Остановка на жизнь. #Дневник из клиники неврозов

Генрих Александрович рассказывал про то, что пациентами клиники нервных болезней становятся эмоциональные люди. Что нервная система закладывается еще в утробе матери, и если она слабая, то дальше на развитие устойчивости психики к стрессу будет влиять семья и близкое окружение. И поэтому, при одних и тех же данных, одни попадут в эту клинику, а другие нет.

Он привел пример, который рассказала Юлия Меньшова, когда не поступила в Щукинское училище. Как девушка эмоциональная, известная телеведущая очень расстроилась. Она пришла домой и просто легла на пол. С истерикой или без, история умолчала, но именно в таком виде, на полу, ее нашли родители, когда вернулись домой. И как вы думаете, как поступили известные всем Вера Алентова и Владимир Меньшов, узнав, почему дочь лежит на полу? Правильно: они просто легли рядом и лежали так несколько часов, демонстрируя принятие реакции своего ребенка. Это бесспорно поддерживает эмоциональных людей. Принятие их самих, их поступков, их реакций. Безусловно, принятие необходимо всем людям, но людям со слабой нервной системой, которые являются, как правило, ранимыми, мнительными, реактивными, оно важнее во много раз. Потому что часто их самооценка зависит от того, как к ним относятся другие.

Генрих Александрович рассказал много интересного во время нашего занятия. Про отношения, которые нам вредят, а мы почему-то их не заканчиваем. Одна девушка привела пример про такую дружбу. Потом тема как-то повернулась в сторону отношений между полами. И стало непонятно: вопрос касается дружбы между мужчиной и женщиной или все-таки любви. И другая девушка безапелляционно заявила:

– А я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной!

Кто-то спросил:

– Почему?

Она ответила:

– Потому что у меня ребенок от друга!

И все рассмеялись.

После групповой психотерапии у меня была назначена очная консультация с Генрихом Александровичем. Как выяснилось, он очень известный психотерапевт, психиатр, владеющий гипнозом и вообще великих дел мастер.

Я пришла к нему в кабинет, и начался сеанс. Он спросил, что было травмирующим за последнее время. Я сказала, что на работе был очень тяжелый период, потом длительный болезненный разрыв с любимым человеком, потом последней каплей стало предложение мужа развестись. Я даже помню тот день, когда муж позвонил мне во время рабочего дня и спросил: «Как ты смотришь на то, чтобы пойти развестись официально»? Я кивнула, как будто он мог видеть мое молчаливое согласие.

Потом вышла в туалет и разрыдалась в голос. Именно этот миг, я считаю, во мне что-то сломалось. Я даже услышала хруст. Хруст сломанного вектора жизни, ориентированного на успех, на материальные ценности, на лидерство и первенство. Вышла из строя кнопка «я сама» и «я все смогу». Испарилась целеустремленность, жесткость и собранность. Я растеклась, как лужа… И только сейчас пытаюсь собрать себя заново, по-новому, с новыми навыками, новыми решениями, новыми принципами… Во мне прорастает новая я, потому что то, к чему я стремилась с двадцати до тридцати лет, перестало быть значимым и потеряло ценность.

На первый план вышли такие ценности, как семья, любовь, принятие, поддержка, близость, доверие. Во мне проснулось женская половина меня и, конечно, мне очень сложно забыть Мартина, потому что именно рядом с ним я почувствовала себя настоящей женщиной. Чуткой, любящей, заботливой, любимой, счастливой, окруженной заботой. Я постоянно чувствовала его близость, мне нравилось, что мы говорили на одни темы, жили схожими принципами и разделяли одну точку зрения.

Я посмотрела на Генриха Александровича:

– Боюсь, я больше такого не встречу. Он уникальный. И я обижена, что он выбрал другую.

И расплакалась.

– Он выбрал не меня! Предал нашу любовь!!!

Генрих Александрович велел сесть на стул и закрыть глаза. Я села и закрыла. Он попросил меня представить самую травмирующую меня картинку, которая заставляет плакать.

Я вспомнила, как Мартин встретил меня в аэропорту и привез в отель. Как открыл передо мной дверь, и я увидела в комнате огромное количество роз. Мое сердце подпрыгнуло от счастья. А сейчас, понимая, что это больше не повторится, я почувствовала, как слезы снова потекли по щекам. Следующая картина: мы лежим в кровати, я утыкаюсь носиком ему в плечо, он обнимает меня обеими руками. И я чувствую себя маленьким цветочком, который окружен надежными стенами. Я в абсолютной безопасности.

Я подняла глаза на психотерапевта и разрыдалась.

Генрих Александрович спросил:

– Что вы чувствуете?

– Боль.

– Где она в теле?

– В груди и животе.

– На каком расстоянии от вас этот образ?

– 3—4 метра.

– Он цветной или черно белый?

– Черно-белый.

– 3D или плоский

– 3D.

– Статичный или подвижный?

– Статичный.

– Размытый или контрастный?

– Размытый, только силуэты тел контрастные.

– Яркий или блеклый?

– Блеклый.

– Какой размер образа?

– Где-то полтора на два метра.

Генрих Александрович попросил меня представить, как образ становится из 3D плоским.

– Представили?

– Да.

– Теперь он становится размытым. Представили?

– Да.

– Теперь он становится совсем блеклым?

– Да.

– Что произошло с образом?

– Он стал совсем маленьким.

– Насколько маленьким?

– Как фото 9 на 13.

Генрих Александрович попросил в воображении отодвинуть этот образ на 10 метров.

Я отодвинула, и он превратился в точку. Маленькую далекую черную точку.

Генрих Александрович попросил дунуть со всей силы на эту точку, чтобы она улетела за горизонт. Я дунула изо всех сил. Точка улетела за горизонт.

– А теперь, – сказал Генрих Александрович, – представьте, что вы видите радугу. Она огромная, во все небо. И она плавно надвигается на вас. Когда она становится ближе, вы начинаете видеть в ней очертания лица. Вы приглядываетесь к нему, и узнаете себя. Себя, какой бы вы хотели себя видеть. Уверенной, женственной, красивой, самодостаточной, счастливой.

Я представила себя улыбающуюся, загорелую, счастливую, со светлыми длинными волосами, в розовой юбке колокольчиком чуть выше колен, в легкой блузке и джинсовой куртке. На ногах у меня бежевые босоножки из замши и браслетик «Пандора». Это браслет из розовой кожи и с подвеской в виде цветка. В центре цветка розовый камушек. Я сидела в аэропорту, нога на ногу и улыбалась. Я вся светилась от счастья.

Генрих Александрович попросил представить, что моя счастливая «я», сидит напротив меня и улыбается.

Психотерапевт попросил меня сесть на ее место, принять ее позу.

Я так и сделала и почувствовала, что ушла боль и появилась уверенность, мне захотелось улыбаться, захотелось потеребить свои волосы, встать, покружиться. Я чувствовала, что наполняюсь сама неким розовым цветом радости и внутреннего счастья. Исчезли проблемы, тяжесть, боль. Осталась легкость и чувство парения.

Генрих Александрович спросил, где я нахожусь. Я сказала, что почему-то в аэропорту.

Он спросил, вижу ли я, что на меня обращают внимание?

– Да.

Понимаю ли я, что могу познакомиться с каждым, просто, если ему улыбнусь. Я сказала, что да. Я красивая, достойная, уверенная в себе, счастливая женщина.

Он попросил дотронуться правой рукой до правой мочки уха, чтобы «поставить якорь» на это состояние. Я так и сделала. Генрих Александрович сказал, что теперь важно чаще представлять себя в образе моей счастливой «я» и касаться мочки уха. Так «якорь» будет усиливаться.

Я улетала от него на крыльях. На моем лице сияла улыбка, и было предчувствие, что теперь в моей жизни будет все хорошо.

Я знаю, что прочитав описание нашей встречи, психологи все поймут, а не психологи кивнут и скажут: «Понятно, палата номер 6».

Сессия с Генрихом Александровичем наполнила оптимизмом и желанием выйти на улицу. На улице светило солнце и было стопроцентное ощущение весны. Я шла по набережной и улыбалась сама себе. От внутренней свободы, ощущения счастья и предчувствия чего-то хорошего, что уже близко-близко.

Вечером Глеб привез цветы и продукты. Настоящий герой.

День 11

Сегодня полторы недели, как я в клинике. Мысль о том, что меня выпишут, и надо будет возвращаться в офис, к планированию, вечной гонке за результатом, к моему уставшему от задач руководителю… Не могу. Не хочу. Не готова.

Мне снятся кошмары о том, как меня выписывают, я прихожу в офис и открываю почту, а там миллионы непрочитанных писем, из них больше половины с просьбой решить какую-то проблему, а другая половина – офисный спам: «Внимание! Новый продукт!», «Внимание! Новая брошюра»!!!

И следом письмо: «Внимание!!! Мы получили тираж из редакции с ошибкой (4500 экз.), там слово «брошюра» написано через «У»!!! Немедленно изымите у клиентов. Незаметно!!! Задача срочная! Срок вчера! До позавчера внесите план, когда и как вы будете изымать эти брошюры у клиента. И сдайте отчет своему руководителю к позавчера.

Мы поколение «духлесс»: хороших машин, ипотечных квартир, дорогих трендовых вещей и далеких зарубежных поездок. И все это в кредит, и ты на игле. Поэтому ты и надрываешься на ненавистной работе и не можешь выскочить из этого колеса. Ты слабак! Ты никто без всего этого!

Счастье становится показательным выступлением в социальных сетях, и никто не знает, что за этой радостной улыбкой во время недельного отдыха на Крите спрятаны полгода нежелания вставать с постели по утрам. Работа от зари до зари. Синяки под глазами, ведра кофе, постоянное подавление негативных эмоций… Мне страшно от того, что я настолько не хочу возвращаться в эту систему, что радуюсь тому, что нахожусь в психушке.

Да, знаю, это мой собственный выбор. Да, меня там никто не держит и, да, у меня высокая зарплата по меркам нашего города. И, да, я лежу тут и думаю, что делать дальше? Может, пройдет? Может недостаточно еще антидепрессантов в моей крови, чтобы я захотела туда вернуться? Пока эти вопросы остаются без ответа. Сегодня, когда я ходила в магазин, спросила женщину, стоящую за кассой: «Вы любите свою работу»?

Она улыбнулась и ответила: «А как вы догадались»? И я позавидовала ей.

Сегодня на отделении безлюдно. Тех, кто в клинике больше 21 дня, отпустили на праздники домой с ночевкой. Нас отпустили на день. С 10.00 до 20.00. Мой выходной в день 8 марта.

Виталий Станиславович спросил:

– Хотите выходной?

Я сказала:

– Нет.

Он:

– Будете лежать и плакать?

Я:

– Ну, да и слушать грустные песни…

Он:

– Ну, может все-таки возьмете, вдруг кто куда пригласит… А нет, останетесь плакать.

Я кивнула:

– Давайте.

Поэтому сегодня я проснулась и почувствовала, что мне необходим какой-то драйв. Я раньше не осознавала этого. Это состояние натянутого нерва. На работе оно всегда приходило в конце квартала. Напоминало хоровод, в котором люди выгибают спину, чтобы пройти под планкой и не зацепить ее, чтобы она не упала. «Состояние нерва» – это когда ты был предельно близок к планке, слегка даже коснулся ее… А она не упала. Ты выполнил план. Ты получишь премию. Перед этим ты истерически смеешься, плохо спишь, забываешь поесть, потому что мозг кипит от идей. Но у тебя будет драйв. Выпрыгнешь или захлебнешься. Дикий прилив адреналина.

Сегодня я проснулась и поняла, что я соскучилась по этому чувству. Даша уехала домой взять чистые вещи и постирать. Я лежала и думала, что мне нужен праздник в день 8 марта. Мне приятно, что обо мне заботятся, любят меня, цветочки дарят. Я потрогала ухо, «якорь», который поставил Генрих Александрович, работал.

Я написала Глебу:

У меня хорошая новость!!! Меня отпустили на 8 марта!!! Мечтаю съездить домой и взять весеннюю одежду. Сможешь меня отвезти?:)

Глеб:

Привет. Нет, я восьмого занят, весь день и вечер. Метрошка тебе в помощь.

Я:

Ну ладно… Хорошего дня! А сегодня?

Глеб:

Сегодня в 9 часов можно.

И закрутилось колесо. В больнице выход закрывается в 20.00. Потом все по палатам или курят во дворе.

Сегодня выходной. Меня отпускают завтра на весь день. А мне надо сегодня, на два часа и после закрытия больницы. Квест.

Шаг 1. Медсестра. Иду к хорошей медсестре и объясняю ситуацию: либо сегодня и на машине привезу вещи, либо завтра и на метро. Хочу сегодня. Но возможно только с 21.00 до 23.00. Она согласна прикрыть, только «договорись с охранником».

Шаг 2. Охранник. Сегодня принципиальный. Объясняю ситуацию, говорит, что нужна бумажка от дежурного врача. Или хотя бы звонок на пост охраны с устным «разрешаю».

Шаг 3. Дежурный врач. Стучусь, захожу в кабинет, в первый раз его вижу. Он меня, соответственно, тоже. Что-то мямлю про необходимость покинуть больницу завтра… Забываю фамилию своего лечащего врача. Пытаюсь зачем-то сесть. В общем, выгляжу, как настоящий псих, собравшийся сбежать в период обострения. Несмотря на все это, он говорит, что готов отпустить меня на 2 часа и просит позвать к нему хорошую медсестру. Я мнусь и говорю, что эти два часа чуть позже 20.00.

Он говорит:

– Тогда, конечно, нет.

Я:

– И даже в честь…

Он:

– И даже в честь 8 марта.

Я:

– Подскажите, пожалуйста, а наша заведующая сегодня будет?

Я спросила его о заведующей, потому что мы с Дашей решили поменять палату. Так как в нашей восемь человек и все храпят, кроме нас с Дашей. При этом ты вроде в больнице и, если не выспался ночью, то можешь, по идее, выспаться днем. Но это без шансов, потому что, те, кто спят и храпят ночью, вы не поверите, также спят и храпят днем. Поэтому мы выведали, что во второй палате на четыре человека есть два свободных места и планируем их занять с разрешения заведующей. Даже если бабушка с фингалом (поскользнулась в туалете), которая лежит во второй палате, храпит – это все равно в шесть раз меньше храпа.

Дежурный врач видимо понял мой вопрос как: «ну раз через вас не получается, то я попробую через заведующую».

И ответил:

– Правильно, попробуйте у нее спросить, может она вас поймет, как женщина женщину. Я же вас совсем не знаю, – он сделал многозначительную паузу и продолжил:

– Не знаю вашу историю болезни…

Я почувствовала себя умственно отсталой:

– Аааааааа, понимаю… Вы не знаете, какой у меня диагноз и можно ли меня отпускать.

Он кивнул.

Шаг 4. Хорошая медсестра.

– Любовь Алексеевна, он мне не разрешил, а охранник без его звонка меня не выпустит.

– А чем аргументирует?

– Мол, я вас не знаю, ответственность брать не хочу. Поговорите с ним, пожалуйста!

– Ладно, поговорю, считай, отпустил.

– Йоихууу, спасибо! Вы самая лучшая!

Шаг 5. Смс Глебу.

Жду тебя в 21.00

Выдохнула. Выплыла. Адреналин в крови. Выхожу из палаты. Навстречу Любовь Алексеевна, показывает, не разрешил. Говорит:

– Вика, я его по-всякому уговаривала. Он ни в какую.

Вдох. Захлебываюсь. Но надеюсь выплыть.

– Любовь Алексеевна, а если все-таки с охранником договорюсь?

– Попробуйте, – ответила она.

Шаг 6. Охранник. Подхожу и смотрю жалобно:

– Не звонил?

– Нет, не звонил.

Хочу написать смс Глебу со словом «отбой». Но пока не делаю этого, еще надеюсь выпутаться. Нервы натянуты до предела. Не могу ни о чем другом думать, надо достичь цели, любыми путями. Я как наркоман в поисках дозы. Только моя доза осознание «цель достигнута».

Еще раз смотрю на охранника жалобно:

– Точно не звонил?

Он говорит:

– Наверное, забыл о вас.

Я:

– Не удивительно… У него нас, знаете, таких сколько… Тем более я вообще не с его отделения. Ему наплевать и на меня и на мои проблемы…

Охранник приосанился:

– Я могу кое-что для вас сделать. Могу открыть вам дверь после 20.00… Но уйти вы должны раньше.

Шаг 7. Хорошая медсестра.

– Любовь Алексеевна, отпустил! Но только, как я попаду в корпус? Там-то он мне дверь откроет, а в корпус?

– Это к нашей техничке надо подойти, Александре Ивановне, она ключами ведает, и договориться с ней.

Шаг 8. Техничка.

Александра Ивановна склонилась над унитазом, трет его. Я склонилась над унитазом с другой стороны, шепотом спрашиваю:

– Александра Ивановна, это вы?

– Ну.

– Александра Ивановна, вы же вход в корпус открываете и закрываете на ночь?

– Ну да.

– А можете мне сегодня открыть на вход в районе одиннадцати?

– Нет, это не входит в мои обязанности.

Шаг 9. Хорошая медсестра.

– Любовь Алексеевна, она не хочет открывать дверь.

– Ну, так ты ей объясни все и коробку конфет предложи. Я ей уже все сказала, она думала, что ты курить ходишь.

Шаг 10. Александра Ивановна согласилась впустить. Я записала телефон, куда звонить, чтобы открыли.

Шаг 11. Клинику покинула в 19.30. Села в кафе напротив, пью чай «Альпийский луг». Адреналин в крови зашкаливает. Цель на самом деле не стоит средств, но проделано масса шагов и сложных действий для ее достижения.

Результат: цель достигнута. Адреналин в крови.

Процесс: можно было бы сделать то же самое, но, не напрягаясь, в другой день, без такого количества ненужных действий.

Потери: нервы переговорщика и беглеца.

Вот приблизительно так выполняются все планы на моей работе. В последнюю минуту, с кучей ненужных переговоров, связующих звеньев и просто людей, которые добросовестно делают свою работу.

20.35. Пью чай «Альпийский луг». Жду Глеба. Чувствую тревогу. Теперь понимаю, почему я ее постоянно испытывала на работе. Почему трясутся руки.

Шаг 12. Поездка не состоялась.

Причина: нехватка времени.

На работе все точно также.

Я засыпаю в палате под храп новой соседки Любы. Сегодня выписали Марину.

День 12

Сегодня международный женский день. Мы с девочками, соседками по палате, проснулись и поздравили друг друга. Я посмотрела на тюльпаны от Глеба и подумала, что приятно встречать этот праздник с цветами.

Хорошего настроения хватило только умыться и сделать легкую зарядку. По пути везде встречались тюльпаны. Тюльпаны – символ международного женского дня.

Мой день начался с переписки с Глебом, в которой он намекнул, чтобы я не строила воздушных замков у себя в голове и не записывала Сонечку играть на флейте (у Юлии Ахмедовой есть такой монолог). Я отнеслась к этому спокойно. Фармацевтика шагнула далеко вперед или мне просто не особо все это надо с Глебом. Я даже не знаю, что значит «все это».

Вот что о себе я точно узнала, так это мое желание постоянно находиться в стрессе. Ситуация выглядит так: все спокойно, ровно – скучно. Смс/письмо/звонок – неполучение желаемого – грусть/тоска. Все спокойно… Скучно. Сегодня я исключила из этого списка смс/звонок/письмо и перешла сразу к стадии «грусть, тоска». За что мне нравится наша больница, так это, что соседи по палате принимают твои эмоции. Так, я в стадии «грусть-тоска», накрылась с головой одеялом и поплакала вволю. Никто меня не успокаивал, не вытирал слезы, а просто дали возможность проявить эмоции под разрывающую душу музыку в наушниках. Сплин. Романс. «…Мы будем счастливы теперь и навсегда…»

Потом, чтобы не загнить в собственных слезах, как корень в воде, мы с Дашей выбрались в кино. И, сидя в кинотеатре, я стала понимать, что моя жизнь меняется. Что я, на самом деле, в клинике нервных болезней, что здесь не работает «ну все, спасибо, доктор, я пошла».

Я поняла, что пребывание в клинике, наверняка, не поможет моей работе, от меня, возможно, отвернутся не очень близкие друзья, потому что, наверняка, представляют психиатрическую больницу, как «голые люди лежат на железных кроватях, привязанные крепкими веревками и бессмысленно смотрят в потолок».

Моя жизнь поменялась потому, что я уже сдалась. Я перестала бежать. У меня возникло чувство апатии. И чувство смирения и принятия того, что происходит вокруг. Принятие и смирение только в зачатке. Они как два маленьких зернышка прорастают в благоприятной среде. И я хочу, чтобы они росли. Чтобы я научилась уважать чужой выбор и ждать, пока произойдет что-то очень важное, если потребуется. Принятие себя со своей эмоциональностью, но отдавая отчет, когда я искренна сама с собой, а когда сама перед собой разыгрываю спектакль. И я заметила еще одну вещь. Я готова показать свое нутро, что-то сокровенное и важное, чтобы получить «лайки».

Это печально.

День 13

Утро началось с апатии. Сегодня приедет мама и Глеб. Прошлая встреча с мамой прошла под феназепамом. И мама не увидела улучшения в моем состоянии после госпитализации. Но она проявила себя, как настоящая мама, просто приняла это и молчаливо поддержала мою навязчивую идею на последние деньги купить карандаши.

Сегодня все прошло гораздо лучше. Я была накрашена, в хорошем настроении и с огромным желанием общаться. Что еще отраднее, у мамы горят глаза. Она увлеченно рассказывала о своем новом увлечении и я, в очередной раз, почувствовала, что все в нашей жизни происходит не просто так.

Она призналась, что, читая мой дневник, дойдя до идеи выйти в окно, перестала его читать. Она сказала, что как будто что-то в ней сломалось. Она лежала и думала об этом всю ночь и поняла, что она дала мне жизнь, она дала мне возможности вырасти, но дальше я сама выбираю свой путь. И это очень хорошие новости, потому что это означает, что сепарация произошла.

И теперь она рассказывает вдохновенно свои истории, и я впервые ее вижу такой счастливой за последние пятнадцать лет. И это счастье, видеть маму счастливой. Она призналась, что готова к новым отношениям.

В системно-семейных расстановках по Хеллингеру есть такая тема, что мы всегда солидарны с родителями. Сейчас я вижу своих родителей счастливыми, а значит, и сама могу стать счастливой.

И я предпринимаю попытки. После того неожиданного секса с Глебом и его заботы… Мое сердце слегка дрогнуло. Даша охарактеризовала это очень верно: когда здесь находишься, хочется нежности, тепла, ласки, и малая толика мужского внимания растапливает сердце. А уж тем более, когда к тебе прорываются сквозь охрану с продуктами и цветами, прям как принц в башню к принцессе.

После отношений с Мартином, я до сих пор считаю, что я принцесса. Сразу вспоминается шутка, гулявшая на просторах интернета:

– Вообще-то, я принцесса!

– Вообще-то, ты лечись!

Внимание Глеба меня восхитило. Я рисовала розовые облачка в голове и стала мечтать о третьем сыне, но Глеб достаточно жестко (это ему свойственно) меня осадил. После этого я закрылась и перестала его о чем-то просить.

И вот сегодня он приехал сам. Просто так. Я надела узкие джинсы и водолазку, накрасилась и вышла к нему. Глеб выглядел отлично, излучал уверенность в себе, что, безусловно, мне нравится в мужчинах. Мы поехали в ресторан и сели ужинать.

Глеб спросил:

– Скажи, тогда, в магазине, когда тебя поцеловал, я воспользовался ситуацией? Ты ведь была под лекарствами?

Я задумалась и ответила:

– Наверное, нет, Глеб. Наверное, лекарства просто отодвинули лишние мысли в голове. И случилось то, что случилось. Это было приятно… По тем фрагментам воспоминаний, которые у меня остались.

Мы рассмеялись.

– А с твоей стороны, что это было?

– Ну, я, как пожарник… Готов оперативно спасти… От всего.

Меня задело. Зацепило. Но я проглотила.

Поели, поиграли в игру «башня». Много адреналина и веселья.

После кафе поехали кататься по Васильевскому острову, и я разоткровенничалась:

– Ты знаешь, Глеб, я тебя боюсь. Ты умнее меня. Ты строишь стратегии в голове, и я лишь на уровне интуиции могу понять, когда ты искренен, а когда нет.

– Что ты имеешь в виду? Ты же знаешь, что я тебя не обижу и не предам. У меня к тебе очень нежные чувства.

– Когда ты сказал, что ты пожарник, ты имел в виду, что ты спишь со мной по моему желанию? Из-за него? А с твоей стороны что?

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

Мы припарковались.

Глеб стал расстегивать рубашку.

– Ты не ответил на мой вопрос…

– Давай, я тебя лучше поцелую…

– Глеб, мне не 16 лет…

И мы начали целоваться. Если в прошлый раз была настоящая страсть, то в этот раз она была показной. Я поймала себя на мысли, что наблюдаю из окна машины за детьми, гуляющими в парке. Я подумала, что в такое время они, по идеи, не могут гулять одни, потому что комендантский час…

В это время Глеб продолжал заниматься со мной сексом… Короче, секс был отвратительный.

Я почувствовала себя героиней порнофильма, где играла роль женщины, которая якобы получала удовольствие от того, что с ней делают. Хотя, на самом деле, во время акта думала о том, что постирать сегодня вечером: темное или цветное. Или может партнер побыстрее управится, и то и другое успею загрузить.