоривший через дверь рубоповец мягко, но решительно продвинулся вперед, отодвигая Александра в глубину прихожей. – В доме кто-то есть?
– Да. То есть нет. Но я жду…
