скачать книгу бесплатно
– Эту звать Эрика, а её кузину Керстин, – перевел Крюков. Они представили друг на друга, и замерли, ожидая ответной реакции от русских. —Меня звать Александр, а это Виталий.
– Хорошо, – сказали немки протягивая руки. -Туй есть Заша. Ир ист Вит! —повторили девчонки, переиначивая на немецкий лад русские имена. Как показывала практика общения интернациональных пар, русские имена, были для них китайской грамотой. Ради комфорта они старались сократить их до разумных пределов. А это делало их звучание короткими словно выстрел. Кто бы мог подумать, тогда что девушка, белокурыми волосам и серо—голубыми глазами, словно у сиамской кошки, войдет в душу Русакова с первого взгляда. Хоть она и была немкой и говорила для него на непонятном языке, в ней было что—то необычное. Его тянуло к ней с невероятной силой, что ему казалось, что кишки внизу живота покрываются инеем. Именно это отличало её от всех тех, с кем он дружил и учился в одной школе. Её внутренняя свобода, её манеры так интриговали Русакова, что он испытал ошеломляющее потрясение.
«Керстин Грассер» – крутил он в своей голове, стараясь запомнить нерусское для слуха имя.
Немка со светлыми волосами—как ему показалось тогда, была интересней чем знаменитая на всю школу красотка Леночка Щетинина. В школе, у Ленки конкуренток не было. Парни из десятых классов старались ухаживать за ней, но девушка, не смотря на свой имидж «своей в доску», оставалась неприступной, словно «Эверест». Большие и лучистые глаза Керстин, подобно лазерным лучам прожгли сердце Русакова, и от этого взгляда сердце билось, словно шальное. Приятное и обаятельная внешность: ангельский вздернутый носик, с первого взгляда расположила к нежным и до глубины души нежным и романтическим чувствам. По воле случая, сегодняшний день оказался для Александра тем днем, когда он, сам того не подозревая, встретил свою первую любовь. Впервые в жизни Русаков по—настоящему влюбился. Влюбился не просто так мимолетно, а всей своей пока еще мальчишечьей физиологией. Немка, в одно мгновение, словно срослась с ним кожей, мясом, костями, а главное душой. Словно угасающее горное эхо, его одноклассницы и девчонки из параллельного класса, стали меркнуть в его сознании пока не превратились всего лишь в воспоминания. Теперь Русаков видел перед собой только одно лицо – лицо которое, словно нож полоснуло его по сердцу, оставив на нем огромный шрам.
Эрика была ростом сантиметра на три выше кузины. С виду могло показаться, что они подруги, хотя общие черты их внешности, выдавали в них дальних родственниц. Эрика по характеру была холериком. Её необузданный темперамент не давал ей спокойно стоять на одном месте. А вот Керстин была другой. Она была кроткой и более рассудительной. Сразу было видно, что девчонка хорошо училась и имела виды на высшее образование. С первых минут знакомства, парни не сговариваясь, сами собой разбилась по парам. Виталию с его харизмой и вкусами больше подходила Эрика, ну, а Александр, тот не колебался ни секунды, стал ухаживать за Керстин. Её женственная притягательность и обаяние сразили Сашку наповал. Сердце парня дрогнуло и Керстин Грассер, навсегда бросила якорь в его душе. Время делало свое дело, и с каждой минутой преграды, навеянные национальными менталитетами, странным образом рушились, а отношения становились значительно теплее. В этом было что—то непонятное. После недолгого общения, ребята стали неплохо понимать друг друга. Керстин сносно говорила по—русски, а Виталий слегка знал немецкий язык.
– А вы хотите выпить кофе? На улице холодно, и мы с кузиной немного замерзли, —сказала по —немецки Керстин, указывая на открывшееся рядом кафе. Странно, но Русаков, увидев куда показывает немка, понял о чем идет речь.
– Я—я, кафи тринкен! —сказал Виталий, вспоминая немецкие слова из кинофильмов и уроков немецкого языка. Подхватив девчонок, парни не скрывая своего совкового удивления вошли в заморский пункт общественного питания. Русские в Германии к концу восьмидесятых годов были не просто советской военной группировкой. Русские за время пребывания в ГДР стали почти частью немецкой культуры. Русский язык в школах восточной Германии был базовым иностранным языком, на котором говорили почти все молодые немцы социалистической республики ГДР. Влюбленность и дружба межу славянами и немцами, окрепшая почти за полвека, стала простым и даже обыденным явлением. К концу существования группировки ГСВГ эти отношения как—то перестали напрягать ни одну, ни другую сторону, как это было еще двадцать лет назад. Тысячи немцев и немок по всей восточной Германии, даже не подозревали, что в их жилах течет уже не кровь древних ариев и нибелунгов, а кровь русских парней, искренне полюбивших эту страну.
В преддверии нового года кафе, после рождественских католических праздников, было украшено с присущим немцам размахом. Многочисленные гирлянды цветных лампочек, были развешаны повсюду и создавали ощущение тепла и уюта. Блестящая мишура, свисала с одного угла зала до другого. В углу возле входа, стоял толстый Вайнахтсман похожий на деда мороза. Он делал какие—то жесты руками, зазывая таким образом, проходящих мимо покупателей.
Ароматом настоящего кофе казалось, был пропитан не только воздух, но и все окружающие предметы. Впервые окунувшись в этот мир, русские парни были в шоке. Они смотрели на все это великолепие, завороженным взглядом и не могли поверить в то, что попали в настоящий мультфильм. Весь этот волшебный и сказочный антураж, очаровывал и переносил в детство и ожидание новогоднего карнавала. Какой—то невидимый режиссер, манипулировал судьбами, связывая их не только для любви, но для далекого будущего. Русаков и Виталий, словно слепые котята были неуклюжи настолько, что их подружки не переставали подшучивать над ними. Ребятам хотелось окружить новых подружек естественной заботой, а в результате получались какие—то нескладные попытки первых ухаживаний.
Это новое ощущение заставляло молодых находить все новые и новые слова, которые они познавали в процессе общения. Ассортимент пирожных и всевозможных сладостей в кафе поразил парней. Хоть Русаков сладкого не любил, но такого изобилия вкусностей ни в военном городке, ни в Советском Союзе, он никогда не видел. Будучи равнодушными, к сладостям, в этот раз почему—то попробовать хотелось всё. Пацаны остолбенели. Девушки, увидев беспомощность новых кавалеров, мгновенно сориентировались. В отличии от русских девушек, которые были воспитаны в атмосфере русской школы, немки были без подобных комплексов. Они не стеснялись выговаривать русские слова, которые сопровождались ужасным акцентом. Чем больше у них не получалось, тем больше они смеялись. В случае удачного выговора, они хлопали в ладоши, и даже артистично подпрыгивали от какого—то нахлынувшего на них удовольствия.
Ни кто в не ожидал, что взаимные симпатии несмотря ни на, что стали катализатором чего—то нового и ранее им не известного. В те годы перестройки, которую устроил в Советском Союзе первый секретарь ЦК КПСС Горбачев, вся атмосфера Германии наполнилась каким—то странными предчувствием наступающих перемен. Создавалось ощущение, что вслед за социальной революцией в СССР в резонанс вступила и Германская Демократическая Республика. Еще не было знаменитых встреч Горбачева с Гельмутом Колем, но наступление перемен ощущалось на молекулярном уровне. Ни кто из немцев не знал, что через несколько лет русские покинут Германию, и у них больше не будет на улицах советских военных машин. Не будет щедрых русских офицеров, спускающих в немецких ресторанах свою зарплату, и не будет работы на гражданских предприятиях Группы Советских Войск в Германии. Не будет дешевого бензина, который можно было купить у солдат в любом военном гарнизоне. В те дни все перемены происходили почти молниеносно. Возможно, что за сорок три года пребывания наших воск в Германии, подобные отношения среди молодежи были первой ласточкой Горбачевской перестройки. Постепенно общение девушек и русских парней становилось более и более раскованным. Немки воспитанные в духе «сексуальной революции» уже через час общения сократили дистанцию до минимальной, и ребята незаметно для себя стали ощущать даже ауру, которая стала вокруг них образовываться.
– Виталик, ты чувствуешь?
– Что —спросил Демидов, стараясь найти хоть какой—то ответ.
– Да у них явно отказывают тормоза? Я чую всей своей шкурой, как от них исходят флюиды волчьей страсти. Глянь, как камарадки липнут на нас —будто знают сто лет, —сказал Русаков удивляясь арийской гиперсексуальности.
– А мне кажется, нас девки тупо на бабло разводят! Мы им нужны не для любви, а для чекупить. Господи – лишь бы пронесло, —ответил Виталий. —Особый отдел он не дремлет!!! —Мне кажется, что мы нашим контрразведчикам нужны, как собаке стоп —сигнал. Последний год, и мы тю —тю. Наш адрес не дом и не улица —наш адрес Советский Союз, —запел Русаков.
– И что ты предлагаешь?
– Я предлагаю? Ты же сам вчера намекал на роскошную новогоднюю вечеринку с дыней, вином и страстным секасом.
– Ну намекал? Я же думал, мы себе наших девчонок снимем в школе на дискотеке…
– Не вижу разницы, —сказал Александр. —Русские от немок физиологически ничем не отличаются. Те же сиси – те же писи. —А если меня уже сейчас от этой Керстин плющит —так мне ни какая другая тётка не нужна.
– Что уже, —спросил Виталий. —Типа ты влюбился, —сказал Виталий, и заткнув рот кулаком, стал демонстративно хихикать.
– Представь себе —с первого взгляда, —ответил Русаков. —Мне, словно снарядом башню сорвало. У меня внутри весь ливер трясется от какой—то бешеной страсти.
– Любовь —любовью, но один хрен нам надо держать ухо востро, —ответил Виталий. Русаков краем глаза заметил, как рука его друга сама по себе, скользнула по плечу Эрики и опустилась в область талии. Немка даже выгнулась, как кошка и ошеломленная смелостью русского парня ему одобрительно улыбнулась. Зачерпнув ложечкой мороженное, девушка заботливо вложила его в рот Виталия, и по —немецки сказала:
– Ессен – ессен майне каце.
Виталий раскрыл рот и закатив глаза от удовольствия, проглотил мороженное.
– Слушай, а мне нравится, —сказал Виталий. —К черту все эти предрассудки —живем брат всего один раз. Керстин с интересом наблюдала за своей кузиной, которая лезла из кожи, чтобы понравится парню. Девчонка ощущая себя рядом с Сашкой, начинала плавиться, словно шарик мороженного упавшего на раскаленную сковородку секундой. Она взяла его руку, и не церемонясь, демонстративно положила её себе на ногу. От такой неожиданности у Сашки чуть не свело судорогой челюсть.
– Ой! Ой! Глянь Виталик, что это она делает со мной, —сказал Русаков. —Я уже её хочу! Керстин поняла, что сказал русский, и артистично ему улыбнулась. Она, словно очарованная смотрела Александру в глаза, и умиленно—эротично слизывала с ложечки мороженное. У Сашки от подобных телодвижений даже перехватило дух.
– Кузина, как тебе эти русские, – спросила Керстин, свою двоюродную сестру.
– Мне кажется, эти «иваны» какие—то тормознутые?
– А мне они нравятся! Очень милые ребята – ответила Эрика —Время покажет, я ведь никуда не спешу.
– Так ты, что решила с ними дальше флиртовать? А как же твой Михаель, —спросила девушка кузину. —Он же будет тебя ревновать к этим русским парням.
– Кто Михаель? Да пошел этот Михаель… У него кроме, как гонять по улицам на «Симсоне», нет больше никаких увлечений, – сказала девушка, облизывая ложечку.
– Слышь Виталик, ты хоть что—то понял, —спросил Русаков. —Понял, что у моей подружки есть какой—то хахаль по имени Миша, у которого есть мопед «Симсон», на котором он катается по городу и не хочет её филе трахен. Керстин улыбнулась и показав на Эрику пальцем по—немецки сказала:
– Это моя кузина Эрика! У неё есть друг по имени Михаель, но тот любит не её, а больше свой мотоцикл «Симсон». Вновь румянец брызнул на лице парня. Он никогда не испытывал ничего подобного и это было настолько непривычно и расковано, что Русаков ощутил себя не в своей тарелке. Эрика хлопая ресницами, смущенно сидела рядом, и шепотом повторяла русские слова, которые слышала от Виталия и Александра. Она будто играла в какую—то странную игру, превращая знания о предметах в знание русского языка. Ее память запоминала русский язык, словно записывала на магнитофонную пленку. Керстин показала на чашку кофе, и по—немецки спросила:
– Это что? —Чашка, —отвечал Русаков.
– Тассе! Ча—ш—ка, —нараспев повторяла Керстин.
– Taссе ист ча—ш—ка.
– А это? —показала она ложку —Ло—ж—ка, —отвечал ей Русаков
– Леффель? Льёошка, —повторила Керстин.
– Нет —нет, —сказал Русаков, —не льёошка, а ло—ж—ка. Повторяй —ло—ж—ка!
Керстин улыбнулась, и вытянув губы сказала:
– Льожка… Когда у нее что—то получалось, она чмокала Александра в щеку, и от этого у него в животе шипели пузырьки газировки, которые щекотали сердце.
– Ты Санек, скоро станешь учителем русского языка, —сказал Виталий, и еще крепче прижался к Эрике. —Только вот она почему—то, не хочет учиться.
– Что, —спросила Эрика по —немецки.
– Вас, вас, —дулю тебе в глаз, —передразнил её Виталий.—Почему ты не учишь русский язык, как твоя кузина?
Тут в разговор влезла Керстин. Она подняла указательный палец и по—русски выговорила.
– Почьему туй, не учить русише шпрахе?
– Парни спрашивают: почему ты, не хочешь говорить по —русски, —спросила она кузину.
– Скажи им, что я в голове своей изучаю их язык, —сказала Эрика, и постучав себя по голове, показала язык. Она взяла за хвостик вишенку с пирожного, и эротично положила себе на язык.
– Она учит! Учит в свой копф —голёффа, —ответила Керстин, и пальцем показала на голову.
– Ага, понятно… Она сказала, что учит русский язык где—то там —в своей голове. —Я Саша, не дурак, я все понял и без твоего перевода. Тоже мне филолог нашелся!
Вот так слово за слово, парни не только стали познавать немецкую культуру, но и стали носителями культуры русской, которую в эту минуту познавали гражданки другого государства. Демократичный и терпимый образа жизни немцев, да уроки полового воспитания в немецких школах уверенно делали свое дело. Продираясь сквозь дебри языкового не понимания, они открывали для себя новые горизонты и все дальше и дальше погружались в «пучину» нахлынувших на них чувств. Подобные ощущения, словно лавина нежданно обрушились на них, сметая на своем пути все преграды и сопротивления в общении.
– Черт —как мне все это нравится! Может, пригласим девчонок на дискотеку в школу, —спросил Русаков, предвкушая приятный вечер в кругу иностранок.
– А что хорошая идея! Прикинь —наши пацаны лопнут от зависти, а девки от ревности, —ответил Виталий. Русаков тронул Керстин за плечо и вкрадчивым голосом, спросил: —Керстин, а что вы делаете сегодня вечером?
– Будем гулять, —ответила по —немецки девушка.
– Они будут гулять, —перевел Виталий.
– Раз будут гулять, пусть гуляют к нам в школу на дискотеку, —сказал Русаков, —пока их Михаэль на моторате не увез…
Виталий напряг мозг и выдал очередной перл на немецком:
– Дорогие девушки, мы хотим пригласить вас на дискотеку в нашу школу. Вы можете придти?
– Во ты по—гансовски чешешь —мама моя дорогая… Воскрес что —ли?!
– А то! Я же в отличие тебя иногда хожу на уроки немецкого языка, —ответил Виталий.
– А что я – я английский учу… Кто знал, что я окажусь в Германии. Знал бы я что буду жить в Германии, так учил бы язык с детского сада.
Виталий улыбнулся, и прижав Эрику, сказал ей на ухо, вспоминая весь курс немецкого языка, пройденный им с пятого класса.
– У нас в школе детка, сегодня будет дискотека -танцы. Мы будем рады, если вы придете к нам танцевать.
Девушка улыбнулась Виталию и звонко чмокнула парня в щеку. Демидов расплывшись от удовольствия, пробубнил:
– Глянь, что иностранки чудят —во жару дают, —мама моя дорогая! Главное не корчат из себя непорочных дев, как наши русские бабы.
– Что это —даффать жару, —спросила Керстин, по —немецки. Виталий задумался и почесав затылок, сказал:
– Это значит, что вы подкидываете нам угля, —вмешался в диалог Русаков.
– Что он сказал, —спросила Эрика кузину.
– Русские сказали, что они хотят чтобы мы жгли для них уголь, —ответила Керстин.
– Шайсе! Какой еще уголь, —спросила Эрика. —Им что не хватает угля? У них что, дома холодно?
– Я не знаю! Я не понимаю, зачем понадобился русским уголь, —ответила Керстин. —Зачем вам уголь? —обратилась девушка к Александру.
– Что она спрашивает, —спросил Русаков, глядя на Виталия.
– А хрен их знает! Спрашивает, зачем нам «куля», «куле» или «коля» —сказал Виталий.
– Какой на хрен «Куля» —какой блин Коля? —переспросил Русаков, нервничая от недопонимания.
– Я что знаю, какой «куля»?! Может они еще хотят Колю с собой взять.
– Что это такое «куля», —спросил Виталий по —немецки. Керстин сделала задумчивое лицо, и немного подумав, ответила:
– Айн момент….
Девушка встала из—за столика, и, взяв бумажную салфетку, вышла из кафе на улицу. Русаков и Виталий переглянулись ничего не понимая в действиях Керстин.
– Кузина куда пошла, —спросил Виталий Эрику. Та пожала плечами и показала пальцем на свою голову.
– Что она показывает, —спросил Русаков.
– Показывает, что у кузины свои тараканы в голове, —ответил Виталий.
– Керстин пошла за Колей. Сейчас он тебе по пятаку навалит, —сказал Виталий.—Ты же его девку охмуряешь…
– А вдруг Коля, вовсе не хахаль, а ее брат —что тогда, —спросил Русаков. В эту минуту над дверями зазвенел колокольчик, висящий над дверью. Керстин, что—то пряча за своей спиной, вернулась обратно в кафе. Интригующе она улыбнулась, и присев за столик, она положила на него угольный брикет, который был завернут в бумажную салфетку.
– Это и есть «куле» —это называется уголь, —сказала девушка. Тут до Виталия дошло. Он, закрыв лицо руками, стал хохотать ощутив себя недоумком.
– Ты чего ржешь, —спросил Русаков.
– Коля, Коля, Коля —это же не имя. Кулэ это по—немецки «кулэ». Это уголь, —хохотал Виталий так, что за прилавком засмеялась даже фрау Кристина, которая краем уха слушала разговоры молодых.
– Ты представляешь Санек, мы думали, что «куле» это хахаль Коля, а это «кулэ» —уголь, —засмеялся Виталий.
Тут до Александра дошло, что Коля и «кулэ» это разные вещи. Он, хлопая глазами, растеряно засмеялся, чтобы снять напряжение, возникшее с трудностью перевода. Теперь девушки смотрели на русских, ничего не понимая.
– Почему они смеются, —спросила Эрика свою кузину. —Они же хотели, чтобы ты принесла им уголь.
– Почему вы смеетесь, —спросила по—русски Керстин. —Потому что мы думали, что уголь —это Коля —Николай!
– Так почему они смеются, —спросила Эрика кузину.
– Они думали, что уголь это Николай. Ну что—то типа святой Николаус, —ответила Керстин.
– У русских он называется дед мороз!
– А —я поняла, —сказала Эрика. —Они думали, что это святой Николаус —дед мороз, а это оказалось просто кусок угля?! Тогда давай зададим им жару…
В эту секунду до девчонок дошло, что они запутались с переводом сами и запутали русских. Вся компания дружно засмеялись…
Глава четвертая
Дискотека
Идея пригласить лиц немецкой национальности на школьную дискотеку была явно не продуманной, и какой—то спонтанной. Гражданки ГДР в школе ГСВГ без разрешения политотдела армии или особого отдела – это явно был нонсенс, на который мгновенно бы отреагировали спецслужбы гарнизона. Немцы если официально не работали у русских, старались обходить стороной военные городки, которые все эти годы считались территорией другого государства. В те доперестроечные времена, без согласования руководством гарнизона, такие отношения с немцами представить было практически невозможно. Девушки то ли по своей наивности, то ли в поисках незабываемых приключений – согласились сразу. Для немцев попасть в русский гарнизон без пропуска и разрешения было чем—то немыслимым. Нарушение этого запрета —могли перерасти в разборки даже с немецкой полицией и особым отделом группировки. Немкам были неведомы порядки, которые имели место в советских военных городках, но любопытство и желание вникнуть в саму суть, двигало их вперед вопреки законов.
В то время на границе «застоя» и «перестройки», все отношения между русскими и немцами приобретали какой—то новый характер и уже не запрещались, как десять —двадцать лет ранее. Негласно были определенны обновленные нормы поведения, а национальные менталитеты максимально сократили дистанцию взаимных отношений. Время шло: и желание общения и прочих контактов, все больше и больше распространялись уже на простых людей, которых связала общая трагическая история.
– Бляха медная – пришли! Пришли же, как и обещали, – сказал Русаков.
