скачать книгу бесплатно
Ей было ужасно неловко перед незнакомцем за подобную глупость.
– Ну, где Вы-таки видите тут ерунду? – не согласился Иосиф Залманович. – Это не ерунда, а фольклор. Народное творчество. Похвально, когда дети читают сказки.
Он даже решил вознаградить Амину завалявшейся у него в бардачке конфетой.
– Спасибо, но я не люблю сладкое, – отказалась та.
– А вот это-таки, весьма странно, – искренне удивился водитель.
– Нам и самим надо к Краевым, – призналась Вера. – Они всё приглашали нас. А тут ещё их приёмная дочь прислала нам свою главную драгоценность, единственную память о своих настоящих родителях. Она считает это украшение золотым, хоть оно и из проволоки, с самой обычной бусинкой.
– А можно взглянуть? – полюбопытствовал тот.
– Да, – кивнула Вера, и вынула из конверта свёрнутый в спираль золотистый предмет.
Сорока насторожилась.
Иосиф Залманович разогнул обруч из двух полуколец, спаянных шаровидными перемычками. По центру меж полукольцами красовался зелёный шарик, величиной с ядрышко фундука.
– Это вовсе не бусина, – отметил он, рассмотрев повнимательнее. – Это какой-то природный минерал редкого цвета. И знаете… Я бы даже подумал, что это умерший от времени жемчуг, утративший блеск, покрывшийся кольцевидными трещинками, как у агата. А металл… Даже затрудняюсь сказать. И вправду-таки, похоже на золото, просто со множеством примесей.
– Но золото не зеленеет, – возразила Вера. – А эта проволока жёлто-зелёная.
– Бывает и зелёное золото, – заверил её Адоневич. – Вот пробы-таки здесь нет, но когда примесей больше 70 %, пробу обычно и не набивают.
– Да Вы эксперт! – изумилась женщина.
– Что Вы, отнюдь, – смутился Иосиф Залманович. – Просто мой отец был ювелиром и в девяностые даже открыл своё дело. Мы здорово жили, пока у него не отжали лавочку.
– В любом случае, мы не можем принять от Кати такой дорогой подарок, – настаивала Вера. – Для девочки его ценность совсем в другом. Она нашла эту вещь, когда была на море, с родителями.
– А на каком море? – поинтересовался Иосиф Залманович.
– Ну, какое там, в Турции, море, – припоминала Вера. – На том и нашла.
Адоневич ненадолго задумался, продолжая вертеть в руках тонкий обруч. Заметив, что он погружен в свои мысли, Сорока стрелой пустилась вниз с крыши и выхватила блестящий предмет у него из рук.
– Эй! Орнитоз бесстыжий! – крикнул тот, вцепившись ей в хвост. – Отдай! Ишь, хуцпа!
– Она тоже думает, это золото, – засмеялась Амина.
– Для неё всё золото, что блестит! – сказала дочери Вера. – На то она и сорока.
Насилу отобрав у птицы находку девочки, Иосиф Залманович принялся отгонять Сороку, но та не сдавалась. Она снова и снова кидалась на него, пытаясь забрать украшение, клевала и щипала мужчине пальцы, била его крыльями по лицу, а потом и вовсе вцепилась ему лапами в волосы. Вера пришла к нему на помощь, но и ей сразу досталось от неугомонной птицы.
– Давайте, в машину! – предложил Адоневич. – Подождём там, пока она улетит.
Весь следующий час они трое просидели в машине, но Сорока и не думала улетать.
– Может, мы просто поедем все вместе в Судный? – первой предложила Амина.
– Что? Вот так, с незнакомцем? – колебалась Вера. – Чему я тебя учила?
– Ты учила не садиться в машину, – поправила маму девочка. – Но мы уже в ней сидим!
– Причём, я ни одну из вас даже не знаю, – отметил Иосиф Залманович.
Вера сдержала смех. Её светло-карие, полные грусти глаза, озарились теплотой и смущением. Уловив промелькнувший в них свет, Адоневич тоже заулыбался.
– Документы при вас? – осведомился он.
– Мы ещё ночью их взяли, когда на улицу выбежали, – сказала Вера.
– Давай поедем! – упрашивала маму Амина. – Тётя Алёна обрадуется!
– Да, Краев тоже, – с сарказмом протянул Адоневич. – Ох, как обрадуется!
– Ну, хорошо, – согласилась Вера, уже пристёгивая ремень безопасности. – В Судный, так в Судный!
Олег Краев будто предчувствовал этот визит и с самого утра был не в духе. В мою детскую многопрофильную поступили пятеро ребятишек из Окольков, все с ожогами разной степени тяжести. В перевязочной кипела работа.
– Не ори! Только мажу! – строжился Краев, обрабатывая ожоги на голенях и стопах восьмилетнего мальчугана. – Как же это тебя угораздило?
– Я босой выбежал, – плакал тот, объясняя. – Дверь открыл, а крыльцо всё в огне. Пришлось по нему.
– Храбрый парень! – отметил Олег Евгеньевич. – Почти что, индийский йог! А пищишь, как девчонка!
Отыскав нужный корпус, Елена увидела у входа машину «скорой помощи», только не белую, как это принято, а серую, в поперечных чёрных полосках разной ширины и длины. Сверху на ней ещё дымилась сгоревшая сосновая ветка, но санитаров, сновавших то внутрь, то наружу через заднюю дверцу, это сейчас не заботило. Заведующая отделением, Гордея Васильевна, вышла на крыльцо и распахнула перед ними дверь корпуса, придерживая её, чтобы та не захлопнулась.
– Эта последняя, – крикнул санитар, и позвал девочку, выбиравшуюся из машины. – Кашина, вылезай!
– Ходячая? – спросила Стражникова.
– Прыгающая, – рассмеялся в ответ водитель, увидав в боковое зеркало, как пухлая восьмилетняя девочка с маленькими ржаными хвостиками спрыгнула с машины на обе ноги.
– Аккуратно, у неё содрана и обожжена вся рука, – предупредил санитар. – Возможно, она и сломана.
– Молодец, даже не плачет, – похвалила Гордея девочку.
– А мама приедет? – сразу спросила та.
Елена подошла к ним.
– Как Вы вовремя! – поприветствовала её заведующая. – Проходите, сразу переодевайтесь, и эту на рентген отведёте. У неё что-то с рукой. Бумаги потом, сейчас с новоприбывшими работы завал!
– Конечно, – кивнула Елена, и поспешила в корпус.
Этих детей доставили ко мне в первую очередь, всех одной машиной. Другие бригады ещё были задействованы в оказании медицинской помощи на месте трагедии. По возвращению первой из них, я узнал, что большинство пострадавших доставлены сельскую больницу ближайшего к Околькам посёлка Конезаводского. Между нами, его, шутя, называли Водкой, жители и соседи. Надо сказать, это прозвище ему очень не нравилось, он считал его обидным, и ничуть не смешным.
– А большая у тебя эта больница? – поинтересовался я у него. – Многих к тебе увезли?
– И не спрашивай, брат! Палаты битком, кладём в коридорах без коек! – поплакался тот. – Ужас, что тут творится! Мало того, я сам весь в дыму, кругом суета, все напуганы. И отовсюду мат, нервная ругань! Околику проще пришлось, он хоть огнём выгорел, а не девиальной плазмой!
– Держись там, – подбодрил я его. – Отправляй ко мне, кому уж совсем у тебя никак.
– Ой, что ты! Какая перевозка, на чём? – ужаснулся Водка. – Лес горит вдоль дороги!
– Как будто, это нам помешает! – усмехнулся я. – Сейчас отправлю к тебе одну бригаду. Они отвезут вам медикаменты, возможно кого-нибудь заберут.
Со станции «скорой помощи», водителю освободившейся машины тотчас поступило распоряжение.
– Парни, сейчас заправляемся, грузим балласт, и на Водку! – крикнул он санитарам. – У них там, как обычно, шаром покати, а больных под завязку!
– Ну, денёк! – отозвался один из них.
– Снова в это адское пекло! – негодовал другой, нехотя забираясь в машину.
Огненный коридор, образовавшийся на выезде из Окольков, в самом деле, напоминал дорогу, ведущую в преисподнюю. Заключённые из мужской колонии за Калининским были брошены туда валить лес, чтобы остановить огонь встречным пламенем. Их автозак только что разминулся на задымлённой трассе с голубой иномаркой, в которой ко мне ехали Перцевы и Адоневич. В машине у них было жарко, как в сауне, и душно, поскольку все окна были закрыты от дыма. Кондиционер не спасал, оставалось только терпеть. Амина прижалась к маме. Поглядев на них в зеркало, Иосиф Залманович заметил, как похожи колечки их тёмных волос, намокших от пота, и налипших на лоб. Казалось, их чёлки даже загнуты в одном направлении, и вихры одинаковые, как у близняшек.
– Почему Вы так смотрите? – не поняла Вера.
– Просто, – смутился Иосиф Залманович, не находя, что сказать, – первый раз вижу такое сходство. Мой сын нисколько на меня не похож.
– У Вас есть сын?
– Да, совсем уже взрослый.
Он рассказал Вере и Аминке о том, как чудом успел переписать на сына квартиру, прежде чем всё имущество было арестовано за долги.
– А эта машина его невесты, – признался своим попутчицам Иосиф Залманович. – Ей родители на восемнадцатилетие подарили, в прошлом году. А она забеременела и стала панически бояться дороги. Вот и дала свёкру попользоваться, чтобы отыскал-таки своего друга в сельской глуши. Мы же с ним со студенчества – Олень и Ёж! Куда один, туда и второй, как два колеса с одной осью!
– Смотрите! – окликнула взрослых Амина, показывая на что-то в боковое стекло. – Вон тот, что летал над лесом, ползёт за деревьями!
Вера поглядела на клубящийся дым за истлевшими соснами. Пылающие вдоль трассы деревья остались позади, теперь лишь горелые стволы стояли с обеих сторон, как чёрные истуканы.
– Не выдумывай, – сказала дочери Вера. – Нет там никого, даже птиц.
– Я не выдумываю! – настаивала та, почти криком. – Вон он! Бьёт хвостом! Берегись!
Она вся съёжилась, и закрыла глаза руками. Слева от неё, за окошком, послышался треск и высокое обуглившееся дерево, как подкошенное, накренилось к машине.
– Святой Флеминг! – выпалил Адоневич, прибавив газу.
– Что Вы делаете?! – испугалась Вера.
Но сгоревшее дерево уже повалилось позади них, перегородив путь обратно. Машину качнуло и Аминка, подпрыгнув на заднем сидении, открыла глаза.
– Слава пенициллину, – облегчённо вздохнул Иосиф Залманович. – Успели-таки, проскочить!
– Поворот! – предупредила Аминка, выглянув вперёд между кресел.
Адоневич сбавил скорость и повернул руль, выехав из задымлённого леса на присыпанную галькой дорогу, по одной стороне которой раскинулось поле, а по другую сторону, вдалеке, виднелось село.
– Это что за посёлок? – спросил он, глянув на Веру в зеркало. – Не Судный?
– Конезаводский, – ответила та. – Алёна говорила, что Судный дальше, за сельским кладбищем.
Их машина поравнялась с наездницей на гнедой кобылице. Лошадь брыкнулась и перешла на шаг.
– Ну, что ты, Марта! Чего испугалась-то? – спросила у неё девочка, лет пятнадцати, огладив по холке обеспокоенную кобылу.
Вдоль дороги пронёсся ветер, растревожив у обочин сухие листья травы. Марта остановилась и её наездница огляделась по сторонам. Вслед за ветром, из леса выпорхнула сорока. Громко вереща, она пролетела над полем, описывая волнистую линию на лету.
– Новый дом ищет, – вздохнула девочка, и развернула лошадь. – Поедем и мы домой.
Признаться, я понятия не имел, кто она такая, но глазами моей пернатой разведчицы, хорошо её рассмотрел. Длинные кучерявые волосы, такие, что не расчешешь, цвета корицы, были собраны у неё под шлемом в пышный и лёгкий хвост. Каре-зелёные глаза, в обрамлении золотистых густых ресниц, широкие тёмные брови и множество веснушек на загорелом лице той девочки почему-то запомнились мне. В Конезаводском многие ребята ездят на лошадях. Там есть детско-юношеский клуб верховой езды, должно быть, она оттуда.
– Горький, – ментально позвал я столицу нашего региона. – У нас очень плохая новость.
– Я уже в курсе, – ответил он. – В утреннем выпуске новостей о ней скажут, но моя съёмочная группа ещё в пути. Соболезную, Судный.
– Прости, ты не мог бы, ответить мне на один вопрос, – решился спросить я его, пользуясь случаем. – Скажи, бывает ли, что души городов или сёл обретают спасение, как души людей?
– Я слышал о таком случае, – признался тот. – Во времена Орды, в нашей области стоял град Сиян, между речкой Люндой и озером Светлояром. Вот он, говорят, обрёл чудесное спасение и от врагов, и от всего нашего грешного мира.
– Как это? – удивился я.
– Предания гласят, будто он растворился в воздухе на глазах у целого войска, – пояснил Горький. – Говорят, что поныне, слышится над озёрной водой колокольный звон сиянских церквей и соборов. Разве Володик тебе не рассказывал?
– Нет, – вспомнил я. – Говорил только про водяного и про звезду, а про исчезнувший город – ни разу.
– Странно, – отметил он. – Я думал, к нему со всей России приезжают только за тем, чтобы на Сиян в озере посмотреть. Вот только не всем он показывается. И нашему брату, ни разу не отозвался.
– Наверное, и мне не ответит, – опечалился я.
– Как знать. А попробуй, послать на Светлояр кого-нибудь в сане, – предложил Горький. – Если Сиян с мирянами не в ладах, может, к священнику выйдет?
– Да как же он выйдет? – не понял я.
– Поверь, братишка, – вздохнул Горький. – Город, чей дух веками кормился верой в него миллионов, способен на многое! Ему хватит силы принять любой облик, и даже предстать во плоти. Разве ты не встречал подобных примеров?
– Встречал, конечно, – припомнил я. – Но то ведь были погибшие города!
– Я не уверен, что Сиян жив, – признался Горький. – Возможно, он рухнул в карст, а легенда о нём – просто вымысел. Но если в неё верят люди…
– Спасибо, я понял тебя! – воспрял я, уже загоревшись энтузиазмом. – Попробую!
– Удачи, брат, – попрощался со мной наш староста региона. – Мир праху твоих добрых соседей.
