Мечты иногда сбываются

Сбросив туфли, надел тапки, сунул другу другие тапки, похуже, и помчался на кухню с сумками в руках:

– Захаровна, разбирай покупки, как вы тут без меня, скучаете небось? – раздался его трубный глас, всполошив все семейство.

Сухая длинная теща в сером платье скупо улыбнулась, приняла от зятя пакеты с продуктами, глянула в коридор.

Николай не успел поздороваться с ней, как мимо него промчался заметно подросший Андрей, за ним семенила девочка, белобрысая и страшненькая, вся в отца, сразу видно.

– Папка присел, – она прижалась к отцу, лицо которого сразу же потеплело, и даже стало приятным.

Из большой комнаты вышла Раиса, улыбнулась Николаю:

– Здравствуй, Коля. Чего в коридоре топчешься, проходи.

– Привет, Рая. Большая у вас квартира, удобная, – сразу оценил он хоромы приятеля, – не то что комнатка-пенал на Маяковке, – и протянул подбежавшим детям по шоколадке.

– Скажите дяде Коле спасибо, не стесняйтесь.

– Спасибо, – Андрей схватил шоколадку первым, за ним несмело протянула ручку маленькая Света.

– А теперь идите, покажите дяде свою комнату.

– Иди-иди, осмотрись, а я пока шашлыки налажу, – хозяйствовал на кухне Валерка, и не успел гость осмотреть детскую, как он уже нарисовался с бутылками вина в дверях:

– Пошли в нашу комнату, сейчас видак включу, кинцо посмотрим под винцо. Поговорим о том о сем.

Обстановка в квартире простая, незатейливая, но везде ощущались заботливые женские руки, создавшие уют и даже благополучие в доме. Николай все видит, подмечает, глаз-ватер-пас.

– Повезло тебе с женой, Валерий, уютно у вас, весело.

– Рая, помнишь, как мы обедали втроем, у нас на Маяковской? Я налил водки в рюмки, и говорю: Ну, давайте по первой выпьем, и сразу по второй, уважим друга Кольку! – заулыбался Валерий.

– Он выпил, и оторопел, не понял ничего. Потом до него дошло, что это была вода! – хохотал хозяин дома, хлопая приятеля по плечу. Его Раиса тоже развеселилась вместе с детишками.

– Да, сюрприз был что надо, мастак ты на выдумки, ничего не скажешь, – посмеивался и гость за компанию.

– А то как же. Потом уже водку пили, обедали, как полагается. Давай, присаживайся за столик, в кресло.

Вскоре друзья уже выпивали под шашлыки, смотрели по видику какой-то американский боевик, в приоткрытую дверь заглядывали любопытные детишки, интересно посмотреть, как страшные дядьки дерутся и орут на весь дом.

– Валера, убавь звук, – пожаловалась Раиса недовольным голосом, и тот милостиво убавил, глянув на детей:

– Бегите к маме с бабушкой, у нас мужской разговор, нечего слушать! – поднял палец вверх строгий папаша, и дети исчезли.

Налил по полному фужеру. Чокнулись. Выпили. Закусили.

– Скоро мне брат Виктор электрошашлычницу сделает, будем настоящие шашлыки кушать. Включил ее в розетку, мясо на шампурах вращается по оси, и никаких углей.

Увидев, как друг недоверчиво хмыкнул, добавил:

– Он мастер, в электрике смыслит, дай бог каждому. Уже не одну сделал, ребята нахваливают, удивляются.

– Убавь звук, уши заложило с непривычки.

– Скоро порнушку будем смотреть, обещали принести, – прошептал Валерка, убавляя звук и оглядываясь на дверь. – Когда к твоей художнице в гости нагрянем?

– Позвонить надо. А свою ты уже бросил, или как?

Валерка отмахнулся, мол, говорить не о чем, и добавил:

– Сейчас допьем, и я провожу тебя до метро. Заодно звякнем. Ты как, не против, надеюсь.

Попрощавшись с Раисой и ее мамой, и еще раз удивившись, как они похожи, дочка разве что моложе, Николай вслед за гостеприимным другом выскочил из подъезда.

Забежав в телефонную будку, бросил в щель телефона двухкопеечную монетку и набрал нужный номер:

«Алло, слушаю вас», – наконец-то прорезался томный голос. – Света, ты куда запропала? Звоню каждый день, никого! «Коля, ты? Наконец-то! Я в больнице лежала, вчера выписали. Приезжай, все расскажу, я так рада слышать тебя!»

– Завтра мы с Валерием к тебе нагрянем! Ты как, согласна?

«Конечно, приезжайте. У меня будут подружки. К 17-ти часам жду вас непременно. До встречи, любимый.»

– До завтра, пока! – он повесил трубку на рычаг.

– Вот, слышал? Завтра гуляем, – теперь он уже хлопнул друга по спине. – Ждет нас в гости, с подружками.

Попрощавшись возле метро, друзья разбежались: Валерка в киоск за газетами, и домой, Николай поехал к себе, на Ленинский.

«Жаль, Нинка уехала домой после сессии, в Челябинске проживает, а учится во ВГИКЕ тем не менее. Отличница. Умница. Красавица.» – Размышлял он в метро, затем в автобусе:

«Везет все же ему в последнее время. Одна художница, другая на киноведческом учится. Одна лучше другой. И все же на душе пусто. Не екает сердчишко. Ну никак не екает…»

С Нинкой он познакомился, когда готовился к сессии, приходил к сокурсникам во вгиковскую общагу, писали курсовые в спешке, рефераты. Он был нарасхват.

Только у него были все записи по лекциям, только он знал все дополнительные задания к сессии. Он был великодушен, помогал беднягам-студентам, за что они его втайне, в душе люто ненавидели; все знает, педагоги его любят, работает на Мосфильме, живет в Москве. Счастливчик. Везунчик.

Нинка дружила с Таней Кофановой, которая, несмотря на свою затрапезную внешность колхозницы, тоже обладала недюжинными способностями, жили они в комнатке по соседству.

Познакомились ближе после сессии, когда отмечали переход на четвертый курс. Факультет их так и назывался: сценарнокиноведческий. Он – будущий сценарист, она – киновед.

Чем не пара? Пригласил ее к себе в гости. Еще выпили, ну и так далее, по-студенчески. На всю ночь дым коромыслом.

Утром она вышла из комнаты голая, в его рубашке, чем поразила соседок-старушек. Поплескавшись в ванной и напевая, проследовала обратно, в комнату, мило улыбнувшись старухам.

Встречались несколько раз, у них много общего, было о чем поговорить, не говоря уже об остальном. Она нравилась ему, он ей.

Но всему приходит конец. Она уехала домой, до осени. Обещала позвонить, а осенью снова за учебу. У него новая картина.

Тут еще и Светка подвернулась под руку, в кафе, в ЦПК и О им. Горького, который он полюбил навсегда, с тех незапамятных времен, когда работал халдеем в ресторане «Пльзенский».

Flirt

Очередной рабочий день на студии пролетел быстро, творцы были заняты разработками сцен, и Николай заглянул к Валерке в группу, пора ехать. Вскоре они уже мчались к остановке автобуса.

– Я в книжном, у себя на Ленинском, приобрел два тома Всеволода Пудовкина, а вот третий никак не найду, – жаловался он другу, пока они ехали до метро в переполненном автобусе.

– Давай завтра пробежимся по настоящим магазинам, на Колхозной, Добрынинской, еще на Калужской новый книжный недавно открыли, там уж наверняка найдем, – Валерка был спец по розыску нужных книг, об этом знали все книгоманы на студии, и Николай успокоился. Надежда умирает последней.

– Хочешь, я тебе «Основы кинорежиссуры» Льва Кулешова подарю, приобрел по случаю. Мне не надо, а тебе, студент, в самый раз будет, – расщедрился друг, что бывало с ним крайне редко.

– Ловлю на слове, завтра и неси.

– Будешь должен мне, – спохватился Валерка, натуру никуда не денешь, щедрость прошла, мимолетно.

– Ну и скряга ты, а еще друг называется.

– Чья бы корова мычала, – не обиделся тот, – а кто тебе люстру сталинскую подарил, просто так, за здорово живешь, зеркало настенное. Зажухал, и молчок. Даже бутылку не поставил.

Вот так, в дружеской перепалке, прибыли по адресу, который сразу же зафиксировал глаз художника, хотя был здесь всего один раз, и то давненько уже.

– Ого, сколько у вас книг, – окинул жадным оком книгомана Валерий шкафы и полки, забитые книгами и теснящиеся от пола до потолка, и только потом заметил хозяйку дома с подругами.

– Запропала ты, Светуля, студент наш никак дозвониться не может, переживает, – сделал обиженный вид опытный ловелас, окидывая похотливым глазом девичьи фигурки. – А где же Вика?

– Проходите, стол уже накрыт, за ним все и обсудим, – улыбалась прежде всего Николаю хозяйка дома, приглашая за стол. – Тебе от Викуши привет, она вся в делах, извиняется, – сообщила она Валерию, рассевшемуся за столом с недовольным видом. – Зато Ася с Таней свободны, погляди, какие красавицы!

Валерий милостиво заулыбался, наполняя вином бокалы.

– Что отмечаем? – вставил свое слово и Николай.

– Мое выздоровление. Объясняю: как ты уехал тогда, я неудачно встала с кровати и подвернула ногу. Затем пошла в институт, торопилась, и в подъезде упала с лестницы. Приехала скорая помощь, отвезли меня в больницу.

Оказалось, сломала себе обе ноги: лодыжку и голень.

Телефона твоего у меня нет, – большие карие глаза смотрели на него с лаской, и Николай смутился, не ожидал услышать такое:

– Теперь все ясно. Давайте выпьем за здоровье хозяйки дома!

Звон бокалов был ему ответом.

Валерий тут же налил еще по полной, потом еще и еще.

Стало весело и шумно. Вино быстро кончилось, закуски тоже, Валерий сыпал прибаутками, раздавал комплименты, Николай старался не отставать от не в меру разошедшегося дружка.

– Сейчас будет фотосессия, прошу не вставать, – Валерка достал из своего кожаного кофра фотоаппарат, и вот уже вспышка за вспышкой, он отснял собравшихся за столом, Николая на фоне книжного шкафа с альбомами по искусству, в кресле крупным планом, подружек всех вместе, не забыл и себя, любимого.

– Ну все, мы побежали, у нас еще съемки, вечерняя натура! – нахмурился он, все своим видом выражая сожаление от расставания с прекрасными дамами.

– Ну что же это такое, побудьте еще, мы кофе не пили, я обещала девчонкам, что ты расскажешь нам о куртуазной любовной лирике, как тогда в кафе, – первой выразила настроение девушек Светлана, глядя на Николая, но тот развел руками:

– Увы, надо ехать, но я завтра позвоню, обязательно, и мы встретимся вдвоем, – приблизился он к ней, снижая голос и гипнотизируя влюбленными глазами.

– Света, золотце ты наше, дай мне почитать вот эти книжки, давно мечтал о них, – Валерка в своем амплуа, что-нибудь да забрать из гостей. – Не бойся, я верну, не веришь?

– Бери-бери, что ты, конечно верю.

Расцеловав девчонок, друзья выбежали из подъезда, и к метро.

– Мастак ты, Валерка, книги дорогие выбрал.

– А тебе кто мешал, взял бы себе пару альбомов на память, у нее полные шкафы, не обеднеет.

Николай промолчал, он себя уважал, и обманывать таким образом никого не собирался, даже помыслить об этом не мог.

– Да ладно, студент, завтра до обеда работаем, после обеда пробежимся по книжным, найдем тебе третий том Пудовкина, потом на Калужскую подъедем, я там с директрисой и заведующей познакомился, чай пили с конфетами, телки высший класс, познакомлю и тебя, не пожалеешь.

Записные книжки

Еще на первом курсе Валентин Петрович Лесин, их второй педагог, который безропотно и даже с удовольствием вез на себе этот огромный воз, официально называемый сценарной мастерской профессора В.И. Ежова, состоящей из двадцати студентов и кафедры кинодраматургии (заочное отделение), которой заведовала бессменный секретарь-методист Татьяна Павловна Чавушьян, без этих двоих тружеников не было бы никакой мастерской, так вот, он сразу же объяснил своим студентам, чтобы помимо дисциплин, они начали вести записные книжки.

– Все большие мастера вели записные книжки, где было все: их мысли, любимые поговорки, пословицы, нужные слова, даже сюжеты будущих произведений, диалоги, отрывки и выдержки из книг мыслителей, философов, писателей-классиков, – Валентин Петрович обвел теплым взглядом своих наивных еще студентов, из которых необходимо было вырастить образованных литературных работников, сценаристов, – идеологов советского кино.

– Это как вести дневник? – некстати пояснила Таня Кофанова, и все вдруг засмеялись, включая самого педагога, таким наивным оказался ее вопрос. Таня смутилась, понимая, что брякнула глупость, достойную школьницы, но никак не студентки сценарного факультета.

– Можно и так сказать поначалу, – Валентину Петровичу стало грустно при мысли о том, сколько наук и дисциплин предстоит перелопатить этим молодым людям, прежде чем они смогут понять, что такое драматургия кино.

Николай, как и другие однокурсники, не сразу приступил к записным книжкам, в отличие от девушек, они сразу же стали строчить всевозможные записи, чтобы показать педагогу.

Тот складывал их в свой бездонный пузатый портфель, обещая прочитать и потом обсудить написанное.

Лишь в январе 85-го года, приехав из Алатыря, больной и безмерно уставший, он неожиданно для себя сел как-то вечером за свой обеденный – письменный стол у стены, и вынул из стопки бумаг три общие тетради, лежавшие в сторонке до лучших времен.

Давно еще, поступив в 70-м году на курсы художников-декораторов при студии «Мосфильм», он купил по случаю сразу десять общих тетрадей в коричневой дерматиновой обложке, по 44 копейки штука. В каждой из них было 96 листов в клеточку.

Он давно мечтал обзавестись парой общих тетрадей, а тут так вдохновился, ведь он будет обучаться профессии художника кино, что приобрел сразу десять. Целое богатство. Пиши – не ленись.

Трех тетрадей хватило на весь год занятий.

Еще четыре были пущены под словарный запас с транскрипцией и переводом, правила по английскому языку, уже с 82-го года, с началом его учебы во ВГИКЕ, и на 4-м курсе ему предстоит экзамен, чтобы сдать его, нужен максимум усилий.

Вот и сейчас, приехав из гостей поздно вечером, его соседки давно уже спали чутким сном младенцев, и не реагировали на внешние звуки, он попил чайку и сел за стол.

Оставшиеся три тетради лежали теперь не в сторонке, а на особом, надлежащем им месте в стопке, на виду.

Уже полгода он вел записи, в одной тетради у него дневник, где примерно то же, что положено записывать будущим классикам, в другой словарь, третья предназначена для заявок и планов.

Открыв тетрадь-дневник, с удовольствием прочитал:

«Одна из наиболее важных проблем – проблема любимого героя, не только положительного.

Например: Гекельбери Финн, Том Сойер, Карлсон, не относятся к разряду совсем положительных героев, но они любимы читателями, и этим все сказано.»

Он улыбнулся, и углубился в чтение своих записей, подумав попутно, что прав был Валентин Петрович, когда объяснял наивным первокурсникам, насколько важны для пишущего человека записные книжки.

Прочитав последние записи, сделал следующую:

«Однако, еще до записных книжек, я писал вполне подробные записки декоратора, где описывал все; когда с кем и на каких картинах я работал, где проходили натурные и павильонные съемки, о людях, с которыми меня сводила судьба.»

– Так что, Валентин Петрович, мои записки декоратора, это прелюдия к записным книжкам сценариста, и пишу я их с 1970 года, так-то вот, дорогой учитель, – вслух завершил он свой заочный диспут с ним, и побрел к своему дивану, надо поспать немного, отдохнуть, а то уже сам с собой веду беседу.

Действительно, с самого начала работы на студии, Николай начал делать записи, где писал, когда и на каких картинах он работал, с кем, в каких командировках побывал, в каких городах и селах, с кем доводилось встречаться, даже о любовных успехах он не забывал упомянуть.

Со временем эта привычка в нем укоренилась, кроме последней, росли листы бумаги с записями, количество картин. Как бы своего рода записки декоратора.

Теперь, во время учебы во ВГИКЕ, он начал вести записные книжки сценариста, в которые вносил свои мысли, творческие планы, даже заявки и сюжеты будущих сценариев.

Однако, не забывал и о записках декоратора, которые позднее перевоплотились вместе с дневниками сценариста в настоящие летописи жизни, в краткой форме вносимые им в ежедневники.

При необходимости осветить память о прошлом, он мог вынуть с полки нужный ему год, и на душе становилось тепло, когда он перечитывал свои записи.

Сразу вспоминалась еврейская мудрость, заповедная для него.

«Свет прошлого озаряет всю нашу дальнейшую жизнь.»

Предчувствие

Проснулся поздно, настроение боевое. Открыл окно, выходившее на проспект, сегодня даже гул от множества машин и чад от выхлопных газов не могли испортить ему настроение.

Он был явно взволнован, предчувствие чего-то нового, неизведанного ранее, не покидало его с утра.

Умывшись, и вскипятив чайник на кухне, сел за нехитрый завтрак: чай с хлебом с маслом, да пара вареных яиц.

Звонок в дверь отвлек его от обзора рядов книг на столе, и рабочего графика контрольных работ для студентов четвертого курса сценарного факультета на 1985-86 учебный год, висевший на стене в самом центре, прямо перед ним.

Помимо работы на студии, предстояло выполнить 15 контрольных работ, чтобы сдать 7 экзаменов и 4 зачета.

Правда, очередная сессия будет с 15 апреля по 13 июня следующего года, времени на подготовку много, но надо еще написать по мастерству киноновеллу, пару заявок, и два варианта полнометражного сценария.

Только тот, кто учился во ВГИКЕ, понимает, насколько огромен груз заданий, нависший над бедным студентом-заочником, как дамоклов меч. Он посмотрел на фотографии, где он с отцом и дядей сидят в его комнате, и на душе полегчало.

Как только Женька Кочетков напечатал их, он сразу же повесил самые лучшие на стене, и с тех пор частенько смотрел на своих родных, скрашивая этим свое одиночество.

«Проходите, он пока дома», – донесся из коридора голос одной из соседок, открывшей входную дверь, и на пороге комнаты объявилась его бывшая жена, Надежда Константиновна.

– Что, не ожидал увидеть меня? – ехидно-ласково улыбнулась она, окидывая цепким взором сразу всю комнату вместе с ее содержимым, и вперив затем очи в завтракавшего хозяина.

– Проходи, садись, – Николая как холодным душем обдало от нежданной гостьи, к его счастью, уже не жены.

– Приглашения не дождалась, решила сама зайти, посмотреть, как ты проживаешь. А что, неплохо. Комната большая, светлая, потолки высокие. Даже лифт есть.

Подойдя к столу, оглядела ряды книг, учебники, стопы пишущей бумаги, график на стене, пишущую машинку «Унис».

– Мне на работу пора ехать, ты уж извини.

– Ничего, извиняю. Похудел, рубашка грязная, брюки мятые, ботинки не начищены, – от ее всевидящего ока не ускользнет ничего. Он знал это, испытал за много лет совместной жизни на своей шкуре. Настроение испортилось.

– Еще не успел начистить, – успел вставить свое слово хозяин дома, убирая со стола посуду и смахивая крошки на пол.

– Чего скуксился, я не надолго. Пора тебе за ум браться, если не хочешь сыновей потерять, – сразу взяла она быка за рога. – Я все уже разузнала. Можем снова зарегистрироваться, и съехаться. Мама не возражает. Дело за тобой.

– Как это? – не сразу понял бывший муж.

– Нашу 3-х комнатную и твою комнату обменяем на большую 4-х комнатную квартиру. Хватит ссор, пора детей воспитывать как положено. Не согласишься на мое предложение, запрещу видеться с сыновьями. Раз и навсегда. Ты меня знаешь.

Николай молча кивнул. Что тут сказать.

Закрыв за Надеждой входную дверь, он вскоре вышел за ней следом. Заглянув в почтовый ящик, обнаружил в нем письмо из Алатыря, от матери. По пути на работу, прочитал его.

Мать сообщала, «что они с Игорьком живут на Стрелке, у тети Фроси, гуляют, ходят в гости к знакомым. Все тебе передают привет. Как вернемся в Мурманск, напишу еще.»

Он обрадовался, хотя визит бывшей жены к нему испортил все настроение. – Пристанет, как банный лист, планы у нее прямо наполеоновские, – бормотал он про себя, и не без оснований.

– Надо ускорить обменный процесс, и переехать куда-нибудь подальше от них. Чем дальше, тем лучше.

На студии

Троллейбус подкатил к киностудии.

Выскочив из него, он в числе других мосфильмовцев поспешил к проходной, затем в производственный корпус, обдумывая по пути в группу план действий.

Работа декоратора изрядно поднадоела ему, и он начал приглядываться к работе вторых режиссеров, это уже серьезно.

– Коля, ты вовремя подоспел. Тебя Щербак разыскивает, – сообщил ему замдиректора Василий, понимающе усмехаясь.

В хорошем сером костюме, тщательно выбритый, пахнущий дорогим одеколоном, он был приятен Николаю, Василий отвечал тем же, так что они сразу сработались.

– Бывшая жена задержала, настроение подпортила, – ему скрывать нечего, что есть то есть.

– Как я тебя понимаю. Сам недавно развелся.

– Новую подыскиваешь?

– Чур меня, скажешь тоже.

– Ну ладно, пойду в группу загляну. А ты что, на телефоне сидишь, где остальные? Нет никого.

– Сам знаешь, дел больше, чем хотелось бы. Бегают.

Выйдя из кабинета директора, зашел в группу. Там наоборот, не протолкнешься. Хорошо хоть, все свои, знакомые в доску.

– Николаю мое почтение, – крепко пожал ему руку второй режиссер, Березко. – Да, о тебе Щербак спрашивал, что, потеряли друг друга? – хохотнул он, подмигивая более молодому коллеге, тот тоже рад встрече с уважаемым режиссером.

– Помню-помню, как мы тогда в Сочи зажигали. Слышал, ты у нас скоро сценаристом станешь?

– Еще три года каторги, тогда да, – Николаю было приятно, что все в группе слышат их дружеский разговор.

Поздоровался с подошедшим к ним звукооператором Бахмацким, с ним он работал еще на первой картине, в Донецке, с ассистентом Витей Шереметьевым, другим общий привет.

– Что тогда, уйдешь от нас на вольные хлеба? – не отставал от него моложавый, и даже молодящийся, но по-прежнему боевой режиссер, несмотря на свои солидные годы.

– Думаю поработать, как вы, как считаете, справлюсь?

– Вот это другой разговор, я только за, двумя руками. Понадобится, поддержу где надо.

– Тогда побегу к Щербаку, – настроение у Николая снова улучшилось, в комнате художников никого не было. Придется в ОДТС чесать, не иначе. Там он, больше негде.

«Студент, о чем задумался?» – услышал он знакомый глас. Так и есть, его настигал шустрый Валерий со своим неизменным кофром через плечо.

– Со Щербаком надо повидаться, ищет меня.

– Да я его только что видел, к проходной торопился.

– Тогда пошли в столовку, и по магазинам, не забыл уговор?

И друзья направились прямиком в столовую. Пора подкрепиться как следует перед дорогой.

Нежданно-негаданно

Сначала они подъехали в книжный магазин на Колхозной площади, затем на Добрынинскую, и там облом. Первые два тома стоят, третьего нет как нет.

– Загляните в Книжную лавку, на Кузнецком, может, там повезет? – улыбнулась им миловидная продавщица, – или в Букинист, на Ленинском проспекте.

– Спасибо за совет, – кисло улыбнулись ей в ответ ценители творчества В. Пудовкина. Им ли не знать, какие это концы даже для их выносливых ног футболистов-любителей.

– Кстати, ты мне обещал Льва Кулешова, опять забыл? – вскинулся вдруг Николай, когда они вышли из магазина.

– Не кипятись, студент, мое слово – олово!

Остановившись, он ловко извлек из кофра увесистую книгу и повертел перед его носом: – Видал?

Схватив ее, вгиковец жадно пролистал том, прочитав более внимательно первые и последние страницы:

– Ого, издана в 1941 году институтом кинематографии, всего тысяча экземпляров. Неплохая книга, полезная.

– Ты очки-то протри, да на цену взгляни! – не вытерпел Валерий, жалея в душе о своем подарке. Зря он тогда брякнул языком, да слово не воробей.

– 22 рубля, – озвучил Николай цену, – так это по старому, сейчас всего 2.20, может, и того меньше. Да ладно, шучу я. Спасибо за книгу, ты настоящий друг.

– С тебя причитается, понял?

– Само собой, выпьем по бутылке пивка, – подначил было он друга, и тут же смягчился: – шучу, бутылка с меня причитается.

– Коньяка! – не стерпел Валерий, сверкнув очами. – Ладно, теперь поедем на Калужскую, к моим знакомым.

Всю дорогу, пока они ехали в метро, он хвалился перед другом о том, как познакомился с ними:

– Сначала я начал возмущаться, как обычно, ну ты знаешь мой метод, мол, продаете тут всякую муру, потом сменил гнев на милость. Смотрю, они чай собрались пить с печеньем.

А у меня в кофре бананы, яблоки, даже шоколадка оказалась. Вывалил все это на стол, угощайтесь, говорю, проголодались, бедняжки. Попили мы чайку, и расстались, довольные друг другом.

Приглашали заезжать, мол, найдем для ценителя книг что-нибудь интересное. Учись, студент.

Магазин располагался недалеко от метро, через дорогу. Просторный, современный, в фойе цветы и пальмы в кадках. Это вам не тесные магазинчики в центре города. Книг много. Продавцы-консультанты к услугам покупателей.

Валерий уверенно прошел прямо в кабинет директора:

– Елена, здравствуйте. А вот и я, как обещал, – заулыбался он видной, фигуристой директрисе с приятным лицом.