Девять жизней

– Простите, дон Фелис, я вспомнила только шляпу.

«Вот плутовка…» – подумал сеньор и скоро откланялся – сеньорите пришлось вернуться к своей работе. А ещё кабальеро подумал: «До чего же приятно услышать из её уст своё имя».

***

Вечером сеньорита Рамирес декламировала стихи на латыни. Понять смысл были способны от силы несколько человек, остальные слушали её голос, как музыку. Девушка считала невежливым пренебрегать ранеными из простых, поэтому обязательно поясняла, о чём сотни лет назад написал великий Гораций. Спустя четверть часа послышался звук шагов. Инес, внимательно глядя в книгу, обратила на них внимание только тогда, когда раненые от неё отвлеклись, оживились, кто мог – встали, а дремлющий у ног девушки Негрито радостно муркнул. Подняла голову и встретила изумлённый взгляд инквизитора. Тоже встала и присела в поклоне.

– Добрый вечер, сеньор комендант.

Дон Себастьян никак не мог ожидать, что в госпитале устроят поэтический вечер, да ещё и на латыни. Даже смутился.

– Я зашёл узнать, как дела у раненых. Извините, что помешал.

– Что вы, сеньор, нисколько не помешали. Мы все рады вас видеть. Если позволите, я продолжу.

– Конечно, если вы не устали.

– Для меня это отдых.

– С вашего разрешения, я тоже немного послушаю.

– Если вам так угодно, то для меня это честь.

«Экие церемонии…» – про себя проворчал дон Фелис. Впрочем, ему было приятно, что сеньорита Инес так спокойно держится в присутствии неотразимого сеньора де Суэда. Последние месяцы ему поднадоело всеобщее увлечение знатных дам и девиц Сегильи персоной следователя инквизиции, хотя поначалу кабальеро посмеивался над этим феноменом. Минуту спустя ему стало ещё приятнее – девушка вернулась к чтению, и никакой перемены в ней не было заметно.

Сеньорита так же старательно разбирала стихи. Очевидно, она днём урывала минуты подготовиться и почти не запиналась. Выглядела девушка при неровном свете свечи чудесно, загадочно, и вовсе не старалась повернуться так, чтобы её прелестное личико смотрелось наиболее выигрышно с той стороны, где, чуть поодаль, устроился дон Себастьян. Инес не сделала никакого движения, когда комендант, послушав пару стихотворений, встал и как мог тихо покинул собрание.

24. Хосефа Родригес

На другой день в монастырь доставили партию припасов. Комендант относился к обеспечению жителей города, особенно гарнизона, госпиталя и стражников, чрезвычайно серьёзно. Он ни на миг не забывал, что в Сегилье действуют изменники, достаточно ловкие, чтобы до сих пор не попасться, упорные и хорошо понимающие главные опасности для осаждённых. Чтобы караульные не расслаблялись, офицеры, порой и лично комендант, устраивали внезапные проверки. То же с поставками. Проследить, чтобы при приёмке продуктов в монастыре были исполнены все указания, в этот раз дон Себастьян решил сам, захватив с собой дона Альфонсо. Кроме возможного отравления, инквизитор старался предупредить обычное воровство, не желая, чтобы граф Тевора был обманут и заплатил лишнее. С досадой понимал – очень многие считают требование коменданта тщательно проверять накладные заботой о будущем своём кармане, хотя здесь было и преимущество – инквизитора побаивались, и это также удерживало торговцев от соблазна воспользоваться случаем получить наживу сверх оговорённого.

На сей раз партию сопровождал лично владелец – сеньор Гильермо Фуэнтес. Он слабо усмехнулся, когда длинные сильные пальцы аристократа выхватили наугад одну из накладных, и с видимой небрежностью сеньор де Суэда пробежал глазами по строчкам, а потом не счёл ниже своего достоинства пересчитать бутылки с оливковым маслом. Всё сошлось, и комендант сделал рукой знак счетоводу.

Дон Альфонсо с глубокой тоской смотрел на действия своего друга.

– Ну и ужас эта осада. Дворянину – проверять накладные!

– В мирное время этим не занимаетесь?

– Нет, конечно!

– То-то сегильская знать в долгах как в шелках.

Племянник герцога недовольно нахмурился, но затем оживился, вспомнив о приданом невесты и проводив взглядом проходившую мимо Инес. Это не укрылось от помрачневшего инквизитора, сухо напомнившего:

– Кажется, вы собирались навестить сегодня невесту.

– Да… – дон Альфонсо опять погрустнел.

Сосватанная ему девица была совсем недурна, но кабальеро ещё не расстался с привычкой не пропускать ни одной юбки. Покосился на бесстрастного человека, стоявшего рядом, припомнил, как от него млеют женщины, и подумал: «Вот кто приданое возьмёт так приданое. А граф, похоже, с умыслом дочери потакает…». Дальше молодой щёголь задумался о дилемме, что лучше: взять больше приданого и проверять накладные, или меньше приданого беззаботно мотать. С этими мыслями и откланялся.

***

Когда подлинный комендант отошёл от монастырского склада, писарь шепнул ему:

– Репутация сеньора Фуэнтеса безупречна, я с ним знаком. Может, его поставки проверять не так тщательно?

– Я сказал – никаких исключений, – жёстко оборвал его инквизитор.

Опытный Менго понял – впредь об этом лучше не заикаться, но у него было ещё одно дело.

– Дон Себастьян, вы перед осадой написали приказ отправить Хосефу Родригес в её родное селение.

– Да. Что-то не так?

– Осмелюсь просить вас приказ отменить.

– Почему?

– Видите ли, – Менго замялся. – Мне сначала так её было жаль. Потом навещал её здесь, в монастыре. Она очень славная девушка…

– К делу. Хочешь жениться?

– Да, с вашего позволения. Я иначе бы не посмел вас просить.

– Хорошо, отменю. Но не вздумай обманывать!

– Я не враг себе, дон Себастьян.

Инквизитор ответил значительно мягче.

– Бедной девушке и так-то досталось. Вижу, до сих пор шарахается от меня.

Менго вздохнул.

– Да, Хосефа не верит ещё, что её горести позади.

– Не забывай об осаде.

– Сеньор, я понимаю, у вас сейчас совсем нет времени…

– Подписать хватит. Ты сумеешь оформить, – дон Себастьян улыбнулся. – Ведь я могу и погибнуть.

– Тогда и город погибнет, – помрачнел Менго.

– Вовсе не обязательно. Пиши.

– О, сеньор! А Хосефа не верит, что вы к нам будете так добры!

– Помнит, как я на тебя накричал, – криво усмехнулся сеньор де Суэда. – Хоть ты уже не боишься.

– Пустое, сеньор! Вы делали вид, что рассердились, а я – что испугался.

«Вот плут, обвёл меня вокруг пальца» – с этой мыслью дон Себастьян подошёл к небольшой балюстраде, огораживающей площадку с недействующим фонтаном, и стал смотреть, как разгружают продукты. Рядом с ним встал Гильермо Фуэнтес и заговорил.

– Не каждый купец так следит за товаром, как вы, дон Себастьян.

– На кону не барыши здесь, а жизни.

– Бедняцкие жизни.

– Жизни честных подданных короля.

– Впрочем, вы правы – сотни грабителей в осаждённой Сегилье испортят жизнь и дворянам.

Комендант не хотел продолжать разговор и собирался уйти, но торговец вдруг что-то увидел у склада, подался вперед, потом с изумлением обернулся:

– Неужели Хосефа Pодригес?

– Вы её знаете?

– Её знает весь город. Камеристку везли в инквизицию на открытой повозке. Кто хотел, тот смотрел, кто хотел, тот свистел. Горожане надеялись, что скоро полюбуются на костёр.

– Что?! – воскликнул дон Себастьян, покраснел, стиснул зубы и ударил кулаком по перилам. – В открытой повозке… Я должен был об этом подумать.

– Почему вы так беспокоитесь? Всё равно ведь горелое мясо.

– Что вы мелете? Она невиновна!

– Вот как? В городе говорили – сожгут её, раз нельзя сжечь графиню.

– Мне плевать, что говорят в городе.

Сеньор Фуэнтес весьма удивился, догадываясь: инквизитора трудно вывести из себя, а тут всего лишь какая-то ведьма. Потом нахмурился и уточнил:

– Oна здесь не из-за осады?

– Нет. Я закрыл дело перед осадой, обнаружив у неё эпилепсию. Хосефа не ведьма, и здесь под опекой.

– А после?

– Я же сказал, дело закрыто. Собирался её отправить домой, но мой писарь хочет на ней жениться.

– Жениться? На больной падучей болезнью?

– Вам-то что?

– Вы правы… – торговец ещё раз посмотрел на Хосефу, вдруг поморщился, покачнулся, взор его затуманился, и мужчина вцепился в перила.

– Что с вами? Вам стало плохо?

– Нет… – он с трудом отдышался. – Просто… вспомнил невесту… она умерла больше года назад…

– Мне очень жаль.

– Жаль, говорите… – лицо купца исказилось, потом успокоилось в странной усмешке. – Не подумали, говорите… Вы просто слишком высокого мнения о городе, который так защищаете. Простите, мне нужно идти.

«Странно… нужно расспросить Менго».

Писарь, впрочем, лишь подтвердил, что сеньор Гильермо год назад был в большом горе из-за смерти юной невесты и, должно быть, до сих пор не оправился.

– Болезнь?

– Несчастный случай, сеньор… – вздохнул, опустив глаза, Менго.

25. Пожар

Я был в плохом настроении. Осада ещё не снята, а рядом с Инес стал крутиться подозрительный человеческий кот. Я зашипел на него, а он засмеялся:

– Что, чернющий, я не в чести в инквизиции? – и снова стал смотреть на Инес.

Почему-то он нравился сеньоре Фелисии. Не понимаю, что она в нём нашла, кроме хорошего вкуса.

Решил навестить Чико и с ним прогуляться по городу. Осада осадой, но люди, перепуганные сначала, уже оживились. На рынке отчаянно торговались и препирались.

– Вот заломил ты цену на репу!

– Медяки ты свои вздумал жевать?

– В Сегилье нет голода!

– Это пока недолго осада.

– Сгниёт твоя репа при долгой осаде!

***

– Что, дармоед, набил своё брюхо?

– Набьешь тут похлёбкой… Хлеб в бульоне да лук.

– Смотрите на него, недоволен! Фазанов с артишоками захотел!

– Хоть как накормили…

– Да, голодранец.

– Я камни таскал для стены!

– Вот затеял наш комендант, кормить голытьбу при осаде!

– Xарчевники недовольны – они бы озолотились.

– А потом их, как баранчиков бы, прирезали.

***

Мы с Чико ходили гордо и важно. Все знали уже – кот и собака спасут Сегилью, так сказал сам дон Себастьян. Люди нам улыбались. Чико решил показать мне склад, где он нашёл порох. Там была усиленная охрана стражников инквизиции, которые переговаривались между собой. Были, конечно же, и собаки, но только обыкновенные.

– Надо же, порох среди вина!

– Комендант, наверное, был очень зол?

– Ты не знаешь его! На лице его ни мускул не дрогнул, а вот хозяин склада трясся, как овечий хвост. Клялся, что понятия не имел… Сдал склад за крупную сумму и ничего не ведал.

– А дон Себастьян неужели поверил?

– Кто его разберёт… Допрашивал очень подробно, требовал назвать все приметы, привести в инквизицию всех, кто хоть недолго разговаривал с арендатором.

– И каждый раз нас предупреждает: не есть и не пить ничего, кроме того, что привезёт нам знакомый стражник.

Мы пошли дальше. Чико мне показал все склады, взятые инквизицией под охрану. Показал и пожарных, дежуривших наготове.

– Кажется мне, купцы о пожарных не знают. Для них дон Себастьян выделил пустой склад, велел прийти ночью и всем говорить – они просто стражники инквизиции.

– Понимаю. Думает об измене.

– Торговцы тоже хитры.

Обойдя склады, мы условились прийти сюда ночью. Наша задача – спасти Сегилью, ведь мы – кот и собака!

***

Ночью мы подошли к складам Сегильи. Поначалу всё было спокойно, ну а потом Чико заметил каких-то людей, пробиравшихся к складам. Он залаял, но ни один пёс не ответил. Люди были настороже – и стражники, и злодеи. Крик, шум, погоня и вспышки. Загорелся пожар в трёх местах. В двух потушили, а третий склад сгорел очень быстро – оказалось, в нём было масло. На коне прискакал комендант. Хмуро глянул на склады и потребовал отчитаться.

Пожарные работали споро, старший из них доложил:

– Огонь дальше не распространился. Трое моих людей пострадали, сбивая пламя. Собак всех отравили. Двух стражников удалось откачать.

– Откачать?

– Их напоили отравой.

Инквизитор мрачно посмотрел на еле живых от отравы и с перепуга стражников.

– Что вы ели и пили?

– То, что нам принесли.

– Кто принёс?

Здесь же оказался человек, ответственный за еду.

– Я всем раздавал хлеб и сыр, никто больше не отравился.

– Так кто вам принёс?

– Простите, сеньор, угостил прохожий немного…

Дон Себастьян отвернулся и бросил:

– Повесить.

– Сеньор! – взмолился старший из стражников. – Это простые деревенские парни! Полуголодные, да ещё и наверняка часть припрятывали для родных!

Старшему достался мрачный взгляд инквизитора, но всё же сеньор де Суэда смягчился.

– Отправить их в помощь сборщикам нечистот, – и занялся другими.

В сгоревшем сарае обнаружили несколько мёртвых тел. Люди оказались зарезаны, видимо после того, как отравлены. Рядом с другими – горючая смесь. Хозяин, сеньор Гильермо Фуэнтес, появился достаточно скоро и стал прикидывать свои убытки. Потом спокойно сказал:

– Могло быть и хуже. Вы, сеньор комендант, приняли меры, опасаясь пожара.

– Кто эти мёртвые люди?

– Троих знаю – мой приказчик и один из охраны. И мой давний знакомый – сеньор Табера.

– Табера? Рамон Табера – подрядчик по строительству башни? – дон Себастьян пригляделся к одному из мертвецов и закусил губу. – Как он здесь оказался?

– Откуда мне знать? – пожал плечами торговец.

– До конца осады вы будете под арестом в здании инквизиции. Стража отведёт вас немедленно. Я буду вести все дела с вашим главным приказчиком, если он не даст повода для подозрений.

Сеньор Фуэнтес даже не удивился, а я побежал в монастырь.

***

Обгоревших пожарных отвезли в госпиталь. Хирургу помогала моя Инес, а бедняжка Хосефа перепугалась от вида ожогов. Неудивительно, бывшая камеристка графини столько времени думала, что её непременно сожгут. Отдохнуть Инес смогла только к полудню, и рядом с ней тут же появился тот самый человеческий кот. Безобразие. Я фыркнул и гордо ушёл.

26. Признания – пока только себе

Уставшая девушка показалась дону Фелису ещё привлекательнее, чем обычно. Ей с утра несладко пришлось, а он уже выздоравливал.

– Сеньорита, благодарю вас.

– Не стоит, сеньор. Я делаю здесь свою работу. Повезло во время осады найти работу.

– Из Хетафе в Сегилью приходят немало.

– Вы сами помните – в наших краях сплошные неурожаи. В Сегилье у меня с десяток знакомых, бывших соседей.

– На вылазке был здоровеннейший парень, Санчо, он жил раньше в предместье. Он, как и вы, из Хетафе?

– Нет, но, кажется, с кем-то в родстве.

– И всё же благодарю, сеньорита. Мне очень приятно наше знакомство.

– Дон Фелис, мне тоже очень приятно.

Девушка слегка улыбнулась, скорее из вежливости, чем симпатии. Инес понимала, что кабальеро испытывает к ней интерес, а ещё понимала: дочери бедного идальго не стоит поощрять интерес кабальеро. Ей и в голову не приходило, что дон Фелис может к ней относиться серьёзно. Впрочем, он не давал повода подозревать его в нечестных намерениях, а потому Инес была вежлива.

Кабальеро тем временем совсем не хотел уходить. Учтивое «очень приятно» его неожиданно взволновало, и дон Фелис решил продлить разговор, вспомнив о чтении стихов на латыни.

– Я не ошибся, всем раненым было полезно лекарство.

– Я и сама была рада.

– Удивительно, даже наш комендант не смутил вас.

– Отчего мне смущаться? Мы не делали ничего дурного, а дон Себастьян в монастыре со всеми очень любезен, даже предупредителен.

– Вы, наверное, единственная в Сегилье девица, равнодушная к дону Себастьяну, – не без удовольствия отметил дон Фелис, и тут ему пришлось удивиться:

– Равнодушна? Как вы можете так говорить?

Кабальеро чуть было не потерял дар речи, глядя на девушку, возмущённо сверкнувшую на него глазами. Чего он не понял? А Инес продолжала:

– Вы знаете – я из предместья. Что со мной стало бы, не прикажи комендант опустить мост и открыть ворота?

Меньше всего дону Фелису хотелось думать, что стало бы с этой прекрасной девушкой, стоявшей перед ним, гордо выпрямившись, попади она в руки пиратам.

«Как же я так оплошал… Она вот о чём…».

– Сеньор, это ведь было только начало! Госпиталь, где я получила работу. Забота о бедняках. Главное – кто поднял тревогу, и кто сейчас защищает город? Если бы я не испытывала восхищение доном Себастьяном, даже благоговение, это было бы вопиющей неблагодарностью с моей стороны. И не только с моей, не так ли, сеньор?

Кабальеро пришлось согласиться. Не подними инквизитор тревогу, дон Фелис, как дворянин, погиб бы со шпагой в руке. Благородный человек смерти не должен бояться, но жить очень хочется. Пока он молчал, Инес закончила свою речь.

– Я до конца дней буду молиться за дона Себастьяна де Суэда.

«Наверное, и мне надо при случае помолиться…» – невесело усмехнулся сеньор и неловко продолжил:

– Сеньорита, простите, я не об этом. Последнее время как-то привык, что дамы к нашему коменданту неравнодушны иначе.

Инес улыбнулась и сказала со смехом:

– Я слишком бедна, чтобы блажить, как знатные дамы.

– Блажить? Вы считаете, повальное увлечение женщин Сегильи сеньором де Суэда, ещё до осады – всего-навсего блажь? – дон Фелис чувствовал себя опять сбитым с толку, хотя ход мыслей Инес ему очень понравился.

– Да что ж вы всё так понимаете… – покачала Инес головой с мягким упрёком. – Дон Себастьян – достойнейший кабальеро. Наверное, даже наверняка, кто-то из дам испытывает к нему глубокие чувства, но так, чтоб все вместе – конечно же, блажь.

Кабальеро опять не нашёл что ответить, а девушка негромко продолжила:

– Дон Фелис, вы мне будто экзамен устроили. Мне нужно работать. Если хотите ещё что-то спросить, спросите сейчас, и больше не будем к этому возвращаться.

У кабальеро остался последний вопрос: «Сеньорита, вы выйдете за меня замуж?», но он не хотел услышать в ответ, что за него тоже будут молиться. Потому, вежливо улыбнувшись, откланялся.

***

Дон Фелис, твёрдо решив добиваться руки сеньориты Рамирес, задумался: он может погибнуть во время осады. А город – остаться, и в нём – благородная девушка без крова, без денег, и неизвестно, как будет с работой. Кабальеро было не всё равно, что станет с Инес в случае его смерти, но уклоняться от боя он не был намерен. Как ей помочь и не задеть её доброе имя? Хорошенько подумав, дон Фелис нашёл выход и в тот же день навестил поверенного.

Старый законник ни капли не удивился, что довольно молодой человек вздумал составлять завещание. Он под диктовку внёс в документ длинный список: родня, слуги, друзья, и под конец: «Почтенной сеньоре Фелисии Ортис, выходившей меня после ранения, завещаю пятьсот дукатов, чтобы она остаток дней могла провести безбедно». Законник и этому не удивился.

– Увы, сеньор де Гарсиа, в такое время случается, что молодые сеньоры упоминают в завещании стариков.

– Надеюсь всё же, – деланно усмехнулся дон Фелис, – что я и живым смогу позаботиться о почтенной сеньоре Фелисии. Право, мне есть за что быть ей благодарным… – а про себя подумал: «За внучку…».

Затем дон Фелис направился в гарнизон получить распоряжения от капитана Энрикеса по поводу своей дальнейшей службы в ополчении города. Дорогой размышлял, под какими предлогами ему уместно появляться в госпитале, не компрометируя сеньориту Инес. С другой стороны, чрезмерная деликатность может обернуться против самого дона Фелиса – наверняка прелесть и достоинство благородной девицы заметил не он один. Впрочем, по этому поводу кабальеро скоро перестал беспокоиться:

«Кто её здесь видит? Простые парни да молокососы, зависящие от родни, для которой благородное происхождение и добродетель не заменят приданого. Разве что наш герой в неё влюбится, но он уж совсем другого полёта птица…».

Как ни сильно Инес нравилась дону Фелису, мысль, что сеньор де Суэда, с утра до ночи, а порой и ночами занятый обороной города, сонму обожающих его знатных дам и девиц предпочтёт скромную провинциалку, показалась кабальеро ни с чем не сообразной.

***

Вечером до госпиталя добрался и комендант. Целый день он разбирался с пожаром – допрашивал, перечитывал все отчёты, пытался понять, какова роль подрядчика Рамона Таберы и оправданы ли подозрения против Гильермо Фуэнтеса. Применять пытки он, как и раньше, не видел смысла. От других мастеров, занимавшихся ремонтом башни, услышал множество обвинений в адрес покойного – разумеется, они старались свалить вину на того, кто уже не ответит. По существу, инквизитор узнал только одно – во время ремонта из-за задержек оплаты строители отказались работать, но сеньор Табера нашёл где-то бригаду. Неопытную, однако она произвела впечатление, и другие строители были вынуждены довольствоваться малой частью того, что им причиталось по праву. С тех пор прошло несколько месяцев, где искать тех людей – знал, наверное, только сеньор Табера. Возможно, его за это и убили, если он сам не был изменником. Сеньор Фуэнтес старательно отвечал на все вопросы и был скорее подавлен, чем испуган.

Стараниями пожарных ущерб в итоге оказался не так значителен, как опасались, хотя злодеи использовали горючую смесь. Но остались ли изменники живыми и на свободе – ответа по-прежнему не было. Разочарованный и уставший, дон Себастьян счёл своим долгом навестить госпиталь, узнать, как дела у пожарных, и поблагодарить их за честное исполнение долга.

Войдя в ворота, он невольно улыбнулся, думая – вдруг здесь сегодня снова читают стихи? Увы, сеньорита, должно быть, устала. Её вовсе не было видно, а комендант не позволил себе расспросов.

Спустя четверть часа дон Себастьян собрался назад, к воротам, где его поджидала охрана. Шёл он тихо, не желая никого беспокоить, и неожиданно услышал беседу. Молодой мужской голос с восхищением произнёс:

– До чего хороша малышка Рамирес!

– Да… будто тонкой кисточкой нарисована.

Во втором голосе разъярившийся дон Себастьян узнал Менго. Он сделал шаг в сторону говоривших и сквозь зубы процедил:

– Сеньорита Рамирес! Вы обязаны с уважением говорить о благородной девице, ухаживающей за ранеными.

– Что вы, сеньор комендант… – запинаясь, заговорил молодой стражник, ещё не оправившийся от ранения, но способный ходить. – Я с уважением… А девушка, и правда, из благородных? – этим он, кажется, был огорчён.

– Я о другом благородстве… Впрочем, отец сеньориты Рамирес – идальго, служил офицером в полку моего отца. Но и к простым девицам, ведущим себя столь достойно, вы должны обращаться с почтением. К тебе, Менго, тоже относится.

– Конечно, сеньор… – протянул озадаченный Менго. – Я со всем уважением. Мы с Хосефой обручены, как подобает, не беспокойтесь.

Чувствуя, что раздражён больше, чем следует, дон Себастьян развернулся и ушёл не прощаясь.

Вслед ему Менго подумал: «Он просто взбешён. С чего это?» – писарь отлично умел различать настроение своего сеньора.

***

Сев на коня, дон Себастьян никак не мог отделаться от воспоминания о пустяковом подслушанном разговоре. Надо же, малышка Рамирес! Что за дерзкая фамильярность! Да, сеньорита невысокого роста, примерно ему по плечо, но как деревенщина не заметил её королевской осанки! Тонкой кисточкой… Скажет тоже… Её ангелы лунным светом нарисовали! Молодой человек вспомнил нежное личико, весёлые глаза и улыбку, потом воображение с лёгкостью очертило силуэт изящной фигуры, спрятанной под простым платьем. Комендант встряхнул головой. Как можно так думать о порядочной девушке, о дворянке! И сейчас, когда город в осаде! Он сжал поводья. Мысли о девушке нужно отставить. Его долг – спасти этот город… и эту девушку тоже.

27. Скала

Я решил прогуляться. Чико был занят на складе, а сеньора Карлита – в гостях у друзей. 3абрался на крепостную стену и тихонько побрёл в сторону скалы, неприступной для всех, кроме доньи Элены. С грустью смотрел вниз, на предместье, где пираты разбили лагерь. Наконец, улёгся в тени там, где стена упиралась в скалу. Неожиданно услышал топот копыт. Стражники оживились, построились и приветствовали спешившегося внизу коменданта.

Как всегда быстрым шагом мой друг поднялся на стену и стал внимательно рассматривать скалы. За ним подошёл ещё один человек в строгом костюме. Вскоре к ним присоединились супруги Энрикес. Донья Элена на сей раз была одета очень изящно и совсем не так вычурно, как другие знатные дамы. Платье удобное, шея открыта для ветра, а не для взглядов, волосы не падают на глаза и защищены шляпой от солнца. Своим человечьим котом, с которым она пришла под руку, дама была очень довольна и других не искала. На коменданта муж и жена глядели с одинаковым интересом.

– Дон Себастьян, что вы придумали? – начал разговор капитан.

– Посмотрите вон на ту скалу. За ней – расселина. Если туда заложить порох и поджечь его из пищали, камни обрушатся на предместье, где пираты разбили лагерь, и где по дороге могут подвезти осадную башню. Донья Элена, способен ли человек добраться до этой расселины?