Таосский шум

– Вода пригодится в такую жару, – одобрил Младший. – Тем более что я предлагаю поторопиться, иначе не видать нам Таоса.

– Погнали, тут недалеко.

Внезапно раздался громкий шорох, будто кто-то поволок тяжёлую картонную коробку по твердой земле. Ребятам звук был знаком – именно так, хоть и тише, трутся шины велосипеда об асфальт при резком торможении. Вся улица напряженно затаила дыхание. Мужчина, вышедший несколько минут назад на прогулку в перерыве между телевизионными передачами, занес ногу, обутую в светлые летние туфли, над тротуаром и повернул голову на звук. Женщина, несущая пакеты из супермаркета, притянула за руку беспокойного сына и зажмурилась. Сам непослушный ребенок, забыв об обиде из-за не купленных сладостей, осторожно выглянул из-за мамы. Бездомный пёс, приученный и привыкший бояться, поджал уши и хвост. Все надеялись на тишину. Но громкий шорох сменился ещё более громким ударом и неприятным, пугающим скрежетом, и внимание улицы без стеснения сосредоточилось в одной точке. Столкнувшиеся почти под прямым углом автомобили несколько раз качнулись и беспомощно замерли посреди перекрёстка, обещая, что ничего хуже больше не произойдёт. На тротуарах по обеим сторонам дороги собрались люди, а проезжающие автомобилисты то ли из осторожности, то ли из любопытства сбавляли ход, завидев аварию. Несколько человек подбежали к пострадавшим. Один из участников происшествия, полный, неповоротливый курьер банка, пытаясь собраться с мыслями, на несколько мгновений уставился на потрескавшееся лобовое стекло, после чего вышел на улицу, отошел на пару шагов и принялся разглядывать слипшиеся автомобили, будто они – скульптура в музее. Он чувствовал, что виноват и бросал стыдливые взгляды на прилюдно подтверждавшие это дорожные знаки. Второй водитель, по голове которого стекала кровь, отстегнул ремень плачущей дочери и помог ей выбраться через свою дверь, так как удар смял двери с другой стороны. Девочка встала около автомобиля, одной рукой сжав сарафан, а другой – руку отца. Что-то дрогнуло в груди Младшего, и он рванул вперёд, но тут же был оглушён сигналами проезжающих машин.

– Ты с ума сошёл? – крикнул Альгобар и схватил друга за футболку, жалобно затрещавшую.

Младший одумался и послушно вернулся на тротуар, вмиг ставший раскаленным, будто обжигающим ступни и не дающий стоять на месте. А Монро смотрела на Него и, безусловно, видела, что Он безрассудно побежал к ней. Своевольный и всегда немного грустный. Она успела помахать Младшему, прежде чем люди обступили её в готовности помочь и успокоить.

– Ладно, – слегка смутился Младший, – вроде все живы.

– Да там даже из машин ничего не вытекло, – деловито заявил Альгобар. – Значит, не так уж и сильно столкнулись.

– Может быть, – с сомнением ответил Младший, посмотрев на вылетевшую на дорогу круглую фару одного из автомобилей. – Ты, кстати, вроде же есть хотел.

– Потерплю, сначала к родителям Таоса, – ответил Альгобар и бодро зашагал по тротуару, подбрасывая в воздух бутылку с водой и ради спокойствия друга подавляя в себе желание поглазеть на разбитые автомобили. Проходя рядом с кассой, он повернулся к длинноволосому парню, рассматривающего улицу через стекло, изобразил крик ворона и замахал руками, будто крыльями. Кассир отвернулся, сделав вид, что ничего не заметил, и Младшему даже стало его немного жаль, как бывает жаль экзотических зверей, запертых в клетках.

Из кинотеатра с шумом высыпали люди и уставились на аварию, в которой никто не погиб, ведь в детстве не должно случаться непоправимых вещей. А Младший решил, что с него хватит фильмов и впечатлений, и принялся догонять друга, уже успевшего дойти до перекрестка.

Глава 4. Роза и Алоиз

Несколько хорошо знакомых кварталов осталось позади, и улицы стали уже. Младший и Альгобар обычно слонялись здесь, когда хотели оказаться подальше и от учителей, и от родителей, и от одноклассников. Вокруг не было больниц, других школ, спортивных площадок и даже палаток с мороженым или фруктами, а магазин имелся всего один, да и то лишь с самым необходимым. Район был старым, но не из тех, что сохраняют колорит прежних времен и привлекают людей своим настроением, или где открывают уютные ресторанчики для туристов на первых этажах зданий. Нет, это место, несколько десятилетий назад завлекшее молодых людей, мечтавших о собственной крыше над головой по доступной цене, уже изжило себя. Дома хоть ещё и не пустели и, более того, часто выглядели весьма ухоженными, но обитали в них преимущественно пожилые люди, многие из которых ещё помнили, как впервые прошлись по едва залитому гладкому тротуару и распахнули двери новеньких собственных домов с запахом штукатурки и кучей недоделок, оставленных первым хозяевам. А настроение, наполнявшее воздух, веяло смирением с приближающимися одиночеством и забвением. Словом, тут можно было спокойно бродить, дожидаясь конца уроков, но не очень долго, чтобы не впасть в уныние.

– Никогда не был здесь на каникулах, – огляделся по сторонам Альгобар. – Как-то всё иначе выглядит. Скучно, что ли.

– Это потому, что смотришь по другим углом.

– Это под каким ещё?

– Под углом – «Я ни от кого не прячусь, но меня никто и не ищет», – провел Младший рукой на головой, будто презентуя новую вывеску.

– Пожалуй, – понравилась Альгобару идея друга. – Или – «Иду, куда хочу, но поесть не успел».

– Свобода.

– Свобода.

Узкие участки земли были огорожены металлическими сетками или деревянными заборами с редко набитыми дощечками. И те, и другие лишь обозначали частную территорию, но совсем не скрывали частную жизнь. Младший остановился около почтового ящика, висевшего на уровне груди на одном из заборов, и сверил номер с полученной от Д’Амато запиской.

– Мы пришли, – произнес Младший.

– Почему там дверь открыта? – заглянул за забор Альгобар.

– Может, нас ждут? – в шутку предположил Младший и толкнул калитку. – Тут тоже не заперто.

– А вдруг их грабят?! – взволнованно прошептал Альгобар, тем не менее, зайдя во двор.

– Вроде не должны посреди дня.

– Или наоборот – днём никто ничего не заподозрит.

– Сейчас узнаем.

Небольшое дерево с густой листвой, растущее во дворе, гостеприимно предложило мальчишкам на входе свою тень. Ребята пошли по каменной дорожке, разделённой на квадраты и навечно сохранившей отпечатки обуви строителей, и думали, с чего начать предстоящий разговор, чтобы быть выслушанными. Нельзя просто так идти по чужой земле и не иметь ответа о причине своего появления на ней. Мальчишки, несмотря на желание остановиться и набраться смелости, поднялись на крыльцо, которое громко заскрипело.

– Может сначала в окно заглянем? – предложил Альгобар.

Но ветер ворвался вперёд гостей и колыхнул дверь. На мгновение застыла тишина и молчание.

– Алоиз! – раздался женский крик. – Там Таос вернулся!

Голос прозвучал необычно – в нём присутствовало и взрослое, и детское, а главное, было совсем непонятно чего больше – хрипоты или наивности. Ребята переглянулись, почувствовав неловкость от того, что их появление разочарует хозяев дома, если, конечно, Таос вдруг действительно не объявится. Шаги всё не раздавались, и Альгобар бесцеремонно заглянул внутрь. Тут из комнаты в конце коридора, вместо торопящихся встретить гостей радушных хозяев, явился седой мужчина с грубыми чертами лица, обычного роста, с прямой, но негорделивой осанкой и неприметной походкой. Он не отрывал взгляд от пола, будто изучая узор на постеленном ковре, и раз за разом поправлял норовящие соскочить с ног клетчатые тапочки.

– Сейчас проверю, дорогая! – прокричал в ответ Алоиз. – Но, должно быть, это почтальон!

– Он же не приходит по выходным! – заспорила женщина.

– Я не думаю, что сегодня выходной, дорогая, – скорбно покачал головой мужчина, чуть сбавив голос, будто просто размышляя вслух, – я так совсем не думаю.

Тут он, наконец, заметил ребят в дверном проеме, свел брови к переносице, сделал ещё несколько шаркающих шагов и совсем не дружелюбно спросил:

– А вам чего? Дверью ошиблись?

– У вас как будто вообще её нет, – неловко попытался пошутить Альгобар.

– Думаете, её для вас открыли что ли? – уперся рукой в косяк Алоиз.

– Мы думаем, её ветром открыло, – поспешил вступить в разговор Младший. – Но мы бы вас побеспокоили даже с закрытой дверью.

– И зачем? – недовольно спросил мужчина, потянувшись к дверной ручке.

– У нас школьное задание, – быстро выговорил Младший, – пообщаться с бывшими учениками. Нам выпал Таос Моне.

– Таос? – удивился мужчина. – Таос, которому не дали доучиться последний год, стал предметом задания? Вы уверены?

– Да, именно поэтому учителя и думают, что с ним было бы полезно познакомиться детям, чтобы не повторять его ошибок, – ответил Альгобар, пытаясь исправить недавний промах.

Младший мысленно похвалил друга за то, что тот никогда не боялся говорить, но всё же с опаской посмотрел на хозяина дома.

– Ошибок? – уставившись вдаль, почесал выбритый подбородок мужчина. – Что ж, наверное, в этом есть смысл. Учителям, в конце концов, лучше знать. Но вы все равно не по адресу – Таос с нами давно не живет.

– А где живет? – тут же спросил Альгобар.

– Я не знаю, – ответил Алоиз, не переживая о том, поверят ли ему. – Последние несколько лет Таос говорит, что у него дома не на что смотреть, поэтому сам приходит в гости.

– Давно он приходил? – хватался за каждую возможность Альгобар.

– С месяц назад.

– А можете нам про него порассказать? – с неподдельным интересом попросил Альгобар. – Нам очень нужно задание сделать!

– Да я даже не знаю, что рассказать-то, – задумался мужчина и заглянул в дом. – Ладно, давайте на кухню, только тихо. Там обычно лучше думается. И дверь закройте.

Ребята, стараясь не шуметь, прикрыли дверь, разулись на входе и проследовали за Алоизом. Дом был небольшой: квадратный коридор с зеркалом, тумбой и короткой скамьей, под которой были сложены хозяйственные сумки; две запертые сейчас спальные комнаты; и кухня, белеющая на солнце. Повсюду виднелись фотографии. Их развесили и расставили как-то неаккуратно и безвкусно. На стенах они располагались на разной высоте, будто маятники невидимых часов, не показывающих время, но отбивающих одно и то же мгновение; а в некоторых местах из стен даже торчали крошечные загнутые гвозди, неумело забитые нетвердой рукой. На одном из таких неудавшихся крючков висели очки на полосатом как пчела шнурке. Если же фотографию можно было куда-то поставить, то она непременно там стояла в рамке по соседству с менее дорогими сердцу фотокарточками, прислонёнными к лампе, часам или радиоприёмнику. Среди всего этого калейдоскопа ничем непримечательных лиц, эмоций, вскинутых рук и невовремя закрытых глаз, цветных изображений было немного, и, очевидно, потому их разместили на самых видных и хорошо освещённых местах. Но не было в доме стула, на котором можно было бы посидеть, скрывшись от застывших взглядов детей, взрослых и стариков.

– Знаешь, – шепнул другу Альгобар, впечатлившись содержимым дома, – можно было у Д’Амато и не просить фотографию Таоса.

Младший кивнул, а хозяин дома, вспомнив, что обещал жене смазать скрипящие табуретки, расположился за небольшим столом овальной формы, предложив гостям сесть напротив. Мальчишки предложением воспользовались, поставив полупустую бутылку перед собой.

– Чаю налить? – посмотрел на воду в бутылке Алоиз.

– Не нужно, – отказался Младший.

– И так жарко, – поддержал друга Альгобар.

– Возьмите хоть по яблоку, – придвинул Алоиз тарелку с фруктами к гостям. – Всё равно их никто не ест. Но они свежие, я их сам пару дней назад купил.

Ребята, слегка удивившись такому проявлению гостеприимства после столь суровой встречи, с радостью схватили по яблоку, но сразу есть их не стали, а положили фрукты рядом с бутылкой.

– Какой-то натюрморт получился, – заметил Алоиз. – Ну да ладно, что вы там хотите узнать? Списка вопросов нет?

– Нет-нет, никакими списками нам пользоваться нельзя, – с видом матерого журналиста сложил руки на столе Альгобар. – Нам, видите ли, нужно просто самостоятельно общую картину составить.

– Чтобы сравнить разные поколения, – подхватил Младший.

– А чего их сравнивать? – оперся Алоиз спиной на кухонный шкаф, стоящий позади него. – Есть люди молодые, есть постарше, есть совсем старые. А различаются они в том, что могут и что знают.

– Это как? – не понял Альгобар.

– Смотри, – принялся объяснять мужчина, – мне шестьдесят пять лет. Я сорок лет за рулем и знаю, как перебрать двигатель в грузовике, но уже не могу этого сделать, потому что зрение подсело, руки трясутся, спина болит. А ты, я надеюсь, здоров как бык, ну, маленький бык, но вряд ли сможешь с первого раза даже капот открыть.

– Капот я, может быть, и открою, – неуверенно возразил Альгобар.

– И то хорошо, – поддержал мальчика Алоиз. – Но я это просто для примера, чтобы ты всё понял.

– Я понял.

– А можно копнуть глубже, – продолжал Алоиз. – Вот вы оба кем хотите стать?

– Спортсменом, – выпалил Альгобар. – Или актером. Вообще хотелось бы стать телеведущим, но у меня дикция хромает.

– А я ещё не знаю, – ответил Младший.

– А кем можете стать? – задал ещё один вопрос мужчина.

– Каким-нибудь управляющим в магазине, – вздохнул Альгобар.

– Хоть кем, – помолчав, решил Младший.

– Вот! – обрадовался этим словам Алоиз. – Хоть кем, а кем не знаешь. Но хорошо, что ты себе рамок не ставишь, видимо, отец старательно тебя воспитывает.

– Он ушел от нас несколько лет назад.

– Сочувствую, – внимательно посмотрел мужчина на Младшего. – Это дети должны со временем уходить из дома, а не родители.

Алоиз помрачнел, уперся локтями в стол и принялся разглядывать свои огрубевшие ладони. Сколько раз бы он объехал землю, держась за руль, если бы знал куда ехать? Должно быть, несколько десятков. А может, и сотен. За сорок-то лет. Он видел, как появлялись дороги, возводились здания, открывались мосты. В какой же момент стало так много машин? Ведь сорок лет назад он спокойно пересекал весь город днем почти без остановок. Наверное, сейчас пришлось бы выбрать себе другое занятие, чтобы не жить в кабине. Он и так лучше помнит, как рос город, чем как росли его дети. Но всё это было ради семьи, да и время уже не вернуть. А солнце! Сейчас из окна автомобиля даже не видно солнца из-за понастроенных высоток. Нет, пришлось бы точно занимать иным делом, хотя бы строить эти самые высотки.

– А вы знаете, чего хотите? – спросил Младший, почувствовав себя неловко в тишине в чужом доме.

– Я? – удивился вопросу мужчина. – Прямо сейчас я хочу пойти во двор и сесть в своё кресло под деревом. А! И взять с собой кусок холодного тушеного мяса. Но, честно сказать, я так редко вижу Таоса, что даже рад и просто поговорить о нём сейчас с вами.

– А почему вы не встречаетесь чаще? – не мог понять Альгобар.

– Дела, – коротко ответил мужчина.

– У вас? – засомневался Альгобар.

– У Таоса, – уточнил Алоиз. – Не знаю какие, но дела. Иначе бы он заходил. А раз не заходит, значит, есть на то причины. У человека всегда есть причины. Другой вопрос, насколько они разумны. А у меня-то откуда дела под старость лет, да ещё такие, которые мешали бы с сыном видеться?

– Может, работа, – пытался оправдать своё предположение Альгобар.

– Э–э–эх, – протяжно выдохнул Алоиз, – я уже несколько месяцев, как без работы. На пенсию живём. Деньги не ахти какие, но на двоих с женой хватает. В моем возрасте непросто приткнуться. В последние годы меня нанимал сын одного моего умершего знакомого. Сына зовут Душе, а отца звали Дунай. Вот так созвучно. У них было несколько грузовых машин. Хотя, получается, уже не у них, а у него, у сына. Но, как часто и случается, начинал всё отец. Он был старше меня лет на десяток. Когда я только начинал работать, он купил первый грузовик. Потом ещё и ещё. И неплохо ему жилось. А вот сын делами-то не сильно здорово заведовал. Машины всё время грязные были, водителям мало платил. Меня вообще на улице встретил и сразу предложил у него работать. Видать, молодые не хотят за копейки у него за рулем сидеть. Теперь уже, получается, не хотели. А мне-то уже сильно много и не надо, лишь бы сложа руки не сидеть.

– А что случилось с грузовиками? – спросил Альгобар.

– Сгорели, – угрюмо ответил Алоиз. – Не скажу, как и почему. Душе позвонил ещё в начале весны рано утром и сказал, что мне больше не на чем работать. Мы с женой только завтракать закончили. Я сначала подумал, что машину угнали, но кому надо грузовик угонять? Потом решил, что Душе мое место другому водителю отдал. А оказалось вон как. Зарплату за неделю в том месяце он мне так и не отдал.

– Ничего себе! – изумился Альгобар. – Целый грузовик сгорел!

– Несколько грузовиков, – поправил Алоиз. – Причем в разные дни. Дунай, должно быть, в гробу перевернулся. Но, повторюсь, я не знаю, кто виноват. Может, и конкуренты решили, что им места мало, а сын без своего отца у них на плохом счету был. А может Душе и просто не тому человеку нагрубил. Он высокомерный малый. Бог его знает, что там произошло. Хотя, не буду лукавить, я не сильно удивился тому, что машины сгорели именно у Душе. При живом Дунае бы такого не произошло.

– Почему? – спросил Младший.

– Во-первых, Дуная уважали и побаивались, – пояснил Алоиз, – а во-вторых, сынок его решил, что ему ничего не надо делать, и грузовики будут сами для него деньги зарабатывать. А так нельзя! Даже корову надо кормить, если она даёт молоко, ухаживать за ней, чтобы не издохла. А этот только и мог за потраченный бензин с водителей спрашивать. Тяжело на такого работать.

– А у вас почему нет своей машины? – спросил Альгобар. – На себя, должно быть, проще работать.

– У меня есть легковая, – слегка смутился Алоиз. – Но грузовик тоже был. Семь прекрасных лет, когда всё, что заработал – всё твоё. Потом он начал чаще ломаться, чем заводиться, и я его отдал задёшево своему младшему. Тот его вроде подлатал и продал дальше – тем самым Дунаю с Душе. Я даже в этом году ещё видел у Душе свой грузовик. Теперь уже, получается, его грузовик.

– Теперь уже, получается, ничей грузовик, – не удержался Альгобар.

– Ты прав, – кивнул Алоиз, – скорее всего, он тоже сгорел. Так что без работы не я один остался.

– А вы знаете, где работает Таос? – осенило вдруг Младшего. – Что, если мы его на работе поищем?

– В аэропорту, – ответил мужчина, в душе обрадовавшись, что знает о сыне хоть что-то наверняка. – Не могу сказать кем именно, но недалеко от взлетных полос. Он рассказывал, что видит в окнах пассажиров. Боюсь, вас туда не пустят.

– И ехать далеко, – добавил Младший, никогда не бывавший в аэропорту, но не раз слышавший, как мать упоминала дорогу туда, если хотела описать очень далёкое, на её взгляд, место в городе.

– Там, наверное, интересно, – представил себе Альгобар ровное поле аэродрома, заставленное разноцветными, блестящими на солнце самолетами.

– Дело вкуса, – ответил мужчина. – На мой вкус в аэропорту сильно шумно и суетливо. Поглазеть, конечно, интересно, но работать там не каждый сможет. Да и человеку вроде меня, который привык, что машину можно в любой момент остановить, и выйти наружу, никогда не полюбить самолетов и всего, что с ними связано. Но Таосу там по душе.

В коридоре послышались быстрые шаги и голос, напевающий незамысловатую мелодию.

– Дорогой, Таос ещё не вернулся? – показалась в дверях женщина в домашнем халате и с теплым платком на плечах. Она выглядела слегка неопрятной, но без усилий держалась с достоинством, как будто по привычке.

– Нет, дорогая, – с волнением ответил Алоиз. – Вот, ребята зашли.

Мальчишки уже приготовились в очередной раз объяснять, кто они такие и зачем пришли, но женщина даже не взглянула на них.

– А ты оставил дверь открытой? – спросила она мужа.

– У него же есть ключи, – беспомощно возразил Алоиз.

– Вдруг он забыл их дома, – покачала головой женщина и удалилась.

Мужчина с грустью и надеждой посмотрел на улицу. Его светло-серые глаза заметались в отчаянии в поисках знакомой фигуры на тротуаре, но тот был совершенно пуст, и лишь несколько машин шумно промчались мимо.

– Неместные, – проворчал Алоиз. – Местные так не гоняют. И хватит разговоров. Я хочу прилечь.

Хозяин дома и его гости поднялись из-за стола и вышли в коридор.

– У вас так много фотографий, – посмотрел на стены Младший.

– А, – отмахнулся Алоиз, – развешиваю, чтобы ничего не забыть. Альбомы-то никто не смотрит.

– А я не люблю фотографироваться, – поделился Альгобар. – Особенно, когда для этого нужно причёсываться или надевать рубашку.

– Я тоже не любил, – посмотрел Алоиз по сторонам. – А сейчас, вроде как, и жалею об этом. Не хочется, чтобы меня забыли.

На последнем слове мужчина закашлялся и собрался было пойти к двери, но был остановлен криком из гостиной.

– Алоиз! – послышался женский голос. – Подойди, пожалуйста, ко мне! Я тут – в гостиной!

– Выход сами найдёте, – бросил на ходу Алоиз ребятам.

– И наши гости пускай тоже зайдут! – вновь раздалось из комнаты.

Алоиз смерил мальчишек недовольным взглядом, махнул рукой, приглашая войти, и громко прошептал:

– Чего встали? Проходите давайте, раз зовут. Только ведите себя хорошо и лишнего не спрашивайте.

Каждый из гостей на секунду задумался, а не вёл ли он себя в этом доме плохо и не говорил ли чего неправильного, но значительных проступков в памяти не возникло. Только Альгобар вспомнил об оставленных на столе бутылке с водой и яблоках и с сожалением взглянул в сторону кухни, прежде чем войти в комнату. Гостиная оказалась небольшой, но светлой и наравне с остальными комнатами пестрящей фотографиями с единственным тем отличием, что здесь на стенах изображений было гораздо меньше, и висели они на своих местах в гармонии с обстановкой. На застеленном съёжившимся покрывалом диване сидела уже знакомая ребятам женщина, вытянув ноги в толстых носках и откинувшись на спинку. В углу беззвучно работал телевизор на продолговатом оранжевом столе с изогнутыми ножками, но хозяйке дома, видимо, было достаточно и изображения, и она пристально следила за происходящим на экране.

– Господа! – произнесла женщина, не отрывая глаз от экрана. – Я не помню ваших имен, но неужели вы хотели уйти, не попрощавшись?

Младший и Альгобар смутились, но не потому, что действительно собирались покинуть дом, попрощавшись только с Алоизом. Само обращение хозяйки дома показалось ребятам странным и неправильным, как будто в комнате кроме них и взглядом взывающего жену к благоразумию мужчины был кто-то ещё, знакомый хозяевам и действительно провинившийся.

– Мы просто торопимся, – выдавил из себя Младший.

– Вы молодые, ещё всё и везде успеете, – не приняла объяснений женщина. – К тому же давно у нас не были.

Алоиз беспомощно опустил глаза, а Младший и Альгобар переглянулись, будто советуясь. Они чувствовали себя неуютно и немного жалели, что не успели уйти.

– А меня-то помните хоть как зовут? – видя замешательство гостей, спросила женщина.

– Это Роза, – на всякий случай шепнул Алоиз. – Моя жена.

– Я не глухая, дорогой, – медленно, чуть ли не по слогам, и огорченно произнесла Роза. – Такая-сякая, но не глухая. А я ещё прекрасно слышу, да-да, именно так говорят, ароматы и без затруднений могу отличить хороший от дрянного. Я ведь много лет работала в дорогом парфюмерном магазине. И меня ценили! Хотя, платили не то, чтобы много. Купить себе духи я бы там не смогла. Пожалуй, это несправедливо. Но простые люди часто обладают весьма занятными умениями и талантами. Жаль, что это все мои достоинства. Ума не приложу, как ты меня терпишь, дорогой. Но ты тоже хорош – я в который раз просила тебя налить мне чаю на две трети кружки, а ты упорно наливаешь на три четверти!

Роза зажмурилась, потерла уголки глаз около переносицы и лениво огляделась. Её взгляд остановился на мальчиках, переминающихся с ноги на ногу на ковре, и в комнате душным облаком в безветренную погоду повисло безмолвие. И в этом облаке Роза безуспешно пыталась уловить запах недалекого прошлого.

– Мне нужно выпить, – наконец обреченно произнесла она.

– Ещё слишком рано, – решительно ответил Алоиз.

– После определённого возраста, примерно лет с восемнадцати, «слишком рано» звучит также глупо, как и «слишком вкусно», – с детской обидой хлопнула по дивану Роза и вдруг повернулась всем телом к мальчикам. – Вы друзья Таоса?

– Нет, – ответил Младший с некоторым сожалением. – Мы даже не знакомы.

– Но мне показалось, что вы говорили о нём там, на кухне, – несколько раз энергично ткнула пальцем в направлении стены со шкафом Роза. – Алоиз, правда, только и может рассказать, что о работе. Вам надо было сразу идти ко мне. Но как Таос поживает? Он скоро зайдёт к нам?

– С Таосом всё хорошо, дорогая, – выступил вперёд Алоиз. – Ребята сказали, что он скоро зайдёт.