скачать книгу бесплатно
– Нелюбомне в Киеве, – говорил он матери и боярам, – хочу жить в Переяславце-на-Дунае. Там средина земли моей; туда сходится все благое с разных сторон: из Греции – золото, ткани, вина и разные плоды; из земли чехов и венгров – серебро и кони; из Руси – меха, мед, воск и рыба.
Ольга уговаривала его несколько повременить.
– Я уже больна, не уходи, – просила она, – похорони меня сперва, а там иди куда хочешь.
Три дня спустя Ольга скончалась. Она заповедала, чтобы по ней не справляли языческой тризны: у нее был священник, он и похоронил ее по христианскому православному обряду.
Между тем в Греции дела изменились. Император Никифор Фока был убит, и убийца его, Иоанн Цимисхий, завладел троном. Новый император был человек очень деятельный, предприимчивый, знал хорошо и военное дело. Понимал он, что Византии грозит постоянная опасность, если в Болгарии утвердится воинственный Святослав. Болгары тоже не хотели господства русского князя. Ему пришлось бороться с ними. Большое болгарское войско вышло навстречу русскому.
Началась у Переяславца жестокая сеча. Несколько раз возобновлялся ожесточенный бой, наконец к вечеру Святослав одолел и взял в плен двух сыновей болгарского царя. Потом прошел он с огнем и мечом всю Болгарию и страшно отомстил болгарам за враждебную встречу! Иоанн Цимисхий отправил к нему посольство с богатыми дарами. Послы от имени императора объявили князю, чтобы он, получив награду, обещанную прежним императором, удалился из Болгарии. Не понравилось это Святославу: он считал уже этот край своим.
– Выкупите у меня все взятые мною города, – отвечал он послам, – выкупите ваших пленников, заплатите золотом за Болгарию, и я оставлю ее, а если не хотите, то нет вам мира!
Началась война с греками. По словам нашего летописца, Святославу пришлось встретиться с огромным греческим войском. Смутились сначала руссы – их было гораздо меньше, чем врагов, но бесстрашный князь воодушевил своих сподвижников. «Некуда нам уж деться, – сказал он им. – Волею или неволею надо сразиться. Не посрамим Русской земли, ляжем костьми; мертвым нет срама!.. Если в бегство обратимся, то и срам нам будет, и беды не избежим. Станем твердо. Я пойду впереди. Если сложу голову, то думайте о себе сами».
Воин-печенег
«Где твоя голова ляжет, там и мы свои сложим!» – отвечали воины.
Завязался жестокий бой, и Святослав одолел. Так говорит наш летописец. Но с каждой битвой все меньше и меньше становилось русских воинов, а ждать помощи им было неоткуда: до Русской земли далеко было, а греки были у себя дома! Император поднял громадные силы, снарядил корабли, заготовил множество запасов и с наступлением весны двинулся на Святослава. Тяжелое время настало для русского войска. В Дунай вошли греческие корабли с ужасными огнеметательными снарядами. Огромное и хорошо устроенное греческое войско явилось в Болгарии. Болгаре тоже восстали против Святослава. Напали греки неожиданно на Переяславец и завладели им. Стоявший там русский отряд сразился с греками сначала перед городом, потом должен был защищаться в городе. Когда греки вытеснили русских отсюда, они заперлись в царском дворце, который был расположен на отдельном возвышении и окружен особою стеною. Не могли греки никак взять этого дворца; стали они со всех сторон бросать в него огонь. Здание запылало. Пришлось русским выйти, и окружили их со всех сторон враги… Отчаянно рубились руссы, но почти все погибли здесь, только нескольким воинам удалось спастись и уйти к Святославу, который с главным своим войском стоял в Доростоле. Первая битва под стенами этой крепости была очень упорна; руссы, сомкнув свои щиты, стояли несокрушимой стеной перед городом.
Дружинники были хорошо вооружены: крепкие шлемы, кольчуги, щиты защищали их от ударов; тяжелыми мечами, секирами и острыми копьями поражали они неприятелей. Простые воины были вооружены похуже: не у всех были шлемы и кольчуги; стоили они в то время очень дорого, и только князья да дружинники могли иметь хорошее вооружение. Лучшее оружие приобреталось из Византии.
Бой под Доростолом был отчаянный. Руссы дрались с неукротимою отвагою и с ярым криком поражали врагов. День уже склонялся к вечеру, а победа все еще колебалась. Греков было гораздо больше, чем русских; вооружены были они лучше, а главное, русские сражались пешие, у греков же была конница. Иоанн Цимисхий пустил ее в дело. Она ринулась на руссов, уже сильно утомленных боем. Не выдержали они этого стремительного натиска, отступили и заключились в городских стенах. Император приказал устроить укрепленный лагерь на возвышении, близ города. Греки окопались и поставили свои шатры. Греческие корабли стояли на Дунае, и русским нельзя было отступить; они старались только как-нибудь укрыть у берега свои лодки, чтобы греки не истребили их своим «губительным огнем»: руссы живо еще помнили рассказы отцов о том, как этот огонь уничтожил суда Игоря.
Русские оборонялись с необычайным мужеством и стойкостью. Они не укрывались постоянно за городскими стенами, но очень часто выходили из города и сражались с греками в открытом поле. Русская кольчужная рать обыкновенно выступала из города и, закрывшись своими длинными щитами, стеною шла на неприятеля. Ничто не могло устоять против могучего напора этого железного строя, но Цимисхий недаром слыл искусным вождем: он и его полководцы умели внезапными нападениями с боков и с тыла, стремительными налетами отрядов конницы расстраивать сомкнутый строй русских воинов и принуждали их отступать. Руссы не обращались в бегство, но, закинув за спину свои огромные щиты, медленно шли к городу. Ночью иной раз выходили в поле, подбирали тела убитых товарищей и сжигали их на кострах; при этом закалывали в жертву своим богам многих пленников, убивали, по своему обычаю, и женщин (вероятно, жен более знатных покойников). Кроме того, приносили в жертву младенцев и петухов, которых погружали в Дунай. Погребальные обряды они сопровождали дикими воплями и плачем в честь покойников. Есть известие, что греки в числе убитых русских находили женщин, они в мужской одежде шли за своими мужьями в сражения.
Греки установили метательные машины, кидали тяжелые камни в город и убивали многих осажденных. Русские в свою очередь делали по ночам вылазки, старались уничтожить эти машины и добыть в окрестных селах съестные припасы: в них уже чувствовался недостаток. Иной раз вылазки эти были удачные и производили в греческом стане большой переполох.
Два месяца с лишком длилась осада Доростола. Многих храбрых дружинников не стало; погибли в бою и лучшие русские воеводы. Приуныли храбрые воины Святослава. Созвал он на совет своих воевод и старших дружинников и спросил, как быть, что делать. Кто советовал в глухую ночь, в удобную пору, спасаться бегством, кто думал, что лучше заключить мир с императором. Но не по душе Святославу были такие советы: жизнь, спасенная бегством или купленная ценою унизительного мира, не привлекала его. Его мнение было – или победить, или погибнуть славною смертью в бою.
Опять начались отчаянные схватки. В одной из них греческий витязь, одаренный необыкновенною силою, заметил в толпе русских воинов Святослава, ринулся к нему, мечом своим проложил себе путь к русскому князю и нанес ему страшный удар в плечо. Святослав упал – так силен был удар. Но щит и крепкая кольчуга спасли его. Греческий витязь погиб под ударами русских. Смерть этого богатыря поразила греческих воинов страхом. Руссы стали теснить их. Плохо приходилось грекам. Император увидел опасность, велел ударить в бубны и трубить в трубы, а сам с копьем в руках во главе своего отряда «бессмертных» (так назывался отряд лучших воинов в греческом войске) понесся на русских. Бой загорелся с прежним ожесточением. Греческая рать, воодушевленная своим вождем, сильно напирала на руссов. На беду для них, вдруг поднялась сильная буря, ветер дул им прямо в лицо, облака пыли неслись им в глаза. Между тем один отряд греков зашел в тыл русскому войску и грозил отрезать его от города – пришлось поспешно отступить. Сам Святослав, израненный, истекающий кровью, едва спасся от плена…
Дольше сопротивляться нельзя было. В Доростоле настал голод. Приходилось мириться. Цимисхию тоже было нелегко продолжать войну: греки были изнурены продолжительными битвами и сильно желали мира. Русский князь обязался выдать всех пленных греков, сдать Доростол и уйти из Болгарии; обязывался он и вперед не начинать войны с греками и даже мешать нападению других племен на Грецию. По обычаю, руссы должны были клясться Перуном и Волосом, что они будут точно соблюдать договор. Святослав пожелал повидаться с императором. По словам одного греческого писателя (Льва Диакона), свиделись они на берегу Дуная. Цимисхий, верхом на богато убранном коне, в раззолоченных доспехах, окруженный блестящей свитой, подъехал к берегу Дуная, а Святослав подплыл на простой ладье, сам управляя веслом наравне с другими гребцами.
С любопытством смотрели греки на страшного для них Святослава. От них узнаем мы о наружности его. Это был человек среднего роста, коренастый, широкоплечий. Голова у него была бритая, с темени свешивался пук волос (означавший благородство), в одном ухе висела золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами и рубином посредине. Лицо его было мрачно. Сурово глядели его голубые глаза из-под густых бровей, нос был несколько плоский, борода бритая, усы длинные. Одежда его поразила греков своей простотой – белая рубаха его отличалась от одежды других его товарищей только большей чистотой. Свидание его с императором продолжалось недолго.
Пока Святослав боролся с греками в Болгарии, орды диких печенегов опустошали его области и чуть не овладели Киевом. Святослав с остатком своего войска и дружиною зимовал у Днепровского устья. С наступлением весны поплыли они вверх по Днепру. У порогов подстерегали русских печенеги; говорят, греки известили их, что в отряде Святослава мало воинов и справиться с ним будет нетрудно. В самом опасном месте, где надо было обходить пороги по берегу, русский отряд был окружен со всех сторон печенегами. Завязалась схватка, и Святослав погиб в бою со всеми дружинниками: только нескольким воинам удалось уйти в Киев (972).
Предание говорит, что печенежский вождь Куря велел из черепа Святослава сделать себе чашу и на пирах пил пиво из нее.
Быт русских в девятом–десятом столетиях
Из преданий видно, что первые князья, кроме Ольги, мало думали о своей земле. Собирали они дань с подвластных им славян, брали у них людей в свое войско, делились данью с храброю дружиной своей и больше всего думали об удалых походах и богатой добыче. Не всегда даже князья могли, как следует, защищать подвластные им племена от врагов. Но все-таки совершилось великое дело: восточные славяне соединились под одной властью, составили один народ. Явилась сила, которая мало-помалу должна была сплотить разрозненные племена и роды в одно целое. Силою этою был князь с дружиною своей. Он стоит выше родовых споров; ему нечего мирволить одним, обижать других; он становится князем всей земли, и для него подвластные роды и племена равны. Не слушаться его опасно: у него под рукою надежная сила – его верная дружина, с нею он заставит себе повиноваться – словом, в князе у восточных славян явилась сильная правящая власть, которой раньше не было и без которой не может быть и государства.
Первые князья, как это видно из преданий, не привязаны еще к той или другой части населения, к тому или другому месту: Олег перенес столицу в Киев; Святослав подумывал водвориться еще южнее, в Переяславце-на-Дунае. Связаны первые князья неразрывными узами лишь с дружиною – в ней вся сила их, без нее ни лихого похода нельзя предпринять, ни оборониться от нападений хищников, нельзя даже и дани собрать с некоторых данников своих и сдержать в своей воле покоренные, но непокорные племена – словом, князь без дружины шагу ступить не может, без нее он – что голова без тела, да и она без князя – что тело без головы. С дружиной князь совещается, с нею делит боевые труды и добычу, старшим дружинникам (боярам) дает в управление города и области. Предприимчив князь да удачлив – нет недостатка и в лихих удальцах, готовых служить в его дружине, идут в нее из народа сильные да удалые люди. Задумал князь большой поход, который сулит богатую добычу, но мало ему дружины – стоит только клич кликнуть, из населения найдется всегда множество охотников до боевой потехи, до богатой добычи, до пиров веселых – и вот у князя собирается, кроме постоянной дружины, и временное войско. Вот почему Олег, Игорь и Святослав могли предпринимать большие походы на богатый юг. Но мало-помалу начинают князья сознавать, что и у себя дома дела довольно: то в одном месте поднимается мятеж от беспорядочного сбора дани, сравнивают алчного сборщика с хищным волком; то в другом месте население сетует и корит своего князя за то, что он чужие земли воюет, а своей не блюдет. Приходится князьям подумать о порядке в стране, о том «наряде», для которого, по преданию, и призваны были они; необходимо заняться устройством земли, охраною ее от врагов-хищников. Своя же личная выгода побуждает князей оборонять своих подданных от разорения. И вот князья мало-помалу из непоседливых воителей, ублажающих свою дружину славой и добычей, должны обратиться в устроителей земли своей, в охранителей ее. Для обороны страны и для управления ею строятся новые города, куда князья сажают наместниками своих бояр с отрядами дружины.
Хотя при первых князьях сословия не обозначались еще резко, но все-таки видно, что княжьи мужи, бояре и дружинники, занимают первое место, затем идут свободные люди, низший разряд которых составляли смерды. Наконец были еще рабы, пленные, захваченные на войне. Почти беспрерывная борьба с хищными кочевниками доставляла рабов, вероятно, очень много, так что русские торговали ими.
Около городов собирается все больше и больше населения, усиливаются разные промыслы и торговля. В городе живет князь или княжий боярин с дружиною. Война дает дружинникам богатую добычу, князья делятся с ними и данью. Есть чем платить, тут был бы только товар пригодный, а покупатель найдется. Нужны дружинникам и жилища хорошие, и одежда красивая, и обувь, и оружие: немало работы разным пригородным ремесленникам: плотникам, скорнякам, кузнецам, оружейникам и др. Находятся и люди, которые тем промышляют, что в одном месте купят какие-нибудь вещи, а в другом продадут их с выгодою для себя, с большим барышом. Где явятся такие купцы, или гости, как их называли в старину, там усиливается сбыт изделий, разные промыслы и ремесла идут лучше.
Крепостная стена русского города X в. Реконструкция
Князь и дружинники в старину, между прочим, и сами часто торговали. С наступлением зимы они выходили за сбором дани (на полюдье), весною возвращались в Киев и привозили с собою множество мехов, воску и меду; избыток всего этого отправляли в Византию, туда же посылали они на продажу и рабов. На севере, где было вдоволь лесу и между жителями было много плотников, за зиму заготовлялось множество лодок. С наступлением весны их сплавляли по Днепру к Киеву. Здесь их отделывали, снастили, грузили товарами и отправляли в Византию. Новгород и Киев, расположенные на водном пути с севера в Византию, все больше и больше богатели благодаря торговле. Из Греции привозили тонкие ткани (паволоки), вина, различные южные плоды, золото. Ездили русские купцы и на Восток для торговли в землю хазар, обыкновенно тоже водным путем: по Черному морю плыли в Азовское море, затем в устье Дона, поднимались вверх по этой реке до хазарской крепости Саркела (Белой Вежи), перетаскивали отсюда свои ладьи волоком до Волги и спускались по течению ее в Итиль, столицу хазар. Главным товаром, который сбывался здесь, были дорогие меха. С Востока же к русским шли драгоценные камни, золотые и серебряные изделия; цепочки, ожерелья, кольца, серебряные украшения для одежды, для конской сбруи, разные материи и пр. С Востока же, из Греции, попадали к русским золотые и серебряные монеты. Они очень ценились и наравне с другими украшениями переходили из рода в род, закапывались с покойниками, по старому обычаю, в могилы.
Предки наши, верившие, что и за пределами гроба продолжается жизнь, погребая покойника, словно снаряжали живого человека в путь: клали в могилу все вещи, которые особенно любил умерший, некоторые драгоценности его, ставили ему даже питье и яства в сосудах. Вот почему в древних могилах иногда много драгоценностей. В землю же наши предки скрывали обыкновенно свои сокровища – другого лучшего способа хранить их они не знали. Отлучаясь на торг или на войну, зажиточный человек тем временем зарывал тайком где-нибудь недалеко от жилья свои деньги и другие драгоценности, клал на это место камень, или сажал дерево, или как-нибудь иначе по разным приметам запоминал место, чтобы, вернувшись, найти свое достояние. Нередко случалось, что обладатель клада умирал или погибал на чужбине, не сказав о нем, и тогда целые века земля хранила скрытые драгоценности, и они попадали в руки ученых-исследователей или каких-нибудь счастливцев, случайно открывших их. По древним торговым путям много находили на Руси таких кладов. Иные из них весили по нескольку пудов, заключая в себе тысячи монет; особенно много найдено арабских денег IX–X вв. по восточному торговому пути. Это доказывает, что уже при начале государственной жизни и даже раньше у предков наших шла деятельная торговля с Востоком. По южному торговому пути, то есть по Днепру, найдено немало византийских, римских и других денег, начиная от первых веков христианства и до X в. Все это свидетельствует о древних торговых сношениях с Византией.
Кроме того, вели торговлю и с соседними народами, с болгарами, жившими по Волге и Каме, и финскими племенами. Торговля на севере с полудикими народами шла больше меновая. Вот что говорят о подобной торговле болгар с весью (одним из финских племен). Приезжают болгарские купцы в определенное место, оставляют там свои товары, а сами удаляются. Туземцы приходят, раскладывают свои вещи рядом с болгарскими. Болгары через некоторое время возвращаются и, если находят, что мена для них выгодна, берут с собою туземные товары, а свои оставляют. Если же им кажется, что финны мало предлагают в обмен, то удаляются опять, не тронув товаров. Это значило, что желают прибавки. Финны надбавляли своего товара и таким образом удовлетворяли болгар. Такую торговлю арабы называли «немою». Вероятно, русские таким же способом, как болгары, производили обмен с полудикими финскими племенами, жившими на далеком севере.
Разные промыслы и занятия вели к тому, что люди стали больше различаться, чем прежде, и по занятиям, и по состоянию. Те занятия, где нужно было больше силы, ловкости и смелости, давали и больше значения людям. Война и охота были главным делом дружинников. Когда князья затевали большой поход, то одной дружины было мало, и они набирали воев. В войско шли из народа крепкие и смелые люди, «мужи», как их называли в старину, а те, что были слабее и мало годились для войны, «мужики» (уменьшительное имя от «муж»), те оставались дома и занимались мирными промыслами: земледелием, пчеловодством, скотоводством и разными ремеслами.
Война и торговля обогащали некоторых. Богатые люди, дружинники и купцы стали больше отличаться от бедных, чем прежде. Жилье начали себе строить, конечно, лучше, просторнее и удобнее, одежду делать богаче, носить дорогие украшения, пищу употреблять более изысканную. Торговля доставляла русским разные плоды, тонкие ткани, серебряные и золотые украшения, разные драгоценности. Все это шло на потребу более богатых людей. Особенно женщины любили рядиться; в большом ходу были серьги, браслеты, ожерелья (особенно любили женщины носить зеленые бусы на шее). При раскопках древних могил много найдено этих вещей.
Принятие христианства и распространение его на Руси
Владимир–язычник
При жизни своей Святослав разделил Русскую землю на три части, или уделы, и раздал их своим сыновьям. Ярополк, как старший, получил Киевскую область и звание великого князя; Олег – землю Древлянскую, а Владимир – Новгородскую. Недолго братья ладили между собою. Случилось раз, что Олег Древлянский на охоте убил Люта, сына престарелого Свенельда, главного советника Ярополка. Озлобленный отец стал подбивать своего князя к войне: «Пойди на брата твоего Олега и отними у него волость».
Тот послушался, начал войну с братом и победил его. Олег во время битвы погиб: он упал в ров с моста, на котором теснились его бегущие воины. Тело его потом едва могли найти под грудою мертвых. Горько плакал Ярополк: он вовсе не хотел смерти своего брата. Узнал о печальном событии младший из братьев – Владимир, князь новгородский, и поспешил с дядею Добрынею, руководителем своим, к варягам, чтобы набрать там войско и отомстить старшему брату за смерть Олега, как требовал обычай. Ярополк присоединил Новгород к своим владениям; но Владимир скоро вернулся из-за моря с хорошею ратью, занял снова свой удел, завоевал Полоцк, умертвил князя полоцкого Рогвольда и двух сыновей его, женился на дочери его Рогнеде, невесте Ярополка, против ее воли; затем двинулся на Киев. У Ярополка войска было немного, но он сначала оборонялся, а потом, по совету своего вероломного боярина, сдался на милость брата. По приказу Владимира два варяжских воина поразили мечами Ярополка в то время, когда тот шел к нему мириться.
Снова соединилась вся Русская земля в руках одного князя. Немало пришлось Владимиру вести войн с соседями: воевал он с поляками и отнял у них несколько городов (часть нынешней Галиции), два раза ходил на вятичей, которые пробовали освободиться от дани, и усмирил их; овладел землею хищного племени ятвягов, западных соседей Русской земли, живших по верховьям Немана; ходил и на волжских болгар и победил их.
Удачны были походы эти, и всякий раз Владимир возвращался в Киев с большой добычей. Было чем поделиться с удалой дружиной! Начинались тут пиры и веселья: раздавались веселые песни, гудела музыка: крепкие меды туманили головы удалых дружинников; турий рог наполнялся вином заморским и обходил ряды пирующих. Обильны были пиры Владимира и яствами и питьями. Случилось раз, говорит летописец, захмелевшие дружинники стали корить князя: «Горе головам нашим! – дают нам есть ложками деревянными, а не серебряными».
Услышал это князь и велел исковать им серебряные ложки. «Серебром и золотом не найду я храброй дружины, – сказал он, – ас удалою дружиной найду серебро и золото».
Понимал Владимир, что без храброй и сильной дружины и власти бы у него было немного: у соседей добычи ему не промыслить бы, да и с народа своего не собрать бы дани. Понимал все это князь и высоко ценил дружину, жил с нею душа в душу.
Ласковый к дружине, склонный к веселым пирам и разгулу, Владимир был сначала плохим семьянином: он был многоженец. Тогда было в обычае держать по нескольку жен; у Владимира же их было несколько сот. Вот что говорит предание об одной из жен его, Рогнеде. Жила она с маленьким сыном Изяславом близ Киева, в своем тереме. Давно уже Владимир не видался с нею, и она горевала, что он позабыл ее для других. Раз, возвращаясь с охоты, он случайно заехал к ней. Задумала она из ревности убить его. Когда он уснул, она взяла нож и хотела уже поразить его; но он внезапно проснулся и успел схватить ее за руку.
– Полюбила я тебя, – сказала Рогнеда, – хоть ты убил и отца моего, и мать, и братьев; но теперь ты охладел и ко мне, и к младенцу моему.
Владимир решился сам казнить Рогнеду за преступный замысел. Он велел ей одеться в княжеское платье, как была она одета в день свадьбы, сесть на богато убранном ложе и ждать его. Вошел он с мечом, но вдруг явился маленький Изяслав и сказал: «Отец, ты не один здесь!» (Так сделать научила его мать.) Владимир не решился при сыне убить мать; он велел позвать своих бояр, рассказал им все как было и просил у них совета. Бояре посоветовали ему пощадить мать ради сына; Владимир послушался их и даже дал Изяславу с матерью Полоцкую область во владение.
Владимир был сначала очень ревностным язычником: с первых лет своего княжения стал он ставить в Киеве на видных местах, на холмах, кумиров, или идолов (т. е. изображение языческих божеств). Идол главного бога Перуна был сделан из дерева, голова серебряная, а усы золотые. Поставили также кумиры Даждьбога, Стрибога и других. Перед этими идолами совершались языческие обряды, жертвоприношения; приносили иногда в жертву даже людей.
Князь Владимир I Святославич
Вот какой случай рассказывает наш летописец. После удачного похода на ятвягов старцы и бояре сказали:
– Бросим жеребей на юношей и девиц; на кого падет он, того и принесем в жертву богам.
Жребий пал на сына одного варяга, христианина, жившего в Киеве. Посланы были люди взять обреченного на жертву отрока. Отец его стал противиться.
– Ваши боги – дерево, – говорил он, – сегодня стоят, а завтра сгниют; они не едят, не пьют; они сделаны руками людей. Есть единый истинный Бог, которого почитают греки, который сотворил землю и звезды, луну и солнце; Он сотворил и человека. Ваши же боги что сотворили? Они сами деланные! Не дам сына своего бесам!
Народ рассвирепел, толпами, с оружием в руках, ринулся на двор варяга, разметал забор. Несчастный отец стоял на крыльце своего дома и заслонял сына.
– Отдай сына твоего в жертву богам! – кричал ему народ.
– Если они боги, то пусть пошлют одного из среды своей, пусть он возьмет у меня сына моего, а вы зачем требуете?
Язычники в ярости с дикими криками бросились на жилище несчастного варяга, подрубили сени, на которых стоял отец с сыном, и оба они погибли.
Это были первые и последние мученики-христиане в Киеве (Федор и Иоанн).
Сказание об испытании вер
Видеть такие случаи и слышать такие речи приходилось Владимиру, вероятно, не раз. В Киеве жило много христиан, было немало их и в дружине. Владимир при его уме легко мог задуматься о том, где же истина, – в том ли язычестве, которому он сначала ревностно служил, или в христианстве.
Нетрудно было умному князю почувствовать высоту христианского учения сравнительно с грубым язычеством, – и стал он колебаться в своей вере. Об этом, конечно, проведали и в соседних странах. В Киеве, как в торговом городе, сходились купцы со всех сторон; они разносили молву по своим землям обо всем, что видели и слышали. Стали пытаться соседние народы обратить Владимира в свою веру: каждому из них хотелось сделать такого сильного князя своим единоверцем. Вот как передает наш летописец сказание об этом. В 986 г. пришли из земли болгар магометане к Владимиру и сказали ему:
– Ты – князь мудрый, а истинной веры не знаешь. Прими нашу веру и поклонись Магомету.
– Какая же ваша вера? – спросил Владимир.
– Веруем мы в единого Бога, – отвечали болгары, – а Магомет заповедует нам свинины не есть, вина не пить.
Затем рассказали о рае, где люди, исполнявшие закон Магометов, будут вечно наслаждаться. Рассказ о будущей жизни пришелся Владимиру по душе, но запрет есть свинину и особенно пить вино совсем не понравился.
– Руси веселье есть питье, не можем без него быть! – сказал он.
Затем явились к Владимиру немцы, послы от папы (римского патриарха). Владимир выслушал их и отпустил ни с чем.
– Отцы наши не принимали вашего закона, – сухо сказал он им.
Приходили и евреи из земли Хазарской.
– Слышали мы, – сказали они, – что были у тебя послы от магометан и христиан и проповедовали каждый свою веру. Христиане верят в того, кого мы распяли; мы же верим в единого Бога – Бога Авраама, Исаака и Иакова.
– В чем состоит закон ваш? – спросил Владимир.
– Свинины не есть и субботу чтить, – сказали евреи.
– Где же ваша земля? – спросил князь.
– В Иерусалиме, – отвечали они.
– Там ли? – переспросил Владимир.
– Бог разгневался на отцов наших, зазнались евреи, и рассеял нас за грехи наши по разным странам, а землю нашу отдал во власть христиан.
– Как же вы других учите, – сказал Владимир, – когда сами отвергнуты Богом и расточены по разным странам за грехи ваши? Если бы Бог любил вас и веру вашу, то не рассеял бы вас по чужим землям. Хотите ли, чтобы и с нами было то же?
Прислали к Владимиру и греки человека красноречивого и ученого (философа). Стал он говорить Владимиру о заблуждениях магометан, об ошибках западных христиан, подчиненных папе. Владимир с любопытством слушал красноречивого грека.
– Приходили ко мне евреи, – сказал он, – и говорили, что в того, кого они распяли, немцы и греки веруют, как в Бога. Правда ли это?
– Если хочешь послушать, – сказал философ, – я расскажу тебе все сначала, ради чего сошел Бог с неба на землю.
– Рад послушать, – сказал Владимир.
И начал греческий проповедник рассказывать о том, как Бог сотворил весь мир и первых людей, как блаженствовали они в раю, как нарушили заповеди и лишились рая, как люди потом погрязли в грехах и наказаны были Всемирным потопом. Рассказывал дальше проповедник об истории евреев, пребывании их в Египте, о том, как Моисей вывел их оттуда, как стали управлять евреями цари, как народ стал забывать заповеди Божий, как Бог посылал пророков, чтобы образумить заблуждающихся и предсказать рождение Спасителя.
Внимательно слушал Владимир чудный рассказ проповедника.
– Сбылось ли то, что предсказали пророки, или теперь сбудется? – спросил он.
И рассказал проповедник о рождении Христа, об учении Его, чудесах, страдании, смерти, воскресении и вознесении на небо; объяснил, ради чего пострадал Христос, какую жизнь заповедал христианам.
– Настанет день, – сказал проповедник в заключение, – когда Бог, сойдя с неба, будет судить живых и мертвых и воздаст каждому по делам его: праведным даст царство небесное, красоту неизреченную, радость без конца и жизнь вечную; грешникам – мучения бесконечные. Такие же мучения будут и тем, кто не верует в Бога нашего Иисуса Христа. В огне будут мучиться те, кто не крестится.
При этом проповедник показал Владимиру картину Страшного суда Господня, указал праведников на правой стороне, которые с радостью шли в рай, и грешников на левой стороне, идущих в муку. И рассказ проповедника, и картины сильно подействовали на князя. Вздохнул он и сказал:
– Добро этим, что на правой стороне, и горе тем, что на левой!
– Если хочешь стоять с праведниками на правой стороне, – сказал проповедник, – то крестись.
– Подожду еще немного, – сказал Владимир после раздумий.
Хотелось ему разузнать хорошенько о всех верах. Щедро одарив красноречивого проповедника, князь с великим почетом отпустил его от себя.
Созвал после этого Владимир бояр своих и городских старцев и сказал им:
– Приходили ко мне болгары, предлагали принять их веру; потом были немцы, и те хвалили свой закон; после них пришли евреи. Наконец, приходил ко мне посол от греков. Он порицает все законы, а свой хвалит. Много говорил он о начале мира. Чудны эти рассказы; всякому любо слушать их. Сказывал, что и другой свет есть; кто вступит в греческую веру, тот, говорит, если и умрет, то снова воскреснет и не умрет уже вовеки, а кто другую веру примет – гореть тому на том свете в вечном огне. Что вы мне посоветуете? Что скажете?
– Сам знаешь, князь, – сказали бояре и старцы, – всякий свое хвалит, а не хулит. У тебя есть мужи; пошли их разведать, как служат Богу разные народы.
Совет этот понравился Владимиру; выбрал он десять лучших и смышленых мужей и послал их к болгарам, немцам, грекам разведать, как у них совершается церковная служба.
Послы эти побывали у болгар и у немцев; не понравилось им богослужение этих народов. Наконец прибыли послы в Царьград. Узнал царь, с какою целью явились они, принял их с большой честью и послал сказать патриарху, чтобы он совершил богослужение как можно торжественнее для русских, «да видят славу Бога нашего».
Повели княжеских послов в церковь. Храм сиял огнями. Блистали на иконах золотые ризы и драгоценные камни. Шла торжественная архиерейская служба. Раздавалось прекрасное пение певчих. Благовониями курились кадильницы. Русские послы были поставлены на удобном месте, так что могли видеть всю службу. Ничего подобного они никогда не видывали!.. Они были поражены великолепием и торжественностью службы. На прощание их богато одарили и с большой честью проводили.
Когда вернулись они в Киев, созвал Владимир снова бояр своих и старцев и сказал:
– Вот пришли посланные нами мужи: послушаем, что скажут они.
– Ходили мы, – рассказывали послы, – к болгарам, смотрели, как они молятся в своих храмах (в мечетях): стоят они без пояса; поклонившись, сядут и глядят и туда и сюда, словно бешеные. Нет красоты в служенье их; нехорош их закон. Ходили мы и к немцам, были у них в храмах, – красоты никакой не нашли. Когда же пришли мы к грекам и когда ввели нас во храм, где служат Богу своему, мы не знали, на небе ли мы были или на земле. Нет на земле такого вида и такой красоты, и рассказать о ней мы не умеем: знаем только то, что там Бог пребывает с людьми и служба их лучше всех стран. Мы не можем забыть той красоты: всякий человек, вкусивши сладкого, не захочет после вкушать горького, так и мы не хотим здесь быть.
– Если бы худ был закон греческий, – сказали Владимиру бояре, созванные на совет, – то не приняла бы его бабка твоя Ольга, мудрейшая из всех людей.
– Где же мы примем крещение? – спросил Владимир.
– Где тебе угодно, – отвечали бояре.
Крещение Владимира, киевлян и новгородцев
