скачать книгу бесплатно
Мягкой, спокойной поступью мистер Фуллертон (тот самый мистер Фуллертон), приблизился к девочке. Она лениво посмотрела на него и отвернулась. Ей был не интересен это старик. Но, вдруг в одно мгновение все изменилось. Она его узнала.
– Это вы? Вы мистер…. Как вас там? Я видела вас во сне, – проговорила девочка на одном дыхании, а потом как-то неуклюже улыбнулась.
– Мистер Фуллертон – это мое имя. Твое имя Соня. И мы, правда, с тобой уже встречались, но сейчас это совсем не важно. В данный момент, я здесь для того, чтобы выполнить твою просьбу. Ты помнишь, что ты попросила у меня во сне?
– Да! Конечно, да! Я хотела, чтобы вы забрали моё лишнее время. – Соня говорила быстро. Может потому что на улице стояла довольно неприятная погода. Сильный ветер гонял снег из стороны в сторону, ударяя его об лица прохожих. Те, в свою очередь, щурились и предпочитали вовсе не открывать глаз, закрывать лица руками и медленно передвигаться на ощупь.
– Лишнее? – Мистер Фуллертон всегда удивлялся, когда про время говорили – лишнее! Но, он не стал показывать своего раздражения. Не тот был момент. – Так ты по-прежнему хочешь этого?
– Да, хочу. Знаете, так странно видеть вас здесь. Вы точно настоящий? Кстати, не очень-то вы вписываетесь в наш мир в своем чересчур черном пальто и уж тем более, в этом старомодном цилиндре. А, трость вам зачем? Вы прям персонаж из классических романов!
– Любите классику, мадам?
– Думаю, да. Сейчас мало что интересного пишут. Чепуха в основном. – Соня поправила шарф, который обматывал всё – голову, половину лица, шею и даже немного закрывал спину.
– Ну, так сама бы что-нибудь написала. Всё-то вы ждете чудо от других. – Мистер Фуллертон поправил цилиндр и поднял ворот пальто. Ветер становился невыносимым.
Обычно мистер Фуллертон не тратил столько времени на разговоры. Он, в принципе, был не особо любезен. Может и у него в это утро что-то пошло не так и поэтому, сегодня он был не много другим. Ему уже хотелось закончить разговор и уйти, но что-то не давало ему этого сделать. Возможно, он ждал чего-то от девочки? Может он хотел, чтобы она передумала? Ясно лишь то, что сегодня у мистера Фуллертона был явно неприятный день.
Наверно, они бы стояли так еще очень долго, но, мистер Фуллертон дорожил своим временем куда больше, чем Соня, поэтому он стряхнул с себя снег и, посмотрев на почти окоченевшую девочку, сказал:
– Мне не отменить твоего решения и не пройти мимо него. Свобода выбора, знаете ли. Так что, если ты всё же решила расстаться со своим временем, то тебе нужно всего, лишь сесть вон в тот «чересчур» черный поезд. Там твоя жизнь пролетит в одно мгновение. Так как ты и хотела.
Соня посмотрела на старика с недоверием. В голове вечно страдающего и недовольного жизнью подростка, слова мистера Фуллертона больше смахивали на издевательство или на насмешку, нежели на правду. Девчонка стала топтаться на одном месте, делая вид, что обдумывает слова старика, но на самом деле, она ни на минуту ему не поверила. Скорее, она стала предполагать, что возможно, она просто спятила и все это, плод её больного воображения.
Мистер Фуллертон был готов к такому повороту событий. Ему было совершенно не нужно, чтобы девочка села в поезд, не осознавая, что это реальность. Тем более, это было нужно ей, а не ему, так что, здесь оба должны знать, что делают.
С другими пассажирами поезда у мистера Фуллертона всё происходило намного быстрее. Может потому что он не чувствовал в них такой неуверенности, а может, потому что встретив столько гостей и проводив их в поезд, сейчас он хотел другой финал? Нет. Он был абсолютно безразличен к чужим финалам, к чужим судьбам, к чужим историям и вообще ко всему чужому. В данный момент ему просто хотелось поскорее закончить работу и вернуться домой. Чуточку помедлив, мистер Фуллертон решил, что пора подойти к делу более серьёзно.
Он не спеша наклонился к Сони и стал что-то искать в её глазах. Она немного испугалась и хотела отступить назад, но не могла. Взгляд этого старца велел ей не двигаться и она, молча, согласилась.
– Ты хочешь сесть в этот поезд? – шепотом спросил мистер Фуллертон.
– Да, – так же тихо ответила Соня.
– Тогда идём.
И они пошли. До поезда было всего несколько метров, и они хотели пройти их побыстрее. У каждого были на это свои причины. Мистер Фуллертон был до конца разочарован сегодняшним днём и был полностью уверен, что больше он не принесет ему ничего хорошего. А, вот Соня, кажется, вздохнула с облегчением. С каждым шагом она двигалась все смелее и твёрже, и снег все громче и громче хрустел под её ногами. Она как будто шла к своей мечте, легко и непринужденно.
Никто не обращал своего внимание на две, почти засыпанные снегом фигуры. Для всех остальных людей это были просто движущиеся блики или отбежавшие от кого-то тени, не более того. Здесь все были заняты лишь своим существованием.
По мере приближения к поезду, мистер Фуллертон почувствовал, что девчонка хочет еще о чём-то его спросить. Он с легкостью мог бы отмахнуться от этого или не придать этому значения, как собственно и поступают многие люди, но он был не таким. Законченность во всем – вот то, что по-настоящему ценил мистер Фуллертон. Всякого рода недосказанность, утайки, враньё, наговоры, шепот за спиной, он ненавидел.
– Спрашивай.
– Что? – Соня сделала вид, что не понимает, о чём идет речь.
– Я знаю, что ты хочешь задать мне вопрос и дам тебе на это ровно десять секунд.
– Но, я совсем не хотела…
– Время пошло, – как можно спокойнее сказал мистер Фуллертон и его уже уставший, но по-прежнему строгий взгляд остановился на лице Сони.
То, что происходило на улице, совсем не располагало к беседе. Но так как загадочному старику была необходима законченность всего, он сделал несколько плавных движений кистью руки, призывая девочку всё же начать поскорее. Сам-то он плохо чувствовал погоду, видимо потому что не имел отношение к этому миру, а вот Соня прекрасно ощущала тот лютый холод, который полностью сковал её тело.
– Пять, четыре, три…
– Хорошо…. Ну, хорошо, я спрошу! – быстро начала Соня. – И, это всё? То есть это что – конец? Сейчас я залезу в этот вагон, и меня вот так просто не станет? Или этот поезд повезёт меня куда-то? Если да, то куда? Он едет в рай или в ад? Стоит ли мне бояться или лучше расслабиться и ни о чем не думать?
– Тебе стоит уйти отсюда и попробовать прожить свою жизнь как можно дольше и как можно счастливее.
– Я не уйду! – сказала Соня, слегка прикрикнув, для того, чтобы придать своим словам больше решимости.
– Тогда зачем все эти вопросы? Если ты хочешь сесть в этот поезд, тогда иди и садись, – сказал мистер Фуллертон, уже не глядя на девочку. – И этот поезд повезёт тебя, но ни куда-то, а туда, куда нужно.
– Я так и думала. Знаете, если вам интересно, то я всегда знала, что моё время, моё «бесценное» время, как вы утверждаете, закончится именно так. Как-то коряво, не красиво. Без шика и без величия.
Соня говорила громко, пытаясь перекричать все звуки вокруг. Она не знала, что это совершенно без надобности и для того, чтобы мистер Фуллертон её услышал, ей можно было просто подумать об этом. Ведь он прекрасно умел читать мысли в любой голове и то, что он читал сейчас в голове этой девчонки, ему не нравилось. Впрочем, как и все в этом мире – в мире людей.
На волне своего раздражения мистер Фуллертон решил не оставлять без внимания мысли Сони и поэтому посчитал необходимым высказаться, в принятой ему манере.
– Фантастическая глупость живет в той голове, которая думает, что ценнее всего на белом свете только их жизнь. Эту ошибку совершают практически все. Относясь снисходительно ко всему живому, вы как будто делаете одолжение, например, бросив собаке кусок хлеба или покрошив краюху голубям. Вы это сделали! И самое плохое то, что вас это не беспокоит. Вы не оглянетесь на брошенного котенка или подбитую птицу. Вы с уверенность скажите, что вам нечем помочь. Может быть это и намного ближе к истине, чем я думаю, но ведь не у всех. Многие люди в состоянии поделиться хоть чем-нибудь, хоть с кем-нибудь, но проще не замечать! В мире волшебном все совсем не так. Думаешь им там проще? Нет. Не проще, не легче, не веселей. Такая же жизнь.
– В мире волшебном? А, что такой есть? – с недоумением спросила Соня.
– Я не закончил, – как можно резче ответил мистер Фуллертон. – Так вот, теперь скажи мне, милое создание, о каком величии ты говоришь, если всё что вы видите – это только самих себя!
В его словах было столько гнева, что теперь Соня перестала воспринимать его, как доброго, загадочного старика. В эту самую минуту, глядя на лицо мистера Фуллертона, со сдвинутыми бровями, подрагивающими губами и непонятным блеском в глазах, она поняла, что вряд ли рискнула бы злить этого человека намеренно.
Но, мистер Фуллертон совершенно не хотел напугать девочку, он просто пытался объяснить ей, но видимо, перестарался. Надо отметить, что в его характере, безусловно, присутствовали положительные черты. Только не всем удавалось их разглядеть. Для того, чтобы привести девчонку в чувства, которая молча, стояла и смотрела на него во все глаза, мистер Фуллертон решил продолжить. Только уже спокойнее.
– Посмотри вон на ту женщину, на ту, что стоит возле дверей, с тележкой. Она каждый день торгует здесь горячими пирожками. Видишь?
Соня кивнула. Сквозь пелену снега, который уже валился с неба, как мука, она сумела разглядеть женщину. Та уже порядком замерзла и видимо потому, была явно не в духе. Она суетливо топала ногами и били себя руками по телу, для того, чтобы хоть как-то согреться. Только мистер Фуллертон жалел не эту женщину, а голубей, которые перебирая малюсенькими лапками, толпились возле тележки. Натыкаясь друг на друга, в спешке, они пытались отыскать на снегу те небольшие крошки, которые оставляли покупатели. Голуби торопились, ведь еды и так было мало, а ту, что была, быстро засыпал снег. Женщина тоже вносила свою лепту и без того в трудную жизнь птиц. Она часто махала руками, кричала на них, что они надоели ей ещё больше, чем эта проклятая зима.
– Никогда я не видел, чтобы она бросила птицам хотя бы кусочек. Хотя сама она ест и довольно часто. – Мистер Фуллертон улыбнулся, но только на секунду. Эта мимолетная улыбка была не радостной, а скорее, ироничной.
Соня всё поняла. Девочка она была не глупая, а что еще важнее, совсем не жадная. Она вдруг вспомнила, что последний раз кормила голубей еще в детстве, в парке, вместе с родителями и ей захотелось исправить это.
– Подождите меня здесь. Я мигом. – Соня повернулась и быстро-быстро зашагала в сторону той самой дамы с тележкой.
Мистер Фуллертон не стал её останавливать. Он знал, что вдруг захотелось сделать Сони, и полностью одобрял этот порыв. Внезапно, в его голове пронеслась мысль о том, что возможно еще не всё потеряно для этой девчушки, и она сможет уговорить себя остаться здесь. На удачу, конечно, он не рассчитывал, а вот на чудо, очень даже может быть.
Пока мистер Фуллертон вёл бесшумный разговор с самим собой, Соня уже дошла до тележки. Почти замороженными руками она стала доставать мелочь из карманов и протягивать продавщице. Та, в свою очередь, небрежно подала девочке два пирожка и спешно спрятала руки в огромные рукавицы.
Несколько секунд Соня погрела озябшие пальцы об горячие пирожки, а потом начала торопливо крошить их на мелкие кусочки и бросать голубям. Птицы стремительно налетели на угощения, а продавщица, следившая за происходящим, почему-то недовольно хмыкнула.
Зато мистер Фуллертон был доволен. Он подал знак рукой, как бы подзывая Соню к себе. Девочка быстро отреагировала и, бросив последний кусочек на снег, пошла в сторону поезда, который ждал её уже довольно продолжительное время.
Там же стоял и порядком измотанный мистер Фуллертон, которого почти целиком засыпало снегом. Только для него это была не проблема. Одним прикосновением трости к своему ботинку, он заставил снег растаять и тот, как будто обидевшись на грозного старика, вовсе перестал на него падать.
Соня была поражена таким фокусом. Она уже открыла рот, чтобы начать задавать вопросы, но по взгляду мистера Фуллертона быстро поняла, что делать этого не нужно. Тот одобрительно кивнул и махнул рукой в сторону одного из вагонов.
– Тебе пора.
– Да. Я готова, – сказала Соня, пытаясь казаться уверенной и спокойной.
– Тогда иди.
– Может, будут какие-то советы в дорогу или указания? – с улыбкой на лице спросила Соня.
– Нет. Всё что будет дальше, меня уже не касается. Я свою работу сделал, – тихо ответил мистер Фуллертон.
Соня решила, что нет больше смысла тянуть время и молча пошла к ожидавшему её поезду. Как только она поставила обе ноги на первую ступеньку своего вагона, ей почему-то захотелось оглянуться и ещё раз посмотреть на снег, на голубей и на людей, которые её даже не замечали.
– До свидания, мистер Фуллертон, – крикнула девочка, стоя в вагоне.
– Прощай, Соня, – ответил он и помахал рукой.
Всего пара секунд и девочка скрылась в вагоне. И снова никто не обратил на это внимание, а мистер Фуллертон, постояв ещё секунды четыре, тоже поспешил удалиться. Он хоть и сохранял спокойствие и рассудительность, а главное, хладнокровие, но такие проводы были противны ему до глубины души.
– А ведь я мог стать кем угодно, в свое время, – бурчал Эллджер себе под нос, неторопливо покидая вокзал. – Эх! Судьба!
Глава 2
– Мистер Фуллертон! Мистер Фуллертон! – тетушка Фанни бежала со всей отведенной ей Богом скоростью и кричала во весь данный ей природой голос. – Мистер Фуллертон, да остановитесь же, наконец!
Никто не мог отказать тетушке Фанни. Сама мысль об этом не посещала даже самые мудрые головы. Возражать этой женщине было бесполезно, а главное – глупо и мистер Фуллертон прекрасно об этом знал. Все что ему оставалось, так это остановиться и выслушать тетушку Фанни от начала и до конца.
– Мистер Фуллертон, что же это происходит? – громко и с возмущением спросила она. – До каких пор это будет продолжаться? Неужели вы не можете ничего сделать?
– Не могу, – сухо ответил мистер Фуллертон. – И вы осведомлены об этом лучше других.
– Но, это же дети! – с дрожью в голосе сказала тетушка Фанни. – У меня же почти полный поезд детей! Как это произошло?
У мистера Фуллертона была еще одна характерно выраженная черта характера – он не любил отвечать на вопросы. Об этом знали все, кто так или иначе поддерживал отношения с этим стариком, но только тетушка Фанни позволяла себе спрашивать столь непростительно много.
Эллджер Фуллертон по сути своей был почти джентльменом и не мог разрешить себе обидеть женщину. Теперь, когда он понял, что ему не удастся быстро покинуть вокзал, он заключил, что лучше удовлетворить любопытство тетушки Фанни и немного успокоить её.
– Вам стоит поберечь свои нервы, дорогуша. Вы ведь, практически сердце этого поезда и без вас нам не справится, – деликатно начал мистер Фуллертон. – Я знал, что вам это не понравится, но что я могу? На вашей памяти уже были подобные поезда, и я надеялся, что вы к этому уже привыкли.
– К этому невозможно привыкнуть, – с неподдельной грустью отозвалась тетушка Фанни и глаза её слегка заслезились.
Мистер Фуллертон положил свою руку ей на плечо и вполголоса произнес:
– Не надо…. Не сейчас.
На самом же деле, он хотел сказать ей что-то вроде того, что она плохо старается. Что при таком обилии времени, проведенном с множеством разных людей, привыкнуть можно было ко всему. Но, не стал. Сентиментальность была чужда ему, а не ей.
– Мне разместить их как обычно, сэр? – взяв себя в руки, спросила тетушка Фанни.
– Думаю, да. Практика показывает, что это лучший вариант, так что не будем ничего менять и выдумывать. – Мистер Фуллертон убрал руку с плеча тетушки Фанни, развернулся и поспешил покинуть вокзал. Она решила сделать то же самое, что и он.
На самом деле Эллджер ни сколько не преувеличил, назвав тетушку Фанни сердцем поезда. Ведь благодаря её чуткому руководству, все там работало, как часы и даже лучше. Конечно, она любили покомандовать, не без этого, но ведь и обязанность была не из легких. Все нужно было держать под контролем, начиная от размещения пассажиров до составления меню.
Сама тетушка Фанни была женщиной в теле, с цветным платком, красиво замотанным на голове, в простеньком цветастом платье и белом переднике. Украшения она не любила, лишь иногда не её шеи можно было заметить крупные бусы, которые она одевала ни столько для красоты, сколько ради приятных воспоминаний. Её карие глаза все время поблескивали, а улыбка была настолько настоящей, что мгновенно обезоруживала любого.
Она обожала, когда везде был порядок и когда все вещи находились на своих местах. Благодаря этому, в каждом купе, в каждом вагоне, предназначенном для отдыха или для употребления пищи, всегда была идеальная чистота. А на кухню и вовсе входить можно было только прищурясь – там блестело всё. Даже в овощах, аккуратно ссыпанных в красивые деревянные ящики, если постараться, то можно было бы увидеть своё отражение. Что уж говорить о посуде, столовых приборах и полотенцах.
Все в этом поезде было изысканно и дышало благородством. Все вагоны были оснащены блестящими деревянными панелями, кругом были бархат, шелк, хрусталь и золото. Все ковры и занавески были исключительно ручной работы. Особую прелесть занавескам предавала вышивка разнообразных животных, птиц и растений. Все это чудесным образом оживало, сразу после того, как состав покидал перрон. Тетушке Фанни особенно нравилось наблюдать, как на куске обычной ткани вдруг начинали цвести необыкновенной красоты цветы, а крохотные птички, перелетая с веточки на веточку, пели свои мелодичные песни. Она могла бы часами смотреть на это, если бы у неё не было столько работы.
Вся мебель здесь была из красного дерева, которая поначалу казалась чуточку громоздкой для подобного пространства. Но, это лишь на мгновение, пока не привыкнут глаза. Вокруг висело множество картин всевозможной формы и цвета, с сюжетами, понятными больше самому художнику, чем всем остальным.
Чего точно не было в этом поезде, так это зеркал. Никого тут не интересовало, как он или она выглядят. Зато в вагоне, предназначенным для отдыха, стоял небольшой рояль, а над ним висел габаритный, пожелтевший от времени холст. Он был заключен в массивную золотую раму и смотрелся бы еще прелестней, если бы на нем было, хоть что-то нарисовано. Но, он не был предназначен для простого рисунка. У него была другая задача.
Кому, как не тетушки Фанни лучше всего было известно, что все стареет и портится, без должного ухода. Что за всем этим великолепием, окружавшим не только её одну, нужно следить. А, как управляться в одиночку? Конечно, ей были даны силы не только человеческие, но и чуть-чуть волшебные, которые, кстати, она использовала с умом. Только работы все равно было, как говорится, чёрт на печку не вскинет.
В тот день, когда тетушке Фанни выделили помощницу, она была прямо-таки на седьмом небе от счастья, ну или на девятом. Бесшумно порхая по вагонам, она с нетерпением ждала свою протеже, но увидев присланную к ней женщину, была слегка разочарована. Она ждала веселую, желательно капельку упитанную особу, с желанием работать, подчиняться и дружить. Взору её предстала совершенно другая картина.
Тетушка Фанни принимала всех новеньких у себя на кухне, которая занимала почти целый вагон. Для неё это была и кухня и кабинет и комната для отдыха. Она бы могла даже спать там, если бы туда поместили кровать. Но, слава Богу, до этого не дошло.
Теперь, оглядывая с ног до головы присланную к ней даму, тетушка Фанни часто прищуривалась и недовольно пыхтела. Юна – так звали помощницу, была женщиной высокой и довольно худой. Её кожа казалась слегка прозрачной. Такой оттенок без оттенка. Черные как смоль волосы были нехотя заплетены в две косы. Глаза светлые. Взгляд странный.
Одежда на ней была темная и мятая. Из всего этого можно было сделать лишь один вывод: Юна не уделяла должного времени ни своему гардеробу, ни своей внешности, ни попыткам поладить с другими людьми. Последнее тетушка Фанни поняла по тому, как держалась новая работница поезда. Движения Юны были резкими, брови хмурыми и она никогда не смотрела в глаза собеседнику, даже если рядом больше никого не было, и говорили только с ней.
Нельзя сказать, что поладили они быстро. Но, находясь практически в постоянно замкнутом помещении, лучше дружить, чем ругаться, так, по крайней мере, считала тетушка Фанни. К тому же, ей давно не хватало какой-то обыкновенной женской болтовни. Так что, потихоньку помаленьку, но отношения все же сложились.
Надо отметить, что поезд был очень большим, и управлять им было не так-то просто. Для этого нужен был особый человек и однажды он снова нашелся, сменив своего предшественника. Так что теперь, всем этим безумным составом командовал Зорий.
Он был мужчиной в возрасте, небольшого роста, с крепким телосложением, со скуластым лицом и с сединой в волосах. Он постоянно курил трубку и громко хохотал. У него не было ни особых примет, ни стойких принципов, ни больших надежд, ни малых желаний. Зорий привык довольствоваться тем, что имел. Просто когда-то это не помогло, не сработало, и он очутился здесь.
Зорий мог решить любую проблему, связанную с этим железным монстром и иногда даже попросту, криком. Если какая-то деталь отказывалась работать, то он сначала искал с ней общий язык, а если вдруг не находил, то начинал с ней ругаться. Обычно это помогало.
Помощником Зорию был назначен паренёк со странным именем Хуффи. Когда-то давно Хуффи был одиноким, запуганным беспризорником, который осторожно ходил по улицам, стараясь быть как можно незаметнее. То, что он научился делать на отлично, так это не привлекать к себе внимание. Ведь жизнь беспризорника, одна из самых опасных на свете.
Хуффи было около двадцати трех лет, но на вид ему никто не дал бы больше шестнадцати. Он всегда был с растрепанными волосами и слегка неопрятный, но его это не беспокоило. Хуффи всегда был веселым и ко всему относился играючи. Видимо, так ему было удобнее, находится в этом месте.
Рано или поздно срок службы в поезде времени заканчивался и освобожденный от работы человек свободно выходил на одной из станций и исчезал. Больше его никто никогда не видел. Единственный, кто был обречен находиться здесь всегда – это шут по имени Франциск. Он был самым загадочным обитателем этого поезда.
Франциск был самый настоящий шут: в колпаке с бубенцами, в облегающей одежде в черно-белую шашечку, в черных башмаках с закрученными носами, на которых тоже позвякивали бубенцы. Лицо его было красиво раскрашено, хотя он вполне мог бы обходиться без грима, но почему-то не хотел.
Иногда он медленно прогуливался по всему составу с серьёзным видом и посохом в правой руке. Этот посох был самой любимой вещью Франциска, и не только потому, что он был волшебный, сделанный не одним чудесным существом, а еще, потому что подарен он был самим Эллджером Фуллертоном, в знак дружбы.
Подарок представлял собой бесхитростно выструганную палку с хрустальным шаром на верху, к одной из сторон которого, с помощью изящного крепления были приделаны большие разноцветные перья. Если Франциск был в настроении, он показывал пассажирам разные фокусы. Одним из его любимых номеров был номер со светящимся посохом, когда с перьев как будто стекала краска и аккуратно сползала по палке, образуя льющуюся радугу. Но, такие представления были большой редкостью, так как чаще всего Франциск пребывал в безыскусственном унынии и полной отрешенности.
Его лучшим другом в этом поезде был петух по имени Солист. Неописуемой красоты птица, с цветными, переливающимися перьями и несносным характером. Он передвигался по составу так же величаво, как и Франциск и одаривал всех таким же незаинтересованным взглядом. Он был чуть крупнее привычных для людей домашних птиц и оттого смотрелся еще забавнее. Всем почему-то хотелось погладить или хоть как-то потрогать его, но Солист терпеть этого не мог, поэтому клевал всех подряд. Франциск полностью одобрял подобное поведение и не стесняясь подбадривал друга.
Они любили посидеть вдвоём в смотровом вагоне, где стены и потолок были сделаны из прочного стекла. Здесь их обоих посещало какое-то неописуемое чувство свободы. Казалось, что они не заперты, не замурованы в этом железе, а достаточно свободны и способны вырваться отсюда, когда захотят.
