От Руумах

–Так завизжу, заверещу,

Вопрос в мгновение решу.

Я без ружья смогу отбиться,

Орать, не алгебре учиться.

Андрей, не надо, подожди,

Сюда, на почту приходи.

Найдём мы время повстречаться,

А может быть и прогуляться

Мы сможем вечером с тобой.

Я не всегда хожу домой.

Бывает у подруг ночую,

Вот так живу, вот так кочую,

То там, то здесь, то здесь, то там,

Покоя нет моим ногам.

А что же дома? Далеко?

Да нет, но дома тяжело.

Четыре нас у стариков,

Я третья, жизнь, за будь здоров.

Малая младше-то на год,

А уж парней невпроворот.

Когда ни будь, вас познакомлю

И волю свыше я исполню.

Ты просто сам не приходи,

Тебя сожрут того гляди.

–Выходит, сёстры твои, – волки?

–Да нет же, языки иголки.

Они на части разорвут,

Так, что потом не соберут.

Скажи, ты будешь приходить?

Нам есть о чём поговорить.

–О чём ты говоришь, конечно,

Известно, время скоротечно.

Услышал, что сказала ты,

Готов я наводить мосты…

– XVI -

Перевернём страничку снова,

У нас, для случая такого

Ещё не много слов найдётся,

Кто понял, тот в том разберётся.

Летели дни своей чредой,

Мир изменился той весной.

Не сильно им мешала служба,

Как водится, сначала дружба,

Тих разговор их под луной,

От глаз сбегали в лес глухой,

А следом, поцелуи, ласки

И робость рук, и жизнь, как в сказке.

Любовь и нежность в их словах,

Рождались будто в небесах.

Хотелось новый мир обнять,

Всю благодать его принять.

Кричать от радости, смеяться

И бесконечно целоваться,

Друг друга нежностью закрыв,

Такой вот был сердец порыв.

Прошёл апрель, за ним и май

И среди скал бывает Рай.

Два мира радостно сливались,

В начале лета расписались,

Перед людьми, оформив брак,

А ангел знал о том и так.

Об этом в письмах сообщил,

Да не судить его просил.

Что в небесах нам суждено,

То на земле разрешено.

Начальство, не забыв поздравить,

Грозилось отпуск предоставить,

Чтоб отвести жену домой,

На волжский берег, в край родной.

Не долгими случились сборы,

Скорей, всё больше разговоры

Про мать, сестёр, да про отца,

Вот им-то не было конца.

Пять женщин сразу говорят,

Два мужика сидят, молчат.

Вещей-то всех лишь чемодан,

А остальное, – балаган,

Пустые споры, беготня

И запоздалая слеза,

Вдруг разом накрывает всех,

А следом снова шутки, смех.

Там столько шума, суеты,

Во двор сбежали мужики.

Андрей с Елениным отцом,

Решили, там их подождём.

За ними следом белый кот,

На травку рядом сел и ждёт.

Беседу вёл со стариком,

Он обо всём и ни о чём.

Ну вот и Лена на пороге

Уже готовая к дороге.

Вот чемодан, с едою узел,

В дороге он им очень нужен.

–Прощайте сёстры, тятя с мамой.

Люблю вас всех! До смерти самой

Вас никогда я не забуду,

Поклон всему честному люду.

Пусть зла не держат на меня,

Быть может, свидимся когда.

И ты прощай, родной порог,

Прощай Урал. Храни вас Бог.

Лошадка вон, запряжена,

Теперь я, мужнина жена….

Вот как узнать, что в жизни будет,

Кто, с кем и сколько в ней пробудет?

Чудна ли встреча, не привычна,

А кто-то скажет, мол обычна.

Да мало ль что, там люди скажут,

Бывает жизнь не так куражит.

На том, о них писать оставлю,

Возможно, что, потом добавлю,

Коль будет сказу в том нужда….

А вот картина номер два.

– XVII -

Не картина то, картинка,

В глазу, как малая соринка,

Всё время беспокоит глаз.

Она дополнит этот сказ.

Так вот, вернёмся чуть назад,

Туда, где служит наш солдат.

Сентябрь сгорел и шёл к концу,

Сметали листья на плацу,

Шумели сосны, сыпал дождь,

Так осень, что с неё возьмёшь.

Средь прочих, кто тогда служил,

Ещё Алёшка Мальвин был.

Обычный с виду он солдат,

Невзрачный, коренной пермяк.

Носил он прозвище, Мальвина,

Как кукла, та, что с Буратино.

Ой нет! Пиноккио там был!

Толстой попозже сочинил

Нам сказку: “Ключик золотой”.

Не суть, известен кто такой.

Знал фокусы и много очень,

Видать, так мозг его заточен,

Творить простые чудеса

И развлекать вокруг себя

Всех, кто проявит интерес,

Чтоб разгадать секрет чудес.

Андрей был сам тому свидетель,

Ни разу не был тот замечен

В промашке своих ловких рук,

Вёл безупречно каждый трюк.

В ладони пуговка сверкает,

Через мгновенье пропадает.

Монетка по столу ползёт,

Из уха спички достаёт.

Накроет кружку полотенцем,

С размаху бац её поленцем,

А нет там кружки, не видать,

Куда пропала, не узнать.

Ладонь помажет угольком,

Да говорит ещё притом,

Мол, вот вам на ладони след,

Встряхнёт рукой, а следа нет.

Чудно, забавно, интересно,

Да и ему немножко лестно,

За просто так друзей дурить,

Умел Мальвина удивить.

Андрей частенько наблюдал,

Но хитростей его не знал.

Искусству фокуса дивился

И вот однажды отличился.

Способность, данную из вне,

Хранил он глубоко в себе,

Как тайну, как великий клад

И от себя и от солдат,

Притом, с другой вот стороны,

Считал болячкою Души,

Проклятьем случая шального,

Чему, не вдруг найдёшь и слово.

Однако зависть, всё ж сильней,-

“Мальвина может, я не смей.

Я лишь разок, единый раз,

Преподнесу ребятам класс.

Здесь не девчонок удивлять,

Рискну им фокус показать”.

И вот, осенним вечерком,

Мальвина вновь собрал кружком,

Тех, кому нравилось смотреть,

Иль так, с друзьями посидеть.

Андрей присутствовал там тоже.

Уверен был, что точно сможет

Явить на свет для них загадку….

Теперь подробно, по порядку.

Мальвина взял с разноса ложку,

Согнул её, как кочерёжку,

Накрыл платочком, сделал вид,

Что чудо он сейчас творит.

Рукой таинственно водил,

Смахнул платок и удивил!

Была дюралька, стала сталь,

Прямая ложка! Ну ты глянь!

Аплодисменты вмиг сорвал,

Сложил платок, в карман убрал.

–Достойны действия твои,

Особой нашей похвалы.

Смотри, как ложку подменяет,

Глаз ничего не замечает,-

Андрей с восторгом говорит,

Внутри струна уже звучит.

Спокойно, нежно, высоко,

Звенит и здесь и далеко.

–Однако есть, что предложить,

Сумей-ка фокус повторить,

Который я вам покажу.

Возможно, я вас удивлю.

На шаг, на два вы отойдите,

За мной внимательно смотрите.

Берёт он с койки полотенце,

Тряхнул, ударил о коленки,

Сложил два раза по длине,

Вот край вперёд, вот край к себе.

Один конец в руке зажал,

Другой, товарищу отдал.

–Держи, Михась, но только крепко,

Не гнись, как ивовая ветка

Когда тянуть сильнее стану,

Всё будет честно, без обману.

Учись, Мальвина, высший класс

Вот этот фокус, лишь для вас.

Отлично. Держишь? Так замри,

На бис не будет, здесь смотри.

Руками, просьба не касаться,

Прошу смотреть и удивляться.

Ткань натянул, рукой погладил,

Затем сильней, ну вот и сладил.

–Сейчас я руку отпущу,

А ты замри, я так хочу.

Он пальцы плавно разжимает

И руку дальше убирает.

Михась, как доску, держит ткань,

Ничуть не гнётся, что за дрянь.

–Но так нельзя, так не бывает,-

Мальвина с губ слова снимает.

Секунда, десять, двадцать, тридцать,

Не может быть, должно свалиться.

Но нет, не падает, висит,

Едва заметно край дрожит.

Мальвина явно озадачен,

Теперь он тоже одурачен

За просто так, за, будь здоров,

Он не находит нужных слов.

И ладно б фокус был дешёвый,

Но этот, неизвестный, новый.

Вот руки снова он подводит,

Над полотенцем плавно сводит

И полотенце, как должно,

Свисает до полу само.

–Михась, спасибо, не устал?

Ребят, а я аплодисментов ждал,

Неужто вас не удивил,

Оваций, что? Не заслужил?

И тут солдатики очнулись,

Между собой переглянулись.

–Да, Это сильно, молодец,

Выходит, тоже ты шельмец.

А ну качать его ребята,

Ну удивил ты брат, солдата.

Все разом бросились к нему,

Под крик вознёсся к потолку,

Раз десять падал и взлетал,

Пока на койку не попал.

–Андрюха, сможешь так ещё,

Ну повтори для нас его.

–Да нет же, братцы, извините,

Вы дурака меня, простите.

Мне не до фокуса сейчас,

Давайте лучше в другой раз.

Сказал же вам, на бис не будет,

Уж больно фокус этот труден.

Мальвина, он вам не откажет,

Другие фокусы покажет.

Я лишь один его и знаю.

Вас удивил? Так понимаю?

Не стали больше приставать,

Андрея, просьбой донимать.

Спокойно с миром разошлись,

Делами службы занялись.

Так что же, чудо удалось,

Беды особой, не стряслось,

Прошло, как будто бы всё ровно,

Вполне прилично, даже скромно,

Хотя почти уж пару лет,

Он силу не пускал на свет,

Способность так и не ушла,

По-прежнему, внутри жила.

Струна степенно затихает

И тут Андрей вдруг замечает,

Мальвина смотрит на него.

С улыбкой, тихо и хитро

Ему про фокус намекает,

Притом загадочно мигает,

Мол, мудрость фокуса понятна,

Что интересно и занятно,

Но надо снова повторить,

Я смог бы кое – что сменить.

Андрей заметил хитрость сразу,

–Да мало ль, что не видно глазу.

Ты сам секрет его открой,

Что нужно сделай и построй.

Я показал открыто, честно,

Нет подставных, не важно место.

Любую ткань ты можешь взять,

Быть может схему показать?

Ты намекаешь, понял суть,

Тогда твори, не обессудь.

Хотя бы сделай так, как я,

Признаю мастером тебя.

–Андрей, я понял, это вызов,

Пусть не любитель я сюрпризов,

Мне нужно время, я смогу,

Возможно лучше сотворю.

Мне нравятся такие вещи,

Да провалиться мне на месте,

Ты знай, тебе я точно докажу,

Когда создам, то покажу.

На том в тот вечер и расстались,

Две ложки на столе остались.

Забыл совсем о них Мальвина,

А дальше служба и рутина

Вновь захлестнули их волной,

Дни потекли своей чредой.

То дождь, то солнце, снова ясно,

В природе всё всегда прекрасно.

Она не знает грусти, скуки,

Её всегда ласкают руки,

Божественной великой силы.

В ней создавали и хранили

Мир бесконечной красоты,

Чтоб зёрна разума цвели,

Менялись, развивались, жили,

Страдали и ещё любили

В великом Космосе Творца….

И возвращались свет неся.

Мы философию оставим,

Немного взгляд вперёд направим.

Мальвина потерял покой,

Всю ночь – ночную, день-деньской

В мозгах своих крутил, мудрил,

Строенье фокуса лепил.

Писал загадочные строчки,

Чертил, считал и рвал листочки.

Искал он рейки, что-то гнул,

Хитро ремень к ним пристегнул.

Приладил к локтю он пруток,

Какой найти в посёлке смог.

Учился брюхом не дышать,

Стал руки вновь тренировать.

Послушно пальцы пробегали,

Где прятали, где отвлекали.

Казалось рядом, вот оно,

Однако, что-то всё не то.

И как Мальвина не старался,

Так просто фокус не давался.

К Андрею сколько подходил,

Да повторить, хоть раз молил,

На что Андрей не соглашался,

С чем подходил, с тем и остался.

Дошло уж дело до того,

Продать секрет просил его.

Не тут-то было, не прошло,

Опять Мальвину понесло

Искать ответ, мозги ломать,

Считать, чертить и проверять.

Себя замучил до предела,

Но мысль не шла иль не хотела.

Казалось ключ за стенкой, рядом,

Да не пробить её снарядом….

Никак за стенку не пробраться,

Того гляди готов сорваться,

Забросить фокус и забыть,

И жить, как жил. Пора остыть!

Вот и зима, снег на плацу,

Стоит Мальвина на посту.

Ночь лунная, почти светло,

Решенье вдруг пришло само.

Алёшку словно озарило,

–Так вот, как надо! Вот, как было!

Едва дождался парень смену,

Стал разрабатывать он тему,

Что ночью смысл ему открыла,

Как сделать чисто и красиво.

Опять чертил и гнул, и клеил,

Потом ещё семь раз проверил.

–Так, чёрт возьми! И только так!

А всё ж я мастер, не простак.

Прошло почти что две недели,

Стоял мороз, мели метели.

В дежурке на посту светло,

Спокойно, тихо и тепло.

В буржуйке угольки трещат,

Две лампы по углам горят.

Андрей в окошко увидал,

Мальвина нёс ему журнал.

В наряде, Лёшка старшим был,

Сейчас, посты он обходил.

–Так, что сегодня здесь у нас? -

Спросил он, хитро щуря глаз.

–Нет происшествий, не случилось,

Как там погодка, разозлилась?

Метёт, морозит всё сильней? -

Примерно так, сказал Андрей.

–Слышь, я секрет-то разгадал,

Сильнее номер я создал.

А хочешь, здесь и предъявлю,

Пусть тесно тут, но я смогу?

Скажи, а нужен ли свидетель,

Чтоб не пускать наш спор на ветер?

–Свидетель буду тому сам,

Я ж верю собственным глазам,-

А сам подумал,– “С него станет,

Сейчас, в упор меня обманет”.

–А нет ли здесь, простой тряпицы?

–А вот, возьми-ка с половицы,

Немножко влажная, возможно.

–То, не беда, то мне не сложно.

Тряпицу поднял, чуть тряхнул,

Сложил два раза, натянул,

Край на столе уже лежит,

Андрей в упор на всё глядит.

Он ничего не понимает,

Меж тем, Мальвина продолжает.

Край, тёплым чайником прижал,

Водил рукою, что-то ждал,

Вдруг руку резко отпустил,

–Ну что? Я фокус подтвердил?

Лежит тряпица и не гнётся,

Конец свободный, не трясётся,

Прижата чайником слегка,

Тверда, как тонкая доска.

–Так что, Андрюха. Гоп! Аля!

Признайся, сделал я тебя!

Смотри-ка дальше, молодец,

То лишь средина, не конец,

Сейчас внимательно смотри.

Снимает валенок с ноги,

На край свободный, быстро ставит,

Рукой колдует, словно правит,

То, что и так не разглядеть,

Пусть даже и в упор смотреть.

Андрей не просто удивлён,

Он, скажем прямо, восхищён,

Тем, что Мальвина показал.

Он напрочь физику сметал….

Пусть эпизод не театральный,

Для закулисья, он нормальный.

Тряпица с полу, как доска,

Копчёный чайник, красота,

Картины завершая вид,

Огромный валенок стоит.

–Ну как, Андрюха, каково?

Мой номер лучше твоего?

С тряпицы валенок снимает,

Подставил ногу, надевает,

Ударил пальцем по столу

И тряпка снова на полу.

–Так что скажу я, Алексей,

Открыл секрет, так и владей.

Признаюсь честно, победил,

Меня вполне ты убедил.

И вот сейчас, как обещал,

Я мастером тебя признал!

Откуда брал Андрей слова,

В мозгах сплошная чепуха.

Он тайно силу применил,

Мальвина мыслью всё сменил,

Без силы, взятой ни откуда

Явил на свет простое чудо.

Таким и был исход их спора,

А продолженье разговора,

Оставим им, оно для них,

Нам хватит мыслей и своих.

Пора нам дальше лист листать,

Без спеха строчки продолжать.

– XVIII -

В алмазах звёзд ночное небо.

Сиять! Их жизненное кредо,

Творить волшебное мерцанье,

Взрываться, уходить в скитанье,

В глубинах космоса теряться

И там, в забвенье оставаться.

Нет во Вселенной звёзд извечных,

Как не сияй и мы конечны.

Пришли, сверкнули и остыли,

Нас, в скором времени забыли.

Насколько реже мир встречает,

Ту и̂скру, что не угасает.

Ушёл давно тот человек,

Но память сохраняет свет.

Бывает, так хранит веками.

Казалось мрачными тенями,

Давным-давно тот свет закрыт,

Однако ж нет, опять блестит.

Но это там, вдали времён,

Там, где когда-то он рождён,

Мощь разрослась, явила мысль,

С глубин Души рванула ввысь,

Сверхновой ярко заблистала,

Там замерла, идеей стала

В картинах, догмах и камнях,

В легендах, песнях и стихах.

Ничто здесь, под Луной не вечно,

К тому же время бессердечно,

Не ждёт, не просит, не прощает

Того, кто жить не успевает

И вод своих обычный ход

Назад никак не повернёт.

Для молодых – далёкий путь,

А старикам, пора заснуть.

Уснуть, уйти и обратиться,

И в свете вечном раствориться.

Лампады, слабый огонёк,

Закроет память на замок.

Вдвойне обидно, одиноко,

Уходят люди и без срока,

Но кто и как нам пишет срок,

Мы сами, Бог или пророк?

Болезни, катастрофы, войны,

Они ль внимания достойны

Иль может случай роковой,

Сведёт направленно с бедой?

Не ведом замысел нам Божий

И потому всяк осторожен,

Кому предписан путь земной….

Вперёд судьбы, иль за судьбой?

Решает каждый для себя,

Где Божья воля, где судьба,

Где рок, до времени безвестный,

А где хранитель наш небесный.

Скорей всего совсем не так,

В другом, идеи той костяк.

В такой политике религий,

Свет личности совсем не виден.

Есть выбор, право, сила, воля

Творить добро на Божьем поле.

Сквозь призму рока, то не видно,

А жить в безмыслии, обидно.

Выходит, что судьба есть плен,

Иль силы нет для перемен?

Признаем честно, просто лень,

Решать проблемы каждый день,

В ответе быть перед собой,

Ещё и думать головой,

Не приведи Господь, придётся,

Быть может, так всё обойдётся….

Не обойдётся, не пройдёт!

Природа Духа всё возьмёт,

Что Бог для жизни ей сподобил,

Вот так её он приспособил.

Пойди ж смудри такую фразу,

Цель не материя, а разум!

И тот, всего-то лишь ступень,

В непостижимую нам тень.

Сумей-ка донести до всех.

Кому-то боль, кому-то смех,

Кто не услышит, кто пройдёт,

Кто пальцем у виска крутнёт.

Другой, помудрствует в словах,

В здоровье счастье и в деньгах,

Что нет де Бога, нет судьбы,

У каждого свои мозги.

Так и рулите, флаг вам в руки,

Вся философия от скуки.

Займись-ка делом иль напейся,

На дар удачи, не надейся.

И редко кто-то тихо скажет: -

“Не я, Господь стоит на страже,

Идей своих в предвечном свете,

Мы для него всего лишь дети.

Мы вправе изменять пути,

Не так как я хочу, но ты” ….

Похоже Руумах включился,

Вновь в философию зарылся.

Ничто нам толком не ответил,

Отвлёк, а я и не заметил.

Мой Дух исканий, он таков,

Он знает много ярких слов.

Его мне надобно унять,

Чтоб нить рассказки не терять.

Сейчас пусть тихо повитает,

Пусть тоже слушает, внимает,

Да пусть вернёт во времена,

Там, где двадцатые года

К концу, устало счёт подводят,

Пружинку новую заводят.

Назад, где мы остановились,

Чтоб мысли дальше закрутились.

– XIX –

Хотелось вспомнить и Семёна,

Да вот беда, нет в том резона.

Настолько в нём всё ровно, гладко,

Что видно мне лишь для порядка,

Хоть, что-то нужно рассказать,

Притом не выдумать, а знать.

А что я знаю? Вот вопрос,

Там ветер пылью всё занёс.

Покрыл снегами, скрыл в ночи,

А я вот, вспоминай, пиши.

А может тот, кто нас хранит,

Меня здесь, как ни будь простит?

Мы знаем, он призвался, был,

Больших начальников возил,

Завёл себе он там знакомых,

Служил и сытым и здоровым.

Так год, и два, всё, вышел срок,

Шинель, будёновка, мешок.

А может он секреткой скрыл,

Про то, как, где и с кем служил.

Меж дел бывал и на границе,

Так это всё. Конец страницы.

–Как служба, Сень? Сложна аль нет?

– Нормально, – вот и весь ответ.

Вот в этом слове весь Семён

С тех пор, как был на свет рождён.

Видать с ним ангел крепко дружит,

Оберегает, любит, служит,

Дорожку стелет и смеётся: -

“Не дай Бог Сенечка споткнётся”.

Чтоб путь земной не тратить зря,

Андрюшку дал ему в друзья.

Тот живчик озорной, потешный,

“Пострел! Ах чёрт ты стрешный,

Вон, Сенька чистый, погляди,

А ты, что свин, опять в грязи”,

–ругалась мать на сына глядя,

– “И это всё за Бога ради!”

И вот ещё, что интересно,

А это точно мне известно,

Где б ни стыл, чего б ни съел,

Никто не знал, чтоб он болел.

Вообще никак и никогда

Его болячка не брала.

То ли мать так отмолила,

То ль болезнь его забыла,

Но лекарств Семён не знал,

Видно Бог так наказал.

Среди парней, а так случалось

И им с Андрюшкой доставалось.

Хоть и рьяно оба бьются,

Андрею раны достаются,

А Семён, то вскользь, то мимо,

Вот такая вот картина.

Редкий раз бланш получает,

Смеётся он и весь сияет: -

“Время биться, будем биться,

Хочешь мир, давай мириться.

Лучший бой, Андрюха тот,

Который вовсе не идёт”.

Слова те помнил от отца: -

“Не смей реветь Семён! Слеза,

Есть слабость Духа твоего,

Ты принимай наш мир легко,

Так, словно в гости заглянул,

И руки дружбы протянул

Навстречу дорогим друзьям,

Кому, не важно, хоть врагам!

Cлезу мужчина допускает,

Когда Душа его рыдает”.

С такой моралью он и жил,

Не то чтоб, как-то всех любил,

Нет, просто он не помнил зла,

При случае прощал всегда,

Обидам воли не давал

И камня мести не держал.

Усвоил истину простую,

–Коль я живу и существую,

То значит миру нужен я,

А в нём есть все: враги, друзья,

Родные, близкие, чужие,

Цари, убогие, святые.

Выходит так, что и они,

Для мира этого нужны…

Чуть отвлекусь, вдруг осенило,

Мне скерцо15 предложила лира.

В нём, кое что для размышлений

О сути древних сочинений,

И о стремлении ума

Подмять творенье под себя.

Тому вперёд, уж пятый год

По ходу действия идёт,

А может третий… Не беда,

Тогда ещё весна была.

Да про Семёна заодно,

Ещё узнаем кое-что…

Остались книги от отца,

Где он достал их и когда,

Семён конечно же не знал,

Смотрел картинки, не читал.

Средь них, потрёпанного вида:

Есть геометрия Эвклида,

Гомер, что в общем-то знакомо,

Спиноза Бенедикт, два тома,

Азы физических наук,

Лука, Матфей и Дантов круг.

Последний грызен был мышами,

Текст с пожелтевшими листами

Латинской буквицей печатан

И в самый дальний угол спрятан.

До смысла книг добрался позже,

Когда готовы стали дрожжи,

Чтоб, эту массу всю поднять,

Тогда и начал их читать.

Читал, учил, запоминал,

В тетрадку, что-то сам писал,

Не то, чтоб прямо всё серьёзно,

Насколько было то возможно

Умом своим воспринимать.

Зачем? Да просто, чтобы знать.

На “Круге Дантовом” споткнулся,

С задачкой новой он столкнулся.

Картинки очень интересны,

Они таинственно прелестны,

Но вместе с тем страшны, ужасны,

А всё старания напрасны

Понять по ним хоть, что ни будь,

Какая ж тайна, в чём здесь суть?

Латинских слов Семён не знал,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.