скачать книгу бесплатно
– Да! Давай весёлую! – поддержала потасканная баба, сидящая на коленях у подвыпившего парня.
Эльф подмигнул ей, тряхнул головой – и ударил по струнам:
Если хочешь выпить мёду
Значит, смело пей —
Мало жизни для раздумий
Есть у вас, людей…
Мёд – вот лучшая подруга
Среди тёмных дней…
Селяне подпевали:
– Мёд – вот лучшая подруга…
За крохотными окнами с натянутым на них бычьим пузырём завывала вьюга. Чёрное небо, белый снег, ветви елей качаются на ветру, и деревья тихо стонут в ледяном аду. Но тут, в кабаке, царило тепло, мёд лился рекой, и люди смеялись и пили после тяжёлого дня.
– …подруга, среди тёмных дней…
Со страшным грохотом дверь отлетела. На пороге стояла девушка с русыми волосами, снежинки запутались в её светлых прядях, глаза блестели льдинками. Лицо – совершенно белое, неживое.
– Я искала тебя, сестричка, – сказала она потасканной женщине.
Та поднялась и зашаталась на ватных ногах. Вонючая, потрёпанная, она смахнула со лба грязную чёлку и пьяно улыбнулась:
– Рада видеть тебя, Машенька.
– Меня зовут Мара, – нахмурилась Снежная Дева и выбросила вперёд руку.
В воздухе мелькнул ледяной клинок. Между лопаток пьяницы показалось острие кинжала, одежда вокруг которого стремительно краснела от крови. Кабацкая баба секунду глядела на клинок в груди, а затем рухнула на пол, как подкошенная.
Арахель ошеломлённо смотрел на происходящее, не решаясь вымолвить не слова. Он был потрясён внезапной смертью женщины. Смерти мужчин за годы странствий ему примелькались и больше не вызывали такого шока, а вот смерти женщин и детей – особенно детей – до сих пор оставляли в оцепенении.
Снежная Дева подошла к молодому чернобровому парню, нежно положила руку ему на плечо и спросила ласково:
– Помнишь, Микола, тот холодный денек? Помнишь, как к дереву меня привязывал да смеялся? Думал поди, что всё, конец мне пришёл… Ну, что боишься? Девчонку в заснеженном лесу оставлять не боялся, а сейчас боязно стало?
– Прости… – пролепетал парень, когда ледяной кинжал нежно, даже не царапая кожу, медленно пополз от горла вниз, по животу, потом к паху…
– Прости? – рука девушки сжалась у него на горле, острие клинка упиралось в пах. – Извинений недостаточно.
Пальцы сами нашли струны, и лютня тихо запела, подчиняясь движениям музыканта. Крепкая хватка на горле Миколы разжалась, и Мара повернулась к певцу:
– Ты мне понравился. Спой что-нибудь, и тогда я, возможно, никого больше сегодня не убью.
Вот теперь Арахелю действительно стало не по себе. Тем не менее он ударил по струнам и запел:
Если хочешь выпить мёду…
– Нет, так не пойдёт, – покачала головой Снежная Дева и легонько надавила на кинжал, приставленный к паху парня. Тот зашипел от боли, – спой мне то, что действительно хочешь сказать.
Это стихотворение давно вертелось в голове у эльфа, и певец ещё не пробовал наложить его на музыку. И сейчас, медленно перебирая струны, он начал неуверенно, негромко:
Вставай, мой друг, взгляни на гор вершины
Заря ущелья красит цветом алым
Там грозные рождаются лавины
И гордые ветра берут начало…
Ледяной кинжал опустился, и монстр, терроризировавший всю деревню, вмиг перестал выглядеть страшным. Теперь это была обычная девушка с очень бледным, усталым лицом, худенькая и дёрганная, странно уязвимая. Она слушала певца завороженно:
Смерти не жди от бурлящей реки —
Волей твоей усмиряются воды;
Забудь про века беспросветной тоски
Ведь впереди будет только свобода…
Тихонько цзынькнул лёд, и клинок выпал на деревянный пол из рук, ослабевших от глубокого чувства. Певец посмотрел в глаза Снежной Девы – живые, человеческие глаза – и понял, что околдован. Но понял, что это взаимно. Девушка тонет в его глазах точно также, как он тонет в её холодных глубоких очах. Поэтому продолжал:
Дай руку мне – пойдём навстречу солнцу
Пойдём навстречу ласковой заре
И если в тебе что-то отзовётся —
Дай руку мне, дай руку мне…
– Дай руку мне, – улыбнувшись, повторил Арахель, и последние аккорды затихли на лютне.
И в этот момент Микола ударил. Ударил девушку-монстра в живот, сбил с ног, и остальные мужики тотчас бросились на неё. Меся кулаками, грязно ругаясь. Арахель вздохнул и потянулся за луком, который всегда носил за плечами, да вот только его помощь Маре не понадобилась.
Торжествующие крики и брань превратились в вопли боли, и один за другим селяне повалились, пронзённые ледяными клинками. Из горы покалеченных тел медленно восстала Снежная Дева, бледная, прекрасная в своём разлетающемся голубом одеянии.
– Я не хотела нарушать наш уговор, – хрипло сказала она.
– Это не твоя вина, – понимающе кивнул Арахель.
– Свидимся ещё, – махнула рукой девушка и выскользнула из кабака. Арахель остался один, в окружении растерзанных, покалеченных и шокированных людей.
Медленно он убрал лук и, накинув капюшон на плечи, поспешил к выходу. Уже у порога его поймал за плечо тот самый селянин, который рассказывал ему о девушке.
– Куда ты пойдёшь на ночь глядя, певец? – спросил мужик. Губы его слегка дрожали от пережитого страха, но он даже не был ранен – видимо, благоразумно предпочёл не лезть в драку. – Пойдём ко мне, переночуем…
Арахель кивнул благодарно и устало. Отдых бы ему не помешал.
В бедной чёрной избе мужика толкались и кричали дети мал мала меньше, не шумела только одна четырёхлетняя девочка: она с невероятно серьёзным видом качала в люльке младенца. Хозяйка и свекровь пряли при неярком свете лучины. Хозяин провёл гостя в горницу и махнул на лавку:
– Тут спать будешь. Прости, не для эльфов спальное место, но на полатях спят мальцы мои…
– Всё хорошо, – улыбнулся Арахель, – я привычный. Чай не первый год странствую.
Он прилёг, и, глядя в потолок, спросил у хозяина:
– Что случилось со Снежной Девой?
Хозяин закряхтел, присаживаясь. Сказал грустно:
– Помню, как она родилась. Гринька-то счастливый был, а уж его жена души не чаяла в девочке. Росла Машенька как цветочек, в любви да заботе. Только вот её мамочка грустила, что не получается сделать девочке братика или сестрёнку. Наконец ей посоветовали травы, которые вроде как помогают в этом… кхм… деле. Выпила она эти травы, да померла… неделю только промучилась. Осталась Машенька сироткой в десять годков. Гринька пару лет страдал да пил беспробудно. Мы девчонку кормили, ухаживали за бедняжкой. Жалко её… Но потом Гринька за ум взялся, жинку новую нашёл. Настасья баба решительная, сразу его под себя подмяла. И была у Настасьи дочка, Марфуша. Мерзкая девка, гулящая, никто её замуж не брал. Ты её сегодня в кабаке видел.
Арахель вспомнил потрёпанную, шатающуюся девку в кабаке, которая утратила человеческий облик и померла животным. Он весь обратился в слух:
– Так вот, невзлюбили Настасья с Марфушей Машеньку. Думали-гадали, как её извести… и додумались. Как раз наступила жестокая зима, и Настасья заявила, что мол чтобы Морозко умилостивить, нужно принести ему девицу в жертву…
– Что за Морозко? – спросил Арахель, прикидывая, как будет звучать эта легенда, если переложить её на стихи.
– Хозяин зимнего леса. Старик, ходит в синем кафтане, борода до пят, в глазах белые снежинки вместо зрачков?
– Ты его видел?
– Нет, но люди говорят… Я-то, по правде говоря, не особо верил. И других отговаривал. Но Настасья всех убедила, и тогда Марфуша вместе со своими собутыльниками отвели Машеньку в зимний лес, привязали к дереву, да оставили там помирать… Я как узнал, взял соседских ребят и пошёл в лес. Спасти девчонку, ну или… похоронить по-человечески. Да вот только нигде девчонку не нашёл, только платок голубой под деревом. Метель, все следы замело… Видать, – заключил селянин, – Морозко всё-таки забрал Машеньку. Забрал, да наградил Силой великой…
«Это вполне возможно, – подумал Арахель, – теоретически маги могут передавать Силу. Если предположить, что Морозко – это обыкновенный колдун, который зачем-то скрывается в лесах… Тогда всё встаёт на места. Снежная Дева может быть просто боевым магом.»
– Значит, она вернулась мстить? – уточнил он.
– Так, милок, так… ну спи, спи, путь тебе предстоит неблизкий…
Когда Арахель проснулся, за окнами стояла хрустально-чистая зимняя ночь. Метель утихла, даже собаки не лаяли, лишь редкие огромные снежинки бесшумно опускались на снежную перину. Стараясь не разбудить хозяев, Арахель прихватил лютню и выскочил на улицу. Свежий снег тихо скрипел под его ногами, когда он шёл к околице.
Выйдя из деревеньки, Арахель спустился к закованной в лёд реке. Он думал, что замёрзшие пальцы не будут его слушаться, но ошибся – казалось, что от его лютни шло мягкое тепло. Он негромко заиграл:
Смерти не жди от бурлящей реки
Волей твоей усмиряются воды…
– Как тебя зовут, эльф? – услышал он женский голос и обернулся. К нему шла закутанная в платок девушка, и только холодные голубые глаза выдали в ней Снежную Деву.
– Моё имя Арахель.
– А я…
– Знаю. Мара.
– Машенька, – усмехнулась девушка.
– Езжай со мной, – предложил Арахель. – Зачем тебе сидеть здесь, развлекаться убийством селян и прогулками по зимнему лесу? Езжай со мной; позволь показать тебе весь мир…!
Девушка покачала головой.
– Не могу. Скажи… Ты веришь в любовь с первого взгляда?
– Нет.
– А с первой песни?
Девушка жалостливо посмотрела на него. Певец отложил лютню, легко подошёл к ней, взял её пальчики в свои чуткие ладони. К его удивлению, руки девушки оказались тёплыми, живыми. Арахель чувствовал трепет Снежной Девы и заражался им. Она подняла голову, их взгляды встретились, и певец вовлёк Мару в глубокий страстный поцелуй.
Они стояли так целую вечность, обнявшись на берегу замёрзшей реки. Наконец Мара разорвала поцелуй и отпрянула:
– Я сошла с ума. Мы так мало знакомы, но я уже тебя люблю. Но… поехать с тобой не могу.
– Почему?
– Потому что люблю.
Арахель всплеснул руками:
– Глупость, Машенька, Мара, как ты там любишь себя называть?! Это глупость. Ничто тебя тут не держит, кроме глупой мести! Остановись, прошу! Месть не сделает тебя счастливой, только сожжёт изнутри!
– Дело не в мести, – девушка грустно покачала головой, – я люблю тебя и не хочу, чтобы ты смотрел, как я старею и умираю…
Арахель рассмеялся:
– Брось, ты не человек. Ты не постареешь.
Мара усмехнулась как-то потерянно, обречённо. И сказала:
– Посмотри на меня, певец.
Уже начинало светлеть, и Арахель и сам видел, что девушка выглядит иначе, не так, как в кабаке. Он присмотрелся и понял, что дело в цвете её кожи. Тогда, в кабаке, кожа была молочно-белой, словно мёртвой. Сейчас перед ним стояла обыкновенная живая девушка, курносая, светлоглазая, с румяными от мороза щеками, небольшими прыщиками на лбу и потрескавшимися от холода губами.
– Я человек, – тихо сказала Мара. – Тогда, в лесу, я думала, что всё кончено. Но меня нашёл странствующий рыцарь. Дал глотнуть коньяка, отдал свой плащ. Он отвёз меня в ближайший город, научил фехтованию. Когда его убили в пьяной драке, я зарабатывала на хлеб наёмницей. Я купила себе зачарованные алмазные клинки. Смотри – они ведь так похожи на ледяные! Такие же прозрачные… такие же прекрасные… и не растают, – девушка простуженно засмеялась.
Арахель бережно принял из её рук один из клинков. Он погладил рукоять; оружие было великолепно.
– А ещё они всегда возвращаются к владельцу, – сказала Мара, и клинок растворился в руках у эльфа.
– Как насчёт всего остального? Ведь в лёгком платье в такой мороз неудобно. И твоя кожа…
– От холода помогает хорошая гномья настойка, – широко улыбнулась девушка, – ну а кожа… немного краски, вот и всё.
