Девять жизней

– А колодцы? Я помню, вы первым делом приказали караулить колодцы!

Дон Фернандо и дон Себастьян улыбнулись, подумав: напрасно считали герцогского племянника совсем пустым щёголем. Пока же решили выяснить, можно ли восстановить контрподкоп.

20. Вылазка

Я встретил Чико на площади у собора. Рыжий пёс был сыт и очень собою горд. Он рассказал, что рано утром нашёл среди бочек с вином бочки с порохом, и сам дон Себастьян его похвалил и накормил.

Мы отправились к старой башне. Там кипела работа. Устроенный во время штурма завал разбирали почти так же быстро, как сотворили. Говорили об укреплении свода, об осторожности, о том, что мовры могут караулить подкоп с другой стороны. Я услышал тихие разговоры о вылазке, и что мой храбрый дон Себастьян настаивал: ему идти обязательно, а долг дона Альфонсо – в ближайшее время изучить всё, что возможно, об обороне. Мой друг говорил:

– Капитан, вы не должны себя недооценивать. Основные вопросы сейчас решены. На ключевые посты назначены опытные и верные люди.

– А обязательства графа Теворы?

– Там ваша подпись, как коменданта, важнее.

Капитан хмыкнул, а дон Себастьян постарался не злиться.

Защитники крепости между собой обсуждали, как им достичь своей цели и остаться в живых. Я понял – вылазок будет две: ложная и настоящая. Наблюдатели высмотрели места, где врагам удобнее всего строить осадную башню, – возле дороги, ведущей в Сегилью, и у малых ворот, где ров полузасыпан. Моврам дадут понять: из города спускаются по стене, а настоящая вылазка будет через подкоп, цель – бросить отраву в колодцы. Моряки рассказали, что даже если мовры набрали воды полные бочки, её хватит не так уж надолго. На вылазку возьмут смелых людей из предместья и… тут дон Себастьян посмотрел в нашу сторону, подозвал Чико.

– Пёс кажется мне необычайно смышлёным. Я сегодня с ним повожусь, поговорю с отцом Николасом. Попробуем сделать рыжего нашим разведчиком.

Я обрадовался и взволновался, а потом спросил Чико:

– Как ты думаешь, мовры боятся чёрных котов? – рассказал ему, как меня испугались сообщники дона Стефано.

– Не слышал, не знаю, но сомневаюсь.

– Я пойду за отрядом, попробую! Если будет погоня…

– Тебя не увидят. В лунную ночь на вылазку не пойдут.

– Тогда спрячусь в предместье и потом найду путь в город.

***

Я не знал всех деталей. Защитники шли по подкопу, впереди – Чико, а я нырнул позади. Вышли в саду одного из домов. Действовали тихо, точно зная, куда им идти. Вдруг я услышал звук выстрелов, беготню, вспышки. Мовры бежали куда-то от нас, а наш отряд держался бесшумно, потом разделился. Чико оставили сторожить. Я притаился и ждал. Спустя полчаса наши люди начали возвращаться. Мои кошачьи глаза даже во тьме увидели радость. У них получилось! Вдруг новый шум – уже у малых ворот. Дон Себастьян, приложив палец к губам, улыбнулся. Снова обманка? Мой друг – редкий хитрец! Посмотрев на спокойного Чико, он велел идти обратно, а сам дожидался последних. Вдруг брань, выстрел рядом, и тут же в калитку вбежали последние из отряда. Один из них был ранен в руку, другой подхватил его за другую, помогая идти. Они скрылись в подкопе, а дон Себастьян напоследок что-то швырнул и тоже прыгнул под землю, а я не успел. Новый взрыв – и земля обвалилась. Мовры, ругаясь, вбежали во двор, и я точно узнал: они не боятся чёрного котика. Пинок, острая боль.

Темнота.

21. Госпиталь

Мужчины выскочили из подкопа возбуждённые, радостные: им удалось! Только один оказался ранен, не сильно, но успел потерять много крови. Ждавший у башни хирург быстро перевязал раненого и велел отнести его в монастырь святой Клары. Тот сквозь зубы шутил:

– Месяц назад навещал я предместье, чтоб наставить рога одному остолопу, а теперь вот геройствую. Никогда б не подумал, как мне пригодится урок там подкрадываться втихаря!

– Дон Фелис, помолчите! – строго одёрнул мужчину хирург.

Дон Себастьян и дон Фернандо посмеивались, прислонившись к стене, а потом одновременно протянули друг другу руки.

– Проверьте караулы у северных башен, я – южные и у ворот.

– Слушаюсь, комендант.

***

В госпитале, устроенном в монастыре, после штурма уже появились больше десятка раненых. Были больные и даже роженицы из предместья. Инес готовила лекарства, настои, отвары, вместе с Хосефой они ухаживали за пациентами. Раненый дон Фелис поначалу ворчал, утверждая, что отлично поправится в собственном доме, но в конце концов уступил настояниям хирурга, которому было удобнее присматривать за всеми вместе, к тому же лекарь расхваливал мастерство старой травницы. Кабальеро ещё немного сопротивлялся, потом разглядел Инес, подумал: «Здесь есть дополнительная причина поскорей исцелиться… или, наоборот, подольше застрять», и отбросил прочь возражения.

***

На другой день дон Себастьян решил вскоре после полудня навестить госпиталь вместе с доном Альфонсо. У ворот монастыря он с изумлением увидел несколько богатых карет. Вслух удивился:

– Что это значит?

– Дамы решили навестить раненых. Вчера вечером у моей невесты было небольшое собрание, и они обещали принести фрукты, вино, новые рубашки.

– Отлично, но я лучше зайду в боковую калитку. Быстро поговорю с матерью Анхеликой и вернусь к себе, а вы, как комендант, поблагодарите дам за внимание.

– Но… – дон Альфонсо в усах прятал ухмылку. – Дамы наверняка захотят поговорить с вами!

– Незачем.

– Дон Себастьян, я не собираюсь присваивать себе ваши заслуги!

– Я знаю, но, право же, некогда. Не забывайте, я следователь инквизиции, а убийство дона Бернардо не раскрыто. Всего через два часа состоится совещание о том, как мы можем противодействовать осадной башне. Инженеры города должны подготовить свои проекты.

Капитан Альварес уже усвоил, что спорить с инквизитором бесполезно, обрадовался, что сможет участвовать в обсуждении серьёзного дела, и, подтянувшись, бравой походкой зашёл в монастырь. Следующие полчаса, однако, стали для него изрядным испытанием. Молодой человек был хорош собой, знатен, прекрасно одевался и умел поддержать светскую беседу, но когда всех дам интересовало в первую очередь, где дон Себастьян де Суэда, чем занят и почему не пришёл, бедняга чуть не взмок от попыток отвечать всем сразу и от желания выдать друга, удравшего от чести самому объясняться с представительницами прекрасного пола. Мнение дона Альфонсо о женщинах в этот день сильно ухудшилось, тем более что даже его невеста проявила излишнее, в глазах жениха, любопытство к другому мужчине. Здесь же была и донья Эстрелья, нервно обмахивающаяся веером. Графиня, о связи которой с сеньором де Суэда давно шептались, а теперь, когда вдова стала самой завидной невестой Эспании, поговаривали и о браке, ловила на себе злобно-завистливые взгляды дам и девиц, отвечая поджатыми губами и решимостью в больших подёрнутых поволокой глазах.

***

Тем временем дон Себастьян смог спокойно обсудить с настоятельницей монастыря вопросы снабжения госпиталя, состояние раненых, нужна ли святой обители дополнительная помощь. До них доносились гомон дам и ответы с трудом отбивавшегося от них дона Альфонсо. Мать Анхелика улыбнулась:

– Может быть, всё-таки поблагодарите дам Сегильи за помощь?

– Как-нибудь… не сегодня.

– Понимаю.

К настоятельнице подошла одна из монахинь и доложила о приходе отца Николаса де Руис.

– О, конечно, я сейчас его встречу!

– Если вы не против, я подожду его возле патио. Нам нужно поговорить. Зачем снова искать время и место?

– Разумеется, дон Себастьян. Несколько минут, и мы подойдём к вам. Уверены, что не хотите потратить это время на моих посетительниц?

– Уверен, совершенно уверен.

– Тогда чашечку монастырского кофе?

– А вот кофе – с большим удовольствием!

Инквизитор был рад хоть недолгое время провести в одиночестве. Он осторожно заглянул в патио, в противоположном конце которого дамы ещё стояли вокруг пошатывающегося капитана Альвареса. Потом взгляд его скользнул по изящным колоннам окружавшей внутренний двор галереи и остановился на девушке, расталкивающей лекарство пестиком в ступке. Молодой человек сразу узнал сеньориту Рамирес и, пока его никто не видел, позволил себе, глотая понемногу крепкий кофе, полюбоваться её профилем. Он даже вспомнить не мог, когда так спокойно и невинно рассматривал красивую женщину, не думая ни о том, как скоро она окажется в его постели, ни о том, как избавиться от её слишком рьяных попыток туда забраться. Вскоре инквизитор заметил, что сеньорита иногда замедляет движения, поглядывая на разыгравшуюся неподалёку комедию, улыбается, даже смеётся. Ему тоже стало смешно, и он случайно звякнул чашкой о блюдце.

Девушка обернулась, конечно, узнала его, удивилась и прыснула. Если дон Себастьян когда-либо и встречал создание женского пола, смеявшееся над ним, то и этого не мог вспомнить. Поймал себя на том, что улыбается непозволительно долго, улыбается девушке, что ему совсем нельзя делать, надо скорей перестать, но она опередила его, прервав пересмешку. Попросту вернулась к своему занятию, иногда поглядывая в открытую книгу и добавляя в ступку лежавшие рядом травы. Лицо инквизитора стало бесстрастным уже тогда, когда сеньорита Рамирес не могла этого видеть. Ни тени кокетства в ней молодой человек не заметил.

Послышались шаги. Мать Анхелика вернулась с отцом Николасом и тотчас оставила мужчин вдвоём. Дон Себастьян по обыкновению сразу перешёл к делу:

– Спасибо за вашего Чико. Если вы не против, я подержал бы его при себе.

– Конечно, не против. Собственно, рыжий пёс вовсе не мой – приходит когда хочет, я его подкармливаю.

– Как мой Негрито, – усмехнулся дон Себастьян. – Не зря они подружились.

– Этот кот, наверное, единственное дорогое лично для вас создание в Сегилье, которую вы так отчаянно защищаете.

Отец Николас был сам на себя не похож. Его обычно лукавая самодовольная физиономия осунулась, руки заметно дрожали. Поняв, что от следователя не укрылись ни волнение пожилого священника, ни потемневшие веки, он перестал крепиться, закрыл лицо руками и простонал:

– Моя донья Мартина! Наши дети! Сейчас, когда первые атаки отбиты, я боюсь за них сильнее с каждым днём! Первые дни я, наверное, не способен был осознать ужас, который на нас надвигается, а теперь не могу спать по ночам! Молодые глупые курицы, которые заявились сюда перед вами покрасоваться, уже считают себя спасёнными. Я им завидую… Простите, если я недостаточно верю в ваши способности, но мне слишком много лет, чтобы не понимать превратности войны. Знаю, знаю, замок Суэда выдерживал осады сил, неизмеримо превосходящих силы его защитников, но в нём никогда не было… вы понимаете…

– Измены, – глухо ответил дон Себастьян.

– Не смейте лезть на рожон! Вы наша единственная надежда!

– Я принял меры на случай…

– Бросьте. Если погибнете, изменники воспользуются замешательством, а губернатор может и вовсе сдать город. Нетрудно догадаться, почему вы его арестовали. Племянник не станет с ним спорить.

Спорить сейчас, очевидно, не было смысла. Отец Николас это понял, и, пока его собеседник допивал кофе, предпочёл сменить тему.

– Милая девушка, – он кивнул на Инес. – Очень похожа на мать.

– Вы знакомы с сеньоритой Рамирес?

– Венчал её родителей лет… теперь и не вспомнить, сколько назад. В те годы травницы были в почёте, никто и не удивился, что красавица-дочь сеньоры Фелисии вышла за офицера. Могла, впрочем, мужа и побогаче найти. Они были счастливейшей парой, но вот пожалуйста: лейтенант живёт сейчас, как крестьянин, а их дочь зарабатывает шитьём. Донья Мартина иногда даёт ей работу.

– Мне пора.

– Храни вас Господь.

22. Донья Элена

Я очнулся в кустах. Моя шкурка была исцарапана, весь я разбит и страдал. Встал на лапы, вдохнул морской воздух, затем потянулся. Я жив! Силы вливались в меня ветром и лучами рассвета. Пора возвращаться, но как? Пока не придумал, решил навестить сеньору Пепиту.

Домик сеньоры Фелисии не был разрушен, но был разорён. Грабители перерыли все вещи, побили простую посуду, порвали, сожгли, что осталось из скромных вещей. Я перестал смотреть – слишком жалко. Порадовался, что когда пираты здесь были, уже след простыл моих славных хозяек.

Сеньора Пепита выскочила из своей норки, очень обрадовалась мне, рассказала, как ей было страшно. На мой вопрос, может ли кот вернуться в город, если ворота закрыты, задумалась.

– Не знаю, сеньор Негрито. Пройти можно только горами. Мышь не пройдёт наверняка, а вот кот… боюсь посоветовать вам что-то во зло, но другого ничего мне не придумать.

– Благодарю вас, попробую. Мне очень не нравятся мовры.

Конечно, они мне не нравились! Всюду слышалась их злая речь. Они грозили моему городу. В предместье нашли каких-то несчастных, кто не успел убежать или предпочёл спрятаться. Мужчины были жестоко избиты и смиренно прислуживали, а женщины еле ходили. По их разговорам я понял – много убитых. Заодно я узнал: вылазка увенчалась успехом, и колодцы отравлены. У пиратов осталась только вода, которой они запаслись. Быть может, близок конец проклятой осады?

Я был вдохновлён и решился забраться в горы. Человек не способен пройти по узеньким тропам, травы и тонкие ветки не выдержат вес его тела, но я, ловкий маленький кот, смог, порой отдыхая, забраться вверх по горе, и скоро оказался выше стен прекрасной Сегильи. Там я застыл на одном из камней, не зная, как мне спуститься. Вдруг из расселины показалась фигура. Я был поражён! Сильный, стройный и ловкий человек спускался, держась за верёвку. Он увидел меня, улыбнулся, сделал знак мне приблизиться и позволил устроиться на своём плече. Когда до стены оставалось не очень много, я спрыгнул, напугав караул. Стражники подняли голову, закричали: «Лазутчик!», но храбрец, не обращая внимания, продолжал путь. Вот он спрыгнул на стену и засмеялся, глядя на наставленные на него алебарды.

– Неужели не узнаёте? – он скинул шляпу, и волосы пшеничной волной упали на его плечи.

– Донья Элена! Сеньора Энрикес! – раздались удивлённые крики.

– Надо же, всё же узнали! Где мой муж? А ещё я должна выцарапать глаза этому де Суэда!

Все засмеялись. Один из стражников пошёл проводить храбрую даму в комендатуру. Я за ними. Над нами – сеньора Карлита.

***

В комендатуре совещались, что делать с осадной башней. По расчётам инженеров Сегильи, для неё моврам нужно не меньше двух дней. Около крепости было только два подходящих ровных места, куда башню можно придвинуть. Обсуждали, можно ли эти места затопить, изрыть пушками, или подождать башню и постараться её уничтожить. Вдруг дверь открылась, впуская быструю женщину в мужской походной одежде. За ней – стражник.

– Простите, но я не смог остановить сеньору Энрикес…

Мужчины вскочили. Дон Себастьян хотел строго разобраться со стражниками, но замер на полуслове.

Его друг, дон Фернандо, и вошедшая женщина бросились друг другу в объятия. Лицо капитана светилось гордостью и изумлением.

– Моя донья Элена… никогда не знаешь, что от тебя ожидать.

– Не могла я стерпеть, что тебя этот репоголовый арестовал, заподозрив измену!

Дон Себастьян быстро вставил:

– Как вы узнали, что ваш муж арестован?

– А, это вы? Ну да ладно, раз сами сообразили отпустить моего дона Фернандо, то я вас прощаю!

– Так как вы узнали?

– Слуга отправил письмо с моей любимой вороной.

– Никогда я не слышал про почтовых ворон… – дон Себастьян потёр лоб и всех попросил сесть. – Я прошу вас, сеньора, рассказать по порядку. Про ворону я понял. Как вы добрались?

– Я выросла в здешних горах. С детства лазала лучше мальчишек. Знаю тайные тропы.

– Неприятель может пройти той же дорогой?

Женщина звонко расхохоталась и махнула рукой.

– Даже из местных там пройдут единицы.

Дон Себастьян помолчал. Сегилья снова и снова преподносила ему сюрпризы. Инквизитор решил, что совещание можно заканчивать, и ушёл разбирать архив дона Бернардо.

Едва дверь за комендантом закрылась, донья Элена рассказала супругу:

– О Хуанито не беспокойся. Моя мать – боевая женщина. Мы обе решили – не можем позволить, чтобы над отцом моего сына нависла хоть тень подозрения. Я всё правильно сделала?

Муж ей со смехом ответил:

– Конечно! Должна же в Сегилье быть хоть одна молодая женщина, не вздыхающая по де Суэда.

– Ну и ну! Здесь есть время и силы вздыхать?

– Наши дамы найдут.

– Невозможные дамы!

– Ты у меня одна невозможная!

23. Дон Фелис

Знатный раненый подгадал, когда нужно куда-нибудь отправить лакея, и вечером не упустил случай выпить лекарство из рук прелестной сеньориты Рамирес. Полюбовался тонкими пальцами, сразу подумав – неужели она из простых? Девушка держалась спокойно и строго, комплимент пропустила мимо ушей, решительно надавила ему на плечо, заставила лечь и сказала:

– Спите, сеньор. Для вас сон – лучше лекарства.

Дон Фелис хотел пошутить, но скабрезность была неуместна, а пристойную шутку сочинить не успел – сеньорита переключила внимание на следующего пациента.

Кабальеро оказался непослушным больным. Когда вечером обе ухаживавшие за ранеными девицы ушли, он встал и, несмотря на лёгкое головокружение, решил пройтись хотя бы по монастырю. Неожиданно возле ограды он разглядел фигуру в простом платье, но не монахиню. Дон Фелис узнал сеньориту Рамирес и заинтересовался. Девушка, не улыбаясь и слегка наклонив голову, разговаривала с кем-то, стоявшим по другую сторону от решётки. Она успешно заботилась о своём добром имени – мужской голос звучал простовато, но очень почтительно.

– Сеньорита Инес, как здоровье сеньоры Фелисии?

– Благодарю, бабушка чувствует себя превосходно.

Дон Фелис ухмыльнулся: «Ему до почтенной сеньоры столько же дела, как до чёртовой бабушки».

– А вы, сеньор Санчо?

– Какой я сеньор! А может, и стану сеньором. Я отличился на вылазке, меня сам дон Себастьян похвалил.

– Я очень рада за вас. В добром ли здравии ваши родные?

– Все здоровы. У стражников лучше с едой. Если вам нужно…

– Нет-нет, что вы, что вы. Я ни в чём не нуждаюсь, да и так вам обязана.

Парень замялся.

– Мне бы вы улыбнулись, другой награды не надо…

– Я никогда не забуду, что вы спасли мою бабушку, и всю жизнь буду за вас молиться. Теперь мне, извините, пора, – девушка присела в лёгком поклоне и быстро ушла.

Дон Фелис опять ухмыльнулся: «Кого-то отшили». Постарался припомнить, кто был на вылазке, и догадался – рослый парень, простой, но сильнющий и ловкий. Снял часового, одним движением сломав ему шею. В самый раз в стражники. А девушка непроста и очень изящна.

Отлично умея обращаться с прекрасным полом, весьма недурной собой и вполне обеспеченный кабальеро не стал терять времени и на другое утро заговорил с заинтересовавшей его сеньоритой учтиво, но довольно свободно.

– Сеньорита Рамирес, вы заведуете здесь лекарствами?

– Помогаю бабушке-травнице, – девушка лишь на миг подняла глаза, отвечая, сделала на листке запись и перевернула страницу большой книги.

– Позвольте… Латынь?

– Я знаю, к сожалению, немного. Вам нужен отвар?

– Нет-нет, спасибо. Извините, я отвлекаю вас своим любопытством.

– И вы меня извините, но сейчас я не могу поддержать разговор.

– Через четверть часа?

– Что вам угодно?

– Говорят, приятные разговоры – тоже лекарство.

Девушка улыбнулась.

– Я не доктор.

– Но вы раздаёте лекарства!

– Те, что назначены.

– Кто не доктор себе, тот могильщик.

– Только не говорите сеньору хирургу!

– У нас получилась общая тайна.

– Сеньор, но я всё равно продолжу свою работу, – она решительно перевела взгляд на книгу.

«Меня без молитвы, но тоже отшили…» – дон Фелис был слегка раздосадован, и куда более раззадорен. На другой день он предложил матери Анхелике дать обеим ухаживающим за ранеными девицам небольшой отдых, а вместо них мог часок поработать его слуга. Инес, решившей немного посидеть в патио, он прямо сказал:

– Сеньорита, взамен я хотел попросить вас о скромной услуге. Вечером стихи почитаете раненым вслух? – и протянул ей томик Горация.

– Сеньор, – девушка немного смутилась. – Я не уверена, что моя латынь…

– Попробуйте. У вас очень приятный голос. Кто не поймёт, всё равно рад будет послушать. Считайте это лекарством.

Кабальеро говорил учтиво и просто. Смотрел девице прямо в лицо, не ощупывая взглядом фигуру. Отказаться повода не было, и Инес согласилась. Взяла книгу и стала листать.

Дон Фелис посоветовал:

– «К Квинту Деллию». Вот здесь посмотрите.

Инес начала с трудом разбирать, потом быстрее – ей оказалось знакомо:

– О, сеньор, мне в детстве отец часто читал это стихотворение!

«Покой не забывай душевный сохранять

В минуты трудные, а также и веселий

Безумных в счастье старайся избегать:

Ведь всё же смертен ты, о, Деллий!».

– Я его понимаю!

Глаза девушки засияли, она жадно читала знакомые строчки, потом ресницы её задрожали, Инес вздохнула и тихо сказала:

– Благодарю вас, сеньор.

– Вы вспомнили дом? – дон Фелис, хоть и вечный насмешник, был тронут.

– Да, сеньор.

– Откуда вы?

– Из Хетафе.

– Простой человек не станет читать дочери стихи на латыни.

– Отец мой – бедный идальго. Когда-то служил лейтенантом.

– Лейтенант Рамирес, Хетафе? Гм…

В голове дона Фелиса всплыли смутные воспоминания.

– Постойте… Я, кажется, знаю. Лет десять назад мой отец, услышав, что я по делам поеду через Хетафе, велел зайти передать почтение лейтенанту Алонсо Рамиресу, которого знал по военной службе.

– Ваш отец тоже служил в полку дона Эстебана де Суэда?

– Нет, но офицеры и из разных полков бывали знакомы. Вы меня вряд ли запомнили.

– Боюсь, что нет.

Кабальеро не то чтобы ясно, припомнил – семья небогата, жили почти как крестьяне, но держались с достоинством. Встретили гостя приветливо, угостили вином. В простой чистой комнате неожиданно было увидеть полку хороших книг.

– Сеньорита, попробую угадать. Отец вас, наверное, учил ездить верхом?

– Да, и это бывало. Правда, у нас не было своей верховой лошади, но он считал важным для девушки ездить верхом и иногда брал коня у соседей.

«Понятно теперь, почему она так хорошо держит спину, хоть и зарабатывала шитьём». Вслух продолжал:

– Кажется, ваша матушка представила мне вашего брата.

Неожиданно Инес опустила голову и, стараясь сейчас не заплакать, ответила:

– Пять лет назад в Xетафе была оспа… Мне повезло – переболела легко, а мама и брат… – она отвернулась.

– Мне очень жаль, – участливо ответил ей дон Фелис.

– Простите, сеньор, – девушка взяла себя в руки. – Из наших разговоров лекарства не выйдет.

«Да что ж это так неудачно…» – подумал кабальеро с досадой, но не отступился.

– Жаль, что Хетафе не избежало несчастий. Оспа, потом сплошные неурожаи… Я мало знаю таких красивых селений.

– О, да, сеньор! – Инес улыбнулась. – У нас видны горы, весной посмотреть на цветение наших садов приезжают из самой столицы, а храм расписал знаменитый художник.

– Да, ваш отец очень советовал взглянуть на изображение предводителя небесного воинства.

– Прекрасная роспись! – девушка воодушевилась, но чуть запнулась – возникшая перед мысленным взором картина показалась ей очень похожей на инквизитора, защитника Сегильи, без колебаний карающего врагов города.

Инес перевела дыхание и сказала себе: думая о коменданте, лучше вспоминать нарисованного грозного архангела, чем улыбающегося молодого мужчину, с которым она пересмеивалась в патио.

Недолгая задумчивость не укрылась от собеседника, но он легко объяснил её для себя привязанностью девушки к родным краям. К этому времени кабальеро стал убеждён – в жизни сеньориты Рамирес не было ничего, чего ей пришлось бы стыдиться. А девушка с интересом спросила:

– Как вам понравилась роспись?

Тут запнуться пришлось дону Фелису. Поначалу направившись к храму, он свернул в таверну, куда его позвала хорошенькая смуглянка.

– Простите, это так давно было…

– Вас там не было? – угадала Инес, и глаза её заискрились, когда девушка заметила лёгкое смущение весьма самоуверенного сеньора.

– Каюсь, не было, – он в притворном раскаянии опустил голову и сразу же засмеялся. – Я зелёным юнцом тогда был. А вы, сеньорита, ребёнком.

– Постойте, постойте, я, кажется, вспомнила… У вас была огромная шляпа с пушистым красным пером?

В первый миг оторопев, кабальеро тотчас же припомнил. Конечно! Он был записным щёголем и роскошную шляпу выписал из столицы. Был крайне горд и на сверстников поглядывал свысока. Вот был болван!

– Я рад, сеньорита, что вы меня вспомнили!