скачать книгу бесплатно
– Я обеспечил этой суке безопасность и достаток – зло ответил голова. – Всё, что бы она отдала мне девочку. Но она упёрлась…
– А не проще было просто сдать её инквизиции?
– Она успела бы меня проклясть пока её арестовывали. Так и сказала. .. Я стал бояться её. Её убили быстро, так что бы она даже ничего не поняла.
– Проклятая деревня… – вздохнул комиссар. – а что с бедолагой Грейсом? Его тоже вы, что бы защитить девчонку?
– Я не безумец, что бы убивать инквизитора. – покачал головой Агафон.
– Конечно. Ваш сынок был достаточно для этого безрассуден. И скорее всего сейчас нанимается в батраки где-нибудь в Синестоле. Мне нужно знать только, где искать Грейса, что бы закрыть уже это дело.
– Этого я не знаю. Те, кто помогал ему… убрать, они тоже не в деревне.
– Ладно, господин Сирко. При том, что вы участвовали и в сокрытии убийства детектива Грейса, а в совокупности это всё тянет на петлю, я окажу вам снисхождение. Вы получите шанс остаться в живых. – примирительно ответил комиссар.
– А я сразу сказал, что голова виновен. – заметил Маркус интернам. – Учитесь, сынки. Можно было бы просто сжечь его без всякой канители.
Между тем план Кастора был таков. Дождаться луны, с помощью Агафона выманить из озера Аннушку и прикончить её. Интерны принесли из избы сухих дров и хвороста на растопку, и невдалеке от озера устроили костёр. По небу уже заблестели первые звёзды, мрак затопил лес, но когда в тёмном вечереющем лесу заплясал живой трескучий огонёк, стало немного полегче, хотя никто не мог сбросить напряжения. Сила некрона была до конца не ясна, а силы отряда могли оказаться недостаточны.
– Может быть нам сентинелов подтянуть? – предложил Рорик. – Что они там этих дураков стерегут, здесь бы больше пригодились.
– Да Бог с ними. – устало ответил Кастор, доставая из рюкзака ломтик вяленого мяса. В этот день во рту у него не было ничего кроме кружки глинтвейна. – Справимся. Кстати… Анна вероятно попытается скрыться обратно, в озеро, прицепи веревку на болт. Может помочь в этом случае.
– Сделаем. – согласился Маркус.
Неожиданно в отдалении замелькали огни факелов, и скоро к костру вышло человек десять деревенских мужиков. Все они были своеобразно вооружены, кто вилами, кто дубьём, и выглядели весьма угрожающе. Интерны взялись было за мечи, но Кастор жестом их успокоил и, встав, сам обратился к нежданным гостям. Позади них маячил никто иной как Проскур.
– Пришли освобождать Агафона? – спросил инквизитор спокойно, без тени угрозы.
Мужики хоть и выглядели угрюмо, все-таки не решились атаковать сходу, и теперь, кажется, утратили инициативу. Сам голова взирал на всё это молча, не приказывая мужикам и словно выжидая, чем все кончится. Заговорил Проскур:
– Ваше Преподобие, делайте своё дело, но господина Сирко вы должны отпустить. Мы не позволим вам чинить здесь произвол.
– Слушайте меня, жители Сборри. – заговорил Кастор, не в ответ заместителю. – После того, как я достану меч, все закончится только одним. Вашу деревню, ваши дома сожгут, вместе с вашими бабами и детьми. А вас самих выпотрошат на вашем же майдане. Или вы хотите потом бежать в Синестол и нищенствовать там? Идите домой, к своим семьям, к милым очагам.
Мужики стоявшие позади, почесали затылки, и покачав головами растворились в сумерках. Те, что были спереди оглянулись, и увидев что остаются одни, тоже молча удалились. Проскур замялся было, но как только от костра поднялся Маркус, уже стиснувший в руке топорик, и заместитель припустил прочь бегом.
4. Решения.
– Ваше Преподобие, – заговорил Аполлос Кастора, подгребая веткой угли в костре. – А какого самого опасного монстра вы встречали в своей практике?
– Детский вопрос, брат Аполлос. Невозможно сравнивать степень опасности, если монстр с большой вероятностью может тебя убить. А таких было много… И я тебе так скажу, при плохом стечении обстоятельств, одержимый ребенок может быть более опасен, чем инкарнированный демон. Опасность противника всегда зависит от твоей готовности и условий.
– Ну вот Анна, насколько опасна?
– Полагаю, узнаем когда закончим. Её будет не просто упокоить, она не чувствует боли, и физически сильнее любого человека, наверняка очень быстра. Прежде всего надо будет разрушить её мозг, сделать невозможной регенерацию. Вам нужно будет прежде всего наблюдать, по крайней мере, пока я не потеряю контроль над ситуацией. И в том случае действовать будет прежде всего Рорик, только потом вы. Все может пройти легко, а может и очень плохо, тут как Бог даст.
Небо окончательно стемнело, покрылось бисером холодных звёзд, а снег засиял голубым светом, пересеченным древесными тенями. Крадучись, проглядывая сквозь ветви, на небо вползало безглазое лицо луны. Никто не мог до сих пор сказать, ни учёные, ни богословы, почему ночное светило придавало силы демонам, но опыт давно уже возвел это обстоятельство в степень закона. Полнолуние время силы и жажды, когда духи получали власть над миром людей.
– Нам пора братья. Гасите костёр. – встал Кастор, и лицо его приняло еще более холодное выражение чем обычно. – Господин Сирко, вы должны будете нам помочь, сейчас я объясню как.
По пути к озеру инквизитор кратко и доступно изложил голове, что от него требовалось.
– Вы используете меня как наживку… Это же смерть… – побледнев проговорил Агафон, и здесь даже голос матёрого, сурового мужика дрогнул.
– Совсем не обязательно. У вас есть шансы, и тут уж как судит Бог. Если Он вас помилует, помилую вас и я.
Голова ничего не ответил, а лишь взял из рук инквизитора обоюдоострый кортик, и направился от берега к зловещему отверстию во льду. Шел ровно и уверенно, несмотря на то, что испытывал ужас. Лунный свет превратил озерную гладь и лес по его краям в мертвенный пейзаж, зловеще тихий, неподвижный. Лишь тёмная фигура Сирко двигалась на середину бледного простора.
Маркус, вооруженный арбалетом, отошел назад и в сторону, скрывшись за корневищем поваленного дерева. Интерны залегли за кустами в противоположной стороне, прямо в неглубокий снег. Им оставалось только надеяться, что лежать придется недолго.
Барроумор проводив Сирко взглядом, отошел за ближайшее дерево, неподалёку от интернов. В одной руке он держал обнажённый меч, в другой топорик.
Голова, наконец, достиг проруби, а вернее пролома во льду, и склонившись над его черным глазом, легко разбил кортиком едва заметный ледяной наст. Вода слабо плеснула под лезвием. Затем Агафон протянул левую руку, задрал рукав, и тем же самым кортиком быстро и сильно полоснул по предплечью, стисну зубы от боли, но не издав ни звука. Потекла, заструилась теплая густая кровь, закапав прямо в темную озерную воду, незримо растворяясь в ней багровыми разводами.
Сирко быстро встал и заспешил прочь, обратно по своим следам, перейдя даже на бег.
Все напряженно смотрели, как голова приближается к берегу. Ему оставалось буквально шагов пятнадцать, а дальше спасительные лес. Но что же Анна? Отреагирует ли она на кровь, устремится ли за жертвой? У всех уже зародилось сомнение в этом, казалось, Агафон благополучно убежит с озера.
Но нет. Лёд взорвался чуть позади и слева от головы, взметнувшись вверх белым фонтаном, и в воздух взмыла поджарая бледная фигура с хищно разведенными руками, готовыми тут же схватить или ударить жертву. Агафон услышав шум сзади, взревел и попытался бежать быстрее, но подскользнулся на льду и упал на колени. Меньше чем за мгновение нежить обрушилась ему на спину, распластав под собой.
Внешне это была еще не старая стройная женщина, совершенно белая, одетая в длинную, разорванную по бедру сорочку. Длинные чёрные волосы свисали острыми локонами, но можно было разглядеть и страшное перекошенное лицо с запавшими глазами и отвисшей челюстью, чёрный рот с жуткими нечеловеческими клыками.
Анна завизжала, взвыла леденящим кровь воплем, припадая к шее Агафона. В следующий миг Рорик выскочил из-за корневища, пробежал пару шагов и упал на колено, прицеливаясь. Нежить обратилась к нему, роняя с подбородка багряные капли, и в следующее момент, выдохнув "Ки?рие", Маркус спустил курок. Болт с веревкой метнулся подобно длинной тонкой змее, и с глухим ударом впился в грудь Анны, сбивая её с Агафона.
Кастор уже бежал к ней, что бы как можно быстрее оказаться на расстоянии броска. Анна между тем быстро вскочила на четвереньки, посмотрела на мчащегося к ней комиссара и попятилась. Она чувствовала, что этот человек несёт с собою незримое пламя, которое обожжет, попалит, причинит боль.
Маркус тем временем перехватил веревку, и с неожиданной прытью отскочив назад дернул к себе. Анну шатнуло вперёд, но она схватилась за торчащее охвостье болта, к которому с помощью карабина был пристёгнут конец верёвки. Одним усилием нежить вырвала стрелу, прошившую её насквозь, выдирая у себя изнутри обрывки тканей, выплескивая наружу чёрную трупную кровь. Рана была страшной, и должна была ослабить даже умертвие, но больше Анну ничего не держало.
Она снова обернулась к Кастору, который прыгнув от берега, проскользил по льду и метнул в неё свой топор. Один оборот в воздухе и орудие со звонким стуком ударило нежить в череп. Она взревела, не от боли, от ярости, пошатнулась, схватилась за топорище и выдернула его, обнажая черную зияющую щель через правую глазницу и лоб, наискосок. Кастор был уже рядом, и исполненная ярости Анна ударила его вооруженной рукой.
Взмах меча, с одновременным падением на колено, и рука Анны вместе с топором отлетела далеко в сторону. По инерции нежить развернуло, она сама потеряла равновесие, и рухнула на бок, спиной к инквизитору. Тот не поднимаясь рубанул ровно сверху, так что даггерская сталь вошла глубоко в лёд, а длинноволосая голова, оставив шлейф чёрных брызг, оказалась под сапогом у Рорика.
– Чистая работа, Ваше преподобие – подытожил секундант.
– Благодарю. – усмехнулся Барроумор, извлекая меч изо льда. – Как там Агафон, мертв?
Агафон, однако, был еще жив, но лежал недвижно, рядом с его головой багровел пропитанный кровью снег.
Между тем тело Анны село, отползло на четвереньках в сторону по льду, и все-таки околело шагах в десяти.
Рорик насколько мог быстро достал перевязочные пелены, и принялся помогать Агафону, а вышедшие из укрытия интерны рассматривали останки умертвия. Впрочем, голову было сложно назвать останками, поскольку она и будучи отсеченной не вполне упокоилась. Анна продолжала зыркать уцелевшим левым глазом и клацать клыками.
– Может быть добить? – предложил Аполлос, глядя с отвращением на эту мерзость.
– Ни к чему это. – возразил комиссар, наблюдавший за стараниями Маркуса, и подошел к голове. – Как вы можете видеть, демон по каким-то причинам не покидает своего последнего пристанища. Если честно, даже я затрудняюсь сказать, почему. Но в любом случае, нам незачем его освобождать, чем дольше он просидит в этом черепе, тем лучше. Да и в управлении за трофей вы сможете получить хорошую премию.
– Мы возьмём это с собой? – удивился интерн.
– Да, пока положим в брезент и будем держать на холоде. Потом разживёмся бочонком, а лучше банкой.
– А не прогрызёт она мешок-то?
– Может и прогрызёт… – задумчиво сказал Кастор, поднимая голову за волосы. Анна уставилась на него поблекшим глазом, высунула черный гибкий язык. Зубы у неё были действительно развиты, и челюсть работала исправно.
– Брат Натан, подайте топор, пожалуйста… – распорядился комиссар. Через пару минут несложных операций, голова Анны уже ничего и нигде прогрызть не могла. Между тем Рорик закончил с перевязкой Агафона, который уже начал стонать и грязно ругаться.
– Братья, вы можете забавляться с бабской головой сколько вам вздумается, но если мы хотим сохранить голову Сборри, нам надо поторопиться дотащить его до дома. Он потерял много крови.
– Да, конечно! – согласился Кастор и бросил голову Анны Аполлосу. – Упакуй, пожалуйста. Брат Натан, помоги брату Рорику тащить господина Сирко.
Сборри к возвращению инквизиции уже практически погрузилось в сон. В некоторых оконцах тускнели отблески лучин, но в целом с наступлением темноты люди здесь старались улечься на ночь. Разумеется, никаких нарядов на выездах из села уже не было, хотя Кастор не давал распоряжения их снимать.
Пока дошли до Майдана, вообще не встретили ни одной живой души. Только там найти усердного олуха, который помог дотащить до Агафона до его большого дома.
– Полагаю, теперь разместимся здесь. – сказал Кастор, остановившись у крыльца. – Боюсь, в нашей хате местное население может нам устроить сюрприз. Значит так, братья интерны, возвращаетесь в хату, собираетесь, и подаёте Дормез сюда. Брат Рорик, пойди распусти изолятор, все могут быть свободны кроме Лии. Девчонку вместе с сентинелами сюда. А я пока пойду зайду в дом, осмотрюсь.
Распорядившись, комиссар зашел внутрь дома. Входная дверь вела в просторные сени, уставленными сундуками, на которых могли бы вполне разместиться на ночлег крупные люди. На стенах висела конская сбруя, под ногами пестрели добротные вышитые половики. Пахло приятно, сухим деревом и немного благовониями. Из сеней можно было пройти через противоположные двери в разные части дома. Кастор не успел задуматься над тем, куда пойти, как к нему сама вышла коренастая и плотная девка, еще молодая румяная, с толстой блестящей косой и вздернутым носом на круглом лице.
– Это, святой отец, вы чо хотели? – спросила она озадаченно.
– Ты здесь работаешь? – поинтересовался Кастор.
– Ну так-то помогаю господам по дому.
– Думаю скоро тебе придется помогать другим господам… Ну, я думаю, тебе-то какая разница. Кто сейчас есть в доме?
– Ну чо, я вот, Манька, Аська… Вот Пронька господина Агафона принес раненного. А вон там живет господин Проскур с семьей-то. И Кукша там их, помогает тоже.
– Спасибо, милая. Мне как раз туда. – улыбнулся инквизитор, и зашел в указанную дверь, на проскурову сторону.
В просторной передней царил полумрак, озаряемый только маленькой лампадкой в красном углу. Однако можно было различить крепкий стол, лавки вдоль стен, а на лавках лежащие под покрывалами фигуры людей. Кастор звучно откашлялся, заставляя одну из фигур привстать.
Это была крупная с широкой костью женщина:
– Проску-ур! – напуганно позвала она, уставившись на вооруженного инквизитора, ввалившегося в дом ночью.
– Благодарю вас, он мне и нужен. – кивнул Кастор. В противоположном конце комнаты находилась еще одна дверь, ведшая в дальние покои, и оттуда на голос женщины вышел мужчина, но не Проскур. Это был крепкий плечистый мужик с небольшой лысой головой на мощной шее, и выглядел он весьма угрюмо.
– Кого еще?
– Комиссар Кастор, если вы не заметили. – представился Барроумор и сам направился к двери откуда вышел мужик. – В сторону!
Однако мужик комиссара не пропустил, заступив ему дорогу.
– Извольте убраться, ваше Преподобие. – нагло проговорил селянин, – Время позднее, завтра придёте.
Полумрак скрадывал движения, и позволял нанести внезапный решающий удар. Кортик, тот самый, который недавно был у Агафона, одним движением выскользнул из петли на поясе и с хлюпаньем рассёк мужику лицо. Несчастный завизжал неожиданно тонко для своей комплекции, закрывая лицо руками и наклоняясь к полу, кровь его обильно заструилась сквозь пальцы на половики. Комиссар пихнул его ногой на бок, освобождая себе путь, и вошел, наконец в дальний покой. За спиной его уже ревели разбуженные дети и причитала в истерике женщина.
Следующее помещение было значительно меньше, здесь топилась печь, имелся небольшой письменный стол, но Проскура здесь уже не было: следующая дверь, ведшая в боковой притвор, осталась слегка приоткрыта. Кастор метнулся в неё, пролетел сквозь темный притвор, уронив какую-то кадку с мерзкой квасной жижей и вылетел на двор. Проскур удирал уже за плетнем, тщась скрыться и инквизитор помчался за ним, сбросив во дворе перевязь с мечом. Через улочку, в проем между двумя хатами, дальше на перекресток… И… Нет. Проскур исчез, хотя лунный свет заливал Сборри так, что видимость была не хуже, чем в ранних сумерках, разве что тени были глубоки и черны как абсолютная тьма.
– Проклятье… – сквозь зубы сказал Кастор, однако уходить не спешил. Заместитель головы был где-то здесь, притаился как крыса в тени, за плетнем, ожидая возможности бежать дальше. Но комиссар так легко сдаваться не собирался.
– Слушай меня, Проскур! Ты хочешь оставить семью и бежать? А твои дети? Дети преступника, беглеца? Говорю тебе, если ты сбежишь, я засуну их в самый грязный приют Остера, где они будут жрать по гнилой луковице на обед пока не сдохнут от цинги. А твою жену я арестую по обвинению в пособничестве, и будет она санитаркой в пограничном гарнизоне. А в твоем доме будут жить совсем другие люди, Проскур! Выйди сюда, и Господь свидетель, твоей семьи ничего не коснётся.
Из-за плетня поднялась сутулая головастая фигура.
– И вы… вы смеете после этого называть себя служителем Бога? – тихо, но зло проговорил заместитель.
– Конечно. – ответил Кастор, – Отцы едят кислый виноград, а у детей на зубах оскомина. Ты сделал правильный выбор. Если не будешь больше глупить, все закончится хорошо даже для тебя.
Через пол часа вся инквизиционная комиссия, включая сентинелов и кучера, была размещена в доме головы. Прибыл так же местный лекарь, уже пожилой мужичок, который занялся Агафоном, которому становилось все хуже, и между делом перевязал Кукшу, того самого наглеца, которому Кастор разрубил нос.
Сам Комиссар вместе с Рориком в том самом покое, где ютился Проскур, устроили для него допрос.
Мерцая и дрожа горела трескучая толстая свеча. Заместитель сидел со связанными руками у печки, Кастор восседал за столом, а Маркус, сложив на груди руки, стоял в углу, готовый приступить к физическому воздействию при дознании.
– Всё очень просто, Проскур. Ты не просто обвиняешься в препятствовании расследованию, и организации покушения на членов инквизиционной комиссии. Я, в рамках данных мне полномочий, признал тебя виновным и приговорил к казни через повешение. Вот готовый документ, с имперской печатью. – Барроумор продемонстрировал арестанту добротную грамоту, с огруглой нашлепкой сургуча.
– Вы же сказали… – возразил Проскур.
– Знаешь, повешение для тебя это тоже хороший исход. Допустим брат Рорик мог бы предварительно выбить, а вернее вырезать из тебя какие-нибудь сведения, и это в рамках протокола. Но мы просто тебя повесим. Впрочем, я не настолько коварен. .. Мне нужна информация относительно судьбы детектива Грейса. Как он погиб, и где мне искать его тело. Если тебе будет чем поделиться, то я оформлю тебе амнистию и ты займешь место Агафона. Если нет, то прости, приговор останется без изменений.
– Я скажу всё, что знаю. – заговорил Проскур с готовностью. – Ваш инквизитор крепко взялся за ведьмину девку. Приказал её арестовать, и должен был увезти по утру в Шелвик, где её ждали допросы и казнь. Но за ней тут ухлестывал шурин мой, Паул. Дурачок… Околдовала она его, похоже. Он в ночь пошел к инквизитору, хотел дать ему на лапу, но что-то пошло не так и он прямо в избе заколол его шилом. Потом прибежал сюда в ужасе, к Агафону. Агафон послал с ним Кукшу, того, которого вы порезали. Они вдвоем что-то сделали с телом, а по утру Паул уехал в Синестол. Хотел забрать с собой Лию, но Агафон её не отдал, пригрозил выдать сынка инквизиторам. Вот и всё, что знаю.
– Знаешь… Ты мне не нравишься. – проговорил Кастор. – Но если я перестану держать слово, это плохо скажется на моей репутации и осложнит работу в дальнейшем… Поэтому, господин Проскур, можете быть свободны. Брат Рорик, развяжи его, и давай сюда Кукшу. Оказывается, мы с ним не договорили.
5. Завершение.
На следующее утро в Сборри царило оживление. Во-первых, в селении впервые за двадцать лет сменился голова, теперь на эту должность неожиданно вступил Проскур. И это при том, что по слухам, вчера он был арестован и едва не казнён. Буквально преобразившись, куда более важный и деловитый чем раньше, он теперь раздавал распоряжения, помогая инквизиции и принимая заискивания от селян в виде разнообразных подношений.
Во-вторых с самого утра стало известно о двух чрезвычайных мероприятиях. Первым было сожжение анниного дома в Хутином-лесу, куда отрядили для этого троих мужиков под надзором Маркуса. Вторым, и куда более особенным событием было обретение тела убитого инквизитора Майкла Грейса. Паул с Кукшей не сильно утруждали себя, избавляясь от тела и имущества убитого. На дворе хаты имелось отхожее место в виде деревянной будки над ямой, и собственно в эту яму свалили и труп Грейса, и все его вещи.
Поглазеть на небывалое зрелище сбежалась практически вся деревня, наполнив толпою тесный двор на отшибе. Спереди стояли мужики, из-за их плеч выглядывали бабы, и несмотря на все их усилия не допустить детвору, маленькие любопытные головки просовывались то тут, то там понизу.
По приказу Кастора двое из селян, одним из которых был уже привычный олух Пронька, снесли будку и стали рыться баграми в открывшейся земляной дыре. Вскоре на поверхность вытащили маленькое тщедушное тело, почти не замаранное и не испортившееся, в силу зимнего времени и того, что ямой давно уже не пользовались.
Грейс оказался щуплым мужичком, со жидкими пшеничного цвета волосами. Одет он был в простой кожаный камзол, ныне с темными пятнами крови, и конечно имел багряную инквизиторскую ленту перекинутую через плечо.
Кастор смотрел на этот знак, знаменующий собою служение меча и факела, а ныне замаранный кровью, грязью и дерьмом, и в душе у комиссара вскипал гнев. То лежал перед ним не детектив-неудачник, то лежали перед ним десятки братьев, отдавших свои жизни в чащобах Мистериона, на тропах Вестера, в грязных подвалах и сырых склепах, в потерянных руинах и диких пещерах, повсюду, где зарождалось и гнездилось самое зло. Вот, все они сейчас были попраны и униженны в этой треклятой деревне на краю Империи.
Первым желанием было взять хотя бы Кукшу, подвесить за ноги и собственноручно выпотрошить, как свинью, с той лишь разницей, что свинью перед этим убивают. Захотелось нарезать его на полосы, и делать это медленно! !… Кровь и боль! Всё смывается кровью! … Так, тихо-тихо… Господи Боже мой, избавь меня от лукавого.
Кастор прикрыл глаза и стал массировать виски, успокаиваясь молитвой. Его собственный демон не дремал, только и ждал, когда жертва окажется на краю, что бы лишь немного подтолкнуть её к падению. Случись это, и человек, призванный бороться с демонами, сам станет игрушкой в их руках. Именно поэтому каждый инквизитор с ученической скамьи помнил простое правило: в руке – меч, в уме – молитва, на сердце – мир.
Совладав с собой, комиссар сухо приказал приготовить убитого к погребению, а инквизиторскую ленту выстирать и передать ему лично. Нужно было отвезти её в Шелвик и передать в отделение инквизиции. В конце концов, честь инквизиции принадлежала именно этой ленте, обязывающей спасать и защищать, а не таскавшему её провинциальному взяточнику. Недолго поразмыслив, Кастор пришел к выводу, что Грэйс вполне заслужил упокоения в деревне, по правилам которой решил играть.
Пока готовили похороны Грэйса, комиссар решил сходить к умирающему Агафону. Да, у Сирко не оставалось никаких шансов, и это понимали уже все. Если еще ночью он ещё мог передвигаться и позволять себе ругань, то сейчас просто лежал навзничь, глядя в потолок, и время от времени издавал протяжные стоны.
