Чем чёрт не шутит! Том 1

– Уже и другие знают! – саркастически ухмыляясь, призналась Надежда.

– Кто?! – с неподдельным испугом спросил Владимир.

– Да вот помню, Анна Ильинична нам с Фотиевой как-то говорила: «Володю как будто подменили! В детстве чаще был тихий, послушный такой и вдруг на тебе: революционер-буян каких поискать! „Сорвиголова“ всемирного масштаба, ставший теперь вот и вожаком мирового пролетариата!» Кто мог подумать, что его редкие детские капризы вырастут до такого эпохально мирового масштаба?!

– В тихом омуте черти водятся! – с задорной ноткой в голосе произнес Владимир и предался озорному смеху, а затем, для полноты веселья, подняв вверх большие пальцы рук в жесте означающем, что всё обстоит великолепно, он приставил их к своей лысой макушке, изображая этим чёртовы рожки. Вдобавок, с дьявольской ухмылкой на устах, так мастерски скорчил рожу, что здесь и грима не надо!! Закончив представление, Владимир наставительно изрёк: – Вот почему, голубушка, нельзя даже временно оставить на моём месте живого двойника – в случае чего, он нам может показать «козью морду»!

– А что если твои сор-ратнички не захотят тебе вернуть всю полноту власти, когда ты пожелаешь объявиться?! – с ужасом спросила Надежда.

– Сталин и Троцкий – это два противовеса друг другу, служащие для того, чтобы кто- то из них не завладел всей полнотой власти. Каждый из них возьмёт мою сторону, если другой попытается выйти из-под моего контроля. Весы власти – это не весы Фемиды, на весах власти на её верху оказывается тот, кто перевешивает во всём тяжком. Два этих драчливых петуха между собой никогда не споются, а остальные – их пух и перья. К тому же за границей я поддержу других наших соратников: Адольфа и Бенито, я необходим им для нашей общей победы, а они явятся противовесом здешним сор-ратникам. Таким образом, всю свою полноту власти я фактически из рук не выпущу никогда! Дай мне только волю, так я любого в два счёта обставлю, если потребуется! Да и ты, моя кисонька, в случае чего, моим сор-ратникам коготки покажешь и любому из них глаза выцарапаешь, тебе ли не пресечь возню этих глупых мышат! Ты их всех переиграешь в эти партийно-политические «Кошки-мышки». Для крайней подстраховки «возьмём в долю» Фотиеву, она всегда и во всё лезет, и, если не в качестве батута, то в качестве соломенной подстилки, нам точно сгодится!

Владимир, в задумчивости, прикрыл веками очи, и пред внутренним взором его вдруг предстал лик европейского символа мудрости, венчаемый не солнечной короной, а полным ликом луны. Лунный же лик был не с видом лунных морей, гор и кратеров, а с видом символа чёртовой морды. Проницательный взор крупной совы – филина, проник в душу весьма глубоко, достигнув до самых тайных и тёмных её уголков. Владимиру стало не по себе, и он, взглянув в глаза Надежды, избавил этим себя от совиного взора, как от залётной и эфемерной совести.

Глава 2

Иосиф Виссарионович Сталин стоял в своём кабинете у окна, в задумчивости смотрел в звёздное небо и смолил трубку. Недавно у него состоялся разговор с Ильичом и Феликсом, где они детально обсудили особенности нового политического спектакля, задуманного неистощимым на выдумки верховным вождём и учителем мирового пролетариата. А вот звёзды, казалось, хитро помигивали мыслям, если и не прекрасного, то премудрого Иосифа: «Да, хитер старик! Сущая бестия!! Умение вовремя смыться требует от политика не меньшего искусства, чем умение вовремя взять власть в свои руки. Именно теперь, когда мировую революцию хватил этакий пограничный столбняк, Ильич уходит с политической сцены-арены, чтобы остаться надёжной верой широких, но недалёких народных масс в дела и помыслы „Великого и премудрого“ Ленина. Хочет остаться верой и надеждой в построение социализма в отдельно взятой стране, а также платонической любовью этих обездоленных умом масс к неимоверно прекрасному коммунистическому будущему. Он не желает больше пачкать своё имя этим строительством и хочет уйти в иноземный рай в „белых ризах“ и „белых тапочках“, а для этого я должен „выстирать“ все его „политические пелёнки“ и устранить все его „детские недоразумения“. Ну что же, тем лучше для истории! Если треклятый церковью Ильич желает навсегда остаться не Гегелевской, а новобожественной триадой: верой, надеждой и любовью масс к нему, то это чудесно! Это стократ чудесней всех пришествий Христа Иисуса! Слава Богу! Пусть будет Богом, лишь бы не был „живым“! Его вылет из страны – лучший выход для него и вход к желанной цели для меня. Что же, ради того, чтобы расчистить для себя этот вход, стоит произвести генеральную уборку за Ильичом и навести порядок. А если эти чесночники: Троцкий, Зиновьев и Каменев (вообразивший себя философским, краеугольным и ключевым камнем) и впрямь станут почитать меня за кухарку управляющую государством, то я им такую „трапезу“ заварю, которой они навсегда подавятся! „Трапеза“ эта, будьте покойны, будет отнюдь не бутафорской, а смерть чесночников не театрально-условной. „Чесночными котлетами“ из них и их плеяды, я „накормлю“ голодные рабоче-крестьянские массы „людоедов“, жаждущих политических и физических закланий ритуальных жертв во имя народа и для народа. В чём в чём, а в жертвоприношениях недостатка не будет! Народные аппетиты можно насытить только самим же народом, поэтому репрессивно-политическая кухня, в которой я буду шеф-поваром, должна работать бесперебойно убойно. И для этого всё есть! Ибо гегелевско-марксистско-ленинская „спираль в развитии“ – это „винт мясорубки“, и он в непрестанном вращении! Её „ножи“ – карательные органы государства, „корпус мясорубки“ – тюремные и концлагерные корпуса, её „решетка“ – их решетки и ограды. Через этот мощный двигатель, работающий от умственной энергии вождя, соратников и силы рук масс, подконвойно пройдут все сырые и разнородные массы, чтобы затем из них вылепить и испечь на пламени мировой революции или огне трудового энтузиазма: высококачественные продукты развития! Конечно, в теории всё мыслится в переносном смысле, а на практике чаще выходит в прямом, или через прямую кишку! Но так оно и к лучшему, ведь практика – критерий истины подтверждает: есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы! Невозможно кардинально изменить душу, не изменив кардинально её основу – тело. А здесь не обойтись без смерти! Неслучайно могила и горбатого, и кого угодно исправит, поэтому и говорят о покойнике либо хорошо, либо ничего (в смысле неплохо)! Но только лишь смертью в нашем деле, к сожалению, не обойтись, КПД нашего дела значительно повысится, если мы задействуем сильные стороны, как жизни, так и смерти. Пусть покойники в чём-то лучше нас – большевиков, зато мы универсальные. Прав Ильич, поучая нас: „Нельзя стать человеком новой формации – коммунистической, не получив хотя бы общего режима, не пройдя сквозь тюрьмы и концлагеря (исключая побег), то есть не пробыв в исправительно-трудовых учреждениях необходимый по закону срок. Человека допотопной формации создало существо тремя буквами названное, не для печати будет сказано: Бог, да такого, что это „говно“ и в потопе не утонуло! А нового человека создадим мы – большевики, по образу и подобию своему. А ведь мы стали такими, какими есть, тогда, когда дошли до кондиции в тюрьмах и ссылках. По такому рецепту и остальных будем доводить! По нашим статьям уголовного и политического кодекса любое „дерьмо“ станет порядочным человеком – человеком нового порядка! Известный принцип и лозунг социализма следует трактовать трактом так: „От каждого – по способностям, всех – по трудовым лагерям, партиями и в своё время, и на своё время!“ Так-то вот, батеньки мои! Ну а исключительным людям, в качестве исключительно быстрой меры исправления – смертная казнь!“ Пожалуй, наша „мясорубка“ и есть первый в мире вечный двигатель, созданный человечеством, всё прежнее – лишь жалкие попытки его создания, такие же „безголовые“, как жизнь и смерть Гийотена. Наша „мясорубка“, безусловно, универсальна, на выходе её будет какой угодно нам продукт производства: доведённые до нужной кондиции мозги, мясо, кости, прах. Прахом наших непоколебимых врагов создадим этакий неолит – новый добротный культурный слой из породы рафинированной интеллигенции, в прямом смысле слова: нечто фундаментальное, ибо прах наших врагов не только лучше всего пахнет, но это лучший фундамент нашей жизни! „Волков бояться – в лес не ходить, смерти бояться – не жить!“ – как любит говаривать Ильич. Тем более глупо бояться чужих смертей, генерируемых твоей жизнью! Всем смертям назло, а если надо и жизням, буду гнуть свою стальную партийную линию, а Ильич сам загнётся на Капри, или с Божьей помощью, или с чёрт знает какой – это кто как меня будет почитать: Богом или чёртом. Короче, Капри станет-таки точкой для всей его реальной жизни, а фикции о нём не будет конца! Нет, не его будут лобзать массы, а поочерёдно и вечно, если не воздушными, то мысленными поцелуями, другого лобастика».

В зрительной памяти Иосифа всплыло Лобное место, а затем он перевел мысленный взор на то место, рядом со Спасскими воротами, где надлежало построить мавзолей- зиккурат вождя – символ пирамиды власти в СССР.

«Моя-то партийно-административная пирамида власти будет покрепче любой финансовой», – усмехнулся Иосиф и продолжил размышлять с львиной долей сарказма: «Это капиталистическая Россия с февраля по октябрь 17 года на деньгах держалась, на огромных кучах этого обесценивающегося дерьма – вот и рухнула столь же быстро как все финансовые пирамиды, ибо не крепче они бильярдных! А моя пирамида власти будет долговечна как гранит, превыше пирамиды масонской, и прекрасна как Божий театр! Прекрасна той самой красотой, которая спасет мир! Спасет его от многих людей, а значит и от массы проблем! Наглядным образцом моей пирамиды власти станет мавзолей-театр! И в этом ни „Малом“, ни „Большом“, а поистине Великом театре, двойник-дублер Ильича сыграет эпохальную роль. Этот мавзолей будет надёжней и дота, и дзота! А двойник-дублер Ильича, „играя роль“ великого покойника, этим, на самом деле, будет охранять ворота в Кремль и мой покой надёжней Цербера, ибо „чучело вождя“ призвано будет не отпугивать массы, как пугало воробьёв, а, наоборот, привлекать массы к себе, как воронов к падали! Вот тогда массы сами своими телами „забаррикадируют“ все входы в Кремль от всех внешних врагов, да так, что и пушкой этих твердолобых дураков не прошибёшь! Огромная очередь этих болванов поясом верности опояшет Кремль, и никому вне очереди шагу ступить не даст! Благо, что у меня самого подземный ход припасен для входа и выхода из преступного, а вскоре (благодаря приступам почитания мощей „Ильича“ у паломников) и неприступного Кремля. И кто же, если не Яков, лучше всех других сумеет сыграть роль хозяина мавзолея?! Тот Яков, в честь которого я назвал своего старшего сына Яковом! Тот Яков не чета Яшке Свердлову, именем которого я назвал свою собаку!» Довольный образностью своих сравнений, достойных его поэтического дара, Иосиф вновь придирчиво вспомнил лицо и фигуру своего закадычного друга, с которым познакомился во время Туруханской ссылки, матерого бандита Якова Кошелькова, внешне поразительно похожего на Ульянова-Ленина, с таким же хитрым прищуром и не менее лучистой хитростью лукавых глаз. «Фирменный» же смех Якова, исключая его смех от услышанного в компании анекдота, звучал у него последним, согласно пословице: «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним»! В подобных случаях, лишь садомазохист может хорошо смеяться первым, а последний смех плох лишь сардонический (в первоначальном значении этого выражения). И любящий посмеяться последним, Яков ухитрялся делать так, что смеялся не в последний раз, от всей души и над другими. В Туруханке, для Иосифа, по приказу Ильича, промышлявшего на воле разбоем (экспроприацией) для партийных нужд, Яков невольно стал авторитетной заменой Ильича. Но на воле их пути разошлись, и если рыбак рыбака видит издалека, то талант конспиратора позволял Якову долго оставаться незамеченным на воле, хотя сам Яков и оставил заметный след в памяти Иосифа. «Вот чёртова морда! По всем статьям и статям – Ильич, да и только! Чертовски похож! Бесподобно подобен лукавому и Ульянову-Ленину! Давно ведь заметил, что эти два пахана похожи друг на друга, как две капли воды, но думал: „с лица воды не пить“, а теперь вот жажду встречи с бывшим корешем, словно прохладной воды в знойной пустыне! Теперь его сходство с всемирно известным персонажем выглядит восхитительно и многообещающе! Даже вспоминать о таком сходстве нельзя без восторга и без сладостного предвкушения своего великого будущего! Правда, взять этого шельмеца будет не проще, чем черта за рога, но мы – большевики, хитрее любого черта: не так, так этак возьмём! И если не Бог, так чертовы массы нам в помощь! Можно было бы и самого Дьявола уложить в саркофаг, не будь он до поры до времени бессмертен в плоти своей, как и любой истинный чёрт, а нам там нужен забальзамированный труп – лучшая „труппа“ театрального мавзолея! Да будь черти хоть духи бесплотные, и тогда бы они в этих двух паханах души не чаяли!! И это с учетом того, что сходство Якова и Ильича: внешнее и характерное, а различия: идеологические. Хотя, кое в чём и эти крайности сходятся. Как бы там ни было, но Феликс уверяет, что на Якова, наконец-то, появилась зацепка, что он-таки на крючке! В сети надо эту „крупную рыбу“, чтобы не сорвалась, а когда вытащить, то и потрясти хорошенько этот „мегалодонный кошелек“ не помешает, ибо его содержимое всегда было высшей пробы – в золотых червонцах! ГПУ должно, во что бы то ни стало, арестовать моего бывшего кореша – главного „претендента“ на роль усопшего великого и гениального вождя и учителя мирового пролетариата. А если, чёрт знает откуда, но в народе слух пойдет, якобы подменили Ленина Яковом, то можно будет народным же языком сказать: „Затвердила сорока Якова, да и судачит про всякого!“ – таков будет и официальный ответ. Впрочем, Ильич не всякий, и нужно добиться, чтобы ни один чёрт о нашем деле не пронюхал, и комар носа не подточил! В саркофаг Якова – „на долгую добрую память“, и все шито-крыто, если „пришить“ вовремя всех лишних свидетелей!» – с безаппеляционной уверенностью думал Сталин. Нервное возбуждение, пробежав в мозговых лабиринтах его головы, вновь высветило перед его внутренним взором образ Якова-Ильича, с акцентом на личностные качества последнего: «Кому-то Ильич и впрямь покажется Богом! Кому-то Дьяволом, меняющим свои личины (а то, что будет лежать в мавзолее – одной из его сменных оболочек)! Кому-то Кощеем-бессмертным (да к тому же, и фокусником-иллюзионистом)! Кому-то упырём-вурдалаком-вампиром без осиного кола в сердце! … – сколько людей, столько и мнений, но лишь одно станет официальным: мнение Генерального секретаря ЦК РКП (б), хотя и не искреннее, но „Правдивое“! А в дальнейшем, мы и массовое единомыслие внушим люду внушительной пропагандой и „словарным запасом“ „товарищей маузеров“ и „максимов“. Слишком болтливых они „переболтают“, а все остальные и помыслить о крамоле не посмеют: тотальный страх он и умника, и дурака уравняет по уровню официального шаблона. Что же касается истинных большевиков, то это не люди, а органы партии, ибо у них есть лишь одно мнение – официальное мнение партии, а они – его проводники и исполнители, и все народы должны стать такими органами. Ленинские „заветы“: „чем хуже, тем лучше“ и „лучше меньше, да лучше“ – для извращенцев. Но я таки приведу массы к тому, что жить станет лучше, жить станет веселей – по-моему вкусу и разумению! „Если на клетке слона прочтёшь надпись „буйвол“, не верь глазам своим“ – так, кажется, советовал Козьма Прутков. Я же добьюсь того, что если на мавзолее написано „Ленин“, то массы будут верить официальной надписи, что здесь лежит Ленин (этот звёздный „телец“), пусть даже перед ними будет пустое место! Но этого я добьюсь постепенно, от чистки к чистке, не спеша! А пока пусть будут верить своим глазам, глядя на то, что похоже. Тело Якова в мавзолее будет гораздо правдивее, естественнее и убедительнее, чем восковая фигура и прочая скульптура, любой иной актёр (живой иль мёртвый), и прочие художества. Cтрах-то должен овладевать массами постепенно, иначе они все внезапно умрут от него, так и не дожив до прекрасного будущего», – сделав МХАТовскую паузу, домыслил Сталин.

А по стране и по миру, без «Пришествия», но с происшествиями, шествовал 1923 год от рождества Христова.

Глава 3

Февраль 1922 года

Главарь банды – Яков Кузнецов («Кошельков», «Янька», «Король», «Неуловимый») поздним вечером кутил на блатхате, и, зная толк и меру в хорошем вине, в беседе с пронырливой сводней – Анной Кузьминичной Севостьяновой, дал весьма трезвую оценку новому трюку жизни страны: – Видишь, Анька, как жить ныне стало сподручней! Раньше-то большевистская шобла была как шпана голодраная: тащила все, что попало, без ума, вот и провалилась! А теперь-то вот до них доперло! НЭП развели, чтобы нэпманы им экономику, по всем швам разъехавшуюся и дырявую, сшили и залатали, как портные рваные штаны. Самих нэпманов большевики стараются раздевать постепенно, по мере обогащения тех. Не последнюю рубашку и штаны с каждого нэпмана стараются стащить, а выжидают, пока появится на нем шуба соболья, чтобы постепенно с каждого из них не семь, а сотни шкур, то бишь собольих шуб снять. Так ведь и мы не промах! Мы с нэпманов не мелкую добычу имеем! Так что политика большевиков, в этом направлении, нам на руку. А придет время, они нам и вовсе ни разу дорогу не перейдут, а комиссары заодно с нами в нашем законе будут, а вся страна у нас шестерить станет! Вот тогда в стране и со страной все будет в полном порядке! Я ведь об этом еще в Туруханке одному из политических паханов – матёрому большевику Кобе (Сталину) говорил: самая долговечная, самая прочная и нерушимая, самая могущественная форма общественной жизни во всей истории человечества – уголовная! И, безусловно, только ей светит самый большой срок стабильного существования на земле! Именно борьба уголовного мира с общественно-экономическими формациями, пытавшимися его уничтожить или вредить ему, приводила к смене каждой из этих формаций, то бишь социальных строев. Только сращение партийно-правительственных структур с уголовным миром (при котором произойдет коррекция силовых органов в оптимальную сторону) сделает эти структуры непоколебимо устойчивыми, прочными и справедливыми на века и тысячелетия! Недаром уголовный мир – это краеугольный камень построения всемирного справедливого общества, ибо в уголовном мире во главу угла поставлена свобода, пусть даже кому-то кажется, что она стоит там, в наказание, как нашкодивший ребенок! Но ведь даже это лучше, чем поставить ее к стенке или, заперев в казематах, изолировать от народных масс! Только в уголовном мире свобода имеет свой угол – свое законное место! Да, только в уголовном мире есть подлинная свобода, ибо свобода – это жизнь в разумных пределах! И эта свобода в гугол раз крепче и долговечней статуи свободы в США, и во столько же раз дороже, но не для кармана, а для сердца! Да, да и еще раз да, уголовный мир – это мир подлинной свободы и справедливости. Ведь где, как не в уголовном мире, тайное проявление определенных способностей приводит к удовлетворению всех потребностей этих скромных, не хвастающихся публично своими способностями людей, у которых нет потребности в коммунизме, где каждая сволочь и каждый подлец смогли бы удовлетворять свои гнусные потребности гадить и пакостить всем подряд. Уголовники же стремятся всегда к тому, чтобы сработать чисто и нигде не наследить. Только в ладу с нами нихрена пакостного с большевиками не случится, и никогда они в лужу не сядут, и на свалке истории не окажутся. Так что ты, Коба, как крупный партийный авторитет, должен убедить свой большевистский сходняк во взаимовыгодном сотрудничестве с нами – представителями древнейших и бессмертных профессий! Место уголовных авторитетов – у головы главы государства, то есть на уровне его советников, хотя бы и тайных. Только при таком раскладе сил глава государства будет иметь на своей стороне все козыри в жизненной игре, но, в отличие от карточной игры, эти козыри в отбой не уходят, а иначе сам глава станет лишь одной из глав минувшей истории. Ибо только мы – уголовные авторитеты можем держать преступность в необходимых для прочности государственного строя рамках – в строжайших рамках! Только мы в состоянии не допустить любой беспредел! Все иные рамки – траурные для тех, кто против нас. Бывший конокрад Гришка Распутин – это далеко не уголовный авторитет – спаситель царя и Отечества. Но царь слушает его и на него уповает, а сотрудничать с нами – истинными авторитетами уголовного мира не желает. А посему, Его Царскому – Императорскому Величеству скоро придет хана, как пришла хана всем Золотоордынским ханам. Дом Романовых простоял триста лет и рухнет во прах! А наша с вами взаимопомощь позволит создать принципиально новое самое долговечное строение, где будет осуществляться всесторонний контроль и всесильное всеобъемлющее управление массами: уголовные авторитеты будут держать преступность в разумных рамках, а вы будете держать в разумных рамках полицию, и мы вместе с вами – вразумлять народ! Говорю тебе это, потому что ты не тупой фраер, а толково и фартово рэкетом промышлял для нужд своего партийного общака, и способен по всем понятиям меня правильно понять. А мне тогда Коба и говорит: «Точно, Яков! Борьба уголовного мира за свои права со всеми боровшимися с ним социальными формациями, приводила к краху этих формаций, здесь ты правее, то бишь точнее левака Карла Маркса! Ну а мы – большевики, лишь капитально ускорим крах капиталистической формации, и в этом мы с вами подельники! Ого, и иго-го как мы этот крах пришпорим!! Ведь сейчас-то мы, большевики, вроде политических сифилитиков. Связь с массами у нас здесь в России тайная, подпольно-бытовая, а за кордоном – половая, то есть легальная, но и та, и другая заражает массы революционным сознанием. Революционное сознание – это освобождение психики человека из-под контроля прежнего религиозного сознания, с его заповедями: не убивай, не кради, не прелюбодействуй, не желай ничего, что у ближнего твоего и так далее, в том же духе. Ревсознание – это полная свобода человека от оков прежнего сознания. Девиз ревсознания – грабь награбленное! При ревсознании осознаются только способы подготовки и проведения мировой рабоче-крестьянской революции, и ее конечная цель: всеобщее равенство во всем! Хотя каждому, при таком дележе, достанется всего этого – кот наплакал! Причем, только большевистское ревсознание является в наибольшей степени революционным! Наше ревсознание с неумолимой эффективностью запущенного сифилиса, разлагающего организм больного, разлагает государственный организм, ценные элементы которого вы растаскиваете по всем своим углам. Как и коварный сифилис, наше ревсознание передается посредством естественных потребностей масс, посредством низменных инстинктов толпы. А вот когда я революционным путем и последующими маневрами взойду на вершину государственной власти, обогнав дураков и воспользовавшись тем, что умные будут обходить эту гору дерьма стороной, вот тогда-то я и партию свою, и массы излечу от ревсознания с помощью свинца и обильного кровопускания. Это стократ эффективней, чем лечение сифилиса мышьяком, и непременно даст избавление от этого „сознания“, дабы не привело оно нас, по своей сути, к своему конечному итогу дела – концу всему. В любом деле важно вовремя остановиться, тем более на пике власти! Что касается ревсознаний других Российских партий, то они отличаются от нашего – большевистского ревсознания, словно ерундовый триппер от могучего сифилиса! Но все эти иные партии передохнут после нашей победы, передохнут из-за своих ревсознаний как от чумы и холеры, потому что, в отличие от триппера, их сознания с нашим не уживутся. Ну а когда, наконец-то, мы избавимся от всех ревсознаний, то от революционной цели: „грабь награбленное“, мы перейдем к воплощению в жизнь, в полном объёме, нашей неиссякаемой цели: „грабь дураков“! И уж тогда-то наша с тобой мафия расцветет пышным цветом, а плодоносить будет как Эдемский сад во времена Адамова грехопадения! И таким прекрасным тогда станет криминальный социализм – наш общий нерушимый строй, что коммунизма и даром не надо! Не жизнь, а воровская малина для нас настанет! Заявляю тебе об этом, находясь в здравом уме и отличной памяти, ибо являясь активным переносчиком ревсознания, я им не болен, так как сам себе на уме! И этим отлично предохраняюсь от чьего-либо „мозгоёбства“! Я прекрасно осознаю, что Уголовный кодекс – это не кодекс чести, чтобы ему следовать! Чёрта с два!! Нам с ним не по пути, и ни кой чёрт нас с ним не попутает! Да и уголовное право – совсем не право – это кривда – отстойник Римского права и Православия! И эта кривда, как и процессуальная, нам часто боком пытается выйти, иль взять за зад, а, посему, не права! Клали мы с тобой на УКа, УПКа, их права и законы, а скоро и под сукно положим. Всё уголовное законодательство там будет, кроме мелочёвки». Так что смекай, Анька: скоро дурной крови у большевиков поубавится, и тогда милиция будет рыпаться лишь на то, что ей с родни по силам: на шантрапу, и возиться исключительно с бытовухой! А их прежнее ВЧК – нынешнее ГПУ, создано лишь для того, чтобы контра не возвратила бы нас и большевиков в «тюрьму народов» – в этот анахронизм с «фараонами». Хотя, говоря откровенно, тюремная камера с решёткой – это сито, через которое просеивалось человечество, и в котором задерживались наиболее крупные и самые ценные личности! И вот теперь, после Октябрьского переворота, многие из этих великих личностей оказались на крыше власти. Знай наших «зеков»!! – произнёс тост Яков, высоко поднимая фужер.