Лекарство против застоя

Питера откомандировали в Брюссель в самом начале боевых действий, когда еще была надежда, что русских удастся остановить на рубеже реки Рейн. Но это оказалось не так. Бельгийская столица была накрыта девятым валом наступления уже в двадцатых числах апреля, вестей от моего возлюбленного не было, и с некоторых пор я начала готовить себя к мысли, что, возможно, никогда больше его уже не увижу.

Железный вал большевистского нашествия катился по Континентальной Европе, да и у нас в Британии тоже было тревожно, хотя никто не ждал советского десанта раньше, чем через год, ибо, по расчетам наших горе-военных, быстрее Новую Великую Армаду у дяди Джо собрать не получится.

Тревожно было и в Букингемском дворце. Тревожно и мрачно, словно над нами нависла страшная угроза. Лиллибет ходила с каким-то скорбным лицом, поджав губы, отчего ее некрасивость еще усилилась. И я ее понимала. Господин Никто никуда не ушел: он наблюдал за нами с напряженным вниманием – сдадимся мы на его милость подобно кузенам или продолжим проявлять упрямство. А упрямства в нас было хоть отбавляй, и его олицетворением в глазах нации сделался премьер-министр Уинстон Черчилль – уж у него это качества хватило бы на сто баранов разом. Он стоял непоколебимо, как скала, и грозным голосом требовал только сражаться, сражаться, сражаться…

Однако всем было понятно, что на нас надвигается что-то тяжкое, неотвратимое. Я с трудом выносила эту атмосферу. Все чаще мне хотелось снова уйти в одно из тех заведений, где, в пылу безудержного веселья, под бокал чего-нибудь крепкого, среди разгоряченных тел, можно забыться и ненадолго отвлечься от пугающих мыслей.

Но я сдерживала себя. И из-за этого стала раздраженной и язвительной. Собственно, мне и без того всегда вменяли в вину чрезвычайный снобизм… Но ничего плохого в своем снобизме я не видела. Я не могла улыбаться всем напропалую и любезничать с теми, кто мне неприятен.

Хоть мы все готовили себя к тому, что однажды происходящее в мире коснется и нас, все же случилось оно внезапно…

Пропустив высадку на побережье Канала, как ненужную формальность, господи Никто обрушил свой удар прямо на центр Лондона, и это было похоже на какую-то Войну Миров. Ровно в полдень воздух над нашей столицей оказался заполнен летательными аппаратами самого футуристического и угрожающего вида, и больше всего пугало то, что эти штуки перемещались по воздуху абсолютно бесшумно. И только когда они начинали стрелять, воздух наполнялся ужасным грохотом и пульсирующим воем.

В небо над Лондоном поднимались дымные столбы пожаров, и нам казалось, что настал Конец Света. Но это была лишь его прелюдия… Следом на город стали опускаться настоящие летающие десантные корабли, доставляя прямо в нашу столицу бесчисленные полчища большевистских солдат. Закончив разгрузку, эти серые клиновидные гиганты с красными звездами на брюхе и бортах снова взмывали в небо, чтобы через некоторое время вернуться с подкреплением. И тогда даже полному профану в военных делах, вроде меня, стало понятно, что жить нашей Британской империи осталось столько же, сколько и человеку, получившему удар ножом в сердце.

Пришли незваные гости и к нам в Букингемский дворец. Их летательный корабль приземлился в саду прямо под нашими окнами, переломав множество деревьев, и от него в сторону дворца побежали вооруженные люди, одетые во что-то похожее на рыцарские доспехи. Наряд шотландских гвардейцев, охранявший жилую часть дворца, приготовился оказать сопротивление, но наши защитники вдруг стали падать, теряя сознание, даже не успев открыть огонь по пришельцам. Это было так страшно, что мне хотелось кричать. Враги были уже совсем близко, а мы не могли с этим ничего поделать. Надо было бы бежать куда глаза глядят, но от страха у нас отнялись ноги.

Командир захватчиков на очень хорошем английском языке представился как гауптман Вернер фон Бах, германский офицер на русской службе, после чего объявил всех нас почетными пленниками своего повелителя. Закончил свою речь он такими словами:

– Поскольку жизнь Помазанников Божиих неприкосновенна, а большевики не очень хорошо соблюдают это правило, то всех вас приказано убрать в безопасное место.

Неприятная на вид темноволосая женщина в черном костюме вроде водолазного взмахнула рукой, и прямо перед нами в воздухе раскрылось нечто вроде распахнутой двери, за которой находился город из восточной сказки. Мы просто обомлели от этого фантасмагорического зрелища.

– Лет-с гоу, ваши величества и высочества, – сказала она, – ступайте вперед и не оглядывайтесь.

И мы пошли…

Так с нами случилось НЕВОЗМОЖНОЕ… Незадолго до этой дурацкой войны я вернулась из Родезии, и должна сказать, что климат по ту сторону «двери» оказался весьма похож на африканский. Мы оказались в каком-то Тридесятом царстве – это название, кажется, встречается в русских сказках. И, странно, вся наша прежняя жизнь вдруг показалась мне далекой и почти ненастоящей. Мгновенное разрушение незыблемого уклада было подобно тому, как если бы небо упало на землю. Нам явно дали понять, что возврата к прошлому не будет и уже ничего не вернется на свою колею. Собственно, ничего больше нам объяснить не потрудились, но предложили чувствовать себя здесь свободно. То есть мы не пленники и не заложники. Но для чего-то же мы им нужны?

Весь первый день пребывания в этом странном потустороннем месте я провалялась на кровати, осознавая новую для себя реальность. Я просто боялась выходить за дверь, ибо там меня ждало неведомое, а общаться с родственничками категорически не хотелось – почему-то именно здесь я впервые осознала, насколько на самом деле мы далеки друг от друга. По счастью, сестрицу с ее муженьком и детьми поселили отдельно, и очень хорошо, что я не вижу скорбных физиономий этих двоих.

Моя комната больше всего похожа на гостиничный номер класса «люкс». Больше всего здесь удивляют так называемые «невидимые слуги», исполняющие буквально любой каприз постояльцев. Стоит только захотеть – и вам не хуже заправской горничной помогут одеться или раздеться, доставят самый изысканный обед или споют на ночь колыбельную на неизвестном языке.

По своему обыкновению, я не выпускала сигарету изо рта. Но дым, к моему большому удивлению, не задерживался в комнате, а довольно быстро улетучивался, словно поглощаемый неведомыми приборами.

Несколько раз я выходила с сигаретой на балкон – и, вдыхая горячий воздух, наполненный множеством волнующих запахов, видела довольно приятную панораму: город, наполненный причудливыми строениями, четыре широких проспекта, крестом расходящиеся от центральной площади с фонтаном, узкие боковые улочки, купы высоких деревьев с пышной кроной. Собственно, это было похоже больше на старинный замок, нежели на современный город. По улицам ходили обитатели этого места, и были они по большей части совершенно необычными, почти сказочными существами. Когда зрительные впечатления, неизменно меня ошеломлявшие, перегружали меня, я покидала балкон, вновь оказываясь в уютной прохладной комнате, чтобы переварить очередную порцию мыслей.

Вечером, когда мгла опустилась на этот удивительный город, на неведомом небе зажглись неведомые звезды, и все преобразилось. Всюду мерцали разноцветные огоньки, окна домов светились теплым светом, по улицам спешили прохожие, смеясь и весело переговариваясь. Где-то вдалеке звучала довольно приятная незнакомая мне музыка… Мое воображение рисовало площадку под южным небом, окруженную кипарисами, на краю которой играет оркестр, и посередине танцуют пары…

И меня поманило туда с такой силой, что я раскрыла свой чемодан в поисках подходящего наряда. Но тут же опомнилась и решительно отставила чемодан в угол. Как же это я, одна, вдруг появлюсь в кругу совершенно незнакомых мне людей? Что если меня ждет там опасность? Ведь я не знаю правил этого мира… Нам, правда, сказали, что тут безопасно, но все же… Я не знаю, какие нравы у здешних обитателей и как мне себя вести с ними…

Нет уж, я никуда не пойду.

Я переоделась в пеньюар и легла спать в белоснежную прохладную постель. Заснула я удивительно быстро.

Утром, привычно потянувшись за сигаретами, я обнаружила, что из тех пяти пачек, что я сунула в чемодан во время спешных сборов, осталось три. Это же мне только на сегодня! Значит, придется выйти, чтобы найти какой-нибудь киоск. Лишь бы никто из нашего семейства не увязался за мной! Мне почему-то совсем не хотелось видеть никого их них.

Я оделась в скромное платье и спустилась вниз по винтовой лестнице, отметив, что никаких лифтов в этой гостинице нет.

А там палило солнце, и горячий влажный воздух напоминал о Родезии… Я прошла площадь, периметр которой обрамляли такие же башни, как та, в которой нас поселили. Эти строения напоминали китайские пагоды и, несмотря на единый стиль, отличались между собой. Вчера, ошеломленная неожиданными событиями, я не успела все тут разглядеть, и теперь восполняла этот пробел.

Странно, но никаких вывесок я здесь не увидела. Озираясь по сторонам, я пошла вдоль широкой дороги, по краям которой росли пышные кусты и тянулись деревянные и металлические заборы, за которыми, на существенном удалении, виднелись причудливые особняки неизвестной мне архитектуры. Кроме того, я вдруг поняла, что здесь нет никакого транспорта – все улицы исключительно пешеходные. Чудно… Однако место это начинало мне нравиться. Небо казалось высоким-превысоким, и там, в прозрачной синеве, носились стаи невиданных птиц.

Прохожие не обращали на меня никакого внимания. Мне же хотелось их разглядывать, однако воспитание леди этого не позволяло.

Я шла и шла, но ничего похожего на киоск или лавку так и не обнаружила. И беспокойство все больше одолевало меня: остаться без сигарет было совершенно немыслимо. Паника по этому поводу заставила меня обратиться к проходящим мимо двум смуглым остроухим девицам:

– Простите, леди, вы не подскажете, где тут можно купить сигарет?

Я была почти уверена, что меня не поймут, но эти девицы ответили мне что-то на своем языке, и я тут же услышала голос в своей голове:

– Мы не понимаем, что вы имеете в виду, уважаемая…

И только тут я вспомнила, что перед тем, как заселить нас в номера, каждому из нас повесили на шею по маленькому украшению, имевшему вид плетеной из металла абстрактной фигурки, закрепленному на серебряной цепочке, назвав его «переводящим амулетом». Это, очевидно, благодаря ему они поняли меня, а я их. Ну и чудеса! Я поймала себя на мысли, что данное чудо мне нравится.

Однако основную мою проблему это не решало.

– Сигареты, – сказала я и, поднеся два пальца к губам, показала, что я имею в виду.

Девицы переглянулись.

– Мы не знаем, что это, – ответили они. – А значит, тут вы этого не найдете. Всего доброго, уважаемая.

И они пошли по своим делам. Я же стояла, изрядно озадаченная. Как это не найду?! Тут что, закон о запрете курения?! Вот ведь черт… Черт, черт! Очевидно, господин Никто и сам не употребляет, и никому не советует. Но я была выше этих глупостей, а потому эту проблему надо было как-то решать.

Если бы у меня вовсе не было сигарет, я бы впала в ярость, но пока они были, я не спешила отчаиваться. Я решила вернуться в номер, а вечерком прогуляться до того места, откуда доносилась музыка, чтобы там познакомиться с людьми и узнать все, что меня интересует.

Теперь, после познавательной прогулки, этот мир уже не внушал мне опасений.

Настал вечер. В окно повеяло благословенной прохладой, и вдали зазвучала музыка. У меня оставалось всего полпачки сигарет…

Пора было отправляться навстречу новым открытиям… И тут передо мной возникла проблема: как одеться? Я совершенно не знала, как тут принято одеваться для посещения легкомысленных мероприятий, и боялась попасть впросак. Однако я заметила, что в этом жарком краю одеваются довольно фривольно. Девицы, по крайней мере, все сплошь в маечках, в коротеньких юбочках или шортиках! Там, в моей утраченной империи, я бы не рискнула одеться подобным образом. Но тут – почему бы и нет? У меня тонкая талия, красивые плечи, стройные ноги.

Да только проблема в том, что подобного наряда в моем гардеробе нет. Какая досада!

Я сидела на кровати и в задумчивости перебирала в чемодане свои длинные платья, уже предчувствуя, что они мне не понадобятся. Но платьев было жаль. И я решила повесить их в шкаф, который стоял в моей комнате – вместительный, из массива дерева, с изящной резьбой.

Попыхивая одной из последних сигарет, я подошла к шкафу и распахнула его дверцы. И тут от удивления сигарета выпала у меня изо рта: в шкафу висело платье! Голубое, коротенькое… Моего размера – я сразу определила это.

Лишь секунду пробыв в замешательстве, начисто забыв про сигарету, я кинулась примерять платье перед большим зеркалом. Я выглядела в нем сногсшибательно! Такой красоткой я еще никогда не была. А ну-ка, попробую надеть серебристые туфли на каблуке – из тех трех пар, что влезли в чемодан…

Когда я, распустив по плечам свои каштановые волосы, с наслаждением крутилась перед зеркалом, ко мне в номер постучали.

Возбужденная радостными эмоциями от примерки, я даже не спросила, кто там, а сразу открыла дверь.

На пороге стояла Лиллибет со своим муженьком. Увидев меня в коротком платье, с распущенными волосами, на каблуках, они оба потеряли дар речи. Бесплатное приложение к моей сестрице, то есть принц-консорт Филипп Эдинбургский, урожденный принц Греческий и Датский, пялился на меня во все глаза и едва не ронял слюну, а сестрица закрывала и открывала рот, бледнела, краснела, и затем произнесла приглушенным голосом:

– Маргарет… что это значит? Что за вид?

Но я почему-то не испытывала к ней тех чувств, что раньше – она уже не вершила ни мою судьбу, ни судьбу Британской империи. Она была уже не «будущая королева», а обычная женщина. От нее ничего не зависело. Я была свободна от нее и от всех условностей, и это меня чрезвычайно радовало.

И я, широко улыбаясь, совершенно невозмутимо ответила:

– Это я собираюсь на танцы!

Вид сестрицы доставлял мне истинное удовольствие. Какая-то судорога прошла по ее лицу. Глаза ее сузились, губы сжались в ниточку, и она прошипела:

– Это плохая шутка, Маргарет! Немедленно сними это! Как тебе не стыдно? Ты же леди!

– И я должна думать о репутации, о чести семьи, да? – язвительно сказала я. – А скажи, дорогая сестрица, кому это сейчас нужно? Тебе уже не быть королевой! Не вершить судьбы мира! Нет больше «королевского семейства», подающего пример населению всей Британской империи! И Британской империи тоже больше нет! Смирись с этим и оставь меня в покое! Я буду жить так, как я хочу, слышишь!

Она зажмурилась, как если бы я хлестала ее по щекам. И тогда я остановилась. Мне стало жаль ее. Она была чужая в этом жарком мире со своей холодностью. Она не принимала его. Она все еще жила надеждами, не в силах смириться со столь сокрушительным ударом судьбы. Ну что ж, пусть она сама для себя решает, как ей дальше быть. Она отныне тоже свободна и не несет больше никакой ответственности.

Наконец она открыла глаза, и было в них столько страдания, что мне захотелось броситься к ней на шею и обнять, попробовать объясниться. Все-таки она была моя сестра… Мы любили друг друга. Но были слишком разными… И теперь наше будущее зависит от того, как мы адаптируемся в этой новой для себя реальности, в своем новом статусе. Ей это будет даваться тяжело, и это совершенно ясно.

Но я не обняла ее, потому что ее меланхоличный супруг был бы совершенно лишним в этой сцене.

– Лиззи, ты что-то хотела? – спросила я уже спокойным голосом.

Она смотрела на меня в упор – с упреком, с обвинением, с разочарованием. Она это умела – показать одним лишь взглядом свое отношение. Но я выдержала этот взгляд.

А потом Лиллибет, так и не ответив, медленно развернулась и пошла прочь от моей двери – полная достоинства несостоявшаяся королева. Супруг шел за ней, ссутулившись. Не удержавшись, он пару раз оглянулся на меня, а затем они скрылись за поворотом коридора.

Всю эту сцену я стряхнула с себя как упавший с дерева осенний лист. Новая жизнь уже закружила меня, увлекая в свой водоворот, и я жаждала окунуться в самые ее глубины. Я расчесалась, сделала макияж и надела скромные украшения. Повесив на плечо маленькую сумочку, я положила туда зажигалку и потянулась за пачкой сигарет. Там оставалась всего одна штука… С тяжелым вздохом я положила ее в сумочку и направилась к двери, бормоча: «Черт возьми! Мне срочно нужны сигареты!»

Уже стоя на пороге, я по привычке обернулась, и… не может быть! На столе лежали две новенькие сигаретные пачки, которых, могу поклясться, еще секунду назад там не было. Не веря своим глазам, я взяла одну пачку и помяла ее в руках, ощутив ее восхитительную упругость. Вскрыв упаковку, я потянула носом, вдохнув тонкий табачный аромат, и рассмеялась от счастья. Я спасена, спасена! Очевидно, лица, являющиеся гостями или почетными пленниками местного владетеля, без ограничения снабжаются не только разрешенными предметами. Ну красота же! Надо будет попробовать заказать бутылку водки… Но это позже, а сейчас меня ждут танцы.

Сунув обе доставленные невидимыми слугами пачки в сумочку, я в преотличном настроении вышла из своей башни и пошла на звуки музыки – туда, куда по той же дороге спешили и другие. Я была объята радостным волнением и предвкушением чего-то необычайного…

И вдруг я с изумлением поняла, что ни разу не вспомнила о своем Питере за все это время. Ни разу! Все, что было у меня с ним, казалось сном. Разве так бывает, когда любишь? О Питер… Если ты жив, прости меня, но мы никогда больше не увидимся. Я не хочу… Не хочу выходить за тебя замуж. Это было наваждение, продиктованное одиночеством. Мне казалось, что мы созданы друг для друга, но теперь я точно знаю, что это не так. Мы бы не смогли быть счастливы вместе. У нас разные дороги, Питер Таунсенд…

Остановившись неподалеку от танцплощадки, я закурила сигарету, уже не думая о том, что она последняя. Я наблюдала… Атмосфера веселья под южным небом влекла меня, обещая много новых впечатлений. Хочется выпить… и чего-нибудь покрепче. Конечно же, тут есть выпивка… Вон, люди сидят за столиками и пьют из высоких бокалов. Но никто не курит, однако… Это очень странно. И, черт возьми, похоже, что женщин тут значительно больше, чем мужчин… С чего бы? Впрочем, пора влиться в эту атмосферу, и тогда все станет ясно…

Я ловким щелчком выбросила окурок куда-то в траву и, цокая каблучками, решительно направилась в толпу танцующих.

21 июня 1976 года, 12:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центрКапитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Все больше времени я провожу в своих апартаментах на «Неумолимом», который по-прежнему плавает в семьдесят шестом году в королевской ванной Пуцкого залива. Тут у меня и самая мощная боевая единица, и фронт недоделанных работ, а самое главное, в этом мире проживает поколение моих отцов, у которого впереди должно быть светлое-пресветлое будущее, а не горбачевская катастройка и ельцинские лихие девяностые.

Первые меры мною уже приняты. В Ставропольский край с началом курортного сезона неожиданно (а на самом деле по наводке орбитальной сканирующей сети) нагрянула совместная комиссия партийного контроля, ОБХСС и КГБ, в результате чего Миша-меченый сгорел со свистом и синими искрами как новогодний фейерверк. И та же судьба (чтобы никому было не обидно) постигла его коллегу-конкурента из Краснодарского края товарища Медунова. И ведь объяснять, что это за люди, пришлось только Просто Лёне и еще немного товарищу Романову. Семичастного так и вообще от начала и до конца играли втемную, как и рядовых исполнителей. Сами раскопали у фигурантов мерзкое, сами провели следствие и сами будут их судить и мазать лоб зеленкой, ибо местный закон в отношении высокопоставленных перерожденцев суров как средневековый Торквемада. То есть раньше он был суров только к тем партийно-хозяйственным деятелям, у кого сгорела крыша, а теперь ко всем, кто попал в ее поле зрения, ибо Просто Лёня обещал быть беспощадным ко всем негативным явлениям.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Shut up (англ.) – рекомендация оппоненту заткнуться.

2

Строка из одного из стихотворений Константина Симонова, написанного в 1939 году под впечатлением от сражения на реке Халхин-Гол.

3

Радкомила Тирич наконец-то вышла замуж за капитана третьего ранга Лазарева и тем самым успокоила душу и своему мужу-командиру, и себе, перестав быть комком нервов. Но самой большой сенсацией той свадьбы была горхиня Ана Им, с охотой присоединившаяся к этому брачному коллективу. Ведь, несмотря на то, что в половые связи с самцами хумансов самки расы горхов вступают довольно часто, они редко изъявляют желание заключить со своим партнером постоянный законный брак.

4

Второе Бюро – военная разведка Франции.

5

Историческая справка: Гарольд Годвинсон, погибший в битве при Гастингсе, был избран на царство англосаксонским витенагемотом, т. е. «собранием мудрых людей», в котором должны были участвовать все служилые люди страны. В его состав входили епископы, аббаты, наиболее влиятельные священнослужители (капелланы королевского двора), эрлы и тэны королевства. Главным конституирующим элементом витенагемота была светская знать (тэны), непосредственно зависимая от короля, хотя в десятом веке в советах, обычно, доминировало духовенство. Заседания витенагемотов были достаточно представительными и могли включать более ста человек. Принцип, что каждый вступающий на престол король должен получить одобрение витенагемота, к одиннадцатому веку приобрёл характер установившегося обычая. Наиболее известно заседание совета, состоявшееся 5 января 1066 г., после смерти Эдуарда Исповедника, на котором новым королём был избран Гарольд Годвинсон. Это решение послужило толчком к нормандскому завоеванию Англии.