скачать книгу бесплатно
– Совершенно верно, товарищ генерал, – расцвел в улыбке полковник. – Все, кто пожелает остаться в рядах, нормально продолжат службу.
«Остаться в рядах», еще бы «в касте» сказал. Сразу видно, какой именно литературе отдавал бравый воин предпочтение в редкие минуты до?суга. Исключительно так называемой военно-патриотической. Которую в массовом порядке штампуют для таких вот настоящих мужчин ни разу не служившие, преимущественно физически не слишком развитые штатские граждане со слабым зрением, врожденным плоскостопием и обязательно геморроем. Они и только они способны так трепетно и возвышенно, можно сказать, с придыханием, говорить о военной службе. И совсем без мата.
– А кто, значит, не пожелает…
– Уйдут в народное хозяйство, – прозвучало в ответ. Твердо и без малейшего намека на слюнявую жалость.
– Вы хоть понимаете, КАКИХ это людей получит народное хозяйство, – прищурившись, спросил хозяин кабинета, – и что они там нахозяйствуют?
– Понятия не имею, – искренне удивился полковник – И потом, согласитесь, товарищ генерал, это будут уже не наши проблемы.
Глава 1
Канувший в лето
Считается, что настоящий разведчик помимо всех прочих выдающихся качеств в обязательном порядке должен обладать острой оперативной интуицией, в просторечии – чуйкой. В таком случае я – совершенно посторонний в нашей службе персонаж. Напрасно, получается, меня в свое время пригласили в ее стройные ряды и целых десять с копейками лет там же и терпели. А вот на выход с вещами попросили совершенно заслуженно.
– У аппарата, – томно пропел я.
– Толян, ты где вообще? – это звонил приятель.
– Лежу на пляжу, – по-солдафонски тупо схохмил я и рассмеялся.
Море, солнце и мелкий-мелкий умеренной чистоты песочек. Как же все это, вместе и по отдельности, прекрасно. Потому что только-только начался отпуск, справедливо названный миражом свободы, предполагающий полную и решительную смену деятельности. А значит, я вообще ни черта не делаю. Валяюсь как бревно на топчане в красивых ярко-красных купальных трусах по колено, благосклонно наблюдая из-под дурацкой панамы (местные еще называют их «дебилками»), как играют на воде лучи солнца, накатывает на берег волна. Как с визгом и радостными воплями носятся взад-вперед, вздымая тучи песка, игривые детишки от грудного до призывного возраста. Как, отклячив зады и втянув животики, распускают хвосты в брачных танцах вокруг дамочек в стрингах озабоченные самцы топлесс разной степени потертости и упитанности. Все как один представляющие себя юными атлетами. Очаровательными и неотразимыми.
И все это, представьте, совершенно меня не раздражает, даже запахи и звуки. Имеется в виду чудный аромат трехдневного, минимум, перегара от расположившейся не так уж и поодаль разношерстной веселой компании и истошные вопли: «Пахлава медовая! Чебуреки! Холодное пиво!», а еще: «Семочка, детка! Быстренько сбегай пописать в водичку и садись уже кушать!»
Это потом, недели через две, пресытившись роскошью общения и соприсутствия, я буду уходить на дикий пляж за скалы и тупо валяться в гордом одиночестве. А пока все меня очень даже устраивает, как всегда, в первые дни отдыха.
– Лежишь, значит, – тусклым голосом проговорил приятель, – в солнечных очках и без штанов.
– Почти угадал.
– На девок небось посматриваешь.
– Не без этого.
– Пиво хлещешь.
– Сейчас этим и займусь, – радостно отозвался я. – Вплотную.
– А, может, лучше натянешь штаны и первым же рейсом в Москву?
– Не понял, – я приподнялся и сел.
– Потому что кретин.
– Может, все-таки объяснишь, что происходит? – стянул с головы панаму и вытер взмокшую физиономию. – Наводнение, эпидемия, может, война? На нас опять напала Молдавия?
– Сокращение штатов, недоумок, – донеслось в ответ. – Резать управу будут, на этот раз не по-детски. Все умные люди который уже день носятся по столице, языки за спиной, ищут, куда бы приткнуться.
– И ты с ними?
– А мне похрен.
– Это почему?
– Да потому. – В трубке помолчали немного. – Выслуги у меня, чтоб ты знал, целых двадцать пять лет и три месяца, – уточнил он на всякий случай, – со всеми холодными, горячими, чуть теплыми точками и прочей лабудой. Как раз сегодня в кадрах подтвердили. А еще квартира на Пресне, шесть соток под Софрино и жена – бухгалтер в «Роснефти». Так что не парюсь.
– Пожалуй, и я не буду, – вернув панаму на прежнее место, я со вздохом прилег обратно.
– Ну, как знаешь.
Глава 2
Я люблю тебя, жизнь, но боюсь, что слегка не взаимно
И что мне было тревожиться и вибрировать, я ведь точно знал, более того, был твердо уверен, что любое сокращение, реорганизация и даже стихийное бедствие если кого и коснутся, то уж ни в коем случае не персонально меня.
Крайняя командировка оказалась непростой, но сработал я вполне нормально. Сразу после возвращения был зван наверх, где меня наперебой хвалили и всячески ласкали. Особо свирепствовал один из замов нашего Первого, крупный дядя с багрового цвета физиономией и двумя звездами на погонах. Обнимал, жал руку, заглядывал в глаза и жарко дышал в ухо. Сулил перспективы, грозил орденами. Прижимал, как дитя родное, к мягкой груди.
Сановный мужик в штатском, откуда-то очень сверху по виду, соизволил благосклонно мне кивнуть и даже подержался холеной ладошкой за мою натруженную лапу. С таким видом, будто вручал высшую награду державы. В общем, все, включая меня, были радостны и счастливы. Даже начальник нашего управления не выглядел таким хмурым, как обычно.
Перспективы действительно оказались лучезарными, не обманули. И огреб я их моментально и по полной.
– Почему не в форме, майор? – строго поинтересовался старший воинский начальник, целый ТОВАРИЩ МАЙОР из управления кадров, куда мне сказали заглянуть в первый же рабочий день. – И стричься за тебя Пушкин будет?
– Так не положено же, – удивился я, поправляя упавшую на глаза томную прядь.
– Теперь уже положено, – веско сообщил тот. – Ну, неужели не рад?
– Чему не рад? – Я все никак не мог въехать в суть вопроса. Видно, здорово отупел под южным солнцем.
– Возможности носить форму, – снисходительно пояснил кадровик. И добавил: – Офицер должен ее любить, согласен?
– До самозабвения, – согласился я. – И не вылезать из нее двадцать четыре часа в сутки до полного износа, – почесал нос. – Только при чем здесь?..
– При том, – сурово молвил тот. – Хватит уже в Москве штаны протирать, пора и в войска.
– Куда?
– Тебе предлагается убыть для прохождения дальнейшей службы, – сообщил он голосом Левитана, извещающего население об очередной победе нашего оружия, – в Восточный военный округ.
– А что там?
– Отдельная мотострелковая бригада. Располагается в городе Пекин Хабаровского края.
– Каком-каком городе?
– Ты что, глухой? – Майор взял со стола лист, забросил на нос очки. – Повторяю, в городе Бикин…
– Теперь понял. – Такое впечатление, что все со мной происходившее мне же и снилось. Очень захотелось ущипнуть себя посильнее за там и как можно скорее проснуться. Желательно не здесь. – А на какую должность?
– В распоряжение командира бригады. – Кадровик снял очки и аккуратно уложил в футляр. – Соглашайся, – искоса глянул он в органайзер, – Толя. Природа там – закачаешься, – и молодецки крякнув, потер ладони как после рюмки с мороза. – А еще рыбалка, охота, грибы, ягоды. Если честно, даже завидую, – и тут же изобразил на гладко выбритом честном лице гримасу, должную показать, как он сам всеми силами туда, в Пекин, в смысле Бикин, стремился, а я его, гад такой, на кривой козе объехал. – Ну, что скажешь?
– Да уж, – ошарашенно молвил я и, кажется, слегка покачнулся, как будто товарищ майор угадал мне коротким прямым в челюсть.
– В смысле да?
– В смысле ну его на хрен.
– Тогда пиши рапорт на увольнение, – буркнул он, тут же потеряв ко мне всяческий интерес.
– А можно лист бумаги?
– Можно Машку через ляжку и козу на возу, – последовал по-армейски остроумный ответ, исключительно в рифму. – У себя в управлении все оформишь и передашь по команде. Свободен.
И действительно, через пару месяцев я стал свободным, как все народы России по отдельности и вместе взятые. Избавив от собственного присутствия вместе со всеми без исключения офицерами своего отдела родную контору, Главное разведывательное управление. Напрасно ребята все лето в панике носились по Москве и окрестностям в поисках вакантных мест. Начальство решило сурово: или – или. То есть или ты едешь с предписанием в зубах куда-нибудь на окраину державы, поближе к границам, или совершенно самостоятельно следуешь к едрене фене. Но уже пешочком.
Лично я ничего не имею против Дальнего Востока и всей той дикой фауны с роскошной флорой. Вот только не рыбак я, не охотник, а грибы с ягодами привык собирать исключительно в магазине да на рынке. И командир той самой бригады в Бикине не сделал лично мне ничего плохого, чтобы усиливать подчиненную ему часть персонально мной. Потому как офицером разведки я числюсь исключительно по военно-учетной специальности, а так, по жизни и профессии, я вор. И немного клоун. Именно поэтому я там совсем не нужен: все, что можно было, уверен, нагло скрадено еще до меня, а развлекать мною личный состав не получится. У тех, кто в армии служит, с весельем в цирке как-то не складывается. Скучно им там до зевоты с дремотой и сна с храпом.
Глава 3
Из-под купола – об жизнь
Воровать все, что плохо или, наоборот, очень хорошо лежит, даже под охраной, меня научили на службе. А клоуном я стал просто потому, что с раннего детства любил хохмить. Иначе пошел бы в укротители, ловиторы[2 - Ловитор – исполнитель номера на трапеции.] или стал воздушным гимнастом, как папа с мамой. Я ведь появился на свет, как у нас говорят, в опилках и вырос на арене да за кулисами. А у таких, как я, выбор профессии определен еще до рождения. Что-то не попадались мне на жизненном пути нейрохирурги, бренд-менеджеры или дирижеры симфонических оркестров из числа бывших цирковых. А вот алкоголики и уголовники, к сожалению, встречались.
С первых дней в ГУЦЭИ[3 - ГУЦЭИ – государственное училище циркового и эстрадного искусства имени М.?Н. Румянцева.] я сдружился с веселым отвязным парнем, Валеркой Зайченко. Он пришел в цирк из спорта: подавал надежды в гимнастике, а потом взял да и вымахал за лето на восемь сантиметров. Добавил почти столько же за зиму и тут же перешел из разряда перспективных складных парнишек в никому не нужные дылды. С ним мы и придумали наш первый парный номер, потом еще один и еще. Через год уже веселили ими публику на корпоративах вне пределов Рублевки и даже имели некоторый успех и кое-какую денежку.
Как только я закончил второй курс, папа с мамой подписали контракт и уехали работать в канадский цирк под названием «Дю Солей», девять из десяти артистов которого выходцы из России или Китая. Следом засобирались и мы с партнером, оставалось только доучиться и слегка набраться опыта.
А потом все пошло наперекосяк. Через год родители погибли в авиакатастрофе, а Валерке вдруг надоело в компании со мной пошло кривляться. Загорелся человек идеей создания масштабного шоу с песнями, плясками, полетами под куполом и дрессированными собачками. Влился в творческую тусовку, нахватался там разных умных слов, приучился загадочно морщить лоб и расширять горизонты сознания с помощью травки.
– Бросал бы ты, мужик, дурью маяться, – частенько ныл я. – Выпуск же на носу, номер надо готовить.
– Сделаем, – смеялся он. – Все ахнут.
– И дуть заканчивай, – не унимался я.
– В любой момент, Толян, – отмахивался он.
И действительно, с травы он вскоре соскочил, зато перешел на герыч и в сжатые сроки стахановскими темпами сторчался. Дальнейшую жизнь, насколько мне известно, проводил в увлекательных странствиях по маршруту клиника – тусовка – клиника. А семь лет назад помер.
Я же оказался в положении Робинзона после шторма: артист парного номера без партнера. В результате диплом мне, конечно же, дали, но в списки перспективной творческой молодежи, достойной освобождения от военной службы, ясное дело, не включили.
И оказался я ни в каком-то там «Дю Солей», а в героической российской армии. И вместо пошлого запаха опилок с размаху ударили в нос ароматы казармы, подмышек да портянок.
Я высмотрел в военкомате майора с самым честным лицом, отозвал в сторонку и изложил суть вопроса.
– У меня тут доллары завелись, совершенно лишние, – тихонько проговорил я. – Не подскажете, во что бы их инвестировать?
– Отмазать от службы не получится, – с ходу въехал в тему служивый, – поздно. Да и комиссия у нас сейчас работает. С коррупцией боремся.
– Служить так служить, – вздохнул я. – Почетный долг как-никак.
– Точно, – кивнул он.
– А нельзя ли?..
– Подальше от Кавказа, поближе к дому? – смекнул майор.
– Именно.
– Трудно, – он покачал головой. – Но можно.
– Цена вопроса? – услышал ответ и присвистнул.
– Если хочешь, пошлем на флот, – предложил тот, – на Северный или Тихоокеанский. Там у них в плавсоставе сильно народа не хватает.
– Нет уж, – решительно ответил я. – Буду защищать родное Подмосковье. – И мы ударили по рукам.
К месту службы колонна машин добиралась долго, почти два часа: на Щелковском шоссе образовалась пробка. В служебном автобусе нас было всего трое, остальных будущих воинов отдавать патриотический долг отчизне везли родные и близкие в автомобилях, произведенных вне ее пределов.
Металлические ворота с выцветшими звездами со скрипом растворились, автобус прокатил по дорожке и остановился на плацу подле облезлого памятника вождю мировой революции. Двое будущих сослуживцев тут же вышли, а я ненадолго задержался.
– И куда я попал? – спросил я у юного водителя в прыщах и камуфляже.
– Узнаешь, – не оборачиваясь, буркнул тот.
– И все-таки? – повторил вопрос я.
– Ну, ты… – водила повернулся, узрел синюю пачку «Ротманса» и несколько потеплел душой. – УРП, сыночка, – торжественно проговорил «папаша», состоявшийся мужчина, года на четыре младше меня по возрасту. Изъял честно заработанное курево и мотнул головой, давай, дескать, с вещами на выход.
Навстречу доблести и славе.
Глава 4
На подвиг отчизна зовет
Не самое дальнее Подмосковье, меньше часа езды на электричке от трех вокзалов. Стайки офицеров с портфелями от лейтенанта до полковника по званию. Какие-то курсы усовершенствования и повышения ратного, не побоюсь сказать, мастерства. И наше подразделение обеспечения учебного процесса при всей этой прелести с таинственным названием УРП, то есть учебный радиополигон. А на деле – прислуга за все в форме и при погонах. Принести-унести круглое, прикатить-укатить квадратное, помыть-почистить, убрать снег, выкосить травку, покрасить бордюры и прочий геройский героизм. И все это на расстоянии, можно сказать, вытянутой руки от столицы и буквально в одной остановке на электричке от «Красной целки», общежития чудом не попавшей в поле зрения креативных менеджеров ткацкой фабрики, битком набитом веселыми и отзывчивыми девчонками. Как говорится, служба в радость.
Но даже и этого мне не доверили. Буквально через три дня после присяги вызвали к заместителю начальника всей этой богадельни по воспитательной работе и милостиво разрешили присесть.
– Тут сказано, что ты закончил какой-то ГУЦЭИ, – строго спросил, держа в руках тощую папку с моим личным делом, крупный лысоватый полковник, вылитый шеф гестапо Мюллер из народного сериала. – Что это за хрень?
– Училище циркового и эстрадного искусства, – поедая глазами начальство, доложил я, вскочил и вытянулся в струнку. Как учили. Тот махнул рукой, садись, дескать.
– Так цирк или эстрада?
