Мечты иногда сбываются

Николай подошел к бюсту, прочел надписи о маршале.

Посидели, Оля курила сигарету. Он взял пачку:

– «Родопи», болгарские. Еще я знаю коньяк «Плиска», пили как-то с другом, и магазин «София» на Полянке. Вот и все, что мне известно о советско-болгарской дружбе.

– Я бывала в «Софии», покупала своей бабуле халатик, хороший магазин, – Ольга потушила окурок, бросила в урну.

– Кстати, мне было семь лет, когда родители привели нас с братом сюда, на открытие памятника маршалу Толбухину. Помню, народу было очень много, цветов, оркестр духовой играл, речи произносили. Нам с Женькой тоже было весело.

– Вот что значит жить в столице. Совсем рядом от дома такое событие, взяли и тоже пришли посмотреть.

– Так это давно уже было, четверть века назад, – Ольга поморщилась, потерла виски пальцами: – голова болит.

– Таблетку надо выпить, пройдет, – посочувствовал Николай, внутренне вздрогнув: вот и настал мой час, не упусти свой шанс.

– Оля, поехали ко мне в гости, не пожалеешь. У меня есть такое импортное лекарство, враз пройдет.

Ольга с сомнением взглянула на ухажера, что это он так вскопошился, явно неспроста, но на лице у Николая сияла такая наивная улыбка, что она тоже улыбнулась в ответ:

– Далековато за таблеткой ехать, приятель.

– Так мы сядем на такси, и вмиг домчим. Посмотришь на житие-бытие одинокого студента-заочника. Вставай, я буду так рад видеть тебя у себя, и книг у меня тьма разных, – этот последний аргумент был в его пользу.

– Ладно, поехали, – Ольга встала, Николай подхватил ее под руку, и вот они уже возле дороги. Он поднял руку, удача сопутствовала ему сегодня. Рядом притормозила «Волга»:

– Куда ехать? – поинтересовался водитель, глянув в окошко.

– На Ленинский проспект, шеф, не пожалеешь.

– Садитесь, мне тоже туда надо.

…

Приехали быстро. Сунув водителю трешницу, он повел Ольгу к подъезду. Поднялись в лифте на пятый этаж. Открыв входную дверь своим ключом, Николай глазам не поверил – коридор был пуст. Тихо. Спят старухи в послеобеденной дреме.

Когда он открывал дверь своей комнаты, Ольга удивилась:

– Какая у тебя дверь нарядная, как в музее.

– Это красная кожа, приберег по случаю, и вот пригодилась, – провел он свою даму в комнату, включил свет, – ребята со студии помогли оббить дверь как следует, из коридора теперь ничего не слышно, когда я занимаюсь, а то старухи-соседки как начнут галдеть в коридоре, на кухне посудой гремят, отвлекают от учебы.

– Понятно, – Ольга прошлась взглядом по книгам на столе, по плакатам и пейзажам на стенах, подошла к окну. – Просторная у тебя комната, светлая. Курить можно здесь?

– Пожалуйста. У меня даже пепельница есть.

Ольга вынула зажигалку из кармана своего белого жакета, хотела прикурить, кавалер тут как тут:

– Подожди, не зажигай, – он вытащил из спичечного коробка спичку и ловко, словно фокусник, чиркнул ею о коробок пальцами одной руки: спичка вспыхнула и он элегантно поднес ее к сигарете в руке гостьи: – Прошу прикурить!

– Спасибо, ловко у тебя получается.

– В армии еще научился, дым изо рта могу пускать колечками, но не курю. Не тянет. Немного выпить, особенно по такому радостному событию, как сейчас, это пожалуйста.

Он метнулся к столу, где заготовленное угощение было накрыто скатеркой, убрал ее широким жестом и огласил:

– Вот, прошу к нашему шалашу. Чем богаты, тем и рады.

Ольга удивилась было, поняв сразу же, что все это было спланировано заранее, но не рассердилась почему-то, уж очень старался ее кавалер. Она подошла к столу, попробовала огурчик.

– Ты, я вижу, все предусмотрел. Я сразу почуяла аромат от солений, как только вошла, но молчала до поры.

– Вот и отметим нашу первую встречу, у меня дома. Не обессудь, обстановка студенческая, учиться никогда не поздно.

Он быстро наполнил стаканы вином, они чокнулись:

– Сейчас я понял, Оля, что мечты иногда сбываются, даже несбыточные. За нас с тобой!

Выпили, Ольга закусила моченым яблочком, ей было легко, она чувствовала себя непринужденно в этой необычной комнате, с этим человеком, хотя в глубине души ее шевелились сомнения, зачем она сюда приперлась, так тебе и надо, дуре доверчивой.

– Это и есть твое фирменное лекарство, Коля?

– Не совсем, – смутился под ее проницательным взглядом Николай. Он уже понял, с ней нельзя вести себя пошло, по-простецки. Она знает себе цену, в жизни тоже видимо разбирается. Эх, была – не была!

Он снова наполнил стаканы. Выпили.

– Неужели ты всех классиков марксизма-ленинизма перечитал? – внимательным взглядом окинув стопки книгу стенки, она улыбнулась недоверчиво.

– Обязательная программа, госэкзамены предстоят, тут уж никуда не денешься, – он снова наполнил стаканы.

Пригубив слегка, Ольга снова прошла к окну, вынула сигарету, и снова кавалер тут как тут. Вспыхнула спичка в его руке, они засмеялись, и Николай поцеловал ее в губы, затем еще и еще, крепко прижав к бьющемуся сердцу в груди. Она не противилась.

– Пойду чайник поставлю. Как ты насчет чайку с тортом-безе?

– И тут ты угадал, Коля. Мой любимый торт.

На кухне он поставил чайник на плиту, зажег газовую горелку. В ванной проверил наличие полотенца, мыла, глянул на свое отражение в зеркале: на него смотрело взволнованное лицо счастливца, словно напутствуя, мол, не упусти свою жар-птицу.

После чая с тортом-безе, Ольга отлучилась в ванную комнату, он в это время вынул из шкафа пару чистых простыней, привезенных матерью, подушку. Положил на диван-кровать, с намеком. Действовать нахрапом он не мог, не тот случай.

Она сама все поймет. Как решит, так тому и быть.

Вернулась Ольга. Он с нежностью поцеловал ее в щечку.

– Теперь мой черед. Я скоро, не скучай.

Он выскользнул за дверь, сбегал на кухню, не зная зачем, зашел в ванную на всякий случай. Так он не волновался еще никогда. Решившись, вошел в комнату, не веря глазам своим:

Ольга стояла у окна обнаженная, и курила сигарету. В свете неоновых ламп с проспекта, она казалась неземной богиней, сошедшей с небес, но он разглядел ее чудную фигуру с пышной грудью и тонкой талией, большие мерцающие глаза смотрели, казалось, прямо ему в душу, и дальше он уже не владел собой.

Они обнялись, он стал осыпать ее поцелуями, затем опустились на уже застеленный диван-кровать, и время перестало существовать для них…

– Уже поздно, Коля, мне пора домой, – посмотрела на свои часики Ольга, и встала. – Остаться я не могу, сам понимаешь.

Она оделась, и вышла в ванную.

Он тоже вскочил, стал собираться, весь в эйфории от произошедшей между ними близости, словно мальчишка.

К его удивлению, в коридоре опять было пусто, словно соседки сговорились не смущать молодую пару.

На улице уже стемнело, когда они вышли из подъезда.

Он поднял руку, но машины мчались мимо:

– Я тебя провожу до дома, Оля.

– Не надо, сама доеду. Завтра увидимся.

Остановилась «Волга» с веселой компашкой внутри:

– Девушка, садитесь к нам, подвезем!

Ольга хотела было садиться, но Николай тертый калач, задержал ее под руку: – Проезжайте, мы на такси поедем.

– Как хотите, напрасно! – «Волга» умчалась, и тут рядом с ними остановилось такси: – Вам куда?

– На проспект Мира, шеф, – Николай уверенно открыл дверцу и усадил Ольгу на заднее сиденье, троекратно чмокнув ее на прощанье. – До завтра, Олечка. Уже скучаю.

Машина умчалась, он нехотя побрел к своему дому, не желая расставаться с уехавшей мечтой…

Следующий день во многом повторял предыдущий.

Николай был воодушевлен, казалось, никто и ничто не могло ему испортить настроение. Переделав все дела и наскоро пообедав, глянул на часы: пора ехать к ней.

На выходе из проходной его догнал быстрый на ногу Валерий.

– Привет, студент, куда запропал, хотя, я догадываюсь, – сделал тот обиженный вид, такого плута не проведешь на мякине.

– С меня причитается, за знакомство с дамой, – раскрыл карты Николай, оба понимающе улыбнулись.

– Это само собой, как дела с обменом? Смотри, застукает твоя бывшая, нагрянет с проверкой, тогда пиши пропало.

– Не накаркай. Нашел я очень хороший вариант, на Кржижановского, в Черемушках. На днях подъеду посмотреть.

– Это рядом с метро «Профсоюзная», знаю. Тебе надо подальше уехать, в Беляево например, – Валерий знал, что говорит. – Туда не наездишься просто так.

– Ладно, поживем-увидим. Ты куда сам-то, домой?

– Пока нет, по делам еду.

Так, переговариваясь, они вскочили на остановке в автобус, и до Киевской, балагуря с попутчицами по дороге. Валерка был мастак на знакомства в транспорте.

Расставшись с приятелем, Николай поехал на Калужскую.

И вот он уже входит в заветные двери магазина, прямиком идет к кабинету заведующей, сдерживая волнение и не обращая внимания на продавщиц, с любопытством посматривающих на кавалера их грозной начальницы. Не мелковат ли, зато симпатичный и настырный, посмеивались они.

Ольга в это время заканчивала отчетность. Народу сегодня много, с утра пришлось разгружать машину с товаром, затем сортировка книг по отделам. Все они должны быть занесены в реестр, даже пообедать не успела.

Она вздохнула и, подняв глаза от стола, увидела прямо перед собой улыбающегося Николая.

– А вот и я, собственной персоной, прошу любить и жаловать, – улыбка на его лице сменилась озабоченностью, – не помешал?

– Нет-нет, что ты, – с этой чертовой суматохой она и думать забыла об их уговоре о встрече. – Посиди пока. Я уже заканчиваю.

– Тогда я лучше на улице погуляю, подожду.

Глянув ему вслед, она улыбнулась, собрала бумаги в папку, навела на столе порядок, и вышла в зал. Настроение ее улучшилось, жизнь уже не казалась мрачной, наоборот.

– Девочки, шевелитесь, пора закрываться…

В метро на этот раз они ехали вдвоем, не обращая внимания на людей вокруг. Смотрели в глаза друг другу и улыбались.

– А где же Лена, твоя подруга?

– У нее сегодня отгул, а что, соскучился по ней?

Они засмеялись, и едва не проехали нужную станцию.

Выскочив из вагона, пошли на эскалатор.

– За приятной беседой и время бежит незаметно, – пошутил он, и снова улыбки озарили их лица.

– А куда мы приехали? То-то я смотрю, вроде бы рано выходить, – огляделась Ольга, недоумевая.

– Угадала. Это Ленинский проспект. Сейчас сядем на троллейбус, и прибудем на место назначения. Соленья ждут тебя.

– Даже так? У тебя вроде и холодильник не работает.

– Это уже новые соленья, я с утра побывал на рынке, в гастрономе. Поработал на студии.

– Ты как тот пострел, везде поспел.

В троллейбусе народу было мало, доехали быстро.

Однако, когда он открыл дверь квартиры, в коридоре толклись старухи, которые с любопытством воззрились на вошедших.

– Здрасьте бабули, как настроение, уже отужинали небось, готовитесь чаек пить? – сразу взял их в оборот Николай, поняв, что повторения вчерашнего приятного одиночества не будет.

– Здрасьте-здрасьте, проходите, будьте как дома, – ехидно ответствовали зловредные бабули, переглядываясь. Ну и сосед им гуленый попался, сразу и не поймешь, кто это рядом с ним, старая знакомая или уже новая.

Закрыв за собой дверь комнаты, он выдохнул. Прорвались удачно, что-то дальше будет, ничего, где наша не пропадала.

– Милые у тебя соседки, вежливые.

– Это точно. Особенно когда спят, мордахой к стенке.

Но вот они уже выпили вина, Оля лакомится черемшой, даже чеснок попробовала, с докторской колбаской, попили чаю с тортом.

– Это вчерашний безе? – захрустела она куском, он смутился:

– Я его накрыл крышкой, надеялся, так не засохнет.

Ольга подошла к окну, вынула сигарету, ожидая, когда он подбежит к ней с коробком спичек.

Запоздало вскочив, Николай снова движением фокусника зажег спичку пальцами одной руки, как и вчера.

– Ловко у тебя получается. Может, телевизор посмотрим?

Он включил свою безотказную «Березку», и сразу же заглохли топотанья старух в коридоре, грохот посуды на кухне, их громогласная перекличка о том о сем, вместо них вещала телепрограмма «Время». Это понадежнее обивки двери снаружи.

Зато он снова, как и вчера, целовал свою любимую женщину, обнимал ее, время летело незаметно, очнулся лишь тогда, когда в дверь постучала одна из соседок, более покладистая:

«Николай, тебя к телефону. Срочно!»

Он встал с дивана, оделся наспех, чмокнул свою Олю в губки:

– Я быстро, не скучай, моя красавица.

Выйдя в коридор, взял трубку: – Але, слушаю вас!

«Коля, ты обещал зайти, навестить своих детей. Славик прихварывает, ждет тебя», – звучал в трубке громкий недовольный голос бывшей жены, от звука которого у Николая всегда бежали нервные мурашки по спине. Так он был ему неприятен.

«Чего молчишь, язык проглотил что ли?»

– Хорошо, я заеду завтра или послезавтра. А пока мне некогда. Курсовые пишу, скоро сессия. До свиданья.

«Какие курсовые на ночь глядя? Я вот приеду сейчас, погляжу, чем ты там занимаешься!»

Бросив трубку на рычаг, он в смятении вернулся в комнату.

«Накаркал этот Валерка, как пить дать, накаркал», – билась в голове одна только эта мысль, а вдруг действительно нагрянет?

Ольга стояла у окна, покуривая, вся в свете неоновых ламп с проспекта, прекрасная, как богиня Афродита, сошедшая с небес, повернулась к нему, как только он вошел.

– Что-то случилось, Коля?

– Да нет, так себе. Приятель один подвыпил, делать нечего ему, вот и трезвонит, обалдуй.

– Не расстраивайся. Все равно мне пора ехать домой, поздно.

Они собрались, в коридоре снова никого не было, как вчера, и они спокойно вышли из квартиры, лифт словно ожидал их, чудесно. На улице, несмотря на позднее время, людно.

– Сегодня я провожу тебя до дома, Оля, ты не возражай. Я вчера уснуть не мог, думал, как ты доехала в том такси. Переживал.

– Я согласна, Кольчик, не нервничай.

…

С этих пор встречались часто. Он подъезжал к магазину, после закрытия они ехали на проспект Мира, сидели во дворе дома на лавочке, посматривая на ярко освещенные окна ее квартиры.

– В высотке небось и потолки высокие.

– 3,5 метра, с лепниной и розетками.

– Представляю, хотелось бы посмотреть, я все-таки художник-декоратор, разбираюсь в интерьерах.

– Я уже сказала маме о тебе. Она не против.

– А как же муженек, обрадуется мне?

– Он с нами больше жить не будет. В начале лета был в отпуске, в санатории отдыхал. Приехал, и говорит: Ты знаешь, Оля, мне с тобой хорошо, но и без тебя хорошо. После этого признания я собрала его вещи, и выставила на лестничную площадку.

– Ну что ж, справедливо, – резюмировал Николай.

– С этих пор он проживает с мамой, на Шаболовке. Потом звонил, приезжал, просил прощения. Я сказала, что подаю на развод. Все, отрезано. Раз и навсегда.

Николай с уважением глядел на нее. Уж он-то никогда не скажет ничего подобного. Обнял, прижал к себе.

– Кстати, я подала на развод за день до того, как мы с тобой познакомились. Хочешь верь, хочешь не верь.

Он еще крепче прижал ее к себе…

Их встречи не мешали Николаю, наоборот, дела пошли в гору. На студии им довольны, с обменом тоже все шло, как нельзя лучше. Он съездил к Татьяне, хозяйке комнаты, и ему понравилась квартира, соседи – муж с женой и ребенком, и сама комната оказалась больше, чем его, да еще с балконом. До метро рукой подать, что немаловажно.

Она тоже подъехала к нему под вечер, осмотрелась.

– Коля, я согласна на обмен. У меня двое детей, комната большая, соседи одни, там мне ничего не светит. А у тебя две соседки, комната меньше, чем нам полагается. Понимаешь, о чем я?

– Еще бы. Быстрее получишь свою квартиру. Есть второй вариант: везде развесь веревки, повесь белье сушиться, дети пусть резвятся в коридоре. Соседки старые, спать любят после обеда.

Сами сбегут, вот увидишь. У них сыновья имеются, к ним и переедут. Тем более, те не против. Зуб даю, так и будет.

– Спасибо за совет. Ну ты и голова, прямо Дом Советов.

– Значит, договорились, по рукам?

– Договорились!..

Родня

Но тут, как гром с ясного неба, нагрянули родственники.

Приехав со студии пораньше, чтобы отдохнуть немного, и поехать в книжный к Оле, он вдруг ясно увидел картину Ильи Ефимовича Репина: «Не ждали», сбылось предсказание матери.

На кухне, возглавляемые братом Вовой, сидели все его родственники со стороны жены Нади, хорошо знакомые и Николаю. Встречались на свадьбе брата, и после как-то.

По коридору бегал рыжий юркий Ваня, на руках у Надежды пищал и хныкал младенец Андрюша. Теща со своей матерью стояли у окна, шурин курил в форточку.

Вокруг них, как тени, бродили старухи-соседки, не чаявшие увидеть в своей квартире нашествие родни соседа.

– Коля, привет! А это мы к тебе приехали, проездом, из Мурыгино в Мурманск, – радостно закричал Вова, завидев брата.

– Здравствуйте, проходите в комнату, – распахнул настежь свою красную кожаную дверь Николай, пропуская родню в комнату, и злорадно поглядывая на утомленных гвалтом старух.

То ли еще предстоит вам, зловредные вы мои соседушки, когда в эту квартиру въедет уверенная в себе Татьяна с двумя подростками-сорванцами, и ожидаемым вскоре грудничком.

Родня уже расположилась на диване-кровати, на стуле, табуретке, больше мест для сиденья не было. Рыжий племянник уже подбирался к столу, жадно глядя на книги, красную пишущую машинку «Унис», и тянул к ним шаловливые ручонки.

– На моем столе никому ничего не трогать. Я учусь во ВГИКЕ, здесь у меня учебники, курсовые, контрольные. Понимаете? Надя, следи за своим Ванькой, пока не набедокурил.

– Коля, а у нас денег ни копейки. Все потратили, но билеты в кармане, их покупать не надо, – обрадовал Вова старшего брата.

– И то слава богу, – вздохнул тот, оглядывая семейство. – Ладно, вы тут отдыхайте пока, а я сбегаю в гастроном. У меня тоже ничего нет из еды, один хлеб да сахар.

Выйдя в коридор, позвонил в книжный магазин:

«Слушаю вас», – раздался в трубке приятный женский голос.

– Ольгу Викторовну можно?

«Да, говорите. Я у телефона.»

– Ой, я не узнал тебя по голосу, это Николай.

«Что-то случилось, Коля?»

– Да нет. Просто брат с семьей нагрянули проездом из деревни в Мурманск. Вот, бегу в магазин, у меня же дома шаром покати. А вечером провожу их на вокзал. Так что сегодня приехать не смогу.

«Завтра увидимся. Пообщайся с родными. Ну, пока-пока.»

– До свидания, Оля.

Положив трубку на место, он помчался в гастроном, накупил еды на все деньги, что у него были: хлеба, колбасы, яблок, торт к чаю, даже малышу выбрал яблочное пюре, творожки.

С покупками вернулся домой. Дверь его комнаты настежь, а там стоял дым коромыслом: шум, гам, телевизор орет на всю катушку, взрослые укладывают чемоданы, Ванька носится кругами вокруг них, и по коридору, малыш хнычет.

– Вот и хозяин вернулся, чайку попьем, пообедаем, – обрадовалась старуха, взглядывая острыми глазками на дочь с внучкой, мол, давайте шевелитесь.

– Андрюшу надо бы спать уложить, – улыбнулась Надежда деверю, – вот куда только?

– Как куда, а раскладушка на что, – Николай достал ее из-за шкафа и разложил возле окна, освободил стол для обеда, показал женщинам посуду на его полке и в столе на кухне, вскоре кое-как разместились возле стола, пообедали, попили чаю с тортом, поглядывая в телевизор без звука. Ребенок спит.

Все повеселели. Разговорились, рассказывая хозяину, как им отдыхалось в Мурыгино. Вова раскраснелся после обеда, встал и стал разглядывать расписание занятий на стене, Николай сел на его место рядом с Надей. Старуха засмеялась:

– Муж за дверь, а деверь к невестке на кровать, – проскрипела она громко, и все засмеялись, даже Николай, поглядывая на растерявшегося брата, который заподозрил неладное.

– О чем это вы говорите, о чем? – допытывался Вова, ничего не поняв, и обегая круглыми испуганными глазками всех по очереди. В таких случаях он становился похож на глупого поросенка, чем смешил еще больше.

– Да так это мы, шутим, – успокоила его теща, укоризненно глянув на мать, но та разговорилась не на шутку.

– Небось, учеба-то нелегко дается, вон какой стал ты, Коля, худой да бледный. Погляди на брательника – румяный, да в теле мужчина, любо-дорого поглядеть.

– Каждому свое, бабуля, – философски заметил Николай, и старуха уважительно кивнула, мол, понимаем, о чем толкуешь.

– Счас бы еще по стакану белой хряпнуть, тогда был бы полный ажур, – хохотнул шурин Валера, закуривая папиросу и пробираясь к форточке, но его не поддержали, будто не слышали.

И он стал обиженно дымить, мол, привез Вова их к старшему брату, а тот даже бутылку не поставил, не уважает, стало быть, родню свою, требует. Ученый, из говна печеный.

И невдомек ему, что Николай потратил в магазине последние 25 рублей, которые были у него, хотя до зарплаты еще далеко.

Закашлявшись сердито, Валера разбудил малыша, и тот заорал-заплакал, проснувшись раньше положенного.

Женщины засуетились, Надя с младенцем, мать с дочерью посуду мыть-убирать, Вова с Валерой слонялись бесцельно по комнате туда-сюда, Николай делал вид, что рад родне, поглядывая на часы незаметно, скорей бы уж на вокзал.

Под вечер попили еще чаю с конфетами, смотрели телевизор, наконец, настало время ехать. С баулами и чемоданами ехали в самый час-пик, народу тьма в транспорте. На вокзале потише.

Отдохнули. Подошел поезд «Москва – Мурманск».

Началась посадка. Загрузились вместе со всеми в купе плацкартного вагона, посидели, бездумно глядя вокруг.

Наконец, простившись с родней, Николай выскочил из вагона, поезд пошел. Он помахал им рукой на прощанье, и с чувством невыразимого облегчения пошел на выход, к метро.

Приехав домой, он не смог сдержаться, и позвонил Оле по домашнему телефону, который она ему дала на прощанье.

«Алло, я слушаю вас, говорите.»

– Оля, я только приехал, проводил гостей, и решил звякнуть.

«Подождите, сейчас она подойдет», – он замер, надо же, нарвался на ее маму, голоса у них похожи, только успел подумать и тут же услышал снова: «Коля, добрый вечер. Это ты с мамой разговаривал. Уже дома, проводил своих родных?»

– Да, посадил их на поезд, и домой. Еще не поздно, поэтому решил позвонить тебе, а нарвался на маму. У вас голоса похожи.

«Правильно сделал, а мы телевизор смотрим, чай пьем.»

– Ты сейчас где, рядом с ними?

«Нет, я сижу в коридоре на журнальном столике, здесь удобнее разговаривать. Никто не слышит.»

– Это хорошо. Просто очень хотел услышать твой ангельский голос, тогда до завтра, целую, ваш Коля.

«До завтра, целую, ваша Ольга», – засмеялась она в ответ, и положила трубку. Он постоял мгновение, пока в голове его еще звучал ее чудный мягкий голос, смех, и побрел в свою комнату.

Надо раздеться, сходить умыться, и спать ложиться…

…

Он привык к своей комнате. Никто не мешает. Сам себе хозяин. Матрас под кожаной обивкой на двери надежно хранил тишину и покой в ней, так необходимые студенту четвертого курса сценарного факультета, но когда соседки галдели возле ванной, слышно было и в его комнате, хоть уши затыкай.

Учеба уже не казалась ему неподъемной ношей, как на первых курсах, главное, вовремя выполнять контрольные и курсовые.

Есть и сверхзадача, по мастерству кинодраматурга.

Он уже освоил короткометражки, и теперь писал сразу два полнометражных сценария: «Времена детства», и «Я хочу научиться летать». Мастера темы утвердили.

После завтрака, состоящего из сладкого чая с хлебом, он засел за машинку. Надо поработать над документальным сюжетом на милицейскую тему: «Работа с трудными подростками из неблагополучных семей».

На стене, прямо перед ним, висел рабочий график выполнения контрольных работ на 85–86 учебный год, но на него пока лучше не смотреть. Можно свихнуться, пасть духом.

Политэкономия, иностранный язык, психология, драматургия кино и театра, советское право, мастерство, и еще пять предметов. На дневном еще так и сяк, можно вытянуть, а вот с работой совмещать ну никак не получается.

Однако, он еще с первого класса полюбил школу, много читал, уроки были ему в радость, а не в тягость.

Так и сейчас. Втянулся. И дело пошло. Наконец-то он осознал на своей собственной шкуре, что такое высшее литературное образование, но до финиша еще так далеко.

Поработав пару часов, он выскочил из-за стола.

– Не хватает материала. Инспектор должен не только надзирать, да заставлять работать, учиться в вечерней школе, но и досуг обеспечить, увлечь чем-то, заинтересовать, – бормотал он про себя, одеваясь на выход. Пора ехать на студию, к обеду успеть. – Как у нас в детстве, кружки там разные в Доме пионеров, или в ДОСААФ, еще изостудия, спорт-школа. Охватить все это, тогда сценарий интересным получится на все сто, – нет лучше собеседника самого себя. Он любил поговорить в одиночестве, как говорится, тихо сам с собой веду беседу.