Колхозное строительство 1

– Не надо ничего узнавать, я был там, – махнул рукой Кабанов, – Это Шабровский карьер. Созвонимся с ними, узнаем про отходы. Думаю, дорого не запросят. Если вагонами получать, то и перевозка не дорого встанет. Будет, думаю ещё и зелёный бехатон.

– Анатолий Яковлевич, слушайте, а ведь вас ни разу не спросил, как там мои идейки. Хоть одна сработала? – вдруг вспомнил Пётр о своих рацпредложениях.

– Ну, про некоторые говорить ещё рано, а вот про молотки для дробилок можно уже смело сказать, что всё получилось. Ломаться точно перестали. Может, ещё подскажешь, как их отливать так, чтобы они были одного веса? А то бывает такой дисбаланс, что дробилку приходится останавливать и другие молотки навешивать, – обрадовал Кабанов.

– Легко, – ведь и на самом деле легко. Пётр в прошлом-будущем эту проблему решил. Даже двумя способами.

– А почему тогда у меня все твердят, что там слишком много факторов при литье и одинаковые молотки отлить не получится? То металл горячий, то холодный, то с формовочной смесью что-то не так, – хмыкнул директор.

– Скорее всего, так и есть. Только проблему решить можно всего лишь покупкой магазинных весов в литейку. Каждый принятый ОТК молоток взвешивают и пишут на нём мелом вес, а потом складывают на разные поддоны, по количеству молотков в дробилке. Можно допустить разновес, скажем в двести грамм. То есть на поддон попадут молотки 8 килограмм плюс-минус 100 грамм. На следующий – 8,2 плюс-минус те же 100 грамм. И всё, никакого дисбаланса.

– Б…дь! Просто-то как! Пётр Миронович, а не хочешь ко мне главным инженером пойти? Зарплата точно выше, – замотал головой Кабанов.

– Есть второй способ. Он одновременно увеличит производительность труда формовщиков и облегчит работу модельщикам. Рассказывать? – усмехнулся Штелле.

– Да уж сделай милость. Ткни ещё раз носом в грязь.

– Модели нужно сделать из алюминия. Отлить заготовки, потом обработать на строгальном станке, потом доработать на фрезерном. Затем отдать зашлифовать. Как модельщик ни старается, каким бы высококлассным специалистом он ни являлся, а дерево есть дерево, и рубанок – это не фрезерный станок, который ловит десятки и сотки даже. Вот и весь фокус. И формовать проще, не будет срывов. И модельщикам каждый раз ремонтировать и новые изготавливать не надо. Прямая выгода, хоть на первый взгляд и кажется, что алюминиевые модели гораздо дороже, – Пётр сам столкнулся с этими экономистами в прошлом, доказывая очевидное. И ведь далеко не сразу убедил.

– Хорошо, Пётр Миронович. Услышал я тебя. Пойду сейчас организую планёрку по этому вопросу. Подсказывать сначала не буду, посмотрю, что мои умники скажут, а потом добью их твоими «идейками». Считай, опять я у тебя в долгу. Нужно что-нибудь смастерить? – Кабанов даже нетерпеливо прошёлся по кабинету в предвкушении оперативки.

– Анатолий Яковлевич, а можно мне как-то добыть десяток метров этого капрона? – Пётр указал на стол.

– Двадцать метров сегодня привезут.

Событие тридцать первое

До обеда ещё было время, и Штелле решил всё же заняться трофеями. Утром он быстро выдал помощникам по десять тысяч и попросил их в ближайшее время особо деньгами не сорить – это могут связать с нападением на первого секретаря и исчезновением Потапа. В то же время, в сравнении с почти полным мешком денег эти двадцать тысяч не особенно и заметны. Сколько же всего их хранил вор Потап? Нужно посчитать.

Но не получилось. Только он склонился над мешком, как в дверь стукнули, и секретарша сообщила, что пришёл Панёв. В этот день Пётр жаждал увидеть целых двух Панёвых. Который из них первый пожаловал? Директор Турьинского рудоуправления – Анатолий Евгеньевич Панёв? Или Вячеслав Георгиевич Панёв 1948 года рождения – в будущем известный советский хоккеист с мячом и на траве, чемпион мира, мастер спорта СССР международного класса, а сейчас игрок карпинского «Шахтёра», который займёт в этом году первое место во второй группе класса «А»?

Зашедший был явно не директором. Возрастом не вышел.

– Присаживайся, Вячеслав. Можно, я к тебе по имени буду обращаться? – отодвинул стул от стола Пётр.

– Конечно, Пётр Миронович. Мне передали, что вы хотели со мною поговорить. Наверное, будете уговаривать в вашу команду перейти? – молодой человек был не сильно-то высок, и на вид вообще не атлет.

– Для начала посмотри вот на эти рисунки, – Пётр несколько дней потратил на создания этого шедевра.

Когда он увидел, на чём катаются хоккеисты «Труда», то чуть не прослезился. Это были обычные коньки из магазина, причём у многих – как бы ещё не отцовские. Бардак, одним словом. Вот он и нарисовал по памяти хоккейные коньки будущего, с высокими язычком и задником, да и сам ботинок со временем стал значительно выше и полностью закрывал оконечности большой и малой берцовой кости. Понятно, что сшить новый ортопедический ботинок – это из области фантастики, а вот пришить задник и заменить язычок – уже вполне реальная задача. Получилось три рисунка: конёк будущего, современный, и переделка этого современного усилиями мастерской по ремонту обуви.

– Нравится? – спросил Пётр у хоккеиста, когда тот пошёл перебирать рисунки по четвёртому разу.

– А что, сделают такой? – Вячеслав выбрал вариант будущего.

– Сошьют через годик, в крайнем случае, два. Нужно много чего сделать для этого, но буквально с завтрашнего дня я этим займусь. А вот промежуточный вариант вполне по силам нашему обувному ателье.

– Мысль хорошая, а то постоянно перебинтованный ходишь, – поморщился парень.

– Не всё ещё. Теперь посмотри на это, – Штелле выдал хоккеисту ещё два листка. На одном был изображён жилет с кармашками для свинца, а на втором – манжеты для рук и ног, тоже с такими кармашками, – Это такое приспособление для тренировок. Закладываешь в эти карманы специально отлитые пластинки свинца и тренируешься, под формой он тебе совсем не мешает. А на игру выходишь без него, и как на крыльях летаешь по стадиону. Все соперники ползают, устали, а ты один мяч за другим им в ворота привозишь. Как?

– А кто-нибудь пробовал? – хороший «мальчик», осторожный.

– Сейчас у нас в городе лыжники и легкоатлеты начинают тренироваться с такими приспособлениями, вернутся хоккеисты из Москвы – и им такие вручим, – Пётр ещё на прошлой неделе хотел отдать эти рисунки тренерам, но всё руки не доходили, а как нашлось время – оказалось, что «Труд» укатил на два выездных матча в Москву. Первый соперник был нешуточный – чемпион страны столичное «Динамо». Второй – сосед по турнирной таблице «Фили». Штелле точно знал, что на выезде краснотурьинцы в этом году не возьмут ни одного очка, так что, значит, и эти оба матча проиграют. Печально. В этом сезоне уже особо дела не поправить, тут главное теперь – не вылететь из первой лиги в будущем году. Вот Вячеслав Панёв, который в реальной истории через год перейдёт в «Динамо» (Алма-Ата) к бывшему краснотурьинцу тренеру Эдуарду Фердинандовичу Айриху по его приглашению, и городу нужно, чтобы этого не случилось.

– Мне говорили, что у вас в команде с дисциплиной не всё в порядке, – молодой человек с явным сожалением положил листы на стол.

– Наверное, так и есть. Только я собираюсь, как только команда вернётся из Москвы, этим всерьёз озаботиться. Плюс – вот эти новшества. Плюс ты.

– Это каждый день туда-сюда в автобусе трястись переполненном?

– Нет, конечно. Если договоримся, то получишь комнату в двухкомнатной квартире, причём соседи живут в своём доме и приезжают только по выходным в ванной помыться, да пыль протереть, – Пётр решил комнату, что преподнёс ему Веряскин, потратить именно на этого «варяга».

– А что с работой?

– Тут всё просто замечательно. Я сегодня говорил о тебе с директором завода, вот буквально десять минут назад. Он примет тебя на работу, как и всех наших хоккеистов, в электролизный цех. Тебя анодчиком пятого разряда. Хорошо себя зарекомендуешь – получишь шестой. Плюс питание, плюс премии за выигранную встречу. Вот как вернётся команда, так и сходим к тренеру, если согласен.

– Так они утром приехали на поезде. Продули в Москве обе игры, – вздохнул почти краснотурьинец.

– Значит, завтра идём к Толкачеву и Виктору Фёдоровичу Башкирцеву? – постарался как можно увереннее произнести Пётр.

– Я к десяти часам подъеду на тренировку. Это можно забрать? – Панёв потянулся к рисункам.

Глава 6

Событие тридцать второе

Удалось! Наконец удалось разобраться с ништяками. После ухода хоккеиста Пётр попросил секретаршу сделать ему стакан чаю и больше никого не пускать – только если появится второй Панёв. К счастью, директор шахты пришёл только после обеда, даже скорее под вечер.

Первым делом «робингуд» вытащил из мешка плащ и норковую шубу. Плащ снова удивил – прямо словно сошёл с подиума XXI века. Пётр прикинул на себе рост жены – получалось, что плащ сшит на баскетболистку. Тоже неплохо. Можно укоротить, а оставшуюся ткань пустить на погоны, ремешки на рукавах и явно недостающий пояс. Ещё можно заменить пуговицы. Нет, не на перламутровые, которые ещё, наверное, поди найди, а на обычные – самые большие, и в два ряда до самого воротника. А если останется материал, то и на отстёгивающийся капюшон.

Шуба была того же размера. Пётр её внимательно осмотрел. Моль ещё не резвилась, да и, судя по состоянию, её никто не носил, как, впрочем, и плащ. Украли воровайки где-то в магазине и принесли Потапу? А ему-то зачем? Хотел потом продать? Вещь очень недешёвая, стоит около четырёх тысяч. Автомобиль «Волга» только чуть дороже, а «Москвич» дак вполне соизмеримо стоит. Ещё можно сравнить со стоимостью двухкомнатной кооперативной квартиры.

После тщательного осмотра шуба первому секретарю резко разонравилась. Просто мешок из меха. Такой на жену надевать стыдно. Нужно повспоминать, как там выглядели шубки на моделях в следующем веке. Пётр даже отложил разборку ништяков и, сев за стол, набросал два изделия – то, что имелось, и «взгляд сквозь призму времени». Получалось, что нужно чуть не полметра отрезать. Должна быть только чуть длиннее колена, а не мести улицу. Воротник нужно заменить на большой капюшон. Его и рукава оторочить чернобуркой. Кроме того, шубу нужно серьёзно заузить, а потом ещё и приталить. Обрезков должно хватить и на капюшон, и на пояс. Нет, поясов должно быть два. Один из меха с узлом – только узел, понятно, бутафорский, второй конец пояса должен на крючочек к нему пристёгиваться. Ещё один ремень, сменный, должен быть широким, из чёрной кожи, с широченной пряжкой из нержавейки. Ну и, конечно, никаких пуговиц – потайные крючки. Можно только декоративную в самом верху, из чернёного серебра, диаметром сантиметров на семь. Что ещё? Ага, подол должен быть в самом низу чуть стянут. Ну вот, теперь с этим рисунком можно идти в мастерскую. Осталась малость – заказать Кабанову пряжку из нержавейки и найти ювелира, который бы изготовил эту самую декоративную пуговицу. За серебро можно не беспокоиться, сейчас купить серебряный подстаканник – не проблема, и не очень даже дорого. Стоп! А зачем тогда из нержавейки? Пусть и пряжка будет серебряной.

После шубы и плаща дошёл черёд до отреза белого шёлка. Пётр ещё ни разу в этом времени не был в магазине, где торгуют тканями, и потому не знал даже, дефицит это или нет, и дорого ли стоит. Может, такой материал лежит в каждом сельпо и стоит копейки? Ну, раз взял, то не назад же нести – тем более что на него даже задумка имелась. Как-то в конце девяностых, или в самом начале нулевых, Пётр купил себе на рынке рубашку. Белый шёлк. Она отличалась от остальных, как Ту-144 от «кукурузника» – всего и общего, что и тот, и другой – самолёты. Вместо одной пуговицы на петлю – три. Понятно, что две декоративные, они были пришиты под углом где-то 45 градусов, и смотрелось это очень необычно. Плюс маленькие узкие погоны из чёрного, в цвет пуговиц, шёлка, подворотничок и манжеты – тоже из чёрного шёлка, из него же – клапаны на карманах. А кончики этих клапанов – из ярко-красного шёлка, и красная же пуговка застёжки кармана. Чуть ярковато, зато любой встречный оборачивался и провожал взглядом.

А что, если сейчас себе такую заказать? Точно будет у людей футуршок. Да нам и не жалко – пусть будут подражатели. Пусть в Краснотурьинске зародится мода на красивые рубашки. Чем мы хуже Милана? Решено. Завтра идём в ателье – перешивать плащ с шубой и шить пару рубах. Если нет красного шёлка, то и галстук подойдёт, а чёрный, в крайнем случае, или покрасить можно, или из другого материала попробовать.

После шмоток под руки попались нарды. Резные, большие, красивые – даже лучше тех, что показывал начальник 3-й колонии. «Нужно будет туда позвонить и поинтересоваться, как продвигаются дела. Дубовые доски ведь уже сушатся», – решил Штелле и положил их на полку в закрывающийся на ключ встроенный шкаф. Нечего сейчас внимание привлекать, а позже домой нужно унести.

А вот потом настал черед денег. Сто тридцать семь тысяч восемьсот рублей, считая те двадцать тысяч, что он уже отдал подельникам. Не Потап, а целый подпольный миллионер Корейко – особенно если добавить стоимость всего остального. Удачно зашли. Пётр собрал их назад в мешок, только себе десяток тысяч «отслюнявил». Шубу там перешивать (нужна ведь чернобурка), жилеты и манжеты для тренировок хоккеистов шить из капрона, что обещал сегодня подкинуть Кабанов. Да мало ли ещё куда деньги понадобятся!

Когда дошла очередь до облигаций, «робингуд» решил их закинуть в мешок и засунуть подальше, но потом разрешил себе хоть полюбоваться на это произведение типографского искусства. В первом мешке были облигации до 1956 года включительно. И каких там только не было! Фиолетовые сторублёвые листки «восстановления народного хозяйства» 47-го года, похожие с паровозом 49-го, зеленоватые «развитие народного хозяйства» с трактором на посевной 51-го, розовые со зданием МГУ 52-го, схожие, но с плотиной ГЭС, и уже жёлтые 53-го, красные по типу довоенных червонцев 54-го года, серо-зелёные, как доллары, 55-го, и опять почти коричневые 56-го. Как бы их продать? Даже непонятно, у кого можно об этом спросить, чтобы не вызвать подозрения.

А вот в папке оказались совсем другие бумаги – их Пётр помнил из детства. Часть сбережений их семья хранила в облигациях 1966 года. Эти можно было легко купить и продать в любой сберкассе. Была полная двадцатирублёвая и половинная десятирублёвая. В отличии от ярких сталинских и хрущёвских, эти были небольшие и тусклые, коричнево-грязно-синие. Вот только эти были настоящей ценностью – они были ликвидны. Если сейчас январь 1967 года, а появились они в июле 1966-го, то с учётом одного тиража в полтора месяца должно было уже пройти четыре розыгрыша, последний – в новогодние праздники. Следующий будет 15 февраля – уже скоро. И тут Пётра осенило. А ведь облигации лежали в пыльной папке и перетянуты резинками. Может. гражданин Зуев и не сличал их с таблицей, публикуемой в «Известиях»? Нужно проверить.

Пётр пересчитал облигации: тысяча двадцатирублёвых и пятьсот десятирублёвых. Что самое приятное, так это то, что номера и серии шли не по порядку. То есть даже если их и украли в сберкассе, то вряд ли теперь можно отследить по номерам. Или всё же можно? Скажем, все номера переписаны, и Потап не проверял их по той простой причине, что отоварить их нельзя. Как бы это узнать, не светясь? Вид облигаций навёл Петра ещё на одну мысль. Сорить деньгами в 1967 году – верный путь в покойники или в тюрьму. А вот выиграть в лотерею – это совсем другое дело. У него осталось более ста тысяч рублей. Нужно купить на них те же облигации 1966 года. Продают их чуть дороже номинала, так что это будет почти 4900 двадцатирублёвых. Если прибавить тысячу уже имеющихся и пятьсот половинных, то каждые полтора месяца будут разыгрываться 6400 серий. Понятно, что из пятидесяти номеров серии выигрывает только один, а остальные получают только два номинала – но даже и такой шанс почти в каждом тираже иметь выигрышные облигации довольно велик. Отличный способ легализации денег. Вот только купить некрасивых бумажек на сто тысяч рублей будет непросто, но если подключить тёзку-танкиста со старшиной и покупать не только в Краснотурьинске, но и в Карпинске, Волчанске, Серове, Североуральске – то при покупке, скажем на полторы тысячи рублей, потребуется на троих всего 22 захода, а если привлечь к этому будущего директора колхоза – то чуть больше пятнадцати. Вполне решаемая задача. Можно просто обойти все сберкассы Свердловска, уже хватит.

Пётр ещё перебрал золотые украшения из двух шкатулок – в сумме больше пяти кило. Если считать по тридцать рублей за грамм, то получается ещё сто пятьдесят тысяч. Откуда, блин, у этого смотрящего за небольшим городком Краснотурьинском такие деньги? Когда же он раскрутил струбцины на сейфе с золотым песком, то оказалось, что опять этот вопрос задавать надо. Больше двух килограмм золота и, скорее всего, ещё и килограмма три платины. Больше всего это напоминало корольки металла, остающиеся в шлаке после плавки. Будем считать платиной. Зачем хранить железо? Да и вес наводил на правильные выводы. Один самородочек так вообще тянул на полкило, а сам – финтифлюшка финтифлюшкой.

На закуску остались ордена. Вес шкатулки тоже был приличный, килограмма три. Пусть там вперемежку золото с серебром, но ведь у некоторых и коллекционная стоимость есть, а у царских – и немалая совсем. Ладно, тут нужен специалист. Деньги есть, так что спешить совершенно некуда. Пусть полежат и подорожают. Пистолеты и обрез Пётр вытаскивать из мешка не стал. Тут нужно вдумчиво разобрать, смазать, почистить, протереть. Одним словом, нужно укромное место и время. И ещё понять, а нужны ли они вообще – может, лучше утопить.

Событие тридцать третье

Директор Турьинского рудоуправления Анатолий Евгеньевич Панёв появился на пороге кабинета, когда Пётр уже начал собираться домой. Время после обеда он провёл с пользой. Во-первых, раздобыл-таки подшивку газеты «Известия» за 1966 год и за январь 1967-го. Проверять пришлось почти до самого вечера – всё-таки полторы тысячи билетов в четырёх таблицах. Сказать, что потратил время зря – значит, лишь чуть сгустить краски. Три билета оказались выигрышными. Два десятирублёвых – в серии, где выигрыш составил сорок рублей, но раз облигации не по двадцать рублей, а по десять, то сорок – как раз на две штуки. А вот по двадцатирублёвой выигрыш почти составил тысячу рублей. Почти. Серия совпала, а вот номер нет. Рядом, всего две единички подкачали. Нужно было 23, а оказалось 25. Итого – ещё сорок рублей. Всего восемьдесят за полдня тяжкого труда. Ну и ладно. Зато точно убедился, что выигрыши бывают.

«Нужно будет по дороге домой сделать небольшой крюк и зайти в сберкассу, купить облигаций на полторы тысячи», – решил Штелле.

Кроме того, после проверки облигаций Пётр успел настроить комсомол на борьбу с курением. Вызвал весь горком во главе с Каётой, поручил им разбиться на тройки, каждый день ходить в школы, на перемене ловить курильщиков и доставлять их в кабинет директора, а там «пытать» и добиваться признания, где они взяли сигареты. Ну а дальше пусть директор меры принимает – родителей в школу вызывает, или, что гораздо лучше, оставляет после уроков полы в коридорах мыть, а то и в тех же туалетах. А ещё лучше, чтобы эти полы они мыли вместе с родителями – по крайней мере, под их присмотром. Не хотите заниматься своими детьми? Тогда мы займёмся вами.

И вот только комсомольцы, страшно недовольные тем, что нужно не бумажки писать, а с людьми работать, ушли, как появился Панёв.

– Анатолий Евгеньевич, присаживайтесь. Чай предлагать не буду – у меня к вам несколько коротких вопросов. Как ответите, так и пойдём по домам.

– Надеюсь, не про ремонт техники? – усаживаясь, усмехнулся директор Турьинского рудоуправления.

– Нет. Анатолий Евгеньевич, вопрос такой. Как вы лично относитесь к строительству кооперативного жилья?

– Сложный вопрос. Есть у меня квартира. Да и денег жалко. Хочу «Волгу» купить, – не стал юлить Панёв.

– Ладно. Опишу ситуацию. Представьте трёхэтажный дом из красного кирпича со вставками белого. Дом небольшой, из двух подъездов. На каждом этаже по две трёхкомнатные квартиры. Большая ванная, метров десять. Туалет отдельно. Дом полностью окружён лоджией, то есть у вас или четыре маленьких балкона, или два огромных – скажем, два на шесть, и эти балконы вполне возможно застеклить. Сразу за окнами сосновый лес. Вырыт небольшой пруд. В него даже можно карасей запустить, а можно засыпать берега песком, и раз пруд не очень глубокий, то летом вода будет вполне пригодна для купания. Итого – двенадцать квартир, и с боков двор закрывают по шесть капитальных гаражей. Качели, карусели, турники для детей. Столы с лавками для доминошников или шахматистов, даже эстакада для автомобилистов. Не появилось желание? – прищурился Пётр. Потом он дошёл до шкафа, достал приготовленный специально для этого разговора коньяк с маленькими стакашками и с плиткой шоколада, уже наломанной на квадратики.

– А такое возможно? – Панёв покрутил в руке налитый стаканчик с янтарной жидкостью.

– Такое нужно сделать. Дом будет стоять на краю Рудничного. Там будет жить начальство с вашего управления. Ну, если, конечно, вы найдёте одиннадцать соседей, желающих потратить тысяч по пять. Деньги можно, наверное, отдавать частями. Самый простой способ – организовать в вашем управлении кассу взаимопомощи, а эти двенадцать счастливчиков на первый взнос оттуда деньги и возьмут, – Пётр чокнулся с директором и глотнул коньяка. Вполне. Даже и не хуже всяких хенесей.

– Заманчиво. А квартиры придётся сдать?

– Я понимаю, что их хочется оставить детям или там братьям с сёстрами – но не в этот раз. Сам понимаешь – и так будете у всех на виду и на языках. Зато передать по наследству эти элитные квартиры уже никто не запретит. Есть ведь и плюс: можно пустить от этого дома до управления маршрут небольшого автобусика. Два рейса – один утром, один вечером. Ну, можно и на обед, тогда четыре. Там ведь не очень далеко получится? – Пётр налил по второй.

– Заманчиво, – повторил Панёв, – Я поговорю с руководителями управления.

А вам-то, Пётр Миронович, это зачем?

– А мне аж двойная, или даже тройная выгода. Первая – двенадцать семей улучшат свой быт, получат новые квартиры. Понятно, что они пойдут в отчёт по городу. Вторая – в двенадцать ваших квартир въедут двенадцать работников вашей шахты – передовики, ветераны войны. Опять победная реляция, а и людям ведь хорошо! Третья – у некоторых переехавших в ваши квартиры тоже освободится жилплощадь, то есть ещё несколько квартир. Четвёртая – у вас ведь люди будут отмечать новоселье, в гости знакомые и родственники зайдут. Они себе такой же домик захотят – скажем, начальство БРУ или ЮЗП. А может, и завода. Захотят и построят, а городу – ещё квартиры, и ещё победные отчёты в область. И ещё десятки довольных людей. Плюс под это дело область, может, нам и кирпичный завод модернизирует, или просто пустит вторую линию – а это рабочие места, это люди, которым не надо покидать Краснотурьинск. Вы же знаете, что население города уже несколько лет сокращается. Нет института, нет интересной работы для молодёжи.

– Хорошо, Пётр Миронович, понял я вас. Поговорю и поуговариваю людей. Думаю, найдём двенадцать желающих, – выпил третью рюмочку Панёв и захрустел шоколадкой.

– Тогда второй вопрос, Анатолий Евгеньевич. Как раз про молодёжь. У нас два рудоуправления и ЮЗП, плюс геологи. В Карпинске добывают уголь. Ещё есть Волчанск. Не так далеко и Североуральск с его шахтами и геологами. Как вы думаете, если эти четыре города обратятся к ректору Свердловского горного института с просьбой открыть у нас в городе филиал, пойдут нам навстречу? – Пётр разлил по четвёртому стакашку. Это только звучит страшно, на самом деле там и двадцати пяти грамм не наберётся.

– Да мы вон филиал УПИ построить не можем, – насупился директор.

– С весны все силы бросим. К тому же год уже начался, планы свёрстаны, так что даже если и примут решение о создании у нас филиала, то только со следующего года.

– Ну, идея хорошая, сам сына бы отдал в него учиться. Нечего желудок в Свердловске по столовкам портить. Что от меня-то надо? – рюмочки вновь опустели.

– Самую малость! Послать на служебной машине своего заместителя, или, ещё лучше, съездить самому на все озвученные ранее предприятия, да и уговорить их директоров или управляющих написать совместное письмо к ректору горного института.

– Давайте так: я пообщаюсь с директорами из Карпинска и Волчанска. Если удастся их убедить, то съезжу в Североуральск. Ну, наших, я думаю, вы и без меня уговорите. Так ведь лучше будет? – Панёв накрыл стакашок рукой, показывая, что ему на сегодня достаточно.

– Договорились, – Пётр отставил взятую бутылку, – Тогда последний вопрос. У вас ведь попадаются красивые друзы – пирита или халькопирита, кварца, кальцита?

– Бывает, вот как раз одну вам в подарок привёз, – Панёв вытащил из кармана кусок причудливо сросшихся жёлтых кристаллов.