Финиковая баня

Ещё не люблю игры на гандбольной площадке в мини-футбол. Маленькие ворота меня угнетают, нет простора, нет места для прыжка, для полёта. Казалось, компенсировав отсутствие длинных рук прыгучестью и отменной реакцией, в таких воротах я должен себя чувствовать намного уверенней, чем в больших, но в действительности было не так.

Я люблю летать. Длинным затяжным прыжком, вытянувшись за высоко летящим мячом. Быстрым, коротким и стремительным, выбивая мяч из нижнего угла ворот. Резким вверх, переводя одной рукой мяч на угловой.

А ещё я люблю играть при зрителях. При многочисленных свидетелях у меня всегда идет игра, а несколько незабываемых эпизодов до сих пор заставляют учащенно биться сердце. Ну как можно забыть матч на стадионе в лагере «Молодая гвардия», игра Киев – Одесса. Трибуны забиты. Мне бьют пенальти, и его беру. После игры меня сначала качали на руках, а потом, посадив на плечи, вынесли с поля. Тщеславен, согласен, но заслужил.

Или вот ещё. Устроили нам как-то двухстороннюю пятнадцатиминутку на Центральном стадионе ЧМП между первым и вторым таймами команд-мастеров. В первый раз на настоящей траве в кедах скользко, много падений, но играем самозабвенно. Алик прорывается по центру и выходит со мной один на один. Я выбегаю ему навстречу, быстро подкатываюсь и накрываю мяч в его ногах, Алик перелетает через меня, а я впервые слышу одобрительный гул трибун и аплодисменты. Через пару минут Онуфрий (Валера Онуфриенко) прорвался по правому флангу, сместился в центр, технично обвел двух или трех защитников и резко ударил в левый нижний от меня угол. Я отреагировал мгновенно: оттолкнулся с учетом скользкого поля, но получилось слишком сильно. Левой рукой я мяч остановил, а сам всем телом перелетел через него и, лежа на животе, прыгнул обратно ошпаренной лягушкой и намертво его накрыл. И тут я услышал тридцатитысячный стадион, который взорвался аплодисментами, криками и свистом. И виновником восторга трибун была моя игра! Так всё же, для кого существует футбол? Не как игра, а как явление. Для зрителей, истошно орущих, когда их любимая команда забивает гол, или для футболистов, потребляющих сумасшедшую энергетику стадионов? Пятнадцать минут на Центральном стадионе запомнились навсегда.

У плана номер два был один неспортивный компонент. Я не боялся на глазах у девочек пропустить гол. Я знал, что за игру сделаю пять-шесть прыжков, бросков, отбоев, которые спасут ворота от неминуемого гола. Так что свой класс игры я покажу гарантированно. А если и забьют гол, то я его пропущу в таком красивом, высоком и затяжном полёте, что газета «Пионерская правда» за его фотографию оторвала бы руки вместе с фотоаппаратом.

Было уже шесть часов вечера, мы ещё разминались на поле перед игрой, а трибуны оставались предательски пустыми.

«Не придут, – решил я, отбивая один за другим разминочные, несильные, но точные в сторону от меня, удары».

Раздался пронзительный свисток, и мы пошли к тренерам, получить последние наставления, сделать по глоточку воды и, выстроившись в затылок, выбежать на поле. То, что я увидел перед выходом на игру, вызвало у меня полное недоумение и досаду. Трибуны начали заполняться. Шумно рассаживались пионеры и самые младшенькие гимнастки во главе с их тренером, которую я впервые увидел без магнитофона.

– Не придут, – с досадой сказал Фил и, повернувшись к команде, громко крикнул, – все готовы? Вперед!

Мы неторопливой трусцой побежали к центру поля.

– Фил, Фил, смотри, пришли, – в спину с четвёртым номером прошептал я.

На трибуне рядом с малышами, предварительно занявшими лучшие места, в полном составе рассаживались гимнастки. Главные персонажи – Ира и длинноволосая блондинка были на месте.

Не знаю, как Фил, но я почувствовал очередной впрыск адреналина в кровь, внутри что-то загудело, и я начал нетерпеливо перебирать ногами и подпрыгивать в ожидании, когда капитаны разыграют между собой выбор мяча или поля.

Форма на нас была новая, её выдали перед сборами. У каждой команды своя. Видимо, стыдно стало руководству школы выпускать нас на люди в обносках, которые раз в год (после инвентаризации в главной команде) бросались тренером на пол раздевалки, после чего мы набрасывались на кучу тряпья, выбирая себе футболки и гетры. Самые целые футболки начинались с двенадцатого номера – номера запасных, а ведь ребятам хотелось иметь футболки с «десяткой» Пеле и Эйсебио или «семёркой» Гарринчи. Такие тоже были, но с дырами и очень сильно заношенные.

Форма, которая досталась нашему году, на мой взгляд, была ужасна. Бледно-жёлтые футболки и бледно-голубые трусы. Эти цвета сами по себе бессильные, а в сочетании они, если так можно выразиться, взаимно усиливают слабость – синергизм наоборот. Слабые цвета не придают игрокам мощи, а наоборот, сами, в силу своей отрицательной сути, потребляют положительную энергию футболистов. Немного уравновешивали эту бледную безликость ярко-красные гетры, но сочетание красного с бледно-жёлто-голубым чудовищно безвкусно. Если бы вместо красных гетр были белые, а трусы и футболки более насыщенными по цвету, то мы имели бы форму сборной Бразилии, и это было бы здорово. Со стороны мы выглядели желторотыми птенцами на длинных красных лапках, плавающими в мелкой голубоватой луже.

Команда 1954 года тоже была в новой форме – им перед «Союзом» выдали самую лучшую. Когда-то «Интер» из Милана играл с «Черноморцем» и подарил комплект своей формы. Вот именно она, через какое-то время перекочевав в спортивную школу, и досталась нашим соперникам. Форма была потрясающе красивой: футболки с вертикальными чёрными и тёмно-синими полосами, чёрный воротничок, тёмно-синие трусы и гетры, чёрные с широкими тёмно-синими отворотами. Не форма, а мечта – совершенство стиля.

Вот так мы и вышли на поле. Один только внешний вид определял, кто априори сильнее, но это тоже сыграло нам на руку – неискушенный зритель всегда болеет за слабых, и с первых же минут трибуны взялись дружно поддерживать нашу команду.

Конечно, я не сохранил в памяти всех подробностей противостояния, но помню общую канву и настроение. Игра проходила в постоянных атаках сине-чёрных. Первая же мощная волна разбилась об уравновешенную и надежную игру возмужавших за год наших защитников. Они ни в чём не уступали сильному нападению ребят 54-го года. Вовремя встречали, перехватывали мячи, грамотно друг друга подстраховывали, не боялись жёстких столкновений. Привычная игра старших с распасовкой мяча возле линии штрафной и выходом на ударную позицию с близкого расстояния не пошла. Всё чаще возникали дальние удары и навесы. За дальние удары от меня отдельное спасибо. Они меня всё время держали в тонусе, и я уже чувствовал во рту сладковатый привкус приближающегося куража. Несколько красивых разминочных прыжков за безвредными, но в створ ворот, мячами вселяли в мои действия всё больше уверенности и здоровой фартовой лихости.

В какой-то момент сине-чёрные поменяли тактику и, не найдя слабину в нашей защите, стали всё чаще и чаще применять навесы на вратарскую площадку. Схема была немного однообразной, но эффективной. Быстрый проход по краю, сильный удар в сторону ворот на высокого длинноволосого с многодневной щетиной очень сильного и очень взрослого Толяна Шовкопляса – капитана команды 54-го года, который с лёгкостью перепрыгивал наших самых высоких защитников и опасно пробивал по воротам головой. Они угадали. Это был именно тот вид игры, который я больше всего не любил – на перехвате высоких мячей. Началась долгая, мучительная и неравная дуэль между Толяном и мной. Я всеми силами старался не дать ему прицельно ударить. При такой игре мозги и интуиция включаются на все сто процентов. Нельзя поддаваться шаблону или тренерскому окрику «твой» и выскакивать на перехват каждого мяча. Нужно трезво оценивать ситуацию: по какой дуге летит мяч, есть ли у него вращение, угадать точку перехвата, увидеть, сколько человек вас разделяет и сколько из них чужих, чтобы на окрик «мой» или «беру» свои защитники разошлись и сделали проход. А времени на это – как моргнуть. С высоким Толяном в воздухе бороться мог только я один, имея совсем небольшое преимущество за счёт игры руками, а если быть технически достоверным, за счёт игры кулаком одной руки – так выше достаю. Быстро меняющуюся ситуацию при выходе на высоко летящий мяч нужно оценивать мгновенно и безошибочно. Там, где сознательная работа мозга уже не успевает, молниеносно включается выработанная годами на тренировках условно-рефлекторная реакция на летящий мяч.

Игра держала в неимоверном напряжении. Дальних ударов на приемлемой высоте для демонстрации моей летучести больше не было. Игра захватила полностью – я забыл про трибуны, про девочек, про план номер два. Передо мной был только мяч, с каждой минутой все плотнее привязывающийся к моему сознанию.

После одного эпизода, когда мы оказались в сантиметре от неминуемого гола, я мысленно саркастически посмеялся. Очередной навес, я кричу «мой», защитники расступились, но на их месте появились два игрока соперников, явно перекрывавших мне дорогу к мячу. Вижу – не достану и остался на месте, Толян в полном одиночестве высоко прыгнул, ударил головой по мячу, и мой кожаный друг, ударившись в штангу, отлетел мне в руки, я даже с места не сошел.

Эту штангу я однозначно записал себе в актив. Не потому, что штанга – друг вратаря, а потому что, выкрикнув «мой», я заставил Толяна, привыкшего после громкого возгласа к моим перехватам, засуетиться, поспешить и ударить неприцельно, смазанно. Но в следующий раз этот номер уже не пройдет.

Сине-чёрные заиграли разнообразнее. Вот Кецик – Олег Волошин, левый крайний нападающий старших проходит по своему краю и резко смещается в центр, Толян смещается вправо от меня и открывается для выхода один на один, но его плотно прикрывает наш защитник Коля Кот. Хитроумный Кецик, недаром, что медалист (он уже сдал свой единственный экзамен и поступил в институт), заметив это боковым зрением, продолжает быстро перемещаться вдоль линии штрафной площади. Я на полусогнутых, готовых к прыжку, ногах, переступая мелкими шажками, неотрывно смотрю на нападающего. Он перемещается, и я чутким локатором отслеживаю его движение мелким, незаметным топтанием – на его пять больших шагов мой один маленький. В голове работает натренированный арифмометр: я часть важной геометрической фигуры – треугольника, две вершины у которого штанги, а одна – мяч. Я стою строго на биссектрисе и равноудален от возможной траектории мяча, летящего что в правый, что в левый угол. Штанг я не вижу, я их чувствую Я уже и на мяч не смотрю, он уже в подкорке, только на нападающего, на его ноги, наклон туловища, замах руки – это сейчас самое главное.

Фил приклеенным банным листом движется, мешая Кецику правильно распорядиться мячом, и вытесняет его от центра поля. Чем дальше он уводит нападающего, тем ближе я подступаю к мячу – угол атаки сужается. Быстроногий Кецик включает немыслимую скорость, пробрасывает мяч вперед и, оторвавшись от Фила, готов ударить по воротам. Ему осталось сделать всего три шага до мяча, и между ним и воротами, кроме меня, уже никого нет. В этот момент какая-то сила заставляет меня сорваться с места, резко рвануть вперед и, когда Кецик поднял перед ударом голову, я уже перекрывал собой все ворота. Он все-таки бьёт и попадает мне в ногу. Мяч уходит на угловой. Казалось, маленький эпизод, но специалисты знают цену таким маленьким эпизодам, из которых складывается результат игры, а вратари теряют несколько килограммов живого веса.

Команда "Черноморец" 1955 года рождения. 1970 г.

Слева направо: 1-й А.Голоколосов (Алик), 2-й И.Юсим (Игорь), 3-й В.Кирпичный (Френик), 4-й А.Шишов, 5-й В.Филоненко (Фил), 7-й В.Карпенко (Карпик), 8-й З.Юсим (Зимик), 10-й В.Онуфриенко (Онуфрий), 13-й М.Ивасилевич (Марик)

Начался второй тайм. Команда 54-го года полностью завладела инициативой и перешла в решительное наступление, бросив без присмотра наших форвардов. Опять проход по краю, высокий навес на Толяна, мне удается двумя руками перехватить мяч, удержаться на ногах и быстро бросить его рукой Зимику Юсиму. Тот мягко, по-кошачьи, принял мяч и вторым касанием отправил правому полузащитнику Карпику (Валере Карпенко). Техничный Карпик, убрав мяч под себя, так что мимо пролетел кто-то из соперников, поспешил вперед, обыграл в стеночку с Онуфрием ещё одного сине-чёрного и сделал точную разрезную передачу на набирающего скорость Игоря Юсима – центрфорварда и двоюродного брата Зимика. Мощного Игоря жёстко встретил Мишка Пыженко (Пыжик), они столкнулись, упали, но до падения Игорь успел протолкнуть мяч на Френика, который уже разогнался по левой бровке. Судья в лице нашего тренера нарушение со стороны Пыжика зафиксировал, но показал рукой продолжать игру. Френик один по пустому краю, набирая скорость, мчался к воротам, навстречу ему выскочил защитник, оставив без присмотра центр обороны. Френик обошел его своим фирменным финтом и подал с левой ноги в центр. Набегающий Алик сильно пробил головой, и мяч, казалось, уже влетает в нижний угол, но отлично сыграл Сашка Штырёв – вратарь сине-чёрных. В каком-то неимоверном прыжке он достаёт мяч, и тот отскакивает в поле, прямо на ногу Зимику. Тому бить неудобно, Сашка лежит и перегораживает ворота, а с двух сторон летят два крепких защитника. И тогда Зимик показал пример выдержки и спокойствия. Убрав под себя мяч и освободившись от одного защитника, он качнул корпусом влево, а сам резко сместился вправо и, оставив за спиной второго, щёчкой понизу закатил мяч в пустые ворота. Г-О-Л.

– Зимик молодец, – радостно кричал я от своей штрафной, сложив рупором ладони.

Он и в школе такой (мы учились в параллельных классах) – вдумчивый, серьезный, светлая голова, круглый отличник. Всё, что он делает, основательно и надежно, как сейчас, спокойно разобрался и в окружении нескольких игроков хладнокровно забил гол. Молодец.

Что тут началось. Атака за атакой покатились на наши ворота. Били издали. Несколько раз опасно пробил Юрка Яковлев – один из лучших полузащитников сине-чёрных. Его хлёсткий, ныряющий удар я уже несколько раз испытал на себе во время совместных тренировок, особенно если мяч, резко клюнув, ударялся о землю и отскакивал по непредсказуемой траектории. К его коварным ударам я был готов, мозги не выключал, не вёлся на первую фазу, а старался чётко реагировать, когда мяч подлетит совсем близко. Несколько мячей после его ударов отбил, остальные пролетели мимо ворот. Удар Пыжика с линии штрафной потряс перекладину, честно скажу, даже не прыгал, видел, что не достану, а про «Пионерскую правду» и красиво-показательный прыжок забыл напрочь.

Кстати, немного о прыжках. Прыжок вратаря – это не ныряние с низкой тумбочки в воду и не подпрыгивание дома на пружинном диване. Это основной элемент вратарского мастерства. Телевизионная картинка игр первенства СССР и международных матчей приучила к сплошному травяному ковру футбольного поля. Играют на таких полях спортсмены уровня от кандидатов до мастеров спорта международного класса.

А все остальные, включая юных футболистов, видят на своих футбольных полях траву скудную и дикую, разве что по краям и в районе углового флажка, где меньше всего бегают. Остальное всё вытоптано. Там, где играют вратари, травы нет никогда. Есть только грунт, помягче весной и осенью, и абсолютно каменный летом, растрескавшийся под жарким безжалостным солнцем. Каждый прыжок за мячом, по логике процесса, оканчивается падением, и падаешь на эту жёсткую, неприветливую, враждебную землю до сотни раз за тренировку. Приземляться в футбольной школе никого не учат, сумеешь на бессознательном уровне сгруппироваться перед ударом о землю – будешь вратарём, не сумеешь, больно, – значит, это не твоё. Естественный отбор произошёл.

Жёсткие падения на грунт вблизи ворот, как правило, сопровождаются сбитыми руками, ногами, боками, плечами и просто травмами различной степени сложности. Есть постоянные травмы, когда от удара локоть раздувается и становится в два раза больше, а незаживающие ссадины на боку беспрестанно гноятся, затянувшись, превращаются в шрамы, чтобы рядом снова образовались новые кровоточащие раны. Есть травмы случайные, когда прыгнешь в ноги нападающему, тот не успеет перестроиться и со всей дури бьёт не по мячу, а по голове, да так, что крошатся коренные зубы. Есть ещё травмы нелепые, когда, выбив сильно мяч в поле, приземляешься на кочку, подворачиваешь ногу и продолжаешь, прихрамывая играть. А потом выясняется, что у тебя перелом пятой плюсневой кости и нужно полтора месяца прозябать в гипсе, а в море купаться с целлофановым пакетом на высоко задранной ноге. И это только примеры из моей практики…

Нас, вратарей, мало кто понимает, оно и понятно, мы же другие или иные, как кому нравится. Искусство игры вратаря, как определил я для себя, не только в том, чтобы отбить мяч, но и в том, чтобы безопасно приземлиться. У меня был секрет. Я два года занимался прыжками в воду и умел владеть своим телом в полёте, и это меня спасало. Ещё спасали ватные трусы, сшитые моей сестрой, и самодельные налокотники с наколенниками из нарезанных полосок толстой резины, зашитых между двумя кусочками брезентовой ткани.

Моя полная вратарская амуниция, особенно летом, когда земля как никогда была жёсткая, кроме самодельной защиты, состояла из двух пар спортивных штанов, гетр, двух футболок, одна из которых, верхняя, обязательно плотная вратарская фуфайка. Посмотришь на себя со стороны – чистое пугало посреди выжженных остатков пожухлой травы футбольного поля. Но, слава Богу, целое. Пугалом я позволял себе выглядеть только на тренировках. На игры выходил без защиты и играл, как всегда, – смело, самоотверженно, дерзко и, вот что интересно, практически всегда без травм или серьёзных повреждений.

Об одном жалею – не увидел во мне Лев Яшин вратаря. Я только делал первые шаги в детской спортивной школе, когда забрёл на тренировку московского «Динамо» на Центральном стадионе за день до их игры с «Черноморцем». Нас, человек пять мальчишек, чудом пробравшихся на стадион, никто не выгонял, и мы с трепетом и восхищением смотрели на проходящих мимо нас после тренировки в раздевалку футболистов – больших, мокрых, звонко гремящими шипами бутс. Яшин уходил с поля последним вслед за полевыми игроками. Уставший, грязный, с блестящими волосами и капельками пота, стекающими по перепачканному лицу. Его тренировочный свитер был точно такой, как на фотографии, висящей у меня над письменным столом, на которой Лев Яшин держит «Золотой мяч» в вытянутой вверх руке. Чёрный, с воротничком, на двух пуговицах и с заглавной белой красивой прописной буквой «Д» на груди. Яшин поравнялся с нами и перчатками, зажатыми в руке, потрепал по животу толстого в очках мальчишку и с улыбкой сказал:

– Вот настоящий вратарь.

Подтянул сползший наколенник, сильно постучал бутсами по асфальту, сбивая прилипшую землю, и неторопливо пошёл дальше в раздевалку.

А настоящий вратарь стоял рядом с толстяком и во все глаза смотрел на удаляющуюся высокую, немного сутулую фигуру кумира с длинными цепкими руками и красивой, самой красивой в мире, белой единицей на спине. Не отметил он меня своей божественной вратарской дланью, а был так близко.

…Отлично играла наша защита против всей команды 54-го года, бросившейся в атаку. У меня рот не закрывался, орал до хрипоты, подсказывал, фактически комментировал действия соперников, руководя при этом линией обороны. Очень внимательно друг друга подстраховывали наши ребята, чётко играл Фил, умудряясь подчищать даже нашего главного чистильщика Серёгу Борзова. Быстроногий, юркий Марик Ивасилевич (см. Google) – крайний защитник – наконец-то нашёл противоядие против шустрого Кецика, и навесы прекратились. Бледно-жёлтые крайние форварды оттянулись и встречали нападение соперника сразу же у средней линии на нашей половине, отодвинув их подальше от наших ворот. Наши нападающие, перехватив мяч, из глубины остро контратаковали, несколько раз сильно пробил мощный и неуступчивый Игорь. Опасно на ворота один на один выскакивал Алик, но четко сыграл вратарь.

Близилось окончание игры. Казалось, что всё, мы выстояли, ещё немного – и финальный свисток. Но атаки на наши ворота продолжались. Опять проходит навес на одиннадцатиметровую отметку, я явно не успеваю и остаюсь на линии ворот. Толян высоко, на две головы, перепрыгивает наших защитников и, резко развернув в воздухе корпус, сильно бьет головой по мячу, и тот пулей летит в левый от меня верхний угол. Внятное понимание происходящего пришло ко мне уже на земле – мысль отстала от моих действий. Оказалось, что в прыжке я сумел дотянуться до мяча и кончиками пальцев перевести его в штангу. От штанги он отскочил в поле, а вслед за мячом в штангу влетел и я, мешком свалившись к её основанию. Было очень больно, перехватило дыхание. Как в замедленной съемке я видел, как первым к мячу успевает Кецик. Я всё вижу и не могу ни пошевелиться, ни помешать. Кецик радостно вскидывает руки, чёрно-синие и сине-чёрные полосатые поздравляют друг друга. Ничья, понеслось у меня в голове. И тут прозвучал финальный свисток.

Кот и Фил протянули мне руки, я крепко в них вцепился и с трудом встал на ноги. Вроде цел, ну и хорошо. Прихрамывая, стягивая мокрые прилипшие перчатки, я поплелся к центру поля, где уже пожимали руки друг другу обе команды.

Трибуны оказались полностью заполненными. Самые шумные – наша футбольная молодежь, уже давно разобравшая нас на своих кумиров. Они не болели ни за одну из команд, а только за своих любимых старших товарищей, даже если они и играли в разных командах. Порадовали гимнастки – шумно, с криками и визгами, явно болевшие за нас. Были сторонники и у старших ребят – баскетболистки. Они сидели, как были после тренировки, в трусах и майках, по-хозяйски широко поставив ноги на нижний ряд скамеек. Их двусмысленно-спортивные речёвки вызвали хохот у вездесущих пионеров из нашего лагеря, которым было категорически запрещено покидать свою территорию. А вот отдыхающие студенты Политеха, случайно попавшие на игру, видимо, так и не узнали, кто с кем играл и какой окончательный счёт, просто смотрели, потому что показывают.

Срезая путь в наш лагерь, я перелез через невысокий огораживающий игровое поле заборчик и тут услышал за спиной чей-то оклик.

Я обернулся и увидел приближающегося с огромной улыбкой на пол-лица, сияющей от одного до второго оттопыренного уха, худенького и хрупкого моего недавнего приятеля по съемкам в кино Яшку Левинзона (см. Википедию).

– Я смотрю игру и думаю, ты это или не ты, – сквозь улыбку с ямочками на щеках проговорил Яшка, протягивая в приветствии руку, – я тогда, ещё на съемках, понял, что вы с Юркой Яковлевым знакомы по футболу, но я и подумать не мог, что ты вратарь.

В ответ я промычал что-то неопределенное. Отшучиваться не было сил.

– Я тут случайно проходил мимо, и весь второй тайм простоял за твоими воротами. Вроде, смотрю, похож, а вроде и нет. А потом игра затянула. Жалко, что в конце забили, но ты, я скажу тебе, король… Не ожидал…

– Да, ладно, – махнул я рукой, – а ты отдыхаешь в «Чайке» или как?

– Или как, – с неснимаемой улыбкой ответил Яшка, – я в Политех поступаю, а тут к друзьям приехал на один день и одну ночь.

– Ну и как, уже много сдал?

– Два первых, но баллов уже хватает. Так что главное – два оставшихся экзамена не завалить, и я студент.

– Здорово, – восхищенно сказал я, осматривая совсем юного Яшку, больше похожего на восьмиклассника, чем на студента. – А ты Юрку на поле заметил?

– Яковлева? Да. Он что, не поступает или уже поступил?

– Поступает, в университет на юрфак. Сегодня утром сдал экзамен и приехал на игру. Завтра утром уедет. Искупается в море и на электричку, в ней и встретитесь.

– Ну ладно, побегу, – сказал Яшка, протягивая руку, – не буду задерживать. У тебя это лето последнее, так что оторвись на полную. Другого такого уже никогда не будет, по себе знаю. Ну, пока. Куда будешь поступать?

– Ещё не решил, может, в военное лётное, не знаю. Пока, – и пожал его руку.

– Ну, давай, летчик-налётчик… Покатаешь на самолёте?

Яшка развернулся и стремительно скрылся за ровными рядами стволов высоких тополей.

Вот как, оказывается, просто. Двумя словами Яшка определил то, что вносило бессознательное беспокойство и вызывало смутное чувство тревоги. То, что в глубине души ворочалось маленьким шершавым червячком и намекало на неопределенность и неотвратимость завтрашнего дня.

Последнее лето. Попал в точку. Ещё несколько недель августа и пора в десятый класс. А там усиленная учеба, борьба за высокий средний бал аттестата, подготовка к поступлению в институт, вступительные экзамены – всё следующее лето насмарку. А это лето последнее. Последнее лето детства. Ещё чуть-чуть – и оно закончится, и беззаботное детство тоже. Зараза, бок болит, гол пропустил на последней минуте…