Читать книгу Татьяна и Александр (Полина Саймонс) онлайн бесплатно на Bookz (9-ая страница книги)
bannerbanner
Татьяна и Александр
Татьяна и Александр
Оценить:
Татьяна и Александр

3

Полная версия:

Татьяна и Александр

Однажды они вернулись домой раньше обычного. Мать лежала в отключке в своей комнате. Они пошли в его комнату немного посидеть, а потом Светлане надо было идти к себе. Она предложила Александру сигарету, пододвигаясь на диване ближе к нему. Какое-то время он смотрел на Светлану, спрашивая себя, правильно ли истолковал ее намерения, а потом она вынула сигарету изо рта и сунула ему в рот, прикоснувшись губами к его щеке.

– Не беспокойся, – сказала она. – Я не кусаюсь.

Значит, он правильно ее понял.

Ему было шестнадцать, и он был готов.

– Боишься? – потянувшись губами к его рту, спросила она.

– Я – нет, – ответил он, бросая на пол сигарету и зажигалку. – А вот вы должны.

Они провели на диване два часа, после чего Светлана выскользнула из комнаты и пошла по коридору нетвердой походкой человека, вступающего в битву с мыслью о легкой победе, но после схватки бредущего прочь, потеряв все свое оружие.

Она проковыляла мимо Гарольда, вернувшегося домой с работы и кивнувшего Светлане в коридоре со словами:

– Не хотите остаться на обед?

– Обеда нет, – слабым голосом ответила Светлана. – Ваша жена все еще спит.

Александр с улыбкой закрыл дверь в свою комнату.

Гарольд приготовил обед для себя и Александра, который уединился в своей комнате, делая вид, что читает, а на самом деле просто дожидался завтра.

Завтра никак не наступало.

Очередной день со Светланой, и еще один, и еще один.

Целый летний месяц ранними вечерами она встречалась с Александром.

Он наслаждался Светланой. Ей всегда удавалось в точности объяснить, что именно ему следует делать, чтобы доставить ей удовольствие, и он ни разу не обманул ее ожиданий. Все, что он узнал о терпении и настойчивости, он узнал от нее. В сочетании с его собственной природной склонностью доводить любое дело до конца это приводило к тому, что Светлана все раньше и раньше уходила с работы. Он был польщен. Лето пролетало незаметно.

В выходные, когда Светлана приходила с мужем в гости к Баррингтонам и они с Александром никак не проявляли свою близость, сексуальное напряжение казалось ему почти самоцелью.

Потом Светлана начала выспрашивать его о проведенных вне дома вечерах.

Беда была в том, что теперь, когда Александр попробовал сладких яблок по ту сторону забора, ему захотелось быть по ту сторону, но не только со Светланой.

С радостью продолжая отношения с ней, он проводил бы время с девушками своего возраста, но однажды в воскресенье вечером, когда все пятеро ужинали картошкой с селедкой, Владимир, муж Светланы, сказал, ни к кому в особенности не обращаясь:

– Думаю, моей Светочке нужна вторая работа. В библиотеке ее, очевидно, перевели на полставки.

– Но когда же она будет навещать мою жену? – положив себе в тарелку еще картошки, поинтересовался Гарольд.

Все они сидели за небольшим столом в комнате родителей Александра.

– Ты меня навещаешь? – спросила Джейн у Светланы, и на миг за столом повисла тишина. – Ну конечно. Каждый день. Я вижу тебя днем.

– Наверное, вы, девчонки, классно проводите время, – сказал Владимир. – Она всегда приходит домой в таком прекрасном настроении. Не знай я ее так хорошо, то подумал бы, что она завела какой-то бурный роман. – Он рассмеялся, как мужчина, которому сама мысль об интрижке жены кажется восхитительно абсурдной.

Светлана откинула голову и тоже рассмеялась. Даже Гарольд хохотнул. Только Джейн и Александр сидели с каменными лицами. Оставшуюся часть обеда Джейн не проронила ни слова, только напивалась все больше и больше. Вскоре она заснула на диване, а остальные убирали со стола. На следующий день, когда Александр пришел домой, он застал трезвую и хмурую мать, ожидавшую сына в его комнате.

– Я отослала ее, – сказала она сыну, когда он вошел и бросил на пол пакет с библиотечными книгами и свою куртку, встав перед матерью со сложенными на груди руками.

– Ладно.

– Что ты делаешь, Александр? – тихо спросила она.

Он догадался, что она плакала.

– Не знаю, мама? А что делаешь ты?

– Александр…

– Что тебя тревожит?

– То, что я не слежу за своим сыном, – ответила она.

– И тебя это волнует?

– Не хочу, чтобы было слишком поздно, – произнесла она тонким взволнованным голосом. – Я знаю, это моя вина. В последнее время я не слишком… – Она замолчала. – Но что бы ни происходило в нашей семье, ей больше нельзя сюда приходить, если она хочет скрыть это от своего мужа.

– Будто ты скрываешь от своего то, чем занимаешься днем?

– Будто ему есть до этого дело, – возразила Джейн.

– Будто Владимиру есть до нее дело, – бросил Александр.

– Перестань! – воскликнула она. – Какой в этом смысл? Встряхнуть меня?

– Мама, я знаю, ты не поверишь, но это не имеет к тебе ни малейшего отношения.

– Александр, мне действительно в это очень трудно поверить, – с горечью сказала Джейн. – Ты, такой красивый парень, говоришь мне, что не смог найти себе молодую девушку взамен женщины почти моего возраста, к тому же моей подруги?

– Кто сказал, что не смог? И могла бы эта школьница отучить тебя от выпивки?

– О, вижу, это все же имеет ко мне какое-то отношение! – Она так и не поднялась с дивана, пока Александр стоял перед ней со скрещенными на груди руками. – Ты в это намерен превратить свою жизнь? Стать игрушкой для скучающих взрослых женщин?

Александр почувствовал, что выходит из себя, и стиснул зубы. Мать чересчур его раздражала.

– Отвечай! – громко потребовала она. – Ты этого хочешь?

– Чего? – так же громко произнес он. – Тебе кажется, у меня много более привлекательных вариантов? Что в этом тебе кажется таким отталкивающим?

– Не забывайся! – Джейн подскочила. – Я все же твоя мать!

– Тогда поступай как моя мать! – прокричал он.

– Я заботилась о тебе!

– И посмотри, куда это нас завело. Баррингтоны обустраивают свою жизнь в Ленинграде, а ты тратишь на водку половину папиного заработка, и тебе все мало. Ты продала украшения, продала книги, шелк и белье. Что осталось, мама? Что еще ты можешь продать?

Впервые в жизни Джейн отвесила Александру пощечину. Он понимал, что заслужил ее, но не смог сдержаться:

– Мама, ты хочешь предложить мне решение. Хочешь сказать мне, что делать, после того как месяцами не разговаривала со мной. Оставь, я не стану слушать. Тебе придется стать лучше. – Он помолчал. – Перестань пить.

– Сейчас я трезвая.

– Тогда давай завтра поговорим.

Но назавтра она напилась.

Возобновились занятия в школе. Александр познакомился с девочкой по имени Надя. Однажды Светлана встретила его у дверей школы. Он смеялся вместе с Надей. Извинившись перед ней, Александр пошел со Светланой по улице.

– Александр, я хочу поговорить с тобой. – Они дошли до небольшого сквера и сели на скамейку под осенними деревьями. – Твоя мать знает, верно?

– Да. – Он откашлялся. – Послушай… так или иначе, нам надо расстаться.

– Расстаться?

Она произнесла это слово так, будто оно ни разу не приходило ей на ум.

Он с удивлением взглянул на нее.

– Нет, не надо! – воскликнула она. – Ради чего?

– Светлана…

– Александр, неужели не понимаешь? – Она задрожала и взяла его за руку. – Это просто испытание для нас.

Он отнял свою руку:

– Это испытание, которое мне не выдержать. Не знаю, о чем ты думала. Я школьник. Мне шестнадцать. Ты замужняя женщина тридцати девяти лет. Сколько, по-твоему, это могло продолжаться?

– Когда мы начинали, – хриплым голосом произнесла она, – я не думала об этом.

– Ладно.

– Но теперь…

Он опустил глаза.

– Ох, Света…

Она встала со скамейки. Хриплый всхлип, вырвавшийся из ее груди, обжег Александру легкие, словно он вдохнул в себя ее несчастную одержимость им.

– Разумеется. Я нелепа. – Она ловила ртом воздух. – Ты прав. Конечно. – Она попыталась улыбнуться. – Может быть, в последний раз? – прошептала она. – В память о старых временах? Чтобы по-человечески попрощаться?

Вместо ответа Александр опустил голову.

Отступив от него на шаг, она взяла себя в руки и произнесла как можно более спокойно:

– Александр, идя по жизни, помни о том, что у тебя есть удивительный дар. Не расточай его понапрасну, не раздавай бездумно, не принимай как должное. Это твое оружие, которое будет с тобой до конца твоих дней.

Больше они не виделись. Александр записался в другую библиотеку. Владимир и Светлана перестали у них бывать. Поначалу Гарольд интересовался, почему они больше не приходят, но вскоре забыл о них. Александр знал, что отец с его неустроенной внутренней жизнью вряд ли стал бы беспокоиться, почему не видит больше людей, которые ему не очень-то нравились.

Наступила зима. 1935 год сменился 1936-м. Они с отцом встретили Новый год вдвоем. Пошли в местную пивную, где отец заказал Александру стакан водки и попытался поговорить с ним. Их разговор вышел кратким и вымученным. Гарольд Баррингтон, будучи по-своему разумным и дерзким, не обращал внимания на сына и жену. Александр не понимал тот мир, в котором жил отец, и не мог понять, даже если бы мог. Он знал, что отец хотел бы, чтобы сын был на его стороне, понимал его, верил в него, как верил в детстве. Но Александр был уже не способен на это. Время идеализма прошло. Осталась только жизнь.


Утрата одной комнаты, 1936 год

Ну сколько можно было терпеть все это?

Одним темным январским утром в субботу на их пороге появился невысокий человек из домоуправления в компании еще двоих с чемоданами и помахал бумажкой, извещающей Баррингтонов, что они должны освободить одну из своих комнат для другой семьи. У Гарольда не было сил спорить. Джейн была пьяна и не возражала. Только Александр попытался возразить. Но это было бесполезно. Жаловаться было некому.

– Не говорите, что это несправедливо, – сказал Александру ухмыляющийся домоуправ. – У вас на троих две прекрасные комнаты. Их двое, и у них нет жилья. Она беременна. Где ваш социалистический дух, товарищ, будущий комсомолец?

Александр с Гарольдом перенесли кровать Александра, его маленький комод, книжный стеллаж и вещи. Александр поставил свою кровать у окна, а комодом и стеллажом сердито отгородился от родителей. Когда отец спросил, расстроен ли Александр, тот огрызнулся:

– Я мечтал в шестнадцать лет жить с вами в одной комнате. Я знаю, вы тоже не нуждаетесь в личном пространстве.

Они говорили по-английски, используя слово, которого не было в русском языке и обозначало личное пространство.

Проснувшись на следующее утро, Джейн пожелала узнать, что делает Александр в их комнате. Было воскресенье.

– Я здесь навеки поселился, – сказал Александр и вышел.

Он сел на поезд до Петергофа и один гулял по парку, смущенный и сердитый.

Чувство, сопровождавшее Александра в его юной жизни, что он пришел на эту землю для чего-то особенного, не покинуло его, но растворилось внутри его, заполнило его кровеносные сосуды. Оно больше не пульсировало в его теле. Александр теперь не знал, к чему нужно стремиться, его переполняло отчаяние.

«Я мог бы пережить это, если бы только продолжал считать, что после детства, после юности что-то в этой жизни будет моим, то, что я смогу сделать своими руками, и, совершив это, я сказал бы: я сделал это со своей жизнью. Я сделал свою жизнь такой».

Надежда.

Она покинула Александра в то ясное солнечное воскресенье, и пропала его целеустремленность.


Конец, 1936 год

Гарольд перестал приносить в дом водку.

– Папа, а ты не думаешь, что мама сможет доставать водку другими путями?

– На что? У нее нет денег.

Александр не сказал отцу о тысячах американских долларов, привезенных из Америки и припрятанных ею.

– Перестаньте говорить обо мне так, словно меня здесь нет! – прокричала Джейн.

Они с удивлением посмотрели на нее. Впоследствии Джейн стала красть деньги из карманов Гарольда и покупать на них водку. Гарольду пришлось держать деньги вне дома. Потом Джейн застукали в чужой комнате, где она рылась в вещах людей, успев захмелеть от найденных ею французских духов.

Александр опасался, что следующим естественным шагом матери будет растрачивание на выпивку денег, привезенных из Америки. Это прекратится, лишь когда кончатся все деньги. Сначала советские рубли, накопленные ею на службе в Москве, затем американские доллары. Мать вполне может за год потратить все свои доллары на водку, покупая ее на черном рынке. Она потратит деньги, и что потом?

Без этих денег он пропадет.

Александру надо было, чтобы мать какое-то время продержалась в трезвом состоянии, разрешив ему спрятать деньги вне дома. Он знал: если она обнаружит, что он взял их без ее разрешения, то впадет в истерику и Гарольд узнает о ее предательстве. Если Гарольд узнает, что его жена не доверяла ему с момента их отъезда из Соединенных Штатов, не доверяла, когда любила и уважала его, не верила в его устремления, идеалы и мечты, которые, как он считал, она разделяла с ним с самого начала, – если он об этом узнает, то, как чувствовал Александр, не оправится. А он не хотел отвечать за будущее отца, он хотел лишь иметь деньги, которые помогли бы ему устроить собственное будущее. Этого же хотела его трезвая мать. Он знал об этом. В трезвом состоянии она позволит ему спрятать деньги. Весь фокус заключался в том, чтобы привести ее в трезвое состояние.

Как-то Александр промучился два выходных дня, пытаясь удержать мать от выпивки. Она в приступе ярости осыпала его бранью и изливала на него свою желчь. В конце концов даже Гарольд не выдержал:

– Ради бога, дай ей выпить и скажи, чтобы заткнулась!

Но Александр не дал ей выпить. Он сидел рядом с ней, вслух читал ей Диккенса по-английски, Пушкина по-русски. Он читал ей самые смешные рассказы Зощенко. Он кормил ее супом с хлебом, угощал кофе. Он клал ей на голову мокрые холодные полотенца, но она продолжала ругаться. В один из спокойных моментов Гарольд спросил у Александра:

– Что она имела в виду, говоря о тебе и Светлане?

– Папа, разве ты до сих пор не понял, что нельзя слушать ее бред?

– Да-да, конечно, – в задумчивости пробормотал Гарольд, отходя от Александра, хотя и недалеко, потому что в узкой комнате идти было некуда.

В понедельник, пока отец был на работе, Александр пораньше ушел из школы и весь день уговаривал мрачную и жалкую трезвую мать спрятать ее деньги в надежном месте. Александр пытался объяснить ей, сначала терпеливо и спокойно, а затем нетерпеливо и с криками, что если, упаси бог, с ними что-нибудь случится и их арестуют…

– Не говори чепухи, Александр! Зачем им нас арестовывать? Мы советские люди. Мы живем небогато, но мы и не должны жить лучше других русских. Мы приехали сюда разделить их судьбу.

– И мы делаем это достойно, – сказал Александр. – Мама, подумай сама. Что, по-твоему, случилось с другими иностранцами, жившими с нами в Москве? – Он помолчал, и мать задумалась. – Даже если я ошибаюсь, нам не повредит проявить предусмотрительность и спрятать деньги. Так сколько денег осталось?

Немного подумав, Джейн сказала, что не знает. Она разрешила Александру пересчитать деньги. Там было десять тысяч долларов и четыре тысячи рублей.

– Сколько долларов ты привезла с собой из Америки?

– Не знаю. Может быть, семнадцать тысяч. Может быть, двадцать.

– О-о, мама!

– Что такое? Часть этих денег ушла на покупку апельсинов и молока в Москве, или ты уже забыл?

– Не забыл, – усталым голосом ответил Александр.

Интересно, сколько ушло на апельсины и молоко? Пятьдесят долларов? Сто?

Джейн, куря и наблюдая за Александром, прищурила глаза:

– Если я разрешу тебе спрятать деньги, ты позволишь мне в знак благодарности выпить стопочку?

– Да. Только одну.

– Конечно. Все, что мне надо, – это маленькая стопочка. Знаешь, когда я трезвая, то чувствую себя гораздо лучше. Всего пара глотков в этом взвинченном состоянии не помешает мне остаться трезвой. Понимаешь?

Он хотел спросить мать, до какой степени наивным она его считает, но промолчал.

– Хорошо, – сказала Джейн. – Давай с этим покончим. Где ты намерен спрятать деньги?

Александр предложил вклеить деньги в задний переплет книги, достав одну из добротных материнских книг в твердом переплете и наглядно объяснив свою идею.

– Если отец обнаружит, он ни за что тебе не простит.

– Это будет дополнением к списку вещей, которых он мне не простит. Давай, мама. Мне пора в школу. Когда книга будет готова, я отнесу ее в библиотеку.

Джейн уставилась на книгу, предложенную Александром. Это был ее старый экземпляр «„Медного всадника“ и других поэм» Пушкина.

– Почему бы не вклеить деньги в Библию, привезенную из дома?

– Потому что, если в ленинградской библиотеке обнаружат книгу Пушкина, это никого не насторожит. А вот Библия на английском языке в русской библиотеке может и насторожить. – Он улыбнулся. – Разве нет?

Джейн улыбнулась в ответ:

– Александр, прости, что доставляю вам неприятности. – (Он опустил голову.) – Не хочу больше говорить об этом с твоим отцом, поскольку у него уже не хватает терпения, но у меня в семейной жизни масса проблем.

– Мы знаем. Мы заметили. – Она обняла сына, и Александр похлопал ее по спине. – Ш-ш-ш. Все в порядке.

– Эти деньги, Александр, – подняв на него взгляд, сказала Джейн, – думаешь, они тебе помогут?

– Не знаю. Лучше иметь их, чем не иметь.

Он взял с собой книгу и после занятий зашел в Ленинградскую публичную библиотеку. В заднем помещении пушкинского отдела, где в несколько рядов стояли стеллажи, Александр нашел место на нижней полке и поставил свою книгу между двумя научного вида томами, которые не перерегистрировались с 1927 года. Он подумал, что это хорошая гарантия того, что его книгу тоже не станут перерегистрировать. Но все же место не казалось ему вполне надежным. Жаль, что не нашлось тайника получше.

Когда в тот вечер Александр вернулся домой, мать была снова пьяна, никак не проявляя своей привязанности к сыну, смешанной с раскаянием, которое он видел в ее глазах утром. Он молча поел с отцом, слушая радио.

– В школе все хорошо?

– Да. Отлично, папа.

– У тебя есть друзья?

– Конечно.

– Среди девочек тоже есть друзья?

Отец пытался завязать разговор.

– Да, среди девочек тоже.

Отец откашлялся:

– Красивые русские девочки?

Улыбнувшись, Александр спросил:

– По сравнению с кем?

– Красивым русским девочкам нравится мой мальчик? – осторожно спросил Гарольд и улыбнулся.

Александр пожал плечами:

– Да, я им нравлюсь.

– Помню, как вы с Тедди тусовались с той девочкой, как там ее?

– Белинда.

– Да! Белинда. Она была симпатичная.

– Папа, нам было по восемь, – рассмеялся Александр. – Да, она была симпатичной для восьмилетней девчонки.

– Как же она была в тебя влюблена!

– А как был влюблен в нее Тедди.

– К этому сводятся все взаимоотношения людей на земле Господа.

Они вышли в пивную.

– Я немного скучаю по нашему дому в Баррингтоне, – признался Гарольд Александру. – Но лишь потому, что я не жил достаточно долго в других условиях. Так долго, чтобы мое сознание изменилось и я стал личностью, которой мне надлежит быть.

– Ты жил в новых условиях достаточно долго. Вот почему ты скучаешь по Баррингтону.

– Нет. Знаешь, что я думаю, сын? Думаю, здесь это так хорошо не работает, потому что мы в России. Полагаю, в Америке коммунизм был бы более успешным. – Он просительно улыбнулся Александру. – Ты не согласен?

– О-о, папа, ради бога!

Гарольд не хотел больше об этом говорить.

– Не важно. Схожу ненадолго к Лео. Хочешь пойти со мной?

Альтернатива была: либо вернуться домой в комнату со спящей в полуобморочном состоянии матерью, либо сидеть в прокуренной комнате с друзьями-коммунистами отца, толкующими неясные места из «Капитала».

Александру хотелось побыть с отцом, но наедине. Он вернулся домой к матери. Ему хотелось побыть наедине с кем-нибудь.

На следующее утро, когда Гарольд и Александр готовились начать новый день, Джейн, не до конца протрезвев после вчерашнего вечера, взяла Александра за руку:

– Задержись, сынок, мне надо поговорить с тобой.

После ухода Гарольда Джейн торопливо проговорила:

– Собери свои вещи. Где та книга? Надо сбегать и принести ее.

– Для чего?

– Мы с тобой едем в Москву.

– В Москву?

– Да. Мы доберемся туда к вечеру. Завтра с утра я отвезу тебя в консульство. Ты останешься там, пока они не свяжутся с Государственным департаментом в Вашингтоне. А потом тебя отправят домой.

– Что?

– Александр, да. Я позабочусь о твоем отце.

– Ты не в состоянии позаботиться даже о себе.

– Не беспокойся обо мне, – сказала Джейн. – Моя судьба предрешена. А у тебя все еще впереди. Позаботься о себе. Твой отец ходит на собрания. Он думает, что, играя со взрослыми, избежит наказания. Но у них есть его номер. И мой номер у них тоже есть. А у тебя, Александр, номера нет. Я должна отправить тебя отсюда.

– Я не поеду без тебя или папы.

– Разумеется, поедешь. Твоему отцу и мне никогда не разрешат вернуться. Но ты вполне сможешь вернуться домой. Я знаю, в Америке сейчас трудно, работы не хватает, но ты будешь свободным, у тебя вся жизнь впереди, так что поедем. И перестань спорить! Я твоя мама. Я знаю, что делаю.

– Мама, ты везешь меня в Москву, чтобы сдать американцам?

– Да. До окончания школы за тобой присмотрит тетя Эстер. Государственный департамент договорится, чтобы она встретила твой корабль в Бостоне. Тебе всего шестнадцать, Александр, консульство тебе не откажет.

В свое время Александр был очень близок с сестрой своего отца. Она обожала его, но жестоко ругалась с Гарольдом по поводу сомнительного будущего Александра в Советском Союзе, и с тех пор они не разговаривали и не переписывались.

– Мама, есть два момента. Когда мне исполнилось шестнадцать, меня поставили на воинский учет. Помнишь? Воинская обязанность. Таким образом я стал советским гражданином. У меня есть паспорт, доказывающий это.

– Консульство не обязано об этом знать.

– Знать об этом – их дело. Но второй момент… – Александр замолчал. – Я не могу уехать, не попрощавшись с отцом.

– Напиши ему письмо.


Поезд шел долго. У Александра было двенадцать часов, чтобы подумать. Непонятно было, как удалось матери за все это время обойтись без выпивки. Когда они прибыли на Ленинградский вокзал в Москве, у нее сильно дрожали руки. Была ночь, они устали и были голодны. Им негде было спать и нечего было есть. В конце апреля стояла теплая погода, и они поспали на скамейке в парке Горького. Александр со сладкой тоской вспоминал, как они с друзьями играли в этом парке в хоккей на льду.

– Мне нужно выпить, Александр, – прошептала Джейн. – Надо выпить, чтобы снять напряжение. Побудь здесь, я скоро вернусь.

– Мама, – сказал Александр, крепко удерживая ее за руку, – если ты уйдешь, я вернусь на вокзал и сяду на ближайший поезд до Ленинграда.

Глубоко вздохнув, Джейн пододвинулась к Александру, указывая на свои колени:

– Ложись, сынок. Поспи немного. Завтра у нас долгий день.

Александр положил голову на плечо матери и вскоре заснул.

На следующее утро им пришлось ждать около часа у ворот консульства, прежде чем к ним вышел человек и сказал, что они не могут войти. Джейн назвала свое имя и показала письмо с изложением ситуации сына. Они с тревогой ожидали еще два часа, наконец появился охранник и сообщил, что консул не в состоянии им помочь. Джейн умоляла, чтобы ее впустили всего на пять минут. Охранник покачал головой, говоря, что ничего не может сделать. Александру пришлось сдерживать мать. В конечном итоге он отвел ее в сторону и вернулся, чтобы поговорить с охранником. Тот извинился и сказал по-английски:

– Мне жаль. Если хотите знать, они изучали ваш вопрос. Но дело вашего отца и вашей матери было отослано назад в Государственный департамент в Вашингтоне. – Он помолчал. – Ваше тоже. Будучи советским гражданином, вы перестаете быть под нашей юрисдикцией. Они ничего больше не могут сделать.

– А как на счет политического убежища?

– На каком основании? Знаете, сколько советских людей приходит сюда, прося политического убежища? Каждый день – десятки. По понедельникам – около сотни. Мы находимся здесь по приглашению советского правительства. И мы хотим поддерживать связи с советским обществом. Начни мы принимать ваших людей, долго ли нам разрешат здесь оставаться? Вы стали бы последним. Как раз на прошлой неделе мы смягчились и пропустили к нам овдовевшего русского отца с двумя маленькими детьми. У отца были родственники в Соединенных Штатах, и он сказал, что найдет работу. У него была востребованная специальность электрика. Однако разразился дипломатический скандал. Нам пришлось ему отказать. – Охранник помолчал. – Вы не электрик, нет?

bannerbanner